Холли

23 июля 2021 года

1

Джером звонит Холли в четверть седьмого из дома Стейнманов и докладывает о своих приключениях. Ему пришлось самому отвезти Веру в больницу, потому что все машины скорой помощи Кинер Мемориал, и машины городского управления аварийных служб, находились на вызовах по ковиду. Джером отнёс мать Пита к своему автомобилю, усадил на пассажирское сиденье, пристегнул и помчался в больницу так быстро, как только мог.

– Я опустил окно, думая, что свежий воздух хоть немного приведёт её в чувство. Сомневаюсь, что это помогло; она всё ещё была довольно вялой, когда мы добрались до места, но так я сэкономил на паровой чистке салона «Мустанга». По дороге её дважды вырвало, но наружу. Это отмоется. Гораздо труднее вывести вонь с ковриков.

Джером также говорит Холли, что Веру дважды рвало во время судорог.

– Я уложил её на бок, прежде чем её вырвало второй раз. Благодаря этому у неё очистились дыхательные пути, потому что сначала она не дышала. Я испугался до усрачки. Сделал ей искусственное дыхание рот в рот. Может, она бы сама начала дышать, но я боялся – вдруг нет.

– Вероятно, ты спас ей жизнь.

Джером смеётся. Холли этот смех кажется каким-то натянутым.

– Насчёт этого не знаю, но я прополоскал рот с полдюжины раз и до сих пор чувствую привкус рвоты со вкусом джина. Когда я только приехал, она сказала, что я могу снять маску, мол, она переболела ковидом и у неё под завязку антител. Надеюсь, она не соврала. Даже не знаю, пересилит ли двойная доза «Пфайзера» этот поцелуй страсти.

– Почему ты всё ещё там? Разве они не оставили её на ночь?

– Ты что, шутишь? В больнице нет ни одной свободной койки. В коридоре лежал парень после автокатастрофы, стонущий и весь в крови.

«Моя мать вот так умерла в больнице, – думает Холли. – Она была богата».

– Они чем-нибудь ей помогли?

– Промыли желудок, и едва она смогла произнести своё имя, отправили домой со мной. Никаких бумажек или ещё чего-то, просто сделал дело – гуляй смело. Безумие. Будто вся система идёт вразнос, понимаешь?

Холли говорит, что понимает.

– Я завёл её внутрь – она могла идти – и отвёл в спальню. Она сказала, что может раздеться сама, и я поверил ей на слово, но когда заглянул, она лежала полностью одетая и храпела. Заблевала весь бок моей машины, но на одежде ни пятнышка – очень мило. Думаю, она приоделась для меня.

– Вероятно, ты прав. Всё-таки вы собирались поговорить о её сыне.

– Медсестра сказала, что в выкаченной из желудка массе обнаружены несколько полупереваренных таблеток. Я не уверен, что она пыталась покончить с собой, но кто её знает.

– Ты спас ей жизнь, – говорит Холли. Теперь без «вероятно».

– В этот раз, может быть. Как насчёт следующего раза?

У Холли нет подходящего ответа.

– Видела бы ты её, Холли… Я имею в виду до того, как она упала… идеально собранная, абсолютно последовательная. Но глотала джин так, будто на следующей неделе собираются объявить сухой закон. Я мог бы уйти, думая, что с ней всё будет в полном порядке, не считая утреннего похмелья. Как это возможно?

– У неё выработалась устойчивость. И, должно быть, выше, чем у большинства. Ты говоришь, скейт Питера был в его комнате?

– Ага. Поисковая группа прочёсывала парк в поисках Питера… или его тела… и один из них заметил скейт в кустах. Я не успел спросить её, но готов поспорить на что угодно, что скейт нашли в Дебрях. Недалеко от того места, где стоял велосипед Даль. Думаю, что Даль и Стейнман могут быть связаны, Холли. Я правда так считаю.

