Холли

23 июля 2021 года

1

Как только Пенни уходит, Холли берёт упаковку антибактериальных салфеток из верхнего ящика и протирает поверхность стола, на которую Пенни опиралась своими сложенными руками, и подлокотники кресла для клиентов. Вероятно, лишние действия – невозможно продезинфицировать всё, это просто безумие, – но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Холли достаточно вспомнить о своей матери, чтобы понять это.

Она идёт по коридору в дамскую комнату и моет руки. Вернувшись в офис, Холли просматривает свои записи и составляет список людей, с которыми хочет поговорить. Затем она садится в своё кресло, откинувшись назад, скрестив руки на животе и глядя в потолок. Между её бровей возникает вертикальная складка – морщина размышлений, как её называет Барбара Робинсон. Холли не волнует пропавший рюкзак; как сказала Пенни, он, скорее всего, вместе с её дочерью. А вот велосипедный шлем Бонни Рэй интересует Холли. И сам велосипед. Обе вещи очень интересуют её по схожим, но слегка отличающимся причинам.

Через пять минут или около того вертикальная складка пропадает и Холли звонит Изабелле Джейнс.

– Привет, Иззи. Это Холли Гибни. Надеюсь, ты не против, что я звоню тебе по личному номеру.

– Вовсе нет. Мне было очень печально услышать о твоей матери, Хол.

– Как ты узнала? – Иззи не присутствовала на онлайн похоронах в «Зум», если только – и это как раз в её духе – она не наблюдала скрытно.

– Мне сказал Пит.

– Что ж, спасибо. Это тяжёлая потеря. И бессмысленная.

– Не делала прививок?

– Нет. – Пит, вероятно, рассказал Иззи и об этом. Холли не знала, насколько они были близки, но что близки, не сомневалась. Грусть никогда не исчезает. Так ей говорил Билл.

– Как дела у Пита?

– Приходит в себя не так быстро, как я надеялась.

– Жаль это слышать. Чем я могу тебе помочь?

Холли рассказывает, что Пенелопа Даль наняла её расследовать исчезновение своей дочери. Холли не ожидала, что Иззи сочтёт это вмешательством в полицейское расследование, и ожидания её оправдались. На самом деле Иззи только рада и желает Холли успехов.

– Миссис Даль не верит, что Бонни уехала из города, – говорит Холли. – И она отвергает мысль о суициде. Категорически. Что ты думаешь?

– Только между нами? Не для публикации?

– Конечно, нет!

– Я пошутила, Холс. Иногда я забываю, насколько буквальной ты можешь быть. Думаю, либо девушка под влиянием момента решила сорваться с места в поисках лучшей доли… либо её похитили. Если ты припрёшь меня к стенке, то я ставлю на похищение. За которым, вероятно, последовало изнасилование, убийство и избавление от тела.

– Ох.

– Да уж, ох. Я уведомила нужных людей и ввела в курс дела полицию штата.

– В число нужных людей входят сотрудники ФБР?

– Я разговаривала с главой городского отделения ФБР в Цинциннати. Они не станут заниматься расследованием, у них и так дел по горло, но, по крайней мере, дело попало в их базу данных. Если какое-либо их расследование коснётся Даль, они узнают об этом. Что до обстановки здесь, в городе, то ты представляешь этот дурдом. Мало нам проблем с ковидом, теперь ещё это дело с Маликом Даттоном. Всё немного поутихло, последние пару недель не бьют витрины магазинов и не поджигают машины, но всё равно… отдаётся эхом.

– Прискорбно. – Это еще слабо сказано, но Даттон – щекотливая и старая история: молодой чернокожий мужчина, разбитая задняя фара, остановка полицией. Приближающийся офицер велит ему держать руки на руле, но Даттон тянется за своим телефоном.

– Глупо, так будет вернее. Вопиюще глупо. – Голос Иззи звучит так, будто говорит сквозь стиснутые зубы. – Ты этого не слышала.

– Конечно, нет.

– Большое жюри оправдало долбанного «ковбоя» – этого ты тоже не слышала – но, по крайней мере, он больше не служит в полиции. И не только он. Из-за «короны» и неприятностей в Лоутауне нас сократили на двадцать пять процентов. Если губернатор обяжет городских и госслужащих носить маски и сделать прививки, сократится ещё больше. Тонкая синяя линия тоньше, чем когда-либо[17].

