Холли

6 января 2021 года

1

– Хватит, – говорит Эм Родди. – Выключи.

– Дорогая, – отвечает Родди. – Это же история. Ты согласна, Бонни?

Бонни Рей стоит в дверях кабинета Эм на первом этаже, со стопкой прошлогодних рождественских открыток в руках и не отрываясь смотрит на экран телевизора, где толпа штурмует Капитолий, разбивая окна и карабкаясь на стены. Некоторые размахивают звёздно-полосатыми флагами, другие – гадсденовскими флагами[35] с изображением гремучей змеи и надписью «НЕ НАСТУПАЙ НА МЕНЯ», многие с баннерами Трампа размером с простыню.

– Мне все равно, это ужасно, выключи.

Да, для неё это ужасно, но в то же время ужасно волнительно. Эмили считает Дональда Трампа нахалом, но в придачу кем-то вроде колдуна, с помощью некой магии, которую Эм не понимает (но в глубине души завидует) превратившего неуклюжий и сонный американский средний класс в революционеров. Разумом она ощущает отвращение, но у неё есть и другое мнение, обычно отображаемое только в её дневнике, и последние девять лет изменили его, хоть и считается, что в таком возрасте изменение личности почти невозможно. Эм никогда бы не призналась, но это политическое святотатство завораживает её. Отчасти она надеется, что протестующие ворвутся в кабинеты, выволокут избранных представителей обеих партий и вздёрнут их. Пусть кормят птиц. На что ещё они годятся?

– Выключи сейчас же, Родни. Посмотри наверху, если хочешь.

– Как тебе будет угодно, дорогая.

Родди тянется к пульту, лежащему на столе, но тот выскальзывает из рук и падает на пол, пока репортёр произносит: «Это может быть бунтом или настоящим восстанием. В данный момент нельзя сказать наверняка».

Родди неловко поднимает пульт, держа его не пальцами, а между рёбрами ладоней. Скорчив гримасу, он давит большим пальцем на кнопку выключения, прерывая закадровый голос репортёра на полуслове. Положив пульт обратно на стол, он поворачивается к Бонни.

– А ты как считаешь, дорогуша? Бунт или восстание? Это что, современная версия осады форта Самтер?[36]

Бонни качает головой.

– Я не знаю, что это. Но, могу поспорить, если бы это творили чернокожие – полиция открыла бы по ним огонь.

– Пфф, – фыркает Эмили. – Ни на минуту в это не поверю.

Родди поднимается.

– Эмили, не могла бы ты немного поколдовать над моими руками? Они не любят такую холодную погоду.

– Через несколько минут. Я хочу посмотреть, как Бонни начнёт.

– Хорошо, – он выходит из комнаты, и через некоторое время слышно, как он без задержек поднимается по лестнице. Никакого артрита, ни в коленях, ни в бедрах. Во всяком случае, пока.

– Я загрузила в ваш ноутбук файл под названием «РОЖДЕСТВО И НОВЫЙ ГОД», – говорит Бонни. – Он содержит имена и адреса всех, кто прислал открытку вам и профессору Харрису. Их там очень много.

– Хорошо, – отвечает Эмили. – Теперь нам нужно что-то вроде письма… Не знаю, как это называется… – Она отлично всё знает и у неё есть полный список контактов в телефоне. Она могла бы вмиг перенести его на компьютер, но Бонни не обязательно об этом знать. Бонни нужно видеть перед собой стереотипную пожилую учёную: витающую в облаках, мыслящую с черепашьей скоростью и почти беспомощную вне границ её области знаний. И безобидную, конечно. Не способную даже представить, что бунтующие начнут вешать представителей правительства Соединённых Штатов на фонарных столбах. Особенно чёрных (слово, которое она никогда не напишет с заглавной буквы) и любителей гробить чужие жизни. Которых с каждым годом становится всё больше.

– Ну, если бы вы занимались бизнесом, – серьезным тоном поучает Бонни, – полагаю, это было бы формальное письмо. Я предпочитаю слово «базовое». Могу показать вам, как персонализировать каждый ответ, чтобы он включал не только слова благодарности – за подарок, например – и пожелания счастливого Нового года, но личные детали, касающиеся семьи, карьеры, наград, чего угодно.

– Поразительно! – восклицает Эм. – Ты гений! – А мысленно добавляет: «Да любой подросток проделает то же самое в перерыве между игрой в «Колл оф Дьюти» и отправкой фотографий своего члена девушке по «Вацапу».

– Ничуть, – отвечает Бонни. – Это довольно просто. – Но она краснеет от удовольствия. – Если вы продиктуете текст базового письма, я наберу его.

– Отличная идея. Но сначала мне нужно подумать, как это будет звучать. Пока схожу посмотрю, что с руками бедного Родди.

– У него довольно сильный артрит, да?

– О, он то приходит, то уходит, – отвечает Эм. И улыбается.

2

Родди лежит на кровати, прижав к груди скрюченные руки. Эм не нравится видеть его таким, так он выглядел бы, лежа в гробу. Но мертвецы не улыбаются, а он улыбается ей. Родди по-прежнему такой обаятельный. Она прикрывает дверь спальни и подходит к туалетному столику. Достаёт баночку без этикетки.

– Думаю, нам следует вычеркнуть её из списка, – говорит Родди, когда жена возвращается и садится рядом с ним на кровать.

