Холли

23 июля 2021 года

Вера Стейнман живёт на Сикомор-Стрит, где не растёт никаких сикоморов. Никаких деревьев вообще. Их предостаточно на ухоженных и хорошо орошаемых акрах земли за тупиком Сикомор-Стрит, но они скрыты за воротами и извилистыми каменными стенами кладбища «Сидар-Рест». Этот район с улицами без деревьев, но названными в честь деревьев, застроен типовыми домами, стоящими почти впритык друг к другу под палящими лучами предвечернего солнца.

Джером паркуется у обочины. На потрескавшейся подъездной дорожке стоит «Шевроле». Ему по меньшей мере лет десять, может быть, пятнадцать. Пороги заржавели, а шины стёрлись. Выцветшая наклейка на бампере гласит: «ЧТО БЫ СДЕЛАЛ СКУБИ ДУ»? Джером предварительно позвонил и начал объяснять, что наткнулся на имя Питера Стейнмана, расследуя другое дело, но женщина тут же прервала его.

– Если хотите поговорить о Питере, обязательно загляните. – У неё был приятный голос, почти музыкальный. Такой голос, подумал Джером, можно ожидать у хорошо оплачиваемой секретарши в престижной юридической или инвестиционной фирме в центре города. Теперь, видя маленький домик, стоящий на голой лужайке, он не находит в нём ничего престижного.

Джером надевает маску и звонит в дверь. Слышен звук приближающихся шагов. Дверь открывается. Появившаяся женщина выглядит под стать шикарному голосу: светло-зелёная блузка, темно-зелёная юбка, чулки, несмотря на жару, каштановые волосы забраны. Единственное, что выбивается из образа – запашок джина в её дыхании. Даже больше, чем запашок, а в руке она держит полупустой стакан.

– Вы мистер Робинсон, – говорит она, как будто он сам в этом не уверен. Под прямыми солнечными лучами Джером видит, что её приятная внешность женщины средних лет, возможно, во многом объясняется магией макияжа. – Входите. И можете снять маску. Конечно, при условии, что вы прошли вакцинацию. Я переболела и теперь в полном порядке. Антител под завязку.

– Спасибо. – Джером проходит внутрь, снимает маску и засовывает её в задний карман. Он ненавидит эту долбаную штуку. Они стоят в гостиной, опрятной, но тёмной и скромной. Мебель без излишеств. Единственная картина на стене – будничный пейзаж в саду. Где-то тарахтит кондиционер.

– Я не раздвигаю шторы, потому что кондиционер на последнем издыхании, и я не могу позволить себе купить новый, – говорит она. – Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Робинсон? У меня есть джин с тоником.

– Можно немного тоника. Или стакан воды.

Женщина идёт на кухню. Джером садится в кресло с откидной спинкой – осторожно, надеясь, что оно не прогнётся под двумя сотнями фунтов его веса. Кресло скрипит, но держится. Джером слышит позвякивание кубиков льда. Вера Стейнман возвращается со стаканом тоника для него и со своим, наполненным до края. Позвонив тем вечером Холли, он признается ей, что несмотря на слова скейтбордиста у «Дэйри Уип», он даже представить не мог, что будет иметь дело с заправской пьянчужкой, не просыхавшей до конца их беседы. Которая оборвалась внезапно.

Вера Стейнман садится в другое кресло, ставит выпивку на кофейный столик, где лежат подстаканники и разложены журналы, и разглаживает юбку на коленях.

– Чем я могу вам помочь, мистер Робинсон? Вы кажетесь слишком юным, чтобы заниматься поисками пропавших детей.

– На самом деле я ищу пропавшую женщину, – говорит он и вкратце рассказывает о Бонни Даль: где обнаружили её велосипед, как они с Холли («Мой босс») отправились в «Дейри Уип», поговорить с мальчиками, катающимися там на скейтбордах, и как всплыло имя Питера.

– Я не думаю, что исчезновение Питера как-то связано с исчезновением Бонни Даль, но хотел бы удостовериться. И мне любопытно. – Он подбирает другое слово. – Небезразлично. Вы что-нибудь слышали о своём сыне, миссис Стейнман?

– Ни слова, – отвечает она и делает большой глоток из своего стакана. – Может быть, мне стоит купить спиритическую доску.

– Значит вы думаете, что он… – Джером понимает, что не может закончить фразу.

– Мёртв? Да, именно так я и думаю. Днём я всё ещё питаю надежду, но ночью, когда не могу уснуть… – Она поднимает стакан и делает большой глоток. – Когда даже полный желудок этой дряни не способен усыпить меня… Я знаю.

