Холли

19 мая 2021 года

1

Барбара торопливо входит в вестибюль больницы, не бегом лишь потому, что Мари предупредила: ситуация не чрезвычайная, всего лишь обычная процедура. У центральной стойки Кинер Мемориал она спрашивает на каком этаже отделение онкологии. Женщина направляет её к западному ряду лифтов. Барбара оказывается в уютном фойе с приятными картинами на стенах (закаты, луга, тропические острова) и ненавязчивой музыкой, доносящейся из динамиков под потолком. Здесь ожидает множество людей, надеющихся на хорошие новости и отгоняющих дурные мысли. Все они в масках. Мари читает роман Джона Сэндфорда в мягкой обложке. Она приберегла свободный стул для Барбары.

– Почему вы мне не сказали? – первое, что произносит Барбара.

– Чтобы не волновать тебя понапрасну, тебе совсем не нужно волноваться, – отвечает Мари. Она совершенно спокойна. На ней как обычно коричневые слаксы и белая блузка, неброский аккуратный макияж, и ни одна прядь не выбивается из причёски. – Оливия хотела, чтобы ты беспокоилась о своей поэзии.

– Я беспокоюсь о ней! – Барбара старается говорить тише, но несколько человек оглядываются.

– У Оливии рак, – говорит Мари. – Как она выражается, что не удивительно, жопорак. Он у неё уже давно. Доктор Браун – её онколог – говорит, что это тот рак, с которым ты умираешь, а не тот, от которого умираешь. В её преклонном возрасте он еле ползёт. Но за последние два года чуть ускорился.

– Злокачественный? – Барбара шепчет это слово.

– О да, – по-прежнему спокойно отвечает Мари. – Но он не дал метастазов и, возможно, не даст. Раньше она проверяла прирост два раза в год. В этом году – три раза. Конечно, если она проживёт ещё год. Сама Оливия любит говорить, что срок её эксплуатации давно истёк. Я позвала тебя, потому что она хочет кое-что тебе сказать. Ты пропускаешь учёбу?

Барбара отмахивается от вопроса. Она выпускница, её средняя оценка «А», и она может взять выходной в любой день, когда захочет.

– Так в чём дело?

– Она сама тебе скажет.

– Это связано с премией Пенли?

Мари просто берёт книгу и продолжает читать. Барбара не захватила с собой книгу. Она достаёт телефон, заходит в «Инстаграм», просматривает несколько скучных постов, проверяет электронную почту и снова убирает его. Десять минут спустя Оливия выходит из распашных дверей, скрывающих оборудование, о котором Барбара ничего не хочет знать. Оливия идёт, опираясь на обе свои трости. С худого плеча свисает сумка-рюкзак. Медсестра поддерживает её под руку.

Оливия подходит к Барбаре и Мари, благодарит медсестру и плюхается на стул, вздыхая и морщась.

– Пережила еще одно унижение, когда тебя замуровывают в шумном агрегате и копаются калопроводе, – говорит она. – Старость – это время, когда всё начинает отказывать, что плохо само по себе, но в придачу это время растущего унижения. – Затем она обращается только к Барбаре: – Полагаю, Мари сообщила тебе о раке и о том, почему мы скрывали это от тебя.

– Жаль, что не сказали раньше, – говорит Барбара.

Оливия выглядит уставшей (смертельно уставшей, на взгляд Барбары), но в то же время заинтересованной.

– Почему?

Барбара не находит ответа. Женщине перед ней осенью исполнится сто, а где-то за этими дверями облысевшие дети, которым не суждено дожить до своего десятого дня рождения. И правда, почему?

– Ты можешь закричать, Барбара? – Глаза над маской с изображениями красных, белых и синих символов мира, такие же ясные, как всегда.

– Что? Зачем?

– Ты когда-нибудь кричала? Так, чтобы во всё горло, аж до хрипоты?

Барбара вспоминает историю с Брейди Хартсфилдом, Моррисом Беллами и Четом Ондовски. Особенно Ондовски.

– Да.

– Здесь кричать не нужно, тут не место для криков, но, может быть, потом. Здесь нужно вести себя тихо. Я могла бы подождать до дома, и попросить Мари позвонить тебе оттуда, но чем старше становлюсь, тем хуже контролирую свои позывы. Кроме того, я не знала, сколько продлится МРТ. Поэтому попросила Мари позвать тебя сюда.

Оливия снимает с плеча свою большую сумку и открывает. Достаёт конверт с логотипом в виде пера и чернильницы, который Барбара узнаёт с первого взгляда. Её сердце, и так бившееся учащённо после звонка Мари, начинает колотиться во всю прыть.

– Я взяла на себя смелость открыть его, желая в мягкой форме сообщить тебе о плохих новостях, будь они таковыми. Но они не такие. В шорт-лист Пенли попали пятнадцать поэтов в возрасте до тридцати лет. Ты одна из них.

Барбара видит, как её рука берёт конверт. Она видит, как рука открывает его и вытаскивает сложенный лист плотной бумаги. Она видит тот же логотип в верхней части письма, начинающегося словами: «Комитет по присуждению премии Пенли рад вам сообщить». Затем глаза Барбары наполняются слезами.

2

Они возвращаются на Ридж-Роуд в машине Мари. Барбара сидит сзади. По радио, на волне «Сириус ХМ», постоянно звучат мелодии сороковых годов. Некоторым Оливия подпевает. Барбара догадывается, что когда они только набирали популярность, Оливия носила лоферы и укладывала волосы в стиле паж. По дороге Барбара снова и снова перечитывает письмо, уверяя себя, что оно настоящее.

Подъехав к дому, Барбара и Мари помогают Оливии выйти из машины и подняться по ступенькам; медленный процесс сопровождается чередой громких пуков.

– Обычные прострелы, – как ни в чём ни бывало замечает Оливия. – Прочищаю выхлопную систему.

В прихожей за закрытой дверью Оливия останавливается лицом к лицу с Барбарой, сжимая в каждой руке по трости.

– Если ты хочешь закричать, сейчас самое подходящее время. Я бы и сама не отказалась, но у меня уже не те лёгкие.

Барбара по-прежнему на пути к главному призу премии Пенли и возможности публикации в «Рандом Хаус». Она полагает, это было бы здорово, деньги пригодятся на колледж, но это не самое важное. Оливия почти убедила её, что стихи будут опубликованы, даже если она не победит. Их прочитают. Не многие, но те, кому нравится то же, что и ей.

Барбара набирает в грудь воздуха и кричит. Не от ужаса, а от радости.

– Хорошо. – Оливия улыбается. – А ещё разик? Сможешь поднатужиться?

Барбара может. Мари обнимает её за плечи, и они кричат вместе.

– Отлично, – произносит Оливия. – Просто чтобы ты знала: я наставляла двух молодых людей, попавших потом в лонг-лист премии Пенли, но ты, Барбара Робинсон, первая, кто попал в шорт-лист, и безусловно самая юная. Однако нужно преодолеть ещё немало высоких преград. Помни, что ты в компании четырнадцати мужчин и женщин, обладающих огромным талантом и преданностью делу.

– Нужно отдохнуть, Оливия, – напоминает Мари.

– Так и поступлю. Но сначала нам нужно кое-что обсудить.