Холли издаёт звук, похожий на выражение сочувствия. Она сочувствует, но с оговорками. Это была бездумная стрельба – неоправданная, что бы ни заявляло большое жюри – и она никогда не поймёт, почему полицейские, всегда надевающие перчатки перед введением дозы «Налоксона»[18], против прививок от ковида. Разумеется, не все из них отказываются от вакцины, но значительная часть. Как бы то ни было, Холли привыкла к такому ворчанию. Иззи Джейнс, по сути, очень несчастный человек.

– Послушай, Холс, я знаю, Даль считает, будто мы её подвели. Может и так. Возможно. Но их соседи говорят, что они всё время спорили, и инфраструктура этого города почти накрылась. Ты знаешь, что заключённых освобождают из-за ковида? Выпускают плохих парней обратно на улицу. Иногда я думаю, хорошо, что Билл не дожил до всего этого.

«Лучше бы он дожил, – думает Холли. – Пусть бы он дожил до чего угодно». Смерть её матери – новое горе в дополнение к тому, что она испытывает по Биллу.

Иззи вздыхает.

– В любом случае, я рада, что ты взялась за это дело, детка. Мне жаль её, но Даль – ещё одна заноза в и без того больной заднице. Дай мне знать, если я смогу чем-то помочь.

– Обязательно.

Холли заканчивает разговор и возвращается к созерцанию потолка. Она проверяет свой телефон на предмет присланных Пенни фотографий дочери. Их пока нет. Холли опускается на колени.

– Боже, прошу Тебя, помоги мне сделать всё, что в моих силах, для Пенни Даль и её дочери. Если кто-то похитил эту девушку, я надеюсь, что она всё ещё жива, и по воле Твоей я отыщу её. Я принимаю «Лексапро» и это хорошо. Я снова курю, и это плохо. – Холли вспоминает молитву святого Августина и улыбается в сложенные ладони. – Помоги мне бросить… но не сегодня.

Закончив, Холли открывает свой «ковидный» ящик. Рядом с коробкой салфеток лежит коробка с чистыми масками. Она берёт одну и выдвигается на расследование исчезновения Бонни Рэй Даль.

2

Двадцать минут спустя Холли медленно едет по Ред-Бэнк-Авеню. Недалеко от Дирфилд-Парк она проезжает мимо «Дэйри Уип», где группа детей катается на скейтах на почти пустынной парковке. Холли минует центр хранения «Джон Бой: Оплата ежемесячно или ежегодно». Она проезжает мимо заброшенной станции «Экссон», обклеенной объявлениями. Мимо «Квик-Пик», также заброшенного, с витринами, заколоченными досками.

Минуя заросший пустырь, Холли подъезжает к автомастерской, где был обнаружен велосипед Бонни. Это длинное здание с провисшей крышей и ржавыми стенами из гофрированное металла. На цементной парковке сквозь растрескавшуюся поверхность пробиваются сорняки и даже несколько подсолнухов. По мнению Холли, здание не стоит своего содержания, не говоря уже о покупке, но Марвин Браун, вероятно, имел другое мнение, потому что перед входом стоит табличка с надписью «ПРОДАЖА НА РАССМОТРЕНИИ». Табличку украшает круглое улыбающееся лицо мужчины, по всей видимости, специалиста по недвижимости Джорджа Рафферти. Холли паркуется перед подъёмными воротами и записывает имя агента и его номер телефона.

В бардачке у Холли лежит коробка с нитриловыми перчатками. Барбара Робинсон специально заказала их в качестве подарка на день рождения, с принтом разных смайликов: улыбающимися рожицами, хмурыми, целующимися и обиженными. Довольно забавно. Холли надевает пару перчаток, затем обходит свою маленькую машину и открывает багажник. На ящике с инструментами лежит аккуратно сложенный дождевик. Сейчас он не понадобится, потому что день солнечный и жаркий, но Холли пригодятся её красные резиновые калоши. Здесь, на открытом месте, её беспокоит не ковид, но по обе стороны заброшенной автомастерской растут кусты, а Холли очень восприимчива к ядовитому плющу. Кроме того, там могут быть змеи. Холли ненавидит змей. У них противная чешуя, а черные глаза-бусинки еще противнее. Ой-ой.

Холли останавливается, рассматривая парк Дирфилд на другой стороне улицы. По большей части это мечта ландшафтного дизайнера, но здесь, на окраине Ред-Бэнк-Авеню, деревьям и кустарникам позволили бурно разрастись, и зелень пробивается сквозь кованую ограду, вторгаясь на территорию пешеходных дорожек. Холли замечает одну интересную вещь: неровный спуск, почти овраг, увенчанный каменным выступом. Даже с противоположной стороны улицы Холли видит, что камень сплошь покрыт граффити, так что, вероятно, там собираются подростки, покурить травку. С камня, как ей кажется, открывается хороший обзор на эту сторону авеню, включая автомастерскую. Интересно, думает Холли, сидели ли там какие-нибудь подростки тем вечером, когда Бонни оставила свой велик? Она вспоминает детвору, валяющую дурака на парковке «Дэйри Уип».

