Холли

29 июля 2021 года

1

Той ночью Холли видит странный сон. Она в клетке из перекрещивающихся прутьев, образующих множество квадратов. На неё смотрит старик, сидящий на кухонном стуле. Ей трудно его разглядеть, потому что у неё постоянно двоится в глазах, но кажется, что он весь в рисунках пожарных машин.

– Знаешь ли ты, – говорит он, – что в человеческой печени содержится 2600 калорий? Некоторые в жирах, но почти всё остальное – чистый белок. Это невероятный орган…

Пожарный продолжает свою лекцию – твердит что-то о бёдрах, – но Холли не хочет его слушать. Это ужасный сон, хуже снов о её матери, и она испытывает сильнейшую головную боль в своей жизни.

Холли закрывает глаза и снова погружается в темноту.

2

Пенни так взбешена, что не может спать. Она ворочается в кровати, пока не скатывает постельное бельё в комок. Но к трём часам ночи её гнев на Холли сменяется гложущим беспокойством. Её дочь пропала, будто провалилась в чёрную дыру. Что, если то же самое случилось с Холли?

В пылу гнева Пенни назвала Холли бесполезной, но она такой не казалась. Напротив, она производила впечатление очень компетентной и это подтверждал её послужной список – Пенни навела справки. С другой стороны, даже компетентные люди совершают ошибки. Наступают в одну из этих чёрных дыр и, бах – их ждёт падение.

Пенни поднимается, берёт свой телефон и вновь набирает Холли. Снова срабатывает голосовая почта. Она вспоминает, как росла её тревога, когда она пыталась дозвониться до Бонни и натыкалась на автоответчик. Она пытается убедить себя, что это не то же самое, всему есть разумное объяснение. Прошло всего шесть часов с момента назначенной встречи, но в три часа ночи в уголках её разума появляются неприятные тени, и некоторые из них с зубами. Жаль, что помимо номера, указанного на сайте агентства, у Пенни нет личного номера партнёра Холли. Только личный номер самой Холли и номер офиса «Найдём и сохраним». Значит, ей не повезло, да? К тому же, кто оставляет телефон включенным в столь неурочный час?

«Многие люди, – думает Пенни. – Родители подростков… работающие в ночную смену… может, даже частные следователи».

У Пенни появляется одна мысль, и она заходит на сайт «Найдём и сохраним». Там указаны имя партнёра и телефонный номер его офиса, а также список услуг и часы работы: с 9 утра до 16 вечера, как в банке Пенни. Внизу страницы сказано, что в нерабочее время звонить нужно по номеру 225 521 6283, а ниже красным: Если вы чувствуете, что вам угрожает непосредственная опасность, звоните 911 ПРЯМО СЕЙЧАС.

Пенни не решается звонить 911; там посмеются над ней. Если, конечно, кто-нибудь вообще ответит. Но номер для внеурочных звонков – почти наверняка справочная. Пенни набирает его. У ответившей женщины сонный голос и прерывистый кашель. «Кто-то работает на дому, даже во время болезни», – думает Пенни.

– Справочная служба «Брэйден», с кем вы хотите связаться?

– С «Найдём и сохраним». Меня зовут Пенни Даль. Мне нужно поговорить с одним из партнёров. Его зовут Питер Хантли. Это может быть срочно. – Подумав, Пенни добавляет: – То есть, это и есть срочно.

– Мэм, мы не можем выдавать личные номера…

– Но они у вас есть, да? На случай чрезвычайных ситуаций?

Женщина из справочной службы не отвечает. Если не считать кашель ответом.

– Я звонила Холли Гибни, второму партнёру. Звоню без конца. Она не отвечает. Её личный номер 440 771 8281. Можете проверить. Но у меня нет его номера. Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста.

Женщина из справочной кашляет. Слышен шелест страниц. «Проверяет должностные инструкции», – думает Пенни. Затем женщина говорит:

– Я передам ему ваш номер. Вернее, оставлю на голосовой почте. Сейчас полчетвёртого ночи.

– Я знаю. Передайте ему, чтобы позвонил Пенелопе Даль. Пенни. Мой номер…

– Он высветился у меня на экране. – Женщина снова кашляет.

– Спасибо. Огромное спасибо. И, мэм, поберегите себя.

Через двадцать минут, не дождавшись звонка Хантли (по правде говоря, Пенни не очень-то и надеялась), она возвращается в постель, положив телефон рядом с собой. И засыпает. Ей снится возвращение дочери. Пенни заключает её в объятия и клянётся никогда больше не вмешиваться в её жизнь. Её телефон так и молчит.

3

Холли не приходит в сознание, а выплывает из небытия и погружается в мир боли. Она лишь однажды в жизни испытывала похмелье – неудачно проведённая новогодняя ночь, о которой она не любит вспоминать, – но по сравнению с этим оно кажется пустяковым. Её мозг словно кровавая губка в костяной коробке. Пятая точка пульсирует. Будто стая ос-убийц вонзила свои ядовитые жала ей в спину и затылок. Рёбра с правой стороны болят так сильно, что трудно вздохнуть. Глаза закрыты; Холли осторожно ощупывает их. От этого боль усиливается, но глаза, похоже, целы.

Холли открывает глаза, пытаясь понять, где находится, и её голову пронзает острая боль, несмотря на то, что свет в подвале Харрисов приглушён. Холли задирает рубашку с правого бока. От этого осиные укусы взрываются болью, и ещё одна вспышка боли пронзает её голову, но Холли отчётливо видит – лучше, чем ей хотелось бы – огромный синяк, почти весь фиолетовый, с чёрным пятном сразу под лифчиком.

«Она пнула меня. Когда я отрубилась, эта сука пнула меня».

Следующая мысль: «Какая сука?»

«Эмили Харрис – вот какая сука».

Холли в клетке. Перекрещивающиеся прутья образуют квадраты. За ними подвал с цементным полом и большим стальным ящиком в дальнем конце. Клетка установлена в помещении, похожем на мастерскую. Над клеткой сверху вниз смотрит объектив камеры. Перед решёткой стоит стул – значит, Пожарный ей не привиделся. Он сидел прямо здесь.

Холли лежит на матрасе. В углу примостился синий пластиковый биотуалет. Ухватившись за прутья и подтягиваясь левой рукой, Холли удаётся встать на ноги (медленно-медленно). Она пытается использовать правую, но боль в рёбрах слишком сильная. От потуг устоять на ногах у Холли усиливается головная боль, но вертикальное положение немного снимает давление с отбитых рёбер. Теперь она осознаёт, что ей ужасно, невыносимо хочется пить. Ей кажется, что она сможет выпить залпом целое ведро.

Мелкими шажками, волоча ноги, Холли подходит к туалету, поднимает крышку, но внутри ничего нет, даже синей жидкости, похожей на антифриз или стеклоочиститель. В туалете так же сухо, как у неё во рту и горле.

Её воспоминания о случившемся – как в тумане, но она должна собраться с мыслями. Восстановить разум. Холли догадывается, что может умереть в этой клетке, где до неё, возможно, от рук «Хищника с Ред-Бэнк-Авеню» погибли другие, но если она не восстановит свой разум, то умрёт наверняка. Её сумка исчезла. Пропал телефон. Нет револьвера Билла Ходжеса. Никто не знает, что она здесь. Всё, что осталось у Холли – это её разум.

4

Родди Харрис сидит на переднем крыльце в тапочках и халате поверх синей пижамы с красными пожарными машинами. Много лет назад Эмили в шутку подарила ему пижаму на день рождения, но машины ему нравятся. Они напоминают Родди о детстве, когда он любил наблюдать за проносящимися мимо пожарными машинами.

Он просидел на крыльце с первых лучей солнца, пил кофе из своей высокой кружки «Старбакс» и ждал полицию. В четверг в полдесятого утра на улице лишь обычное движение. Это не значит, что никто не в курсе местонахождения этой женщины, но определённо хороший знак. Родди считает: если после полудня полиция не появится, то можно предположить, что Мисс Назойливую Девку никто не хватился. По крайней мере, сейчас.

В её водительских правах указан адрес – многоквартирный дом на восточной окраине. Так как спина бедной Эмили не позволила ей спуститься к припаркованному автомобилю Назойливой Девки, это взял на себя Родди. К тому времени уже стемнело. Он подъехал на автомобиле Холли к их дому, где за руль села Эмили. Родди на «Субару» последовал за ней к дому Назойливой Девки. Нажав кнопку на козырьке, Эмили подняла ворота в подземный гараж. Она припарковалась (в этот жаркий летний день было полно свободных мест) и, прихрамывая, поднялась по рампе обратно к «Субару». Она настояла на том, чтобы самой вести машину домой, хотя в полную силу могла пользоваться только одной рукой. Наверное, побоялась, что Родди забудет дорогу, – какая чепуха. Доставив Назойливую Девку в клетку, Родди немного перекусил эльфийкой – как и Эм – и был вменяем, совершенно вменяем. Не совсем вменяем этим утром, но вполне достаточно. Как и Холли, Родди понимает, что сейчас не самое подходящее время терять рассудок.

Эмили присоединяется к Родди на крыльце. Её запястье туго замотано бинтом. Оно распухло и дьявольски ноет. Девка Гибни пыталась сломать ей руку, но не получилось.

– Она очнулась. Мы должны поговорить с ней.

– Вместе?

– Так будет лучше всего.

– Хорошо, дорогая.

Они заходят в дом. В белом блюдце на кухонном столе лежат две зелёные таблетки: цианид, яд, которым Йозеф и Магда Геббельс отравили шестерых своих детей в Führerbunker[97]. Родди убирает таблетки в карман. Он не намерен оставлять их последнее средство спасения на кухне, пока они будут находиться в подвале.

Эмили достаёт из холодильника бутылку воды «Артезия». Сырой телячьей печени там нет – как нет и необходимости в ней. Они не хотят прикасаться к прокуренному телу Назойливой Девки – даже не стали это обсуждать.

Эмили хитро улыбается Родди.

– Давай узнаем, что она скажет в своё оправдание.

– Осторожно на лестнице, дорогая, – говорит Родди. – Побереги спину.

Эм отвечает, что как-нибудь справится, но передаёт бутылку Родди, чтобы держаться за перила здоровой рукой, и медленно спускается, ступенька за ступенькой. «Как старуха, – с горечью думает Родди. – Если мы выпутаемся, придётся похитить ещё одного, и как можно скорее».

Рискованно или нет, Родди не в силах смотреть на страдания Эмили.

5

Холли наблюдает за спуском Харрисов по лестнице. Они двигаются так, будто сделаны из стекла, и Холли в очередной раз поражается тому, что им удалось посадить её в клетку. Ей вспоминается та старая реклама. Всё-таки следовало бежать к заведённой машине, а не прятаться за бензопилами.

– Ни за что бы не поверила, мисс Гибни, что у вас есть повод улыбаться в вашей нынешней ситуации, но, очевидно, есть. – Эмили держит обе руки на пояснице. – Не хотите поделиться?

«Никогда не отвечай на вопросы подозреваемых, – говаривал Билл. – Они должны отвечать на твои».

– И снова здравствуйте, профессор Харрис, – произносит Холли, не обращая внимание на Эмили… которой, судя по выражению лица, не нравится, когда её игнорируют. – Подкрались со спины? Со своим собственным шокером?

– Именно, – с гордостью говорит Родди.

– Вы были здесь прошлой ночью? Я помню вашу пижаму.

– Был.

Глаза Эмили расширяются от удивления, и Холли думает: «Ты этого не знала, правда?»

Эм поворачивается к мужу и берёт воду.

– Ну, хватит, дорогой. Позволь мне задавать вопросы.

Холли приходит в голову, что будет лишь один вопрос, прежде чем они захлопнут дверь и погасят свет, и ей хотелось бы оттянуть этот момент. Она вспоминает ещё кое-что из прошлой ночи, соответствующее прозвищу этого человека среди студентов. Подходящее идеально. Будучи на свободе и общаясь с друзьями при ярком свете дня, Холли сочла бы эту идею абсурдной, но умирая от жажды, страдая от боли, находясь в заточении в этом подвале, – Холли видит в ней смысл.

– Он ест людей? Для этого вы их похищаете?

Харрисы переглядываются, искренне озадаченные. Затем, неожиданно, Эмили взрывается девичьим смехом. Через секунду к ней присоединяется Родди. Хохоча, они обмениваются особым телепатическим взглядом, свойственным паре, прожившей вместе много десятилетий. Родди слегка кивает – скажи ей, почему бы нет – и Эмили поворачивается к Холли.

– Нет никакого «он», дорогая, только мы. Мы едим их.

6

Пока Холли выясняет, что пара пожилых каннибалов заперла её в клетке, Пенни Даль стоит в душе с намыленной головой. Звонит её телефон. Пенни встаёт на коврик и берёт телефон с бельевой корзины, мыльная вода стекает по её шее и спине. Она смотрит на номер: Холли? Нет.

– Алло?

Отвечает не мужчина, а девушка, и она не утруждает себя приветствием.

– Почему вы звоните посреди ночи? Что за срочное дело?

– Кто это? Я просила перезвонить Питера Хан…

– Я его дочь. Папа в больнице. У него ковид. Я звоню с его телефона. Что вы хотели?

– Я сейчас в душе. Могу я ополоснуться и перезвонить вам?

Девушка страдальчески вздыхает.

– Конечно, хорошо.

– У вас скрытый номер. Не могли бы вы…

Девушка диктует Пенни свой номер телефона, который та выводит пальцем на запотевшем зеркале, раз за разом повторяя цифры про себя, пока включает душ и подставляет голову под струю воды; получилось наспех, но можно домыться позже. Пенни заворачивается в полотенце и перезванивает.

– Это Шона. По какому вы делу, мисс Даль?

Пенни рассказывает Шоне, что Холли расследовала исчезновение её дочери и обещала сообщить об успехах вчера в девять вечера. Холли так и не позвонила, и с тех пор до самого утра, Пенни постоянно попадает только на голосовую почту.

– Даже не знаю, чем я могу вам пом…

Шону прерывает мужской голос.

– Дай мне телефон.

– Папа, нет. Врач сказал…

– Дай сюда чёртов телефон.

Шона говорит:

– Если из-за вас ему станет хуже…

Затем она пропадает. В ухо Пенни кашляет мужчина, заставляя её вспомнить женщину из справочной службы.

– Это Пит, – произносит он. – Прошу прощения за свою дочь. Она сейчас в режиме «полной защиты своего старика».