Скупая слезинка стекает по её щеке, пробиваясь сквозь макияж и открывая бледную кожу под ним. Миссис Стейнман вытирает её тыльной стороной ладони и делает ещё один глоток.

– Извините меня.

Она идёт на кухню, совершенно ровной походкой. Джером слышит звяканье бутылочного горлышка о стакан. Миссис Стейнман возвращается и садится, осторожно расправляя юбку сзади, чтобы не помять. Джером думает: «Она приоделась для меня. Сняла пижаму и домашний халат и приоделась для меня». Он не может это утверждать, но он знает.

Следующие двадцать минут или около того Вера Стейнман говорит, потягивая свой напиток и делая недолгие паузы, чтобы наполнить стакан. Говорит она внятно. Не отклоняется от темы. Не шатается во время походов на кухню и обратно.

Поскольку Питер исчез до ковида и нынешнего бардака в городском полицейском управлении, его дело довольно тщательно расследовали. Вывод, однако, был тот же самый. Дэвид Портер, детектив, проводивший расследование, верил (или сказал, что верит), что Питер сбежал из дома.

Часть доводов детектива Портера основывалась на беседе с Катей Грейвс, одной из двух консультантов-психологов в начальной школе Брека. Примерно за год до исчезновения, у Питера ухудшились оценки, он часто опаздывал, а иногда отсутствовал, и было несколько случаев «взрывного» поведения, один из которых привел к отстранению от занятий.

На приёме после окончания двухдневного отстранения, Грейвс пробилась через невнятное бормотание и глаза-в-пол, и плотину, наконец, прорвало. Мать Питера слишком много пила. Ему наплевать, что друзья называли его Вонючкой, но он ненавидел, если они смеялись над его мамой. Отец бросил её, когда Питеру было семь. Она потеряла работу, когда ему было десять. Питер ненавидел насмешки, а иногда и её саму. Он сказал мисс Грейвс, что часто думал о том, чтобы уехать автостопом во Флориду и жить там со своим дядей, у которого был дом в Орландо, недалеко от Диснейуорлда.

Вера говорит:

– Он там так и не появился, но детектив Портер всё равно думал, что он сбежал. Держу пари, вы знаете почему.

Разумеется, Джером знал.

– Его тела так и не нашли.

– Да, – соглашается она. – По сей день, и нет более изощрённой пытки, чем надежда. Извините меня.

Миссис Стейнман идёт на кухню. Слышен звон бутылки. Она возвращается, идёт ровно, шелестит юбка, шуршат чулки. Она садится. Прямая осанка. Чёткая речь. Она говорит Джерому, что фотографию Питера можно найти среди тысяч других на сайте Центра по делам пропавших и эксплуатируемых детей. Она есть на сайте ФБР о похищенных и пропавших без вести. В Глобальной сети пропавших детей. На MissingKids.org. На сайте Фонда Полли Клаас, двенадцатилетней девочки, похищенной с пижамной вечеринки и впоследствии убитой. И на протяжении нескольких месяцев после того, как Вера заявила об исчезновении Питера, его фотография появлялась на экране актового зала департамента полиции при каждой перекличке.

– Разумеется, меня тоже допрашивали, – говорит Вера. Запах джина теперь очень сильный. Джерому кажется, что он не просто исходит у неё изо рта, но буквально сочится из всех пор. – Родители нередко убивают своих детей, согласны? В основном отчимы или биологические отцы, но иногда отмечаются и матери. Например, Диана Даунс. Вы когда-нибудь смотрели фильм о ней? В нём снималась Фарра Фосетт. Меня допрашивали на полиграфе и, полагаю, я прошла проверку. – Она пожимает плечами. – Мне нечего было им сказать, кроме правды. Я его не убивала, он просто однажды вечером вышел покататься на своём скейтборде и не вернулся.

Вера рассказывает Джерому о своей встрече с Катей Грейвс, состоявшейся после её разговора с Питером.

– Она предложила встретиться в удобное для меня время, что прозвучало забавно, потому что мне было удобно в любое время. Последнюю работу я потеряла из-за вождения в нетрезвом виде. Пока я сидела без дела, мы с Питером жили на сбережения и ежемесячные чеки от бывшего мужа – на содержание ребёнка и алименты. Сэм меня терпеть не может, но он ответственно относился к этим выплатам. До сих пор относится. Он знает, что Питер пропал, но всё равно отправляет чеки. Я думаю, это суеверие. Он любит Питера. Это меня он не выносит. Однажды он спросил меня, почему я так много пью, не из-за него ли? Я ответила, чтобы он не льстил себе. Дело не в нём, и не в детской травме, на самом деле ни в чём таком. Это глупый вопрос. Я пью, следовательно, я существую. Извините меня.