Холли натягивает галоши, заправляет в них брюки и идёт вдоль фасада здания мимо трёх подъёмных ворот, затем мимо офиса. Она не рассчитывает ничего найти, но всякое бывает. Дойдя до угла, она поворачивается и идёт обратно, шагает медленно, опустив голову. На земле ничего нет.

«Теперь самое трудное, – думает она. – Самая неприятная часть».

Холли идёт вдоль южной стороны здания, двигаясь медленно, раздвигая кусты и глядя под ноги. Окурки от сигарет, пустая пачка от «Типарилло», ржавая банка «Уайт Кло», и старый спортивный носок. Заднюю сторону здания она проходит быстро, потому что кто-то сливал здесь масло (ай-яй-яй!) и кустов тут меньше. Холли видит что-то белое и кидается к нему, но это всего лишь треснувшая свеча зажигания.

Холли поворачивает за дальний угол и снова начинает продираться сквозь кусты. Красноватые листья некоторых выглядят подозрительно маслянистыми; Холли рада, что надела перчатки. Велосипедного шлема нет. Холли допускает, что его могли забросить за сетчатый забор позади мастерской, но она, вероятно, увидела бы его, потому что там ещё один пустырь.

У переднего угла здания что-то блестит в глубине этих подозрительно маслянистых листьев. Холли отодвигает их в сторону, стараясь, чтобы ни один листик не коснулся её обнажённой кожи, и поднимает серёжку-клипсу. Золотой треугольник. Естественно, это не настоящее золото, просто импульсивная покупка в «Ти Джей Макс» или «Айсинг Фэшн», но Холли испытывает жаркий прилив возбуждения. Бывают дни, когда она не понимает, почему занимается этой работой, а бывают – когда она точно уверена, почему. И этот день именно такой. Ей придётся сделать фото и отправить Пенни Даль, но Холли не сомневается, что серьга принадлежит Бонни Рэй. Возможно, она просто слетела – с клипсами это случается – но, может, её сорвали. Вероятно, во время борьбы.

«А велосипед? – думает Холли. – Он стоял не за мастерской и не сбоку. Он стоял спереди. Я должна проверить, но сомневаюсь, что Браун и его агент по недвижимости ползали по кустам, как только что я». По её мнению, есть только один сценарий, в котором это имеет смысл.

Холли крепче сжимает серьгу, пока острые края не впиваются ей в ладонь, и решает вознаградить себя сигаретой. Она кончиками пальцев стягивает перчатки со смайликами, и кидает их на коврик под водительским сиденьем своей машины. Затем прислоняется к переднему колесу с пассажирской стороны, надеясь, что никто из проезжающих по авеню её не заметит, и зажигает сигарету. Пока курит, она рассматривает пустующее здание.

Докурив сигарету, Холли тушит её о бетон и прячет окурок в жестяную коробочку из-под леденцов от кашля, которую держит в сумочке в качестве переносной пепельницы. Она проверяет телефон. Пенни прислала фотографии дочери. Шестнадцать штук, включая ту, где Бонни верхом на своём велосипеде. Холли эта фотография интересует больше всего, но она просматривает и остальные. На одной Бонни и молодой человек – вероятно, Том Хиггинс, бывший бойфренд – прижимаются лбами друг к другу и смеются. Они стоят к камере в профиль. Холли движением пальцев растягивает изображение, пока весь экран не занимает лишь часть лица Бонни.

И тут, на мочке её уха, сверкает золотой треугольник.

3

Холли гораздо лучше умеет разговаривать с незнакомцами – даже допрашивать их – чем она представляла, но мысль о том, чтобы представиться этим гогочущим и сквернословящим подросткам на парковке «Дейри Уип», пробуждает неприятные воспоминания. Травму, если называть вещи своими именами. Такие же мальчишки безжалостно дразнили и насмехались над ней в старших классах. Девочки тоже, они по-своему проявляют ядовитую жестокость, но худшим из всех был Майк Стердевант. Он первым прозвал её Буба-Буба, потому что она (по его словам) буба-буба-бубнилка. Мать Холли разрешила ей сменить среднюю школу – о, Холли, деваться некуда, – но до окончания школы она жила в страхе, что прозвище будет преследовать её, как дурной запах: Буба-Буба-Гибни.