Где-то на заднем плане:

– Ни хрена себе, серьёзно?

– Прошу вас, начните с начала.

Пенни рассказывает заново. В этот раз она заканчивает словами:

– Может, это ерунда, но с тех пор, как пропала моя дочь, любая неявка сводит меня с ума.

– Может, ерунда, а может и нет, – отвечает Пит. – Холли всегда приходит вовремя. Это у неё в крови. Я дам… – Он сухо кашляет. – Я дам вам номер Джерома Робинсона. Он иногда работает с нами. Он… вот, чёрт. Я забыл. Он в Нью-Йорке. Можете позвонить ему, если хотите, но лучше обратитесь к его сестре Барбаре. Я почти уверен, что у них обоих есть ключи от квартиры Холли. У меня тоже, но я… – Снова кашляет. – Я в больнице. Ещё один день, а потом снова домашний карантин. У Шоны тоже. Думаю, я мог бы отправить медсестру с ключом.

Пенни уже на кухне, с неё капает на пол. Она хватает ручку, лежащую рядом с ежедневником.

– Надеюсь, до этого не дойдёт. Дайте мне номера.

Пит диктует, Пенни записывает. Шона отбирает телефон и бесцеремонно бросает: «П’ка». Пенни снова сама по себе.

Она пробует оба номера, сначала набирая Барбару, поскольку та в городе. В обоих случаях Пенни попадает на голосовую почту. Она оставляет сообщения, затем возвращается в ванную, закончить помывку. Уже во второй раз за месяц у неё возникает ощущение, что что-то не так, и в первый раз она оказалась права.

«Холли всегда приходит вовремя. Это у неё в крови».

7

– Вы их едите, – вторит Холли.

«Хищника с Ред-Бэнк» не существует. Невозможно поверить, но это правда. Всего лишь пара престарелых профессоров, живущих в аккуратном викторианском доме рядом с престижным колледжем.

Родди резко подаётся вперёд, оказавшись почти на расстоянии вытянутой руки. Эмили тянет его назад за халат, при этом морщась от боли. Родди, кажется, этого не замечает.

– Все млекопитающие каннибалы, – говорит он, – но только у homo sapiens существует глупое табу на этот счёт, противоречащее всем известным медицинским фактам.

– Родди…

Он игнорирует Эмили. Ему до смерти хочется выговориться. Объяснить. Они никогда ничего не объясняли своим пленникам, но эта – не животное; ему не нужно беспокоиться, что надпочечники испортят её плоть до забоя.

– Этому табу меньше трёхсот лет, и даже сейчас многие племена – я бы добавил, долгоживущие племена – с удовольствием употребляют человеческую плоть.

– Родди, сейчас не время…

– Знаешь ли ты, сколько калорий содержится в организме взрослого человека среднего веса? Сто двадцать шесть тысяч! – Голос Родди поднимается до пронзительного визга, знакомого многим студентам в былые времена по урокам биологии и диетологии. – Плоть и кровь здорового человека излечивают эпилепсию, излечивают боковой амиотрофический склероз, излечивают ишиас! Жир здорового человека лечит отосклероз, основную причину глухоты, а капли тёплого топлёного жира, будучи закапаны в глаза, удивительным образом лечат макулярный…

– Родди, хватит!

Он бросает на Эмили строптивый взгляд.

– Человеческая плоть обеспечивает долголетие. Взгляни на нас, если у тебя есть какие-то сомнения. Нам почти по девяносто, а мы бодры и здоровы!

Холли гадает, бред ли это, вызванный болезнью Альцгеймера или он просто рехнулся? Может, и то и другое. Она только что видела, с какой осторожностью они спускались по лестнице, преодолевая одну ступеньку за раз. Как вазы эпохи Мин в облике людей.

– Ближе к делу, – говорит Эмили. – Кому ты рассказала? Кто знает, что ты здесь?

Холли молчит.

Эмили кривит рот в улыбке.

– Прости, я не то сказала. Никто не знает, что ты здесь, по крайней мере в настоящее время, иначе они бы уже явились за тобой.

– Полиция, – уточняет Родди. – Копы. Легавые. – Он даже произносит «вшух-вшух-вшух», покрутив в воздухе скрюченным пальцем.

– Прости моего мужа, – говорит Эмили. – Он расстроен и потому много болтает. Я тоже расстроена, но мне любопытно. Кто может знать, что ты здесь?

Холли молчит.

Эмили поднимает бутылку с водой.

– Наверное, ты хочешь пить.

Холли молчит.

– Скажи, кому ты рассказала… если вообще кому-то рассказала. Может, и нет. Об этом говорит тот факт, что никто не пришёл тебя искать, и говорит довольно убедительно.

Холли молчит.

– Пойдём, – говорит Эм Родди. – Нам опять попалась упрямая сучка.

– Ты не понимаешь, – обращается Родди к Холли. – Никто не понимает.

– Может, дадим ей несколько часов на размышление, любовь моя?

– Да, – отвечает Родди. Пелена с его разума сошла, по крайней мере, частично. – Если только кто-нибудь не придёт. Тогда нам не понадобится её помощь, я прав?

– Да, – говорит Эмили, – в таком случае не понадобится.

– Я всё равно умру, буду я говорить или нет, – произносит Холли. – Разве не так?

– Не обязательно, – отвечает Эмили. – Я думаю, у тебя нет никаких доказательств. За ними ты и пришла сюда. Сфотографировала наш фургон, но твоего телефона больше нет. Без доказательств мы, возможно, могли бы отпустить тебя.

«Будто этой клетки не существует», – думает Холли.

– С другой стороны… – Эмили поднимает руку, демонстрируя повязку. – Ты причинила мне боль.

Холли думает, не приподнять ли рубашку, показав синяк, и сказать: «Ну, в этом мы квиты». Но сдерживается. Она говорит:

– Я думаю, у тебя найдётся, чем это подлечить.

– Уже, – оживлённо отвечает Родди. – Припарка с жиром.

«От Бонни Даль», – думает Холли. В ту же секунду она осознаёт всю правду и отчасти падает духом.

Эмили держит бутылку с водой.

– Скажи мне то, что я хочу знать, и получишь это.

Холли молчит.

– Ладно, – произносит Эмили с грустью, но совершенно неубедительно. – Признаюсь: ты скорее всего умрёшь. Но ты хочешь умереть от жажды?

Холли не верится, что она до сих пор ещё дышит, и она ничего не отвечает.

– Пойдём, Родди, – говорит Эмили, ведя его обратно к лестнице. Родди послушно следует за ней. – Ей нужно немного времени на размышление.

– Да. Но не слишком много.

– Нет, не слишком. Наверное, ей ужасно хочется пить.

Харрисы поднимаются по лестнице так же осторожно, как спускались. «Падайте, – мысленно призывает Холли. – Падайте! Споткнитесь и сверните себе шеи!»

Никто из них не падает. Дверь между верхним миром и подземной темницей закрывается. Холли остаётся наедине со своей гудящей головой, прочей болью и жаждой.

8

Девять часов утра – кипучее время на Ридж-Роуд и в других местах. В девять Эмили зовёт Родди с крыльца, чтобы поговорить с Холли в подвале. В этот же час Пенни Даль разговаривает с Шоной и Питом Хантли, а затем оставляет голосовые сообщения для Джерома и Барбары Робинсон.

В это же время Барбара спускается по лестнице в доме Оливии, где провела ночь. Она одета в шорты и топ, выданные Мари Дюшан. Они не совсем подходящего размера, но сойдёт. Барбара не может вспомнить, когда последний раз вставала так поздно. Она не чувствует похмелья, возможно, благодаря совету Мари принять пару таблеток «Тайленола» перед сном – верное средство, по её словам, если только не наглотаться их в наполненной до краёв ванне, – но, возможно, потому, что перешла на газированную воду, когда они во главе с Розалин Беркхарт отправились в паб «Грин Дор». Если верить Розалин – любимое место возлияний Оливии до того, как она бросила пить в семьдесят лет, испытав первый приступ мерцательной аритмии.

Как и большинство подростков в наши дни, Барбара первым делом хватается за мобильник. Она видит, что уровень заряда 26 процентов, а зарядку она оставила дома. Также она замечает пропущенный звонок и голосовое сообщение, которое пришло, пока она одевалась. Барбара думает, что ей опять хотели всучить продлённую гарантию на автомобиль (будто он у неё есть), но она ошибается. Сообщение от Пенни Даль, клиентки Холли.

Барбара прослушивает его с нарастающим беспокойством. Её первая мысль – несчастный случай. Её подруга живёт одна, а с такими людьми порой случаются несчастные случаи. Она могла поскользнуться в душе или на лестнице. Могла заснуть с зажжённой сигаретой (Барбара знает, что Холли снова курит). Или на неё могли напасть на подземной парковке, например, под домом Холли. Могли ограбить и избить, если повезёт; изнасиловать, если нет.

Барбара звонит Холли в тот момент, когда вниз спускается Мари – неторопливо, потому что вчерашним вечером она пила отнюдь не газированную воду. Голос сообщает, что почтовый ящик Холли переполнен.

Барбаре это не нравится.

– Мне нужно сходить кое-кого проведать, – обращается она к Мари. – Подругу.

Мари, так и не переодевшаяся со вчерашнего дня и страдающая от сильной головной боли, предлагает Барбаре сначала выпить чашечку кофе.

– Может, позже, – отвечает Барбара. Ей эта ситуация нравится всё меньше и меньше. Сейчас её мысли занимает не только несчастный случай, но и о текущее дело Холли. Схватив сумку, она кидает в неё телефон и уезжает на машине своей матери.

9

Родди снова сидит на крыльце. К нему присоединяется Эмили. Он рассеянно смотрит на улицу. «Его сознание приходит и уходит, – думает Эмили. – Однажды оно уйдёт навсегда».

Эмили уверена, что Гибни всё-таки расскажет им то, что они хотят – должны – знать, но, по её мнению, они не могут позволить себе тратить время. Это означает, что ей придётся думать за двоих. Эм не хочет глотать цианид, но пойдёт на это, если придётся; лучше покончить с собой, чем видеть их имена, мелькающие во всех газетах и выпусках новостей по кабельному телевидению не только Америки, но и всего мира. От её репутации, так тщательно создававшейся годами, не останется следа. И от репутации Родди тоже. «Каннибалы из колледжа, – думает Эмили. – Так они нас нарекут».

Лучше цианид, чем это. Без сомнений. Но если есть шанс, Эмили хочет им воспользоваться. И если им придётся прекратить то, чем они занимались, так ли это ужасно? Она всё чаще задаётся вопросом, не обманывали ли они себя всё это время? Эмили запомнилась короткая фраза из прочитанного о правильном питании и чудодейственных средствах. Эта же фраза пришла на ум побитой и страдающей от жажды женщине в их подвале.

А тем временем, часики тикают и, возможно – всего лишь возможно – им не придётся ждать, пока Гибни заговорит.

– Родди.

– Ммм? – произносит он, глядя на улицу.

– Родди, взгляни на меня. – Эм щёлкает пальцами у него перед лицом. – Минуту внимания.

Он поворачивается к ней.

– Как твоя спина, дорогая?

– Лучше. Чуть лучше. – Это правда. Сегодня, пожалуй, она даст шесть баллов по универсальной шкале боли. – Я должна кое-что сделать. Оставайся здесь, но не спускайся в подвал. Если полиция приедет без ордера на обыск, выпроводи их и позвони мне. Ты понял?

– Да. – Кажется, что Родди понял, но Эмили не верит.

– Повтори.

Он повторяет. Слово в слово.

– Если у них будет ордер, впусти. Затем позвони мне и прими одну из таблеток. Ты помнишь, куда положил их?

– Конечно. – Родди бросает на неё раздражённый взгляд. – Они у меня в кармане.

– Хорошо. Дай мне одну. – И из-за его встревоженного вида (при этом он кажется таким милым) добавляет. – На всякий случай.

При этих словах Родди улыбается и напевает:

– Куда спешишь, дитя моё, дитя моё?

– Не важно. Не беспокойся. Вернусь самое позднее к полудню.

– Хорошо. Вот твоя таблетка. Будь с ней осторожна.

Эмили целует Родди в уголок рта, а затем внезапно обнимает. Она любит его и понимает, что все эти неприятности из-за неё. Если бы не она, Родди так и продолжал бы бесноваться, строча остаток жизни письма в различные журналы (которые он иногда с отвращением швыряет через всю комнату). Естественно, он бы никогда не опубликовал ничего о пользе употребления человеческой плоти в пищу; он был достаточно сообразителен (раньше), и понимал, как подобные идеи повлияют на его репутацию. «Они назвали бы меня Скромное Предложение Харрис», проворчал он однажды. (Родди прочитал памфлет Джонатана Свифта[98] по настоянию Эмили). Именно она направила его – их – от теории к практике, и для проверки у неё нашёлся идеальный кандидат: испашка, посмевший перечить ей из-за закрытия поэтического семинара. Вкушать якобы талантливые мозги этого педика было одно удовольствие.

«И это помогло, – говорит себе Эм. – Действительно помогло. Нам обоим».

На журнальном столике в гостиной лежит сумка Холли и её кепка. Эмили натягивает кепку и роется в сумке, разворошив весь «походный набор» Холли (включая маски и сигареты – Эмили улавливает иронию в сочетании этих двух вещей), и достаёт что-то вроде пропускной карточки. Она суёт её в карман. Оружие, которым эта женщина покалечила запястье Эм, лежит на каминной полке.

Телефона Гибни давно нет, но прежде чем вынуть симку и сунуть на всякий случай в микроволновку, Эмили порылась в нём. Разблокировать телефон было раз плюнуть. Эм просто приложила палец находящейся без сознания женщины к экрану, а затем ещё раз, открыв настройки конфиденциальности в службе определения местоположения. Последние два места, посещённые Гибни перед тем, как она явилась сюда – её офис и жильё. Эмили не осмеливается вернуться к многоквартирному дому Гибни средь бела дня; но она подумывает заняться офисом, ведь эта проблемная женщина проводила там довольно много времени.

У Гибни есть (в скором будущем – «был») партнёр по имени Пит Хантли, и когда Эмили находит его в «Фейсбуке», её ждёт удивительная и неожиданная удача. Сам Хантли почти ничего не публикует, но комментарии и сообщения говорят Эмили всё, что ей нужно знать: у него ковид. До этого он сидел дома, но сейчас находится в больнице. Последний комментарий опубликован всего час назад кем-то по имени Изабелла Джейнс: «Завтра будешь дома, а через пару недель встанешь на ноги! Выздоравливай, старый ты ворчун…» и далее стикер в виде медведя.