Вернувшись – прямая, как штык, и расправив юбку сзади, прежде чем сесть, сведя колени вместе, – Вера рассказывает Джерому, что узнала от мисс Грейвс, как друзья Питера смеялись над ним, потому что его мама была пьяницей, потерявшей работу и вынужденной провести ночь в кутузке.

– Это было тяжело слышать, – говорит она. – Я пала ниже плинтуса. По крайней мере, на тот момент. Я ещё не знала, насколько глубоким может оказаться дно. Теперь знаю. Грейвс дала мне расписание собраний АА, и я начала посещать их. Устроилась на новую работу в «Фенимор Риал Эстейт». Это одна из крупнейших фирм в городе. Босс – бывший алкоголик, и нанимает многих людей, которые «завязали» с алкоголем или пытаются это сделать. В тот последний год жизнь стала налаживаться, мистер Робинсон. Оценки Питера улучшились. Мы перестали ссориться. – Она замолкает. – Ну, нет, не совсем. Невозможно не ссориться со своим ребёнком.

– Мне ли не знать, – говорит Джером. – Я тоже таким был.

Вера громко и безрадостно смеётся, давая Джерому понять, что джин не усваивается каким-то волшебным образом, а она действительно пьяна. Как свинья. И всё же она не выглядит пьяной, что удивительно. Видимо, дело привычки, полагает он.

– Вот почему глупо думать, что Питер сбежал из-за моего пьянства. Всего за три недели до его исчезновения я получила значок на годовщину трезвости. Не думаю, что мне когда-нибудь дадут второй. Я снова начала пить только через шесть недель после его исчезновения. За эти шесть недель я практически стёрла ковёр, стоя на коленях, умоляя высшую силу вернуть Питера. – Вера издаёт ещё один громкий и невесёлый смешок. – С таким же успехом я могла бы биться головой о стену. Когда до меня дошло, что Питер пропал навсегда, я заново подружилась с местным винным магазином.

Джером не знает, что сказать.

– Питер числится пропавшим без вести, потому что полиции так проще, но я думаю, детектив Портер прекрасно знает, как и я, что Питер мёртв. К счастью для меня, высшая сила действительно есть. – Она поднимает свой стакан.

– Когда он пропал, мисс Стейнман?

Ей не приходится думать над ответом. Джером полагает, что этот день отпечатался в её памяти.

– 27 ноября 2018 года. Не тысячу дней назад, но уже близко к тому.

– Один из мальчиков возле «Дейри Уип» сказал, что вы звонили его матери.

Вера кивает.

– Мэри Эдисон, мама Томми. В девять вечера, через полчаса после того, как Питер должен был вернуться домой. У меня были телефоны родителей нескольких его друзей. В течение того последнего года я была хорошей матерью, мистер Робинсон. Добросовестной. Пыталась загладить вину за те года, когда я была не очень хорошей. Думала, может, Питер решил остаться на ночь у Томми и забыл меня предупредить. Это казалось вероятным… вроде как… потому что на следующий день занятия в школе начинались поздно. Питер сказал, что с утра будет собрание учителей для обсуждения инцидентов с применением насилия. Это я хорошо запомнила. Миссис Эдисон сказала, что Питер не у них, но я подождала ещё час в надежде на его возвращение. Я встала на колени и помолилась тому парню из высшей силы, чтобы Питер явился домой с каким-нибудь безумным оправданием позднего возвращения… Пусть бы даже от него пахло пивом… лишь бы увидеть его, понимаете?

Ещё одна слезинка, которую она вытирает тыльной стороной ладони. Джером не жалеет, что пришёл, но это тяжело. Он почти чувствует запах её боли, и боль эта пахнет джином.

– В десять вечера я позвонила в полицию.

– У Питера был телефон, миссис Стейнман?

– О, конечно. Я набрала его ещё до звонка Мэри Эдисон. Телефон зазвонил в его комнате. Питер никогда не брал его с собой, катаясь на скейтборде. Боялся, что разобьет. Я сказала, что если он сломает свой телефон, я не смогу купить ему новый.