Холли как раз собиралась приготовить себе на ужин говяжью отбивную «Стуффер» на тостах – её любимое блюдо, когда позвонил Джером. Сейчас она опускает замороженный пакетик в кастрюлю с кипящей водой. На упаковке сказано, что можно воспользоваться микроволновкой, так быстрее, но Холли никогда так не делает. Её мать всегда говорила, что микроволновые печи – первоклассные губители пищи и, как и многие другие наставления матери, это въелось в память её единственному ребёнку. «Апельсины утром – золото, а вечером – свинец. Сон на левом боку изнашивает сердце. Только шлюхи носят нижнюю юбку».

– Холли? Ты меня слышишь? Я сказал, по-моему, Даль и Стейнман могут быть…

– Я тебя слышала. Мне нужно подумать над этим. Был ли у него шлем для катания на скейтборде? Нужно было спросить тех ребят, но мне не пришло в голову.

– Не пришло, потому что они их не носили, – говорит Джером. – Как и Питер Стейнман, если он собирался провести тот вечер со своими друзьями. Они бы назвали его ссыклом.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Он не взял свой телефон и не надел шлем. Он лежал в его комнате рядом со скейтом. Не думаю, что он вообще его надевал. Выглядел будто только что с магазина. Ни царапины.

Холли смотрит на пакет с говяжьей отбивной, плавающий в кипящей воде.

– А что насчёт дяди во Флориде? – Она сама отвечает на свой вопрос. – Миссис Стейнман, конечно же, позвонила бы ему.

– Она так и сделала, и детектив, ведущий дело – Портер – тоже. Она пыталась, Холли. Справиться с собой и с сыном. Не пила целый год. Нашла новую работу. Это долбаная трагедия. Как думаешь, мне стоит остаться с ней на ночь? Со Стейнман? В гостиной довольно скверно пахнет, а диван не выглядит удобным, но я согласен, если ты скажешь.

– Нет. Отправляйся домой. Но перед уходом тебе стоит сходить проверить её дыхание и заглянуть в аптечку. Если у неё есть нейролептики или обезболивающие, или что-то от депрессии, вроде «Золофта» или «Прозака», смой их в унитаз. Выпивку тоже, если хочешь. Но это лишь временная мера. Она всегда может получить новые рецепты, а бухло продают повсюду. Ты ведь понимаешь это, да?

Джером вздыхает.

– Да. Понимаю. Холс, если бы ты видела её до того, как она упала… Я думал, с ней всё в порядке. Выглядела расстроенной, конечно, и пила слишком много, но я правда думал… – Он замолкает.

– Ты сделал всё, что мог. Она потеряла своего единственного ребёнка, и если не произойдёт чуда, то потеряет его навсегда. Она либо справится – вернётся на свои встречи, протрезвеет, продолжит свою жизнь – либо нет. Та китайская поговорка о том, что ты несёшь ответственность за того, кому спас жизнь, – полная чушь. Я знаю, это тяжело, но это правда. – Холли смотрит на кипящую воду. – По крайней мере, насколько я понимаю.

– Кое-что могло бы ей помочь, – говорит Джером.

– Что именно?

– Примирение.

«Примирение – это миф», – думает Холли… но не произносит вслух. Джером молод. Пусть у него будут свои иллюзии.

2

Холли ест говяжью отбивную на тосте за своим крошечным кухонным столом. Она считает это блюдо идеальным, потому что после него почти нечего мыть. Ей жаль Джерома и ужасно жаль мать Питера Стейнмана. Джером был прав, назвав это трагедией, но Холли не спешит связывать пропавшую девушку и пропавшего мальчика. Она прекрасно понимает, о чём думает Джером: о серийном убийце, как Тед Банди, Джон Уэйн Гейси или Зодиак.[38] Но большинство серийников в основном не оригинальны, не способны преодолеть некую гложущую их психологическую травму. Они продолжают выбирать один и тот же тип жертвы, пока их не поймают. Так называемый Сын Сэма[39] убил несколько женщин с тёмными волнистыми волосами, возможно, потому, что не мог убить Бетти Бродер, женщину, которая родила его, а затем бросила.