Если Гибни работает на мать эльфийки, она могла найти время написать отчёт. Если так, и если это единственное свидетельство – помимо самой Гибни, от той скоро останется только полиэтиленовый мешок, набитый мокрыми кусками плоти, – то Эмили, возможно, удастся заполучить бумажную копию… или удалить файл с компьютера Гибни…

Это рискованный ход, но он того стоит. Тем временем их пленница будет всё сильнее изнывать от жажды и всё больше испытывать желание поговорить. «Возможно, ей даже жутко хочется курить», – с улыбкой думает Эмили. Положение отчаянное, но Эм никогда не чувствовала себя более живой. И, к тому же, это отвлекло её от мыслей о болях в спине. Она собирается уйти, но передумывает. Достаёт из холодильника эльфийский десерт – серую масса с красными прожилками – и проглатывает его.

Вкуснотища!

Эмили обнаружила, что у человеческой плоти есть особенность: сначала она вызывает любопытство, затем она тебе нравится, в конце концов ты начинаешь её любить, и однажды ты жить без неё не можешь.

Вместо того, чтобы выйти через кухонную дверь к гаражу, Эмили идёт обходным путём, чтобы ещё раз поговорить с Родди.

– Повтори, что я тебе сказала.

Он повторяет. Без запинок.

– Не спускайся вниз, Родди. Это самое главное. Не раньше, чем я вернусь.

– Командная работа, – говорит Родди.

– Правильно, командная работа. – Эмили идёт по подъездной дорожке к «Субару».

10

Помимо жажды, ноющей боли в голове и во множестве других мест, счёт которым Холли потеряла, она ещё и напугана. Бывали и другие случаи, когда она оказывалась на волосок от смерти, но так близко – ещё никогда. Она понимает, что Харрисы убьют её, несмотря ни на что, и это случится скоро. Как говорят в старых нуарных фильмах, которые Холли так любит: она слишком много знает.

Холли не уверена в предназначении большого металлического ящика в дальнем конце подвала, но подозревает, что это щеподробилка. Шланг от ящика уходит куда-то за стену, туда же ведёт маленькая дверь. «Так Харрисы избавляются он тел, – думает Холли. – От того, что остаётся». Одному богу известно, как они умудрились затащить сюда свой утилизатор.

Холли разглядывает панель на дальней стене и замечает два предмета, не похожих на инструменты. Один – велосипедный шлем. Рядом с ним висит рюкзак. При их виде у Холли подкашиваются ноги, и она опускается на матрас, судорожно вздыхая от боли в рёбрах. Матрас слегка сдвигается в сторону и Холли видит под ним край какой-то вещи. Желая узнать, что это, она приподнимает матрас.

11

У Барбары есть ключ от квартиры Холли, но не от шлагбаума, поэтому она паркуется на улице, спускается по рампе и проходит под стрелой. Она сразу видит то, что ей не нравится. Машина Холли здесь, но слишком близко к рампе, а оба парковочных места, отведённые ей – для неё и для гостя – находятся гораздо дальше. И ещё одна нестыковка: левое переднее колесо пересекает жёлтую линию, вторгаясь на соседнее место. Холли никогда бы так не припарковалась. Едва заметив, она вернулась бы в машину и переставила её ровнее.

«Возможно, она торопилась».

Может и так, но парковочные места Холли ближе к лифту и лестнице. Барбара выбирает лестницу, потому что у неё нет магнитной карты от лифта. Поднимается Барбара спешно, встревоженная, как никогда. Достигнув нужного этажа, она открывает ключом дверь в квартиру Холли и просовывает голову.

– Холли? Ты здесь?

Никто не отвечает. Барбара быстро осматривает квартиру, почти перебегая из комнаты в комнату. Всё на своих местах, кругом порядок, на столешнице в кухне нет крошек и пятен, ванная безупречно чистая. Барбара улавливает лишь стойкий запах табачного дыма, хотя очень слабый. В каждой комнате стоят ароматические свечи, а единственная пепельница лежит в сушилке для посуды, чистая, как стёклышко. Всё выглядит нормально. Даже хорошо.

Кроме машины.

Барбару беспокоит машина. Не на своём месте, и неаккуратно припаркована.

Звонит её мобильник. Это Джером.

– Ты нашла Холли?

– Нет. Я сейчас в её квартире. Не нравится мне это, Джей. – Барбара рассказывает ему о машине, ожидая, что он не воспримет это всерьёз, но Джерому услышанное тоже не нравится.

– Хм. Проверь маленькую корзинку у входной двери. Холли всегда бросает туда ключи. Я видел это тысячу раз. – Барбара проверяет. В корзинке лежит запасной ключ от «Приуса» Холли, но нет брелока с ключами от квартиры. Магнитной карты от лифта тоже нет.

– Наверное, они в её сумке.

– Возможно, но почему машина здесь, а самой её нет?

– Поехала на автобусе? – с сомнением говорит Барбара.

– Из-за ковида они ездят не по расписанию. Узнал об этом, когда пытался доехать на автобусе до аэропорта. Пришлось вызвать «Убер».

– Бедняжка, – говорит Барбара, но время для шуток не подходящее.

– У меня плохое предчувствие, Ба. Думаю, мне стоит вернуться.

– Джером, нет!

– Джером, да. Посмотрю, какие есть билеты. Если Холли появится до того, как я сяду в самолёт, позвони мне или кинь СМС-ку.

– А как же твой роскошный уикенд в Монтоке? Возможно, у тебя будет шанс познакомиться со Спилбергом!

– Мне всё равно не понравились два его последних фильма. Вчера в разговоре казалось, что Холли в порядке, но… – Джером продолжает прежде, чем Барбара успевает вставить слово. – Всякое могло случиться. Даль тоже оставила мне сообщение. Была всерьёз обеспокоена. Холс могла столкнуться с плохим человеком, расследуя исчезновение Бонни и других. Теперь в списке ещё Кастро, которого последний раз видели девять-десять лет назад.

– Может быть. Я не знаю. – Барбара знает одно: Холли никогда бы так не припарковалась. Это небрежно, а Холли не выносит небрежности.

– Ты пробовала звонить в офис?

– Да. По дороге сюда. Срабатывает голосовая почта.

– Может, тебе стоит сходить туда. Убедиться, что Холли не… в общем, я не знаю.

Но Барбара понимает. Убедиться, что Холли не мертва.

– Скорее всего, мы наводим панику, Джей. Всему может быть разумное объяснение, и ты зря прилетишь домой.

– Проверь офис. Просто дай знать, если найдёшь её до того, как я сяду в самолёт.

Барбара покидает квартиру Холли и бежит вниз по лестнице.

12

Пока Барбара разговаривает с братом в пустой квартире Холли, Родни Харрис на крыльце своего дома обдумывает письмо в «Гат», крупный журнал, посвящённый гастроэнтерологии и гепатологии. В последнем номере Родди прочитал совершенно абсурдную статью Джорджа Хокинса о связи, якобы обнаруженной им, между привратником желудка и болезнью Крона. Хокинс – доктор наук, не меньше! – полностью исказил труды Майрона Делонга… и того, другого учёного, чьё имя Родди не может вспомнить. А значит выводы Хокинса абсолютно ошибочны.

Родди жуёт припасённые эльфийские шарики, наслаждаясь хрустом. «Мой ответ уничтожит его», – с чувством удовлетворения думает он.

Родди вспоминает, что в подвале их дома находится пленница. Её имя вылетело из головы, но он помнит гримасу ужаса на её лице, когда Эм поведала ей, как им удаётся сдержать худшие проявления старости. Идея разрушить её глупые предрассудки один за другим радует его почти так же сильно, как письмо в «Гат», которое развалит хлипкий карточный домик профессора Джорджа Хокинса. Родди забыл наказ Эмили держаться подальше от подвала. Даже если бы помнил, то закрыл бы глаза на такую глупость. Господи боже, эта женщина сидит в клетке!

Родди встаёт и идёт в дом, походя закидывая ещё один эльфийский шарик в рот. Они оказывают чудесное просветляющее действие.

13

При виде Харриса, спускающегося в подвал, Холли чуть ли не со скрипом поднимается на ноги. Она гадает, пришёл ли её конец. Родди задерживается у подножия лестницы и какое-то время просто стоит на месте, пребывая в своей собственной вселенной. На нём по-прежнему халат и пижама. Он достаёт из кармана коричневый шарик и бросает в рот. Холли не хочет думать, что это часть дочери Пенни Даль, но склоняется к такой мысли. Пальцы её левой руки сжимаются и разжимаются в кулак в такт пульсирующей головной боли, короткие ногти впиваются в ладонь.

– Это то, о чём я думаю?

Родди улыбается, словно заговорщик, но ничего не отвечает.

– Они помогают от боли? Потому что у меня всё болит.

– Да, они обладают обезболивающим эффектом, – отвечает Родди и бросает в рот ещё один шарик. – Удивительно. Несколько римских пап знали об этом благотворном воздействии. Ватикан хранит это в секрете, но существуют записи!

– Можно я… не могли бы вы дать мне один? – Мысль о том, чтобы съесть часть дочери Пенни Даль, вызывает у Холли тошноту, но она старается выглядеть одновременно умоляющей и питающей надежду.

Родди улыбается, достаёт один маленький коричневый шарик из кармана халата и направляется к Холли. Затем он останавливается и грозит ей пальцем, как снисходительный родитель, застукавший своего трёхлетнего сына за рисованием на обоях.

– А-та-та, – произносит Родди. – Нет уж, мисс… как там тебя зовут?

– Холли. Холли Гибни.

Родди бросает взгляд на швабру, которой они проталкивают еду и воду через заслонку, затем качает головой. Он хотел было вернуть коричневый шарик в карман, но передумывает и отправляет его в рот.

– Если вы не хотите мне помочь, зачем спустились сюда, мистер Харрис?

– Профессор Харрис.

– Извините. Профессор. Вы хотите поговорить?

Родди стоит на месте и таращится куда-то в пространство. Холли хочется свернуть ему шею, но он по-прежнему у подножия лестницы, в двадцати с лишним футах от неё. Хотела бы Холли иметь настолько длинные руки. Родди поворачивается, собираясь уйти, но тут вспоминает, зачем пришёл, и снова поворачивается к Холли.

– Давай поговорим о печени. О пробуждённой человеческой печени. Согласна?

– Хорошо. – Холли не представляет, как ей заманить его поближе, но пока Харрис остаётся в подвале – или пока его жена, чьи мозги, по-видимому, лучше работают, не спустится вниз, – ей может подвернуться случай. – Как пробудить печень, профессор?

– Разумеется, съесть другую печень. – Родди смотрит на Холли, словно спрашивая: как можно быть такой глупой? – Лучше всего подходит телячья, но я предполагаю, свиная ничем не хуже. Хотя из-за прионов мы никогда её не использовали. К тому же, если не сломано…

– …не чини, – заканчивает Холли. В голове у неё так сильно стучит, что кажется, будто пульсируют сами глазные яблоки, и её мучает жажда, но она улыбается Харрису своей «расскажите больше» улыбкой. А пальцы всё сжимаются и разжимаются, раз за разом.

– Именно! Совершенно верно! То, что не сломано, лучше не трогать. Это аксиома! Я подозреваю, что лучше всего подошла бы человеческая печень, но если скормить человеку свежую печень другого человека, то возникает проблема… очевидная… проблема… – Родди хмурится, глядя в пространство.

– Вам понадобится два пленника, – подсказывает Холли.

– Да! Да! Очевидно! Логично! Но печень… о чём я говорил?

– О пробуждении, – отвечает Холли. – Возможно… о дозревании?

– Точно. Печень – это грааль. Истинный святой грааль. Священный дар. Знаешь ли ты, что печень человека содержит все девять незаменимых аминокислот? Что в ней особенно много лизина?

– Который предотвращает простуду на губах, – говорит Холли, подверженная ей.

– И это наименьшее из его полезных качеств! – Интонация Харриса повышается и скоро дойдёт почти до крика, так напрягающего студентов, что некоторые бросали его занятия. – Лизин снимает тревожность! Лизин лечит раны! Печень – это кладезь лизина! Он также оживляет вилочковую железу, вырабатывающую Т-клетки! А ковид? Ковид? – Родди смеётся, и даже его смех похож на крик. – Те, кому посчастливилось отведать человеческой печени, особенно пробуждённой, эти счастливчики смеются над ковидом, как мы с моей женой! О, и не забудем про железо! Печень человека богаче железом, чем печень телёнка… овцы… свиньи… оленя… сурка… кого угодно. В печени человека железа больше, чем в печени синего кита, а он весит сто шестьдесят пять тонн! Железо снимает усталость и улучшает кровообращение, особенно в МОООЗГЕ! – Родди постукивает себя по виску, где пульсирует сеточка мелких сосудов.

Холли думает: «Я разговариваю с настоящим сумасшедшим учёным». Только говорит в основном он, а она слушает. И Родни Харрис не читает лекцию. О, нет. Он горланит перед невидимой аудиторией неверующих.

– Унции, ВСЕГО ЛИШЬ КАКИЕ-ТО УНЦИИ человеческой печени содержат семьсот процентов ВСЕХ ВИТАМИНОВ, необходимых для выработки красных кровяных телец и клеточного МЕТАБОЛИЗМА! Посмотри на мою кожу, мой добрый эльф, посмотри на неё!

Родди берёт себя за морщинистую щёку и прощупывает её, как дантист, собирающийся ввести новокаин в десну пациента.

– Гладкая! Гладкая, как пресловутая ПОПА МЛАДЕНЦА! И это всё только ПЕЧЕНЬ! – Родди останавливается, чтобы перевести дыхание. – Что касается потребления мозговой ткани…

– Всё это полная брехня, – говорит Холли. Эти слова вылетают сами собой. Без плана, без стратегии. Ей просто осточертело. Мысли о том, чтобы подыграть ему, вылетели в трубу.

Родди смотрит на Холли широко раскрытыми глазами. Он распинался перед невидимой аудиторией, пытаясь растормошить её, и вдруг какой-то зелёный студент, не имеющий за плечами ничего, кроме курса школьной биологии, набрался наглости бросить ему вызов.

– Что? Что ты сказала?