– А ведь кто-то был очарован её упругой грудью и тонкой талией, – напоминает Эм, откручивая крышку банки. – Не говоря уж о длинных ногах.

Внутри банки желтоватое желеобразное вещество. На покойном Питере Стейнмане было не так уж много жира, но они собрали всё, что возможно.

– Конечно, она хороша собой, – нетерпеливо говорит Родди. – Но дело не в этом. Мы никогда не брали кого-то, с кем у нас близкие отношения. Это опасно.

– Я работала на той же кафедре, что и Хорхе Кастро, – отмечает Эм. – Меня даже допрашивали, – её глаза расширяются. – А ты, кстати, играл в боулинг в той лиге, «Золотые Старички»…

– Но не сейчас. – Он показывает свои руки. – А что касается допроса по поводу Кастро, то на вашей кафедре допрашивали всех. Это обычная процедура. Тут другое. Она работает в нашем доме.

Это правда. Эмили позвонила девушке в День подарков[37] и предложила ей работу на неполный день: обновить компьютер, чтобы упростить переписку, и создать электронную таблицу с именами претендентов на участие в писательском семинаре.

Эм проводит пальцем по желтоватому веществу, ещё недавно находившемуся в брюшной полости Питера Стейнмана.

– Вытяни руки, радость моя.

Родди протягивает руки со слегка скрюченными пальцами и заметно опухшими суставами.

– Полегче, полегче.

– Будет немного больно, а затем полегчает, – говорит она и начинает обрабатывать его пальцы мазью, уделяя особое внимание костяшкам. Иногда он морщится и втягивает воздух, издавая звук, похожий на змеиное шипение.

– Теперь согни, – велит она.

Родди медленно сжимает пальцы рук.

– Лучше.

– Конечно.

– Ещё немного, пожалуйста.

– Тут немного и осталось, дорогой.

– Ну хоть чуточку.

Эмили снова проводит пальцем, словно рисуя запятую на дне банки. Затем переносит мазь на левую ладонь Родди и втирает в его пальцы, теперь сгибая их почти как здоровые.

– Её работа скоро закончится, – говорит Эмили. – И она это понимает. Как только закончатся рождественские каникулы и начнётся весенний семестр, она вернется в библиотеку на полный рабочий день. И конечно, она будет дальше работать над своей писаниной, с моей поддержкой.

– И как она пишет, хорошо?

– Я пока не читала, но, судя по тематике, предполагаю, что нет.

– А что за тематика?

Эмили наклоняется ближе и шепчет:

– Влюблённые вампиры.

Родди хихикает.

– Во время разговоров я многое узнала о ней, и это хорошо. Она рассталась со своим парнем и, несмотря на то, что она сама решила его бросить, расставание причиняет ей боль. Её мучает мысль, что с ней что-то не так, некий изъян, не позволяющий строить постоянные отношения.

Родди усмехается.

– Судя по тому, что она мне рассказывала – да, она общалась и со мной, – этот её парень, Том, просто воплощение неудачника. Я бы сказал, хорошо, что она от него избавилась.

– Полностью согласна, но речь о её чувствах и о том, что это значит для нас. Её отношения с матерью я бы охарактеризовала, как напряжённые. Молодые девушки и их матери часто сталкиваются лбами, и это нам на руку. Знаешь, что она мне сказала? «Моя мать властная сука, но я люблю её». И ещё… продолжай растирать руки, дорогой, втирай эту субстанцию поглубже в суставы… так вот, глава библиотеки Рейнольдса по имени Конрой, положил глаз на нашу Бонни. По её словам, он не может держать при себе свои шаловливые ручёнки.

Родди коротко хихикает.

– Давненько не слышал такого выражения.

– Если мы подождём до октября или ноября, как обычно, то к тому времени пройдёт уже девять или даже десять месяцев, как она работала у нас. Если нас будут допрашивать, а я полагаю, что будут, мы можем рассказать чистую правду. – Эм один за другим сгибает пальцы Родди, почти такие же изящные, как во времена её молодости, когда она носила юбки до щиколоток и длинные гольфы. – Траматичный разрыв с парнем. Желание вырваться из-под влияния матери. И самое главное – сексуальное домогательство на работе. Ты видишь, как всё удачно складывается? Разве не может она решить всё бросить и уехать?

– Думаю, может, – соглашается он. – Раз ты так говоришь.

– И мы знаем её распорядок дня. Она всегда возвращается из библиотеки одним и тем же маршрутом. – Эмили делает паузу, затем продолжает, понизив голос. – Знаю, тебе нравится смотреть на её грудь. Я не возражаю.

– Мой отец часто говорил, что человек, сидящий на диете, всё же может читать меню. Так что да, я смотрел. Она обладает, как сказали бы мои студенты мужского пола, превосходными формами.

– Если отбросить эстетические вопросы, то грудь содержит около четырех процентов жира всего тела. – Эм показывает почти пустую банку. – Это отличное средство от артрита, солнышко. Не говоря уж о моем ишиасе. – Она завинчивает крышку. – Итак? Я тебя убедила?

Родди быстро сгибает пальцы, не испытывая ни малейшей боли.

– Скажем так: ты дала мне пищу для размышлений.

– Хорошо. Теперь поцелуй меня. Мне пора спуститься вниз и продолжать притворяться компьютерным «чайником». А ты можешь следить за новостями о беспорядках.