«Или, может, Берковицу просто нравилось смотреть, как разлетаются их головы», – замечает Билл Ходжес в её голове.

– Ох, – произносит Холли.

Но Бонни Рей и Питер Стейнман слишком разные для жертв одного человека. Холли уверена в этом. Или почти уверена; она готова признать совпадение мест и брошенных средств передвижения, велосипеда и скейтборда.

Это наводит её на мысль, что нужно спросить у Пенни про одежду Бонни. Пропало ли что-то из её гардероба? Возможно, у неё был припасён чемодан с вещами, например, у её подруги Лэйкиши? Холли достаёт блокнот и делает соответствующую пометку. Она позвонит сегодня вечером, попытается назначить встречу с Лэйкишей на следующий день, но важные вопросы прибережёт для личной встречи.

Холли ополаскивает тарелку и ставит её в посудомоечную машину – самую маленькую модель «Маджик Чиф», идеально подходящую для одинокой женщины, в жизни которой нет мужчины. Она возвращается к столу и закуривает сигарету. По мнению Холли, это идеальное завершение трапезы. А ещё это помогает дедуктивному процессу.

«Не то чтобы мне было из чего делать выводы, – думает она. – Может, после того, как я копну немного глубже, но пока что я могу только строить предположения».

– Это опасно, – говорит она своей пустой кухне.

«Звенят» серебряные колокольчики, а это значит, что кто-то звонит ей на личный номер (на рабочем стоит стандартный ксилофон «Эппл»). Холли ожидает услышать Джерома, забывшего ей что-то сказать, но это Пит Хантли.

– Ты была права насчёт Иззи. Она с радостью поделилась со мной тем, что узнала о кредитке и телефоне Даль. По «Визе» никакой активности. По счетам «Веризона» – тоже. Из ещё раз проверила списания за последние десять дней. Ничего. Последней покупкой по кредитной карте были джинсы с «Амазон» 27 июня. Изабель говорит, что если звонишь на телефон Даль, больше нельзя оставить голосовое сообщение – робот просто сообщает, что лимит исчерпан. И нет никакого способа отследить телефон.

– Значит, Бонни или кто-то другой вынул SIM-карту.

– Это точно не из-за неуплаты. Телефонный счёт был оплачен 6 июля, через пять дней после исчезновения девушки. Все её счета были оплачены 6 июля. Обычно банк платит в первый понедельник месяца, но тот понедельник был праздничным, так что…

– Это «НорБэнк»?

– Ага. Как ты узнала?

– Там работает её мать. Или работала, пока некоторые филиалы не закрылись. Говорит, что ожидает возвращения на работу, когда они снова откроются. Сколько денег на счету Бонни Даль?

– Я не знаю, потому что этого не знает Изабелла. Для получения этой информации требуется постановление суда, и Из не видит смысла его запрашивать. Я тоже. Это не так уж важно. Ты знаешь, что действительно важно, да?

Холли знает, всё верно. С точки зрения фининсов, Бонни Рэй Даль приказала долго жить. Вероятно, ужасная метафора в данных обстоятельствах.

– Пит, ты звучишь лучше. Не так сильно кашляешь.

– Я и чувствую себя лучше, но этот ковид реально дал просраться. Думаю, без прививок я бы оказался в больнице. Или… – Он умолкает, без сомнения вспомнив мать своего партнёра, которая не делала прививок.

– Ложись пораньше. И пей побольше жидкости.

– Спасибо, медсестра.

Холли заканчивает разговор и закуривает ещё одну сигарету. Она подходит к окну и смотрит наружу. До темноты ещё несколько часов, но солнечный свет приобрёл вечерний оттенок, который всегда вызывает у неё легкое чувство печали. «Ещё на один день старше, ещё на один день ближе к могиле», говаривала её мать. Её мать, теперь сама лежащая в могиле.

– Она обокрала меня, – бормочет Холли. – Украла трастовый фонд, который я получила от Джейни. Не всё, но большую часть. Моя собственная мать.