– Я назвала это брехнёй, – отвечает Холли. Правой рукой она держится за решётку, а левая сжата над её правой грудью, она смотрит на Харриса, прижав лицо к стальному квадрату. Её привычка избегать вульгарных выражений, приобретённая ещё в раннем детстве, тоже вылетела в трубу. – Это псевдонаучное дерьмо стоит в одном ряду с медными браслетами и магическими кристаллами. Гладкая кожа? Когда вы в последний раз смотрелись в зеркало, профессор? Ваше лицо похоже на чернослив.

– Молчи! – Щёки Родди пылают. Сетка вен на виске пульсирует всё быстрее и быстрее. – Молчи, ты… дура!

«Они собираются убить меня, но я поведаю этому человеку несколько простых истин».

– Насчёт улучшения работы мозга… профессор, вы страдаете от болезни Альцгеймера, и уже не на ранней стадии. Вы не можете вспомнить моё имя, и через несколько месяцев, может, даже недель, не сможете вспомнить и своё собственное.

– Молчи! Молчи! Ты невежда и ничего не знаешь!

Родди делает шаг в сторону Холли. На это она и надеялась, когда просила его поделиться одним из своих ужасных коричневых мясных шариков, но теперь едва замечает. В своей ярости – на него, на его жену, на свою нынешнюю безнадёжную ситуацию – Холли даже забывает о жажде.

– Вы думаете, что вам лучше. Ваша жена думает, что ей лучше. Может, какое-то время вам даже было лучше. Так бывает. Вы не единственный, кто читает научные журналы. Это называется…

– Прекрати! Это ложь! Это ГРЯЗНАЯ ПОГАНАЯ ЛОЖЬ!

Харрис не хочет, чтобы она озвучивала то, что может быть правдой, но Холли намерена это сделать. Она замолкнет, когда умрёт, но пока что ещё жива.

14

В то время, как Холли заявляет Родни Харрису, что не он один читает научные журналы, Эмили входит в здание «Фредерик Билдинг». Идея с ношением масок кажется ей нелепой, но сейчас она рада, что в маске, а кепка Холли натянута так низко, что козырёк скрывает глаза. Она подходит к информационному стенду: офис «Найдём и сохраним» находится на пятом этаже, рядом с офисами «Импортная мебель» и «Дэвид и дочери, бухгалтеры-криминалисты».

Войдя в лифт, Эмили нажимает на кнопку пятого этажа. Наверху она проверяет, что в коридоре никого нет и, прихрамывая, идёт к офису с табличкой «ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО «НАЙДЁМ И СОХРАНИМ». Эмили довольна, обнаружив дверь закрытой, тем более у неё есть ключи Холли. Закрыто – значит, секретарши нет на месте. Будь иначе, Эм изобразила бы из себя рассеянную старушку, которая ошиблась этажом, какая жалость. Она начинает перебирать ключи Холли, пробуя на её взгляд наиболее подходящие, и надеясь, что никто не выйдет из соседних офисов в туалет.

Подходит третий ключ. Эмили проникает в приёмную. Тихо жужжит кондиционер. Она проверяет компьютер на маленьком письменном столе, надеясь, что он в спящем режиме, но увы. За дверью справа Эмили находит офис мужчины-партнёра, если судить по вырезкам из спортивных изданий в рамках на стене. Один заголовок гласит: «КЛИВЛЕНД ВЫЙГРЫВАЕТ МИРОВУЮ СЕРИЮ» («Тут ошибка», – думает Эмили) – похож на правду, в отличие от «БРАУНС ВЫИГРЫВАЮТ СУПЕРКУБОК!»

Второй офис занимает Гибни. Эм спешит к компьютеру Холли и нажимает первую попавшуюся клавишу, надеясь разбудить его, если он в спящем режиме. Это срабатывает, но нужно ввести пароль, чтобы получить доступ ко всевозможным ценным материалам. Эмили пробует несколько паролей, в том числе «ХоллиГибни», «холлигибни», «НайдёмСохраним», «найдёмсохраним», «ЛоренБэколПоклонник» и просто «пароль». Ничего из этого не подходит. Эмили осматривает чистый прибранный стол, на котором лежит только блокнот. На верхнем листке нацарапаны несколько цветочков и пометок. Среди них значится имя Имани, ни о чём не говорящее Эмили, но трейлерный парк «Элм Гроув» – другое дело; Эмили ездила туда подчистить трейлер сучки Краслоу и создать впечатление, будто она уехала. Эмили это не нравится, но написанное ниже не нравится ещё больше: «Звонарь» и Х. Кастро, 2012.

Как эта сука раскопала так много?

Эм отрывает верхний листок и, на всякий случай, следующий. Сминает их и суёт в карман. Далее она по очереди проверяет ящики стола, надеясь отыскать письменный отчёт. Ничего не находит и признаёт: если бы даже нашла и увидела, что он набран на компьютере, легче бы ей от этого не стало. Также Эмили не попадается на глаза листка с паролем, и на неё накатывает волна яростного отчаяния.

«У нас должен был быть план побега, помимо таблеток цианида, – думает Эм. – Почему мы ничего не придумали?»

Ответ кажется очевидным: потому что они старые, а старые люди не могут далеко или быстро убежать.

«Может, отчёта не существует. Может, глупая баба была недостаточно уверена в своих заключениях, чтобы записать их или кому-нибудь рассказать».

Эмили кажется, что это лучшее, на что она может надеяться. Она вернётся домой. Родди пристрелит суку Гибни так же, как пристрелил суку Краслоу. Они прогонят её через «Морбарк», измельчив кости и превратив в кашу всё остальное, включая отравленную никотином печень. Затем выплывут на озеро на «Мэри Кэсер», выберут самое глубокое место и выбросят останки Холли Гибни за борт в полиэтиленовом пакете для мусора. А после – останется только надеяться на лучшее. Какие ещё варианты? Конечно, самоубийство, но Эмили продолжает надеяться, что до него не дойдёт.

Эмили находит стенной сейф, предсказуемо спрятанный за картиной горного луга. Дёргает за ручку, ничего не ожидая, – ничего и не происходит. Недовольно крутанув циферблат, Эмили вешает картину на место и выключает компьютер. Ей кажется, что блокнот лежит неровно, поэтому она поправляет его. Затем ретируется тем же путём, каким пришла, протирая всё, к чему прикасалась, начиная с клавиатуры компьютера. Последней протирает дверную ручку, предварительно надев маску и посмотрев в глазок, дабы убедиться, что на горизонте всё чисто. Преодолев половину коридора, Эмили вспоминает, что не заперла дверь. Она возвращается и запирает замок, не забыв вытереть отпечатки своих пальцев.

В лифте Эмили опускает козырёк кепки пониже. В вестибюле ей попадается только один человек и, опустив голову, Эмили видит только джинсы и кроссовки Барбары Робинсон, проходящей мимо неё к лифту. Пора вернуться домой и покончить хотя бы с одной проблемой.

Эмили толкает уличную дверь и её поясницу пронзает особенно острая вспышка боли. Она, морщась, стоит на тротуаре, пережидая, когда боль утихнет. Через некоторое время ей становится легче, по крайней мере, немного, и она благодарит Бога (которого, естественно, не существует) за эльфийский десерт, съеденный перед выходом. Эмили переходит Фредерик-Стрит к своей машине, хромая сильнее, чем когда-либо.

Ей на ум приходит фраза, которую в этот самый момент Холли бросает в лицо её мужу, но Эмили прогоняет её прочь.

15

– ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ЭФФЕКТ ПЛАЦЕБО, тупоголовый вы крети…

Родди устремляется к Холли, крича, чтобы она заткнулась – эффекта плацебо не существует, это ни что иное, как манипулирование статистикой кучкой ленивых псевдоучёных…

Холли хватает профессора в ту же секунду, как он оказывается в пределах досягаемости. И опять даже не задумываясь, без всякого планирования; она просто просовывает правую руку через решётку и сжимает его шею. У Холли ноют отбитые рёбра, но в порыве возбуждения она едва замечает боль.

Родди пытается высвободиться, и ему почти удаётся. Холли усиливает хватку, прижимая его к прутьям решётки. Халат Родди соскальзывает с плеч, открывая нелепую пижаму с пожарными машинами.

– Отпусти меня! – Задыхаясь, почти выплевывая слова произносит Харрис. – Отпусти меня!

Холли вспоминает, что зажато в её левой руке; так крепко, что предмет врезался ей в ладонь. Треугольная серьга, копия найденной Холли в кустах рядом с заброшенной автомастерской. Холли просовывает вторую руку через прутья решётки и, крепко сжав серьгу между пальцами, проводит золотым кончиком по тощему горлу Харриса от края до края. Она ничего не ожидает и действует не задумываясь. В начале этой десятидюймовой полукруглой борозды острие едва царапает кожу; можно сильнее порезаться бумагой и крови будет больше. Затем оно цепляется за выпирающее сухожилие и вонзается глубже. Родди усугубляет ситуацию, дёргая головой и пытаясь отстраниться. Серьга рассекает его ярёмную вену, и в лицо Холли ударяет сначала одна струя тёплой крови, выталкиваемая сердцем, а затем другая. Кровь обжигает её глаза.

Родди конвульсивно дёргается и вырывается из рук Холли. Шатаясь, он направляется к лестнице; верхняя часть халата висит почти на уровне пояса, а нижняя волочится по полу. Родди прижимает ладонь к шее. Сквозь пальцы струится кровь. Он налетает на прислонённую к лестнице швабру и спотыкается об неё. Головой Родди ударяется о перила и падает на колени. Кровь продолжает хлестать, но уже слабее. Ухватившись за перила, Родди поднимается на ноги и поворачивается к Холли. Его глаза широко раскрыты. Он протягивает руку и издаёт некий горловой звук, который может означать что угодно, но Холли кажется, что профессор произнёс имя жены. Халат полностью сползает. На ум Холли приходит змея, сбрасывающая кожу. Родди делает два шага обратно к клетке, размахивая руками, затем падает ничком. Его голова глухо ударяется о бетон. Пальцы дёргаются. Родди пытается поднять голову, но тщетно. Кровь растекается по полу.

Холли застывает от шока и изумления. Её руки всё ещё просунуты сквозь два квадрата, образованных прутьями решётки. Серьга зажата в левой руке, будто облачённой в мокрую красную перчатку. Первое, что ей приходит в голову – это вопрос леди Макбет: «Кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»[99]

Затем возникает второй вопрос: где его жена?

Холли отступает на шаг назад, ещё на один и запинается о собственную ногу, тяжело плюхнувшись на матрас. Вскрикивает от боли в ушибленных и напряжённых рёбрах. Серьга выпадает из руки Холли.

Она ждёт Эмили.

16

Барбар лишь мельком видит женщину, с которой разминулась в вестибюле «Фредерик-Билдинг». Она вспоминает «Ваш вывод, пожалуйста», серию детских детективных книг, которые Джером читал в детстве, а потом отдал ей. Барбара сомневается, что их с Джеем тяга к избранной Холли деятельности (особенно у него) возникла благодаря этим книгам, но всё может быть.

В каждой книге «Ваш вывод, пожалуйста» было тридцать-сорок историй-загадок длиной всего две-три странички. Там фигурировал сыщик с неправдоподобным именем Датч Разгадкин. Он являлся на место преступления, осматривал его, опрашивал нескольких человек, а затем раскрывал тайну (обычно ограбление, иногда поджог или нападение, но никогда убийство). В конце Датч всегда заключал: «Все подсказки налицо! Решение в ваших руках! Делайте ваш вывод, пожалуйста!» Джерому иногда удавалось раскрывать дела, Барбаре – почти никогда… хотя, когда она пролистывала книгу до конца и читала обстоятельства дела, они всегда казались очевидными.

Поднимаясь в лифте, Барбара думает, что исчезновения, расследуемые Холли, похожи на те самые загадки, над которыми она ломала голову в девять или десять лет. Более неприятные, зловещие, но, по сути, те же самые. «Все подсказки налицо, решение в ваших руках». Барбара почти уверена, что так и есть. Она бы хотела пролистать страницы и прочитать решение, но книги не существует. Только её пропавшая подруга.

Барбара проходит по коридору и своим ключом открывает дверь «Найдём и сохраним».

– Холли?

Ответа нет, но у Барбары возникает необычное чувство, что здесь кто-то есть, либо только что был. Не запах, а просто ощущение, что воздух недавно был потревожен.

– Есть кто?

Тишина. Барбара быстро заглядывает в офис Пита. Даже проверяет шкаф для верхней одежды. Затем она подходит к двери офиса Холли. На секунду Барбара замирает, держась за дверную ручку, в страхе, что обнаружит Холли мёртвой в своём кресле, с открытыми остекленевшими глазами. Барбара заставляет себя открыть дверь, твердя себе, что не увидит там Холли, а если увидит, то не должна кричать.

Холли в офисе нет, но ощущение чьего-то недавнего присутствия не проходит. Барбара смотрит на стол Холли, пустой, не считая чистого блокнота, которым Холли пользуется для заметок и рисунков. Он аккуратно выровнен по центру, и это похоже на Холли. Барбара нажимает клавишу на клавиатуре компьютера и хмурится, видя, что ничего не происходит. Холли почти никогда не выключает свой компьютер, просто переводя его в спящий режим. Говорит, что ненавидит ждать, пока он загрузится.

Барбара включает компьютер и, когда появляется стартовый экран, открывает блокнот на своём телефоне, где записан единый пароль для всех компьютеров в офисе: Qxtt4#%ck. Затем Барбара вводит его. Ничего не происходит, кроме раздражающего жужжания, означающего, что «Мак» не принял пароль. Барбара пробует снова, вдруг в первый раз ошиблась. Тот же результат. Она хмурится, затем тихо и нервно хихикает, когда до неё кое-что доходит. Пароль автоматически меняется раз в полгода, а значит Qxtt4#%ck устарел первого июля. Холли забыла выдать ей новый, а Барбара – занятая своими делами – забыла попросить. Возможно, пароль есть у Джерома, но Барбара сомневается. У него тоже было дел по горло.

«Ваш вывод, пожалуйста?»

У Барбары его нет. Она встаёт, собираясь уходить, затем, почти интуитивно, снимает со стены репродукцию картины Тёрнера. За ней находится корпоративный сейф. И хотя он закрыт, Барбара замечает кое-что усиливающее её беспокойство. Воспользовавшись сейфом, Холли всегда выкручивает циферблат на ноль. Это один из её маленьких пунктиков. Пит не стал бы париться, вот только Пита не было здесь уже почти месяц.