Джером вспоминает, что Холли просила его выяснить.

– А его скейт? Что с ним?

– Скейтборд? Он в комнате Питера. – Вера встаёт, слегка покачивается, затем восстанавливает равновесие. – Не хотите ли взглянуть на его комнату? Я держу её в том же состоянии, какой она была. Знаете, как сумасшедшая мамаша в фильме ужасов.

– Я не думаю, что вы сумасшедшая, – говорит Джером.

Вера ведёт его по короткому коридору. С одной стороны расположена прачечная, одежда небрежно свалена в кучу перед стиральной машиной, и Джерому кажется, что он только что мельком увидел настоящую Веру, растрёпанную, потерянную и часто подшофе. Или, скорее, пьяную вусмерть.

Вера замечает его взгляд и закрывает дверь прачечной.

На двери комнаты Пита наклейка «ШТАБ-КВАРТИРА ПИТА СТЕЙНМАНА». Под ней велоцираптор из «Парка юрского периода» с облачком текста возле зубастой пасти: Держитесь Подальше Или Будете Съедены Заживо.

Вера открывает дверь и протягивает руку, как модель на игровом шоу.

Джером входит внутрь. Односпальная кровать безупречно застелена – от одеяла отскочит и монетка. Над кроватью висит плакат с изображением Рианны в призывной позе, но в том возрасте, когда мальчик исчез из привычного мира, интерес к сексу ещё не затмил его детское воображение… особенно, думает Джером, если речь о ребёнке, прозванном своими сверстниками Вонючкой. По обе стороны от окна (которое выходит на почти такой же дом по соседству) висят плакаты с Джоном Уиком и Капитаном Америкой. На комоде в док-станции стоит сотовый телефон Питера и модель «Тысячелетнего сокола» от «Лего».

– Я помогла Питеру собрать модель, – говорит Вера. – Это было весело. – Наконец Джером замечает маленький огрех: не «было весело», а «было вещило». Он почти испытывает облегчение. Её способность… в общем, он не хочет об этом думать. В углу слева от комода стоит синий скейтборд «Аламеда», поцарапанный от частого использования. Рядом с ним на полу лежит шлем.

Джером указывает на него.

– Можно я…?

– Будьте как дома. – «Путте».

Джером берёт скейт, проводит рукой по слегка вогнутой поверхности из стекловолокна, затем переворачивает его. Одно колесо кажется слегка погнутым. Выцветшим маркером, но всё ещё вполне разборчиво, написаны имя владельца, адрес и номер телефона.

– Где он был? – спрашивает Джером, внезапно уверенный в ответе: на потрескавшемся дворе заброшенной автомастерской, где нашли велосипед Бонни Рэй. Только оказывается, что это не так.

– В парке. В Дирфилде. Его прочесали в поисках, ну, вы понимаете, тела, и отыскали скейтборд в кустах недалеко от Ред-Бэнк-Авеню. Я думаю, именно там кто-то схватил Питера, чтобы убить его, а перед этим сделать с ним что-нибудь ещё. Или, возможно, кто-то сбил его машиной тем туманным вечером и увёз тело. Чтобы закопать. Какой-нибудь пьяница, вроде меня. Я только надеюсь, понимаете… ради Бога, лишь бы он не страдал. Извините меня.

Вера направляется обратно на кухню, выправка по-прежнему идеальная, но теперь она заметно вихляет бедрами при ходьбе. Джером ещё немного рассматривает скейтборд, затем ставит его обратно в угол. Он больше не уверен, что между Стейнманом и Даль нет никакой связи. Сходство мест исчезновения и мест обнаружения оставленных вещей, может быть случайным, но оно определённо имеется.

Джером возвращается в гостиную. Вера Стейнман выходит из кухни с новой порцией алкоголя.

– Большое спасибо за…

Джером не успевает договорить, как у Веры подгибаются колени. Стакан выпадает у неё из рук и катится по ковру, расплёскивая неразбавленный джин. Джером занимался лёгкой атлетикой и играл в футбол в старших классах, поэтому его рефлексы по-прежнему хороши. Он подхватывает Веру подмышки прежде, чем она успевает приложиться лицом об пол, что могло стоить ей сломанного носа и выбитых зубов. В его объятиях она кажется совершенно обмякшей. Её волосы растрепались и спадают на лицо. Она издаёт пыхтящий звук, то ли пытаясь произнести имя своего сына, то ли нет. Затем начинается припадок, охватывает её тело и она трясётся, как крыса в собачьей пасти.