Жил-был мент. Записки сыскаря

Когда-то Югославия.

Без крестов

Церквушка стояла на пригорке, рядом с дорогой. Внизу бежал ручей. Часть его была запружена.

— Иордань, — авторитетно сказал Абрам.

***

Старый армейский грузовик полз чадя. На головах солдат матово светились каски.

***

— На рубеж атаки! К бою! — дурашливо прокричал Барбос.

— Щас тебе почки отметят. Ещё повопи, — процедил Немец.

Наши СКС-ы стояли у стенки церкви. Рядом лежали подсумки. Себе дороже.

— У них, наверно, сухпай есть.

— Который они по дороге сожрали.

Жрать хотелось жутко. Если кто думает, что войнушка — это пальба, то ошибается.

Это поиск жрачки, за жрачку можно и нужно убить. И за патроны тоже. Кто думает НАОБОРОТ, тот МУДАК. Честно.

Последнюю горсть пшена мы сожрали утром вчера. В котелке. Каша. Кипяток с душицей — чай?

Два солдата, деловито пощелкав затворами, положили СКС-ы в кузов. Из кабины грузовика вылез священник в лиловой выгоревшей рясе. Он перекрестился на церковь. Перекрестил нас. Сунул суетливо руку для поцелуя. Бормотал что-то. Нам показалось: «Спасибо». Руку целовать мы не стали.

Немец, катая ногой гильзы и заталкивая их в траву от дорожки, спросил:

— А пожрать?

Паспорта у нас отобрали, динары тоже. Затолкали в кузов.

В кутузке мы дурашливо пели:

— Сгниёт за решОткой, половозрелый, орёл молодой.

Жрать принесли ночью. Мало и дерьмо. Вода капала из окошка.

Замотанный службой мент принёс наши паспорта.

— У вас 24 часа покинуть СФРЮ.

Мы поехали на море. Купаться хотелось. Адриа-

тика…

***

— Я завязал с войнушкой, — сказали Мы.

Потом была Армения, но это… Карабах… бабах… Раненые в Ереванском аэропорту…