Барбара дёргает за ручку. Заперто. Она не знает комбинацию, поэтому не может проверить пропало ли что-то. Она может только выставить циферблат на ноль, вернуть картину на место и позвонить брату.

17

Эмили останавливается на подъездной дорожке и торопливо вылезает из «Субару». Её спину пронзает ещё одна вспышка боли. Становится всё труднее и труднее поддерживать веру, что они сдерживают волну старости – веру, принятую после ужина из Хорхе Кастро.

«Не веру, – подчёркивает она. – Науку. Тут действует наука. Это всего лишь нервные спазмы от стресса. Они пройдут, и тогда я снова продолжу восстановление».

Эмили поднимается по ступенькам, прижав ладони к пояснице. Родди на крыльце нет, осталась лишь полупустая кофейная кружка и его блокнот. Эмили заглядывает в блокнот, с огорчением отметив, что некогда аккуратный почерк Родди стал расплываться и скакать. А также перестал придерживаться голубых линий. Строчки поднимаются и опускаются, будто он писал их на борту «Мэри Кэсер» в сильную качку.

Эмили ожидает найти Родди в гостиной или в кабинете на первом этаже, но его нигде нет, а зайдя на кухню, Эм видит, что дверь в подвал открыта. Она чувствует, как у неё заныло в животе. Эмили приближается к двери.

– Родди?

Отвечает Гибни. Гнусная ищейка Гибни.

– Он здесь, профессор. И, кажется, он дал свою последнюю лекцию.

18

Джером сообщает Барбаре, что всё-таки не полетит домой. Рейс был на 12:40, но когда Джером позвонил, чтобы забронировать билет, то узнал, что рейс отменён из-за ковида. У пилота и трёх бортпроводников оказался положительный результат теста.

– Попробую взять напрокат машину. Тут не больше пятисот миль. К полуночи могу доехать. Даже раньше, если не будет сильных пробок.

– Ты уверен, что достаточно взрослый для проката? – Барбара надеется, что это так. Она хочет, чтобы Джером приехал к ней, до жути хочет.

– Уже два месяца, сразу после дня рождения. Даже могу получить скидку по карточке Гильдии авторов. Обалдеть, да?

– Знаешь, от чего ещё можно обалдеть? Я думаю, кто-то побывал в офисе. Я сейчас здесь. – Барбара рассказывает Джерому о том, как нашла компьютер выключенным вместо спящего режима, и о том, что циферблат сейфа стоял на 70 вместо нуля. – Ты знаешь её пароль? Новый, что в ходу с начала месяца?

– Блин, нет. Вообще там не был. Занимался книгой, ты же знаешь.

Барбара знает.

– Может, она выключила компьютер, я говорила ей, что даже в спящем режиме он потребляет энергию. Но чтобы она забыла установить циферблат на ноль? Ты же знаешь Холли.

– Но зачем кому-то туда приходить? – спрашивает Джером, затем отвечает на собственный вопрос. – Возможно, кого-то волнует то, что узнала Холли. Хочет знать, написала ли она отчёт или разговаривала со своим клиентом. Барб, ты должна позвонить Даль. Предупреди её, пусть будет осторожна.

– Я не знаю её ном… – Барбара вспоминает сообщение, оставленное Пенни Даль. Её номер должен сохраниться в контактах Барбары. – Стой, вообще-то знаю. Я больше беспокоюсь о Холли, чем о матери Бонни Даль.

– Аналогично, сестрёнка. Как насчёт полиции? Изабелла Джейнс?

– И что мне ей сказать? Холли поставила машину не в том месте, заехав колесом на жёлтую линию, и забыла повернуть циферблат сейфа на ноль, так что поднимай по тревоге Национальную гвардию?

– Да, да, я тебя понял. Но Иззи вроде как друг. Хочешь, я позвоню ей?

– Нет, я сама. Но перед этим расскажи мне всё, что тебе известно об этом деле.

– Я уже…

– Да, но я была по уши в собственном дерьме, так что расскажи снова. Я чувствую, что почти всё поняла. Только я не могу… я так сбита с толку… Давай, просто выкладывай всё ещё раз. Пожалуйста.

Что Джером и делает.

19

Эмили спускается до середины лестницы и замирает, увидев мужа, лежащего лицом вниз в растекающейся луже крови.

– Что случилось? – визжит она, – Что случилось?

– Я перерезала ему горло, – отвечает Холли. Она стоит у дальней стены клетки, рядом с туалетом, и чувствует себя удивительно спокойно. – Хотите услышать анекдот, который я придумала?

Эмили спешит вниз по оставшимся шести или восьми ступенькам. Ошибка. Она спотыкается на последней и теряет равновесие. Эмили протягивает руки, чтобы смягчить падение, и Холли слышит хруст, с которым ломается старая и хрупкая кость её левой руки. На этот раз по подвалу разносится крик боли, а не визг ужаса. Эмили подползает к Родди и поворачивает его голову. Кровь из перерезанного горла уже начала сворачиваться, и раздаётся противный липкий треск, когда от пола отлипает его щека.

– Заходит как-то новоиспечённая миллионерша в бар и заказывает май-тай…

– Что ты сделала? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА С РОДДИ?

– Вы что, не слышали? Я перерезала ему горло. – Холли наклоняется, поднимая золотую серьгу. – Вот этим. Она принадлежала Бонни. Если бывает месть с того света, то это тот самый случай.

Эмили выпрямляется… слишком резко. Раздаётся не крик, не визг, а вопль агонии от безумной боли в спине. Её вывернутая рука безвольно свисает.

«Сломана в локте, – думает Холли. – Хорошо».

– О, боже! О, бог ты мой! КАК ЖЕ БОЛЬНО!

– Жаль, что вы не размозжили свою дурную башку, – произносит Холли. Она поднимает вверх серьгу, блестящую в свете флуоресцентных ламп. – Подойдите ближе, профессор. Позвольте мне избавить вас от страданий, которым иначе, похоже не будет конца. Может, ещё не слишком поздно догнать мужа на его пути в ад.

Эмили сгорбилась, словно ведьма. Волосы, собранные утром в аккуратным пучок, растрепались и спадают на лицо. На взгляд Холли, это ещё больше добавляет ей сходства с ведьмой. Она гадает, не объясняется ли её спокойствие тем, что она сошла с ума? Холли полагает, что нет, не сошла, потому что совершенно отчётливо осознаёт: если Эмили Харрис удастся подняться наверх – и вернуться назад – она умрёт.

«По крайней мере, я покончила с одним из них, – думает Холли, затем неожиданно вспоминает слова Хамфри Богарта в фильме «Касабланка»: – У нас всегда будет Париж».

Эмили шаркающей походкой направляется к лестнице. Хватается за перила. Оглядывается, но не на Холли, а на своего мужа, лежащего мёртвым на полу. Затем очень медленно, подтягивая себя, начинает подниматься. Холли кричит ей вслед:

– Заходит как-то новоиспечённая миллионерша в бар и заказывает май-тай. Упади и сломай себе шею, сука, упади!

Но Эмили не падает.

20

Барбара считает, что в конце книги всё-таки может раскрыться тайна исчезновения Холли. Если, конечно, в роли отгадок в конце представить Пенни Даль. На фонарном столбе рядом с парковкой Фредерик-Билдинг висит объявление о пропавшей девушке. За три недели оно выцвело и треплется на тёплом утреннем ветру, но Барбара всё ещё может различить улыбающееся лицо.

«Мертва, – думает Барбара. – Эта девушка мертва. Но, боже, пусть Холли будет жива».

Барбара набирает номер Пенни Даль. Во время звонка она разглядывает фото улыбающейся девушки на объявлении. Ненамного старше самой Барбары.

«Ну же, мисс Даль. Ответьте на чёртов звонок».

Пенни отвечает, запыхавшись.

– Алло?

– Мисс Даль, это Барбара Робинсон.

– Вы получили моё сообщение? Вы нашли её? С ней всё в порядке?

Барбара не понимает, идёт ли речь о Бонни или Холли. В любом случае, ответ одинаковый.

– Пока нет. Я знаю, что вчера вечером вы должны были поговорить с Холли. Может, вместо этого она прислала вам отчёт? Вы проверяли электронную почту?

– Проверяла, там ничего не было.

– Не могли бы вы проверить ещё раз?

Пенни Даль просит Барбару подождать. Барбара стоит, глядя на фото пропавшей дочери этой женщины. Блондинка, похожая на типичную американскую чирлидершу, мечта каждого белого парня. Барбара ждёт, и по её щекам катятся капельки пота. Она никак не может выбросить из головы циферблат сейфа. «Ведь не та цифра, не та», – думает Барбара.

Возвращается Пенни.

– Ничего нет.

Значит, если отчёт существует, он, вероятно, на компьютере агентства «Найдём и сохраним». Поблагодарив Пенни, Барбара звонит Питу Хантли. Он отвечает сам, потребовав от дочери завязывать с опекой над его телефоном.

– Пит, это Барбара, и прежде чем ты спросишь– нет, она пока не нашлась. – Барбара рассказывает ему о припаркованной не в стиле Холли машине и циферблате сейфа. Затем спрашивает о главном: знает ли он пароль к компьютеру агентства, который автоматически сменился 1 июля.

После продолжительного приступа кашля Пит отвечает:

– Чёрт, нет. Этим занимается Холли.

– Ты уверен, что она тебе не говорила?

– Да. Я бы записал. И, прежде чем ты спросишь, кода сейфа у меня тоже нет – потерял бумажку. Всё равно никогда им не пользуюсь. Прости, зайка.

Барбара разочарована, но не удивлена. Она благодарит Пита, даёт отбой и стоит, уставившись на улыбающуюся блондинку на фонарном столбе. Жара перебила её антиперспирант, и теперь у неё подмышками стекают капельки пота. Барбара всё равно сомневается, что в сейфе лежит бумажная копия отчёта. Холли предпочитает хранить всё в «ящике», как она называет свой компьютер, пока дело не будет закрыто. Она терпеть не может распечатывать всё заново после внесения правок и дополнений; ещё один пунктик Холли. Если она действительно написала отчёт и отправила его в облако, он останется там, пока айтишник – компетентный в вопросе человек – не сможет взломать сеть «Найдём и сохраним», но к тому времени может быть слишком поздно. Скорее всего, будет слишком поздно.

Джером предложил Барбаре позвонить Изабелле Джейнс, и она могла бы, но что сказать? Холли пропала меньше суток назад. В её квартире и офисе нет следов крови или борьбы. Барбара даже не может попросить Иззи объявить машину Холли в розыск, потому что та стоит в подземном гараже дома Холли. Просто поставила её не в том месте – люди постоянно так делают.

«Не Холли. Она бы так не сделала».

Барбара решает поехать к себе. Родителей нет дома, и она не хочет отвлекать их от работы. Ей нужна помощь Джерома и, добравшись домой, Барбара звонит ему. В ответном сообщении говорится, что он не может разговаривать за рулём. Барбара убеждает себя, что всё будет хорошо, но легче ей не становится. Совсем не становится.

21

«Может, наверху она упадёт в обморок, – думает Холли. – Сломанная рука, больная спина… всё может быть». Но Холли сомневается.

Она ждёт и, как раз, когда уже пробуждается надежда, на верхней ступеньке появляется туфля. Затем вторая. Следом подол юбки сумасшедшей дамочки. Она спускается медленно, по ступеньке за раз, тяжело дыша и крепко держась правой рукой за перила. Левая болтается. Её лицо бледное, как у трупа. За пояс юбки заткнуто оружие. Хотя Холли видит только рукоять, она узнала бы этот револьвер где угодно. Эмили собирается убить её из револьвера Билла Ходжеса 38-го калибра.

– Ты, сука, – хрипит Эмили. Она добирается до подножия лестницы. – Сунула свой поганый длинный нос и всё испортила.

– Все было испорчено задолго до моего появления на сцене. – Холли медленно отступает, пока есть куда. Она даже поднимает руки – много ли от этого пользы? – Эмили, всё это время действовал эффект плацебо. Ожидания влияют на химию тела. Я слегка ипохондрик, так что знаю, о чём говорю. И я видела статистику. Учёным давным-давно известно об эффекте плацебо. Уверена, и ваш муж в глубине души знал об этом.

Если Холли надеялась вызвать такую же ярость, что заставила мужа Эмили потерять голову, то она просчиталась. Если она надеялась, что Эмили выстрелит себе в живот, вынимая оружие из-за пояса, то и здесь её ждёт разочарование. Хотя Холли ничего такого не ощущает, но все её органы чувств сверхъестественно обострены. Она всё видит, всё слышит, вплоть до слабого хрипа в горле Эмили Харрис при каждом резком вздохе. Холли гадает, все ли, кто видит приближающуюся к ним смерть, испытывают то же исключительное обострение чувств, последнюю попытку мозга вобрать всё, прежде чем всё потерять.

Эмили смотрит на тело своего мужа сверху вниз.

– Увы, бедный Родди, – произносит она. – Я знала его.[100]

– Прислушайтесь к себе, – говорит Холли, прислонившись спиной к стене и упёршись руками в бетон. – Каннибал цитирует Шекспира. Это достойно упоминания в книге рекордов Гинн...

– Заткнись. Заткнись!

Холли даже не помышляет заткнуться. Большую часть своей жизни она прожила робкой мышкой. Её мать: отвечай, когда к тебе обращаются. Дядя Генри: детей должно быть видно, но не слышно. Что ж, пошли они на хрен. Нет, на хер. Через минуту эта женщина заткнёт её на веки вечные, но, как и в случае с Родди, Холли сперва скажет ей пару ласковых.

– Я хотела рассказать вам придуманный мною анекдот. Заходит как-то новоиспечённая миллионерша в бар и…

– Заткнись!

Эмили вскидывает оружие и стреляет. Хотя револьвер сравнительно небольшого калибра, выстрел в подвале оглушителен. От одного из прутьев самодельной решётки (Родди посмотрел обучающее видео на «Ютьюб», и результат оказался выше всяких похвал) отскакивает искра. Холли видит, как над синим пластиковым туалетом от бетонной стены отлетает осколок. Мелькает мысль: «Я даже не успела пригнуться».

– …и заказывает май-тай…

– Заткнись!

Холли юркает вдоль стены влево, когда Эмили снова стреляет. В этот раз искры нет – пуля проходит в пустой квадрат между прутьев, и проделывает дыру размером с пенни в бетоне, где Холли стояла секундой ранее. Револьвер дрожит в руке Эмили, и Холли понимает: «Она левша, и именно эта рука сломана. Эмили стреляет неудобной рукой».