Холли говорит себе, что это в прошлом. А Бонни Рэй Даль, возможно, всё ещё жива.

Но.

Никакой активности по «Визе». С её телефона не было сделано ни одного звонка. Холли предполагает, что обученный секретный агент – один из «джо» в романах Джона Ле Карре – мог бы вот так ускользнуть, порвав все связи в современном обществе, как змея сбрасывает кожу, но двадцатичетырёхлетняя библиотекарша колледжа? Нет. Не «вряд ли», а просто «нет».

Бонни Рэй Даль мертва. Холли знает это.

3

У Холли есть смутное (и совершенно ненаучное) представление о том, что физические упражнения могут частично компенсировать вред, который она наносит своему организму, снова начав курить, поэтому после разговора с Питом она совершает двухмильную прогулку в сгущающихся сумерках и оказывается в южной части парка Дирфилд. Игровая площадка полна детей, которые раскачиваются на качелях, катаются с горки и свисают вниз головой с брусьев. Холли нескромно наблюдает за ними, что не сошло бы с рук ни одному мужчине в наш век сексуальной сверхосторожности, сознательно не думая о своём новом деле, подсознательно не думая ни о чём другом. У неё возникает ноющее чувство, будто она что-то забыла, но отказывается вспоминать. В любом случае, рано или поздно оно даст о себе знать.

По дороге домой Холли звонит Лэйкише Стоун. Голос ответившей девушки звучит жизнерадостно, будто она под кайфом от жизни (возможно, и от каких-нибудь веществ). На заднем плане Холли слышит музыку – похоже на Отиса Реддинга – и чей-то смех. Периодически раздаются возгласы. «Возможно, из-за каких-нибудь веществ», – думает Холли.

– Приветствую, кто бы вы ни были, – произносит Лэйкиша. – Если вы хотите предложить гарантийное обслуживание автомобиля или улучшение кредитного рейтинга…

– Вовсе нет. – Холли представляется, объясняет, зачем звонит, и спрашивает, не могла бы она завтра встретиться с Лэйкишей, ближе к вечеру? Говорит, что будет по семейным делам недалеко от Апсала-Вилледж. Будет ли Лэйкише удобно?

Уже менее жизнерадостно Лэйкиша отвечает, что с радостью поговорит с Холли. Она с друзьями в кемпинге на шоссе 27, в том, что с индейским названием – знаете? Холли говорит, что не знает, не став уточнять, что в наши дни слово «индеец» в лучшем случае считается унизительным, а в худшем – расистским. Она говорит, что GPS в её телефоне приведёт её куда нужно.

– От Бонни ничего не слышно? Ни весточки?

– Ни единой, – отвечает Холли.

– Тогда я не знаю, чем могу вам помочь, мисс Гибни.

– Вы можете помочь мне кое-чем прямо сейчас. Как считаете, она сбежала?

– Боже, нет. – Голос Лэйкиши дрожит. Когда она снова заговаривает, от её жизнерадостности не остаётся и следа. – Я думаю, она мертва. Думаю, какой-то больной ублюдок изнасиловал её и убил.

4

В ту ночь Холли молится на коленях, не забыв упомянуть имена всех своих друзей; говорит, что сожалеет о возвращении к вредной привычке и надеется, что Бог поможет ей снова бросить курить в ближайшее время (но не сейчас). Она говорит Богу, что не хочет думать сегодня ночью о своей матери – о том, что сделала Шарлотта и почему она это сделала. Холли заканчивает молитву просьбой к Богу оказать ей любую помощь в деле пропавшей девушки, и в заключение выражает надежду, что Бонни Рэй ещё жива.

Холли забирается в постель и вглядывается в темноту, гадая, что же не давало ей покоя в парке. По мере приближения сна, готового поглотить её, в голову Холли приходит мысль: случались ли другие исчезновения в окрестностях Дирфилд-Парк?

Она считает, что было бы интересно это выяснить.