– И заказывает май-тай. Вы слушаете? Это довольно смешно, ну, мне так кажется. Бармен идёт готовить коктейль, и женщина слышит голос: «Поздравляю, Холли! Ты заслуживаешь…»

Эмили бросается вперёд, стремясь оказаться поближе, но цепляется ногой за халат Родди и снова падает. Одним коленом она опускается на задницу покойного профессора. Другое ударяется о бетон. Тело Эмили изгибается в талии, она кричит от боли, и револьвер стреляет. Пуля попадает Родди в затылок. Но вряд ли он что-то чувствует.

«Не вставай, – умоляет Холли. – Не вставай. НЕ ВСТАВАЙ!»

Но Эмили поднимается, хотя исходит криком от боли и ей не удаётся полностью выпрямиться. Холли больше не кажется, что старуха похожа на ведьму; теперь она напоминает Горбуна из «Собора Парижской Богоматери». Её глаза выпучены. В уголках рта что-то белое; перед спуском в подвал эта женщина могла чем-то подкрепиться – Холли не хочет даже думать об этом, – сочтя, что ей понадобятся силы, чтобы прикончить Холли из оружия её наставника. И она вновь поднимает руку с револьвером.

– Давайте, – говорит Холли. – Покажите, на что вы способны.

Холли юркает вдоль стены, одновременно пригибаясь и чувствуя себя хрупкой, как фарфоровые статуэтки её матери. Теперь она немного замешкалась, а Эмили немного повезло. Холли чувствует на правой руке жгучую боль выше локтя. Она тоже знакома с творчеством Шекспира и вспоминает «Гамлета»: «Удар, удар всерьёз». Хотя это всего лишь царапина. Не так уж и больно, во всяком случае, сейчас.

– В общем, голос говорит: «Поздравляю, Холли! Ты заслуживаешь каждый чёртов цент этих денег». Но когда она оглядывается, за спиной никого нет. Затем она слышит голос с другой стороны…

– Заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ!

За миг до следующего выстрела Холли падает на колени. Она слышит свист пули, пролетевшей так близко от головы, что буквально чиркает по полосам.

– Извините, профессор, – говорит Холли, вставая на ноги. – Револьверы хороши только на близком расстоянии. – Холли чувствует, как рукав её рубашки пропитывается кровью. Чувствует тепло, а тепло – это хорошо. Тепло – это жизнь. – Плюс вы стреляете не той рукой. Давайте заканчивать. Я облегчу вам задачу – просто дайте мне дорассказать анекдот.

Холли подходит к передней части клетки и прижимается лицом к одному из стальных квадратов. Холодные прутья вдавливаются в её кожу.

– Короче, этот другой голос говорит: «Ты сегодня особенно хороша, Холли». Но когда она смотрит туда, там опять никого нет! Бармен приносит напиток и…

Эмили делает рывок вперёд. Она прижимает короткий ствол револьвера Билла ко лбу Холли и нажимает на спусковой крючок. Раздаётся сухой щелчок – курок попадает по пустому гнезду, которое Холли оставила незаряженным, как учил её Билл… потому что у револьверов, в отличие от его служебного «Глока», нет предохранителя.

Эмили успевает удивиться, прежде чем Холли просовывает руки сквозь прутья, хватает Эмили за голову и изо всех сил выкручивает влево. Когда старуха сломала руку, Холли слышала хруст. Теперь она слышит приглушённый треск. Колени Эмили подкашиваются. Старуха падает, её голова выскальзывает из рук Холли, оставляя несколько седых волосков в левой руке. На ощупь они противные, как паутина, и Холли вытирает ладонь о рубашку. Она слышит своё тяжёлое дыхание и чувствует, как мир пытается уплыть от неё. Но этого нельзя допускать, поэтому Холли бьёт себя по лицу. Капли крови из раненной руки попадают на прутья решётки.

Тело Эмили застыло в приседе: ноги подогнуты, но ниже колен разведены в стороны, лицо прижато к решётке. Один из прутьев превратил её нос в свиной пятак. Опустившись на колени, Холли поднимает заслонку и берёт револьвер, пустой, но он всё ещё может пригодиться. Если Эмили жива (в чём Холли сомневается), если хоть пальцем пошевелит, Холли размозжит её поганую голову.

Никакого движения. Холли считает вслух до шестидесяти. Стоя на коленях, она протягивает руку через нижний стальной квадрат и прижимает пальцы к шее Эмили. Голова женщины безвольно отклоняется в сторону, говоря Холли всё, что ей нужно знать (что она уже знала), но она удерживает пальцы ещё минуту. И ничего не чувствует. Даже последних неровных ударов умирающего сердца.

Холли встаёт, тяжело дыша, но не может удержаться на ногах. Она тяжело опускается на матрас. Она выжила. Не верится, но это так. Боль в рёбрах убеждает её. Жжение в руке убеждает её. И жажда тоже. Холли чувствует, что могла бы выпить досуха все пять Великих озёр.

Они оба мертвы. Одному Холли перерезала горло, другой свернула шею. И теперь она сидит в клетке, о которой никто не знает. Рано или поздно кто-нибудь придёт, но когда это случится? И как долго человек может обходиться без воды? Холли не знает. Она даже не может вспомнить, когда последний раз пила.

Холли закатывает рукав рубашки, шипя от боли, когда ткань задевает рану. Наконец, Холли видит, что тут нечто посерьёзнее царапины. Кожа рассечена до мяса двумя дюймами выше правого локтя. Кость не видно, и Холли полагает, что это хорошо, но рана обильно кровоточит. Как известно, потеря крови усиливает жажду, и без того невыносимую, но что…? Что ждёт её дальше? Холли не может вспомнить нужное слово, как не может вспомнить, сколько дней человек способен обходиться без воды.

«Я убила их обоих, сидя в клетке. Это должно попасть в книгу рекордов Гиннесса».

Холли снимает рубашку. Это медленный процесс, и болезненный, но наконец ей удаётся. Затем оборачивает её вокруг огнестрельного ранения – также медленно, – и затягивает узел зубами. После этого Холли приваливается к бетонной стене и принимается ждать.

– Заходит как-то новоиспечённая миллионерша в бар, – хрипит она, – и заказывает май-тай. Пока бармен готовит коктейль, кто-то говорит: «Ты заслужила эти деньги, Холли. Все до последнего цента». Холли смотрит, а там никого нет. Затем она слышит голос с другой стороны: «Ты убила их обоих, сидя в клетке, ты в книге рекордов Гиннесса, так держать, ты звезда».

Эмили шевельнулась? Конечно, нет. Наверное, это воображение Холли. Она знает, что ей следует помолчать, болтовня только усиливает жажду, но ей нужно закончить долбаный анекдот, даже если из слушателей только пара мёртвых стариков.

– Возвращается бармен и Холли спрашивает: «Я слышу разные голоса, говорящие такие приятные вещи, откуда они?» А бармен отвечает… он отвечает…

Холли теряет сознание.

22

Пока Холли теряет сознание (как раз перед концовкой), Барбара сидит дома, в кабинете, теперь принадлежащем Джерому. Она смотрит распечатку с «МапКвест» с красными метками в местах исчезновений. Теперь среди них есть собственноручно нанесённая метка для Хорхе Кастро, пропавшего осенью 2012 года. Барбара поставила эту метку напротив дома Оливии на Ридж-Роуд. «Я говорила тебе, что видела его незадолго до исчезновения? – сказала Оливия. – На пробежке. Он всегда бегал по вечерам в парк и обратно. Даже под дождём, а в тот вечер шёл дождь. – И ещё кое-что: – С тех пор я его не видела».

Барбара прослеживает маршрут от кампуса колледжа Белла по Ридж-Роуд и до парка. До детской площадки в парке. Что, если это произошло там, на парковке? Мог ли там быть фургон с видеозаписи похода Бонни в магазин...?

Что-то гложет Барбару. Фургон? Ридж-Роуд? И то, и другое? Барбара не знает, но уверена, что Датч Разгадкин нашёл бы ответ.

Звонит телефон. Джером спрашивает последние новости. Барбара рассказывает ему о сделанных ею звонках, и об одном не сделанном – Иззи Джейнс. Джером говорит, что Барбара, скорее всего, поступила правильно, не позвонив ей. Он уже в Нью-Джерси, но не хочет превышать скорость больше чем на пять миль в час. Барбаре не нужно спрашивать почему: он – чёрный за рулём. Джером даже не хочет рисковать, разговаривая по телефону во время движения. Чтобы позвонить Барбаре, он заехал в зону отдыха, и ему не терпится снова тронуться в путь.

Но до того, как он успевает закончить разговор, Барбара высказывает то, чего больше всего страшится.

– Джей, что если она мертва?

Повисает пауза. Барбара слышит шум движения на автостраде. Затем Джером говорит:

– Вовсе нет. Я бы почувствовал. Мне пора, Ба. Буду дома к одиннадцати.

– Я прилягу, – говорит Барбара. – Может, что-нибудь придёт в голову. Такое ощущение, что я знаю больше, чем мне кажется. У тебя когда-нибудь было подобное?

– Довольно часто.

Барбара поднимается в свою комнату и растягивается на кровати. Она не ожидает, что удастся заснуть, но, возможно, получится очистить свой разум. Она закрывает глаза. Думает об Оливии и её историях. Барбара вспоминает, как спрашивала пожилую поэтессу о знаменитом снимке Оливии с Богартом перед фонтаном Треви. В частности, о её широко раскрытых глазах и почти ошарашенной улыбке. Оливия отвечает: «Если я и выглядела ошарашенной, то потому, что он положил руку мне на задницу».

Барбара засыпает.

23

Холли в застеклённой столовой дома престарелых «Роллинг-Хиллз». Там никого нет, кроме её матери и дяди Генри. Они сидят за столом, смотрят боулинг по телевизору с большим экраном и пьют чай со льдом из высоких стаканов.

– Можно мне немного? – хрипит Холли. – Я хочу пить.

Они оглядываются по сторонам. Салютуют ей стаканами и пьют. По краям вспотевших стаканов нацеплены дольки лимона. Холли хочется высунуть язык и слизать конденсат со стенок стаканов. Она бы облизала их до самого верха, обсосала лимонные края, а затем осушила до дна.

– Ты не справилась бы с такой кучей денег, – говорит дядя Генри, делая глоток. – Мы поступили так для твоего же блага.

– Ты слабая, – говорит Шарлотта, и тоже делает глоток. Какая благодать! Как можно не выпить всё сразу? Холли осушила бы оба стакана, будь у неё возможность.

Шарлотта протягивает свой Холли.

– Можешь взять.

Дядя Генри протягивает свой.

– И этот тоже.

И хором, напевая по-детски:

– Как только бросишь все свои опасные глупости и вернёшься домой.

Холли вырывается из сна. Реальность – это клетка в подвале Харрисов. Рёбра Холли по-прежнему болят, а рана на руке горит, будто её облили бензином и подожгли, но эту боль затмевает неутолимая жажда. Пулевое ранение хотя бы перестало кровоточить; самодельная повязка уже не красная, а коричневая. Холли представляет, как чертовски больно будет разматывать рубашку, но сейчас ей не об этом стоит беспокоиться.

Холли поднимается и подходит к решётке. Тело Родди Харриса лежит рядом с лестницей. Эмили не удержалась в своем посмертном положении и свалилась на бок. Должно быть, дверь на кухню осталась открытой, потому что на лужу крови Родди слетелись мухи. Им есть чем полакомиться.

Холли думает: «Я бы продала душу за стакан пива… А я даже не люблю пиво».

Она вспоминает окончание сна, по-детски растянутые нараспев слова: «Как только бросишь все свои опасные глупости и вернёшься домой».

Холли убеждает себя, что кто-нибудь придёт. Кто-то должен прийти. Вопрос в том, до какого состояния она дойдёт, когда это случится. И будет ли вообще жива. Но даже сейчас, испытывая боль во всём теле, с двумя трупами возле клетки, в которой она заперта, изнемогая от жажды…

– Я ни о чём не жалею, – хрипит Холли. – Ни о чём.

Ну, может, лишь об одном. Прятаться за бензопилами было большой ошибкой.

«Нужно научиться больше доверять себе. – думает Холли, – Нужно поработать над этим».

24

Барбаре тоже снится сон. Она врывается в гостиную Оливии Кингсбери и видит её, как обычно, сидящей в кресле; Оливия читает книгу – «Погружение к затонувшему судну» Адриенны Рич – вприкуску с маленьким сэндвичем. Рядом на столе дымится чашка чая.

– Я думала, вы умерли! – восклицает Барбара. – Они сказали, что вы умерли!

– Нонсенс, – отвечает Оливия, убирая книгу. – Я твёрдо намерена отпраздновать своё столетие. Я рассказывала тебе о выступлении Хорхе Кастро на собрании, посвященному дальнейшей судьбе поэтического семинара? С лица Эмили не сходила улыбка, но её глаза…

Звучит трель мобильника Барбары, и сон разваливается. Прекрасный сон, ведь в нём Оливия была жива, но всего лишь сон. Барбара хватает мобильник, видя на экране фото улыбающейся матери. Также она видит, что уже 4:03 вечера; Джером, должно быть, уже в Пенсильвании.

– Привет… – Барбаре приходится откашляться. – Привет, мам.

– Ты что, спала?

– Хотела просто полежать и, видимо, задремала. Мне приснилось, что Оливия жива.

– О, милая. Мне так жаль. Мне снились похожие сны после смерти твоей бабушки Энни. И я всегда просыпалась с сожалением.

– Ага, я тоже. – Барбара приглаживает волосы, вспоминая слова Оливии из сна, перед тем, как раздался звонок. Они кажутся важными, как и мимолётная мысль о фургоне с видеозаписи камеры наблюдения. «Датч понял бы, – думает Барбара. – Датч разобрался бы во всём этом дерьме».

– …Холли?

– Что?

– Я спросила, нашлась ли Холли? Она выходила на связь?

– Нет, не-а, ещё нет. – Барбара пока не хочет говорить Тане о своих страхах. Может, когда приедет Джей, но не раньше.

– Вероятно, она за городом, занимается делами матери. – Таня понижает голос. – Я никогда не скажу такого Холли, но Шарлотта Гибни умерла не от ковида. Она умерла от глупости.

Барбара не может не улыбнуться.

– Мам, я думаю, Холли сама понимает.

– Я позвонила сказать, что мы с твоим папой идём на ужин. В крутой-прекрутой ресторан.

– Классно! – говорит Барбара. – Какой именно?

Таня отвечает, но Барбара едва слышит. У неё в голове будто сверкнула молния.

Какой именно?

– …в тот день.

– Хорошо, ладно.

Таня смеётся.

– Ты вообще меня слушаешь? Я говорю, это раннее празднование годовщины, потому что он будет занят в тот день. Если хочешь что-нибудь заказать, деньги в ящике на кухне, загляни туда…

– Желаю приятно провести время, мам. Мне нужно бежать. Люблю тебя.

– Я тебя тож…

Но Барбара прерывает связь и просматривает переписку с Холли. Вот оно: «Кого именно?»

Барбара переспросила, потому что знала двоих мужчин на фотографии, присланной ей Холли. Один – Кэри Дресслер, привлекательный молодой парень, от которого тащились все девчонки на уроках физкультуры. Второй – профессор Харрис. Тот, что мыл свою машину, когда Барбара зашла к Эмили Харрис, надеясь познакомиться к Оливией Кингсбери. В тот не по-зимнему тёплый день обе двери гаража были подняты, и во втором отсеке стоял фургон. Кажется, Харрис тогда поймал её взгляд и поспешил опустить дверь? Чтобы спрятать фургон?

«Чушь. Ты придумываешь».

Возможно, но теперь Барбара знает, что собиралась ей сказать Оливия, когда её разбудил звонок матери. Барбара знает, потому что Оливия сказала это в реальности: «С лица Эмили не сходила улыбка, но её глаза… судя по её взгляду, она хотела убить его».

Хорхе Кастро, первый из пропавших.

– Ты бредишь, – шепчет Барбара самой себе. – Только потому что он знал Кэри Дресслера… а она знала Кастро… и терпеть его не могла…

«Я говорила тебе, что видела его незадолго до исчезновения?»

– Ты бредишь, – повторяет Барбара. – Они старые.

Но… Бонни Даль. Последняя из пропавших. Возможно ли, что…?

Барбара бежит в кабинет Джерома, включает компьютер и гуглит нужную ей информацию. Затем набирает Мари Дюшан.

– Ты помнишь, Оливия рассказывала нам о рождественской вечеринке Харрисов? Как они рассылали по округе Санта-Клаусов с закусками и пивом?

– Конечно, – со смехом отвечает Мари. – Только это были эльфы Санты. Оливия считала это прекрасным примером характера Эмили Харрис, которая стремилась сохранить свою рождественскую традицию, вопреки хоть адскому пеклу, хоть всемирному потопу или ковиду. Мы съели закуски, выпили пиво – Ливви целых две банки, несмотря на моё неодобрение, – но пропустили вечеринку в «Зум».

– Она говорила, что к вам домой прислали блондинку. Красивую блондинку-Санту.

– Так… – с долей неуверенности произносит Мари.

– Ты узнаешь её, если я пришлю фото?

– Они были в костюмах Санты, Барб, ещё и с белыми накладными бородами.

– Эх. – Барбара расстраивается. – Гадство. Ладно, всё равно спаси…

– Нет, обожди секунду. Наша эльфочка продрогла после езды на велосипеде, и Оливия налила ей рюмочку. Я помню, потому что Оливия сказала: «Хлебни огненной воды, но без этой бороды». И девушка выпила. Симпатичная. Похоже, ей было искренне весело. Думаю, я могла бы узнать её.

– Я отправлю фото. Подожди немного.

Усилиями матери Бонни её странички в «Фэйсбуке» и «Инстаграме» остаются активными, и Барбара отправляет Мари фото Бонни в топике и белых шортах, верхом на велосипеде.

– Ты получила? – «Это не она. Просто не может быть она».

– Да, и это она, наш рождественский эльф. А в чём дело?

– Спасибо, Мари.

Барбара отключается, она ошарашена. То, что профессор Харрис знаком с Кэри, ничего не значит, как и то, что Эмили Харрис знала и недолюбливала Хорхе Кастро. Но прибавить сюда Бонни – получится три. И если добавить фургон…

Барбара собирается набрать номер Джерома, но передумывает. Он захочет прибавить газу, а тогда его могут остановить. Как и каждый чернокожий в городе, Барбара прекрасно осведомлена о том, что случилось с Маликом Даттоном, когда его остановили.

Что же делать?

Ответ кажется очевидным: ехать на Ридж-Роуд, дом, 93, и поискать Холли там. Если её там нет, спросить Харрисов, не знают ли они, где Холли. Возможно, они не имеют отношения к исчезновениям – Барбара не может придумать ни одной причины в пользу этого. Пожилые люди просто не бывают серийными убийцами, но она уверена в одном: Холли знает то же, что и Барбара, и она бы пошла к Харрисам.

Барбара не боится Родди и Эмили, но вдруг тут замешан кто-то ещё. А значит нужно принять меры предосторожности. Подойдя к своему шкафу, Барбара встаёт на цыпочки и отодвигает в сторону плюшевых медведей Оинго и Боинго, в прошлом – обитателей её кровати. Они ей больше не нужны для защиты от бабайки по ночам, но ей жалко от них избавиться. Они дороги как память.

За ними стоит коробка из-под обуви «Найк». Барбара снимает её и открывает крышку. После истории с Четом Ондовски, она не решилась попросить у Холли пистолет, та бы отказала, предложив взамен психологическую помощь, поэтому Барбара попросила у Пита, дав ему слово хранить всё в тайне. Он без возражений отдал ей автоматический пистолет 22-го калибра размером с бумажник, и когда Барбара предложила заплатить, Пит покачал головой: «Только не выстрели в себя, Печенька, и ни в кого другого». Подумав, он добавил: «Если только они этого не заслуживают».

Сегодня Барбара не собирается ни в кого стрелять, но пригрозить – без проблем. Ей нужно знать, где Холли. Если Харрисы будут отрицать, хотя им что-то известно, и Барбаре покажется, что они лгут… Да, пригрозить не помешает. Даже если дело кончится тюрьмой.

Барбара думает: «Я буду не первой поэтессой, попавшей в тюрьму».

Перед выходом Барбара достаёт из корзины у двери кепку «Индианс», натягивает её и замирает, как вкопанная. В голову снова лезет выключенный компьютер Холли, которому полагалось находиться в спящем режиме. Она не может забыть кодовый замок, не установленный на ноль. И затем Барбара вспоминает идущую к выходу женщину в вестибюле «Фредерик-Билдинг». Она хромала, Барбара помнит это. И была в кепке с козырьком, вроде той, что сейчас надела Барбара. Голова женщины была опущена, и Барбара смогла прочитать надпись на кепке: «Коламбус Клипперс».

Барбара не знает, была ли это Эмили Харрис, но она знает, что у Холли тоже есть кепка «Клипперс». На улице встречается навалом людей в кепках «Индианс», в кепках «Кардиналс», и полно в кепках «Ройалс». Но в «Клипперс»? Не много.[101] Поднималась ли эта женщина – возможно, Эмили Харрис – на пятый этаж? Могли ли у неё быть ключи Холли и её кепка? Могла ли она выключить компьютер? Повернуть циферблат сейфа? Вряд ли, но…

Но.

Эти вопросы терзают Барбару так сильно, что она решает скрыть от Харрисов своё приближение к их дому, пока не окажется на пороге и не огорошит их вопросом: Где она? Где Холли?

25

Барбара доезжает на велосипеде до Ридж-Роуд и пристёгивает его к велосипедной стойке на парковке рядом с игровой площадкой. Она смотрит на часы: уже десять минут шестого. Затем Барбара поднимается на холм, проходя мимо дома Оливии. Ей всегда нравились практичные неброские брюки-карго Холли, поэтому она заказала пару таких себе. И сейчас они на ней. В одном кармане с клапаном лежит пистолет 22-го калибра, в другом – мобильник.

Барбара считает, что неплохо бы сначала провести разведку. Она натягивает кепку пониже, опускает голову и медленно идёт мимо дома № 93, будто направляясь в колледж на холме. Глянув налево, Барбара замечает кое-что странное: входная дверь Харрисов приоткрыта. На крыльце никого нет, на столике стоит большая дорожная кружка. Даже беглого взгляда Барбаре хватает, чтобы узнать логотип «Старбакс».

Барбара доходит до 109 дома, затем идёт обратно. Теперь, опустив голову, она замечает в канаве кое-что хорошо ей знакомое: нитриловую перчатку со смайликами. Конечно знакомое, она сама в шутку подарила Холли коробку с этими перчатками.

Барбара звонит Питу Хантли, молясь, чтобы он поднял трубку. Пит отвечает:

– Привет, Печенька, ты уже нашла её…

– Послушай меня, Пит, ладно? Вероятно, это ерунда и я перезвоню тебе через пять минут, но если нет, позвони Изабелле Джейнс – пусть высылает наряд полиции на Ридж-Роуд, 93. И пусть сама тоже приедет. Ты понял?

– Зачем? Что случилось? Это связано с Холли?

– Повтори адрес.

– Ридж-Роуд, 93. Не делай ничего глу…

– Пять минут. Если не перезвоню, сообщи мисс Джейнс, пусть вызывает копов.

Засунув мобильник обратно в левый карман, Барбара достаёт пистолет из правого. Он заряжен? Барбара так и не проверила, но она помнит слова Пита: от незаряженного оружия не так уж много пользы, когда ты просыпаешься посреди ночи и понимаешь, что в доме грабители. Судя по приличному весу, пистолет заряжен.

Барбара поднимается на крыльцо, пряча пистолет за спину, и звонит. Из-за приоткрытой двери хорошо слышен двойной звонок, но никто не приходит. Барбара звонит ещё раз.

– Добрый день! Есть кто-нибудь дома? Профессор Харрис? Эмили?

Барбара что-то слышит, очень тихий звук. Возможно, чей-то голос или радио, доносящееся из окна в соседнем квартале. Барбара стучит в дверь, отчего та приоткрывается шире. Она видит прихожую, обшитую деревянными панелями. Мрачную. Казалась ли она такой во время первого визита? Барбара не может вспомнить. Она помнит только странный запах затхлости. И отвратительный чай.

– Здравствуйте! Есть кто-нибудь дома?

Да, Барбара слышит голос, всё верно. Очень слабый. Невозможно разобрать слов говорящего или, возможно, кричащего. Барбара колеблется, стоя на крыльце и вспомнив одну фразу: «Заходи, подруга, в гости! - мухе говорил паук».

Барбара заглядывает за дверь, убедившись, что там никто не прячется. Пот струйками стекает по её затылку, маленький автоматический пистолет крепко прижат к бедру, но палец не лежит на спусковом крючке, как её учил Пит. Закусив губу, Барбара отваживается пройти по коридору в гостиную.

– Эй? Есть кто?

Теперь голос слышен отчётливее. Всё ещё приглушённый и хриплый, Барбаре кажется, что он принадлежит Холли. В этом она, конечно, может ошибаться, но нет сомнений в том, что голос зовёт: «На помощь! Помогите мне!»

Барбара вбегает на кухню и видит открытую дверь возле холодильника. На засове висит амбарный замок. Дальше лестница, ведущая в подвал, и что-то лежит на полу. Она твердит себе, что это не то, чем кажется, но знает – то самое.

– Холли? Холли!

– Я внизу! – Её голос надрывается от хрипа. – Я здесь!

Барбара спускается до середины лестницы и замирает. Да, на полу лежит тело. Профессор Харрис распростёрт в луже подсыхающей крови. Его жена валяется возле какой-то клетки. Внутри Холли Гибни, держится за прутья решётки, её окровавленная рубашка обмотана вокруг руки. Волосы прилипли к щекам. На лице пятна крови. На боку Холли, поскольку она без рубашки, Барбара видит большой кровоподтёк, расплывшийся чернильным пятном.

Узнав Барбару, Холли не может удержаться от слёз.

– Барбара, – с трудом произносит она надтреснутым голосом. – О, Барбара, слава богу. Я не могу поверить, что это ты.

Барбара оглядывается.

– Где он, Холли? Где человек, убивший их? Он ещё в доме?

– Его нет, – хрипит Холли. – «Хищника с Ред-Бэнк» нет. Я убила их. Барбара, принеси мне воды. Прошу тебя. Я… – Холли прикладывает руки к горлу, издав ужасно скрипящий звук. – Пожалуйста.

– Да, хорошо. – Надрываясь, звонит её мобильник. Должно быть, это Пит. Или Изабелла Джейнс. – Если ты уверена, что на меня никто не набросится.

– Никто, – говорит Холли. – Это всё они. – И Холли плюёт на распластавшееся тело Эмили Харрис, шокируя Барбару.

Барбара торопится наверх, принести воды. Сейчас это первоочередная задача; сейчас не до ответов на звонки, потому что Пит вызовет полицию и, видит Бог, лучше бы им примчаться поскорее.

– Барбара! – В горле кричащей Холли будто полно осколков. По её голосу кажется, что либо она сошла с ума, либо на грани. – Налей из-под крана! Не заглядывай в холодильник! НЕ ЗАГЛЯДЫВАЙ В ХОЛОДИЛЬНИК!

Барбара взбегает по лестнице на кухню. Она понятия не имеет, что здесь произошло. Все мысли сосредоточены только на одном: вода. По обе стороны от раковины есть шкафчики. Барбара кладёт пистолет на столешницу и открывает один из них. Внутри тарелки. Открывает другой и находит стаканы. Она наполняет один, направляется к двери в подвал и решает захватить ещё один. Держа по стакану в каждой руке, Барбара спускается по лестнице. Она бочком обходит кровавый ореол вокруг профессора Харриса.

Остановившись перед телом Эмили, Барбара протягивает один стакан через решётку. Холли хватает его, немного расплёскивая, и выпивает большими глотками. Бросив стакан на матрас, Холли протягивает руку через стальной квадрат.

– Ещё. – Теперь её голос звучит бодрее.

Барбара даёт ей второй стакан и Холли выпивает половину.

– Хорошо, – произносит она. – Как же, блин, хорошо.

– Я велела Питу вызвать полицию, если не перезвоню. И детектившу тоже. Как мне тебя освободить, Холли?

Холли указывает на кнопочную панель, но качает головой.

– Я не знаю пароль. Барбара… – Холли замолкает и обтирает лицо. – Как ты… неважно, скажешь позже. Иди наверх. Встреть их.

– Хорошо. Позвоню Питу и скажу…

– Я заметила у тебя пистолет. Это твой?

– Да. Пит…

– Не бери его с собой на встречу с полицейскими. Вспомни Даттона.

– Но что…

– Позже, Барбара. И спасибо тебе. Огромное тебе спасибо.

Барбара возвращается к лестнице, снова стараясь не наступить в запёкшуюся кровь вокруг Родни Харриса. Оглянувшись, она видит, как Холли допивает остатки воды из второго стакана. Другой рукой Холли держится за прутья решётки, чтобы не упасть.

«Что тут произошло? Что тут на хер произошло?»

Оказавшись на кухне, Барбара слышит слабый вой сирен. Увидев свой пистолет 22-го калибра на столешнице, Барбара думает о словах Холли: «Не бери его с собой на встречу с полицейскими. Вспомни Даттона». Она убирает пистолет в хлебницу, положив поверх упаковки маффинов.

Барбара не может удержаться и перед уходом заглядывает в холодильник. Она готова ко всему, но не видит ничего, объясняющего предупреждение Холли. Только обезжиренное молоко, яйца, сливочное масло, йогурт, овощи, пластиковый контейнер с чем-то похожим на клюквенное желе и несколько упаковок мяса в пищевой плёнке. Наверное, стейки. А также шесть или восемь бокалов для десерта, наполненных, видимо, ванильным пудингом с волокнами клубники. Выглядит аппетитно.

Барбара закрывает холодильник и выходит на улицу.

26

К обочине подъезжает патрульная машина городской полиции, сирена затихает. За ней встаёт седан без опознавательных знаков, так близко, что почти задевает бампер патрульной машины. Держа в уме слова Холли и помня о собственном цвете кожи, Барбара стоит на верхней ступени крыльца, разведя руки в стороны ладонями наружу и показывая, что они пусты.

По подъездной дорожке идут двое полицейских в форме. Первый из них держит руку на рукояти своего «Глока».

– Что здесь происходит? – осведомляется он. – В чём срочность?

Второй, что постарше, спрашивает:

– Ты под кайфом, девочка?

Прежде чем Барбара успевает ответить – позже она поймёт, что вопрос был не такой уж нелепый или расистский; она явно выглядела шокированной – хлопает дверь немаркированной машины, и лужайку торопливо пересекает Изабелла Джейнс. На ней джинсы и обычная белая футболка. На шее висит полицейский значок, а на бедре служебный «Глок».

– Отойдите, – говорит она копам. – Я знаю эту девушку. Кажется, Барбара? Сестра Джерома.

– Да, – отвечает Барбара. – Холли в подвале. Заперта в клетке. Пожилые профессора, жившие здесь, мертвы и… и… – Барбара начинает плакать.

– Успокойся. – Иззи обнимает Барбару за вздрагивающие плечи. – Они мертвы, я поняла… а дальше?

– И Холли говорит, что она убила их.

27

Холли слышит над головой шаги и голоса, затем видит ноги. Она вздрагивает, вспомнив, как Эмили спускалась по лестнице, собираясь убить её из револьвера Билла. Туфли этой старой женщины будут сниться ей в кошмарах. Но она видит не туфли, а замшевые сапоги. А вместо платья – синие джинсы. Ноги останавливаются, когда их владелец замечает тела. Затем Изабелла медленно спускается вниз, держа пистолет наготове. Перед ней предстаёт Холли, стоящая за решёткой, её лицо перепачкано кровью, вокруг руки повязана окровавленная рубашка. Грудь над лифчиком тоже в засохших красных пятнах.

– Какого хера тут произошло, Холли? Ты серьезно ранена?

– Большая часть крови не моя, – отвечает Холли, указывая дрожащим пальцем на мёртвого мужчину в пижаме с пожарными машинами. – Я всё расскажу, как только ты вытащишь меня отсюда. Но как мне рассказать ей? – Холли прижимается лбом к решётке.

Иззи подходит и берёт Холли за руку. Она холодная. Двое полицейских уже на лестнице, таращатся на трупы. Барбара, стоящая над ними в дверном проёме, слышит приближающиеся сирены.

Иззи говорит:

– Кому рассказать, Холли? Что рассказать?

– Пенни Даль, – отвечает Холли, рыдая сильнее прежнего. – Как я смогу рассказать ей, что случилось с её дочерью? Как я вообще смогу рассказать хоть кому-то?

28

В шесть вечера вдоль Ридж-Роуд выстроился целый ряд полицейских автомобилей, два фургона криминалистов, универсал окружного коронера и машина скорой помощи с открытыми дверцами и двумя фельдшерами наготове. Также стоит красный грузовик с надписью золотыми буквами на боку: «Пожарная служба округа Упсала». Понаблюдать за происходящим собралось большинство местных жителей. Барбару Робинсон выпроводили из дома, но разрешили остаться на лужайке. На самом деле, приказали. Барбара позвонила Джерому и Питу, сказав, что Холли ранена, но как она думает – надеется – не очень сильно. Важно, что теперь она в безопасности. Барбара не говорит им, что Холли по-прежнему заперта в подвале Харрисов; это вызвало бы вопросы, на которые у неё нет ответов. Во всяком случае, сейчас. У Барбары была мысль позвонить родителям, но она передумала. Ещё успеет поговорить с ними. Пусть пока что наслаждаются ужином в честь годовщины свадьбы.

В толпе зевак на другой стороне улицы раздаётся волнительный ропот, когда на носилках выносят два тела, упакованные в мешки. Ещё один грузовик властей округа медленно проезжает по Ридж-Роуд и паркуется посреди улицы, чтобы принять их.

Звонит телефон Барбары. Это Джером. Она садится на траву, чтобы ответить. При Джероме она может не сдерживать слёз.

29

Двадцать минут спустя Холли сидит на корточках в дальнем углу клетки напротив биотуалета, поджав ноги и закрыв лицо руками. Человек в маске сварщика разрезает прутья горелкой, отчего длинное помещение заливает ослепительным светом. Иззи Джейнс в другом конце подвала, сначала осматривает щеподробилку, а затем что-то кричит одному из криминалистов. Она указывает на велосипедный шлем и рюкзак Бонни и велит упаковать оба вещдока.

Стальной прут с грохотом падает на бетонный пол. Затем второй. Иззи подходит к пожарному с газовым резаком, прикрывая рукой глаза.

– Сколько ещё?

– Думаю, мы сможем вытащить её минут через десять. Может быть, двадцать. Эта решётка сварена чертовски хорошо.

Иззи возвращается в часть подвала, отведённую под мастерскую, и пытается открыть маленькую дверь. Она заперта. Иззи подзывает одного из копов, покрупнее – сейчас в подвале столпились с полдюжины «синих», в основном слоняющихся без дела.

– Попробуй выбить дверь, – говорит Иззи. – Я почти уверена, что там кто-то есть.

Коп ухмыляется.

– Вас понял, босс.

Он ударяет дверь плечом, и та сразу же поддаётся. Коп вваливается внутрь. Иззи следует за ним и нащупывает выключатель рядом с дверью. Загорается множество флуоресцентных ламп, просто уйма. Они оба стоят в ошеломлении.

– Что это ещё за херня? – спрашивает широкоплечий коп.

Иззи знает, хотя ей трудно поверить своим глазам.

– Я бы сказала, что это операционный стол.

– А мешок? – Он указывает на большой зелёный пакет, надетый на конец шланга. Содержимое пакета придаёт ему каплевидную форму. О том, что там находится, Иззи не хочет даже думать, не говоря о том, чтобы посмотреть.

– Оставь это криминалистам и судмедэкспертам, – говорит она, вспоминая слова Холли: «Как я смогу рассказать ей, что случилось с её дочерью?»

30

Через сорок минут Холли выходит на крыльцо дома Харрисов, с одной стороны её поддерживает фельдшер скорой помощи, с другой – Иззи Джейнс, но Холли идёт своими силами. Барбара вскакивает на ноги, подбегает к ней, обнимает и поворачивается к Иззи.

– Я хочу поехать с ней в больницу.

Иззи не отказывает, а говорит, что они поедут вместе.

Холли предпочла бы сама дойти до машины скорой помощи, но фельдшеры не дают ей ступить шагу с крыльца, настаивая на носилках. К этому времени здесь собрались фургоны журналистов, а также машины всевозможных должностных лиц, но их держат на вершине и у подножия холма, за полицейской лентой. Над головой кружит вертолёт.

Холли помещают в скорую. Один из фельдшеров делает ей укол. Она пытается протестовать, но он убеждает, что это поможет унять боль. С одной стороны от закреплённых носилок сидит Иззи, с другой – Барбара.

– Пожалуйста, вытри мне лицо, – просит Холли. – Засохшая кровь стягивает кожу.

Иззи мотает головой.

– Ничего не поделаешь. Сперва тебя должны сфотографировать и взять мазки.

Скорая выезжает с рёвом сирены. На повороте у подножия холма Барбара держится за сиденье.

– В подвале стоит щеподробилка, – говорит Иззи. – Похожая была у моего отца в хижине на севере штата, но гораздо меньшего размера.

– Да. Я видела её. Можно мне что-нибудь выпить? Пожалуйста?

– Там есть «Гаторейд» в холодильнике, – отзывается один из фельдшеров.

– О, да, пожалуйста, – произносит Холли.

Найдя в холодильнике бутылку апельсинового «Гаторейда», Барбара вкладывает её в протянутую руку Холли. Пока Холли пьёт, она смотрит на них поверх своих окровавленных щёк.

«Выглядит как боевая раскраска, – думает Барбара. – Пожалуй, так и есть, ведь она побывала в бою».

– Измельчённая масса попадает в пакет в этой маленькой… – Иззи замолкает. Она хотела сказать «операционной», но это неподходящее слово. – …в этой маленькой комнате пыток. Содержимое пакета – это то, о чём я думаю? От него такая вонь.

Холли кивает.

– Похоже, в этот раз им не представилась возможность избавиться от… останков. Не знаю, как они поступали с остальными, но полагаю, что сбрасывали в озеро. Уверена, ты разберёшься с этим.

– А всё остальное от неё?

– Проверь холодильник.

Барбара вспоминает завёрнутые в пленку куски мяса. Вспоминает десертные бокалы. И её хочется заорать.

– Я должна кое-что сказать, – обращается Холли к Иззи и Барбаре. Что бы ни вколол ей фельдшер, оно помогает. Боль в руке и рёбрах не исчезла полностью, но отступает. Холли вспоминает врача, к которому ходила в молодые годы. – Мне нужно кое-чем поделиться.

Иззи берёт Холли за руку и сжимает её.

– Не спеши. Позже ты обязательно всё мне расскажешь, но прямо сейчас тебе нужен покой.

– С делом это не связано. Я придумала анекдот, но не было подходящего случая рассказать его. Хотела рассказать старухе… Эмили… прежде чем она попыталась застрелить меня, но потом всё… обострилось.

– Рассказывай, – просит Барбара, беря Холли за руку. – Говори сейчас.

– Заходит как-то новоиспечённая миллионерша… то есть я, это долгая история… в общем, заходит она в бар и заказывает май-тай. Когда бармен уходит делать коктейль, она слышит голос, говорящий: «Ты заслуживаешь эти деньги, Холли. Каждый цент». Она оборачивается, но там никого нет. Она единственный посетитель в баре. Затем она слышит голос с другой стороны. «Сегодня ты очень красива, Холли». Возвращается бармен и она говорит: «Я слышу голоса, говорящие мне комплименты, но тут никого нет». И бармен отвечает…

Оборачивается фельдшер, сделавший Холли укол. Он ухмыляется и заканчивает:

– Вы платите только за выпивку, а крыша у вас едет бесплатно.

У Холли отваливается челюсть.

– Вы знаете?

– Ну, конечно, – отвечает фельдшер. – Это старый анекдот. Наверное, вы где-то его слышали и просто забыли.

Холли начинает смеяться.

31

В процедурном кабинете больницы Кинера Холли фотографируют и берут мазок на ДНК. После этого Барбара аккуратно обтирает ей лицо. Дежурный ординатор осматривает пулевое ранение и называет его «практически поверхностным». Говорит, если бы пуля вошла глубже и раздробила кость, то был бы уже другой разговор. Иззи поднимает два больших пальца вверх.

Врач стягивает импровизированную повязку из рубашки Холли, из-за чего возобновляется кровотечение. Он промывает рану, проверяет, нет ли внутри осколков (нет), затем накладывает бинт. Говорит, что нет необходимости зашивать (какое облегчение), и туго бинтует. Понадобится поддерживающая перевязь, но об этом позаботится медсестра. И нужно пройти курс антибиотиков. Тем временем в отделении интенсивной терапии у него полно пациентов с ковидом, большинство из которых не привиты.

– Я выбила тебе здесь отдельную палату, – говорит Иззи, затем улыбается. – Вру, конечно. Её выбил начальник полиции.

– Другим она нужнее. – К тому времени, как врач снял повязку из рубашки, прилипшую к ране – бррр – ощущение парения от укола начало исчезать. После осмотра и дезинфекции, оно полностью пропало.

– Ты остаёшься, – отрезает Иззи. – В этом городе обязательно наблюдение за пациентами с огнестрелом. Всего двадцать четыре часа. Радуйся, что они не кладут тебя в коридоре или буфете. Медсестра даст тебе ещё обезболивающее. Или симпатичный интерн, если повезёт. Хорошенько выспись. Завтра начнём разгребать это дерьмо. Тебе придётся много говорить.

Холли поворачивается к Барбаре.

– Дай мне свой телефон, Барб. Мне нужно позвонить Пенни.

Барбара начинает доставать мобильник из кармана, но Иззи, как регулировщик, поднимает руку.

– Ни в коем случае. Ты не знаешь наверняка, мертва ли Бонни Даль.

– Я знаю, – отвечает Холли. – Ты тоже знаешь. Ты видела её велосипедный шлем.

– Да, а её имя написано на клапане рюкзака.

– Ещё там была серьга, – говорит Холли. – В клетке, куда они заперли меня.

– Мы найдём её. Возможно, уже нашли. Пока мы тут болтаем, бригада из шести криминалистов осматривает подвал, и скоро прибудет группа из ФБР. После подвала мы осмотрим весь дом. Пройдём мелким гребнем.

– Она в виде золотого треугольника, – говорит Холли. – С острыми концами. Другую я нашла возле заброшенной мастерской, где похитили Бонни. А эта лежала в камере под матрасом. Должно быть, её оставила Бонни. Этой серьгой я перерезала горло профессору Харрису.

И Холли закрывает глаза.