Что, если она начнёт буба-буба-бубнить, разговаривая с этими мальчиками?

«Я не стану, – думает она. – Тогда я была другой».

Но даже будь это правдой (Холли знает, что это не совсем так), им было бы легче общаться с молодым человеком ненамного старше их самих. У Холли хватает самосознания понимать, что так и есть, и это логично. В конце концов, она звонит Джерому Робинсону. По крайней мере, она не отвлекает его от работы; в обед он всегда свободен, а сейчас уже почти полдень. Разве 10:50 не близко к обеду?

– Холлиберри! – восклицает Джером.

– Сколько раз повторять, чтобы ты не называл меня так?

– Никогда отныне, торжественно обещаю.

– Чушь собачья, – говорит она и улыбается при звуке его смеха. – Ты занят? Работаешь, да?

– Застыл как вкопанный, пока не сделаю несколько звонков, – отвечает он. – Нужна информация. Я могу тебе чем-то помочь? Пожалуйста, скажи, что могу. Барбара стучит по клавиатуре дальше по коридору, вызывая у меня чувство вины.

– Что она там настукивает в разгар лета?

– Не знаю, она сердится, если я спрашиваю. И на самом деле это продолжается с прошлой зимы. Что бы это ни было, кажется, она с кем-то встречается по этому поводу. Однажды я спросил, парень ли это, и она велела мне успокоиться, это дама. Пожилая дама. Что у тебя стряслось?

Холли объясняет, что стряслось, и спрашивает Джерома, не возьмётся ли он расспросить нескольких мальчиков, катающихся на скейтах у «Дэйри Уип». Если, конечно, они всё ещё там.

– Пятнадцать минут, – отвечает Джером.

– Ты уверен?

– Абсолютно. И Холли… мне так жаль твою маму. Она была личностью.

– И не только, – говорит Холли. Она сидит задницей на горячем бетоне, прислонившись к колесу, вытянув вспотевшие ноги в дурацких красных калошах, и готовая заплакать. Снова. Это абсурд, настоящий абсурд.

– Отличная траурная речь.

– Спасибо, Джером. Ты правда уве…

– Ты уже спросила, и я уверен. Ред-Бэнк-Авеню, через дорогу от Дебрей, спереди табличка о продаже недвижимости. Буду через пятнадцать минут.

Холли убирает телефон в свою маленькую сумочку через плечо, и вытирает слёзы. Почему это так больно? Почему, если она недолюбливала свою мать, она так злится из-за её столь глупой смерти? Не у «Джей Джилс Бэнд» ли поётся, что любовь смердит? Так как у Холли есть время (и пять «палок» на телефоне), она уточняет это в интернете. Затем решает отправиться на разведку.

4

Арочный вход в Дирфилд-Парк, ближайший к большой скале, обрамлён табличками: «ПОЖАЛУЙСТА, СОБИРАЙТЕ ЭКСКРЕМЕНТЫ СВОИХ ПИТОМЦЕВ» и «УВАЖАЙТЕ СВОЙ ПАРК! НЕ МУСОРЬТЕ!» Холли медленно идёт по тенистой тропинке, ведущей вверх, раздвигая нависающие ветви и всегда глядя налево. Недалеко от вершины она видит проторенную тропинку, ведущую в подлесок. Она следует по ней и в итоге выходит к большой скале. Земля вокруг неё усеяна окурками и банками из-под пива. А также кучками битого стекла, которые, вероятно, когда-то были винными бутылками. «Вот тебе и «не мусорьте», – думает Холли.

Она садится на нагретый солнцем камень. Как она и ожидала, отсюда отличный вид на Ред-Бэнк-Авеню: заброшенная заправка, заброшенный круглосуточный магазин, «Ю-Стор-Ит», далее «Джет Март» и – звезда нашего шоу – гараж автомастерской, который теперь, возможно, принадлежит Марвину Брауну. Холли видит и кое-что ещё: белый прямоугольник экрана автомобильного кинотеатра. Как полагает Холли, любой находящийся здесь после наступления темноты может посмотреть фильм бесплатно, хотя и без звука.

Она всё ещё сидит на камне, когда к её «Приусу» подъезжает подержанный чёрный «Мустанг» Джерома. Он выходит и осматривается. Холли встаёт на скале, прикладывает ладони ко рту и зовёт:

– Джером! Я здесь, наверху!

Он замечает её и машет рукой.

– Я сейчас спущусь!

Холли торопится. Джером ждёт её перед воротами и крепко обнимает. Он кажется ей выше и красивее, чем когда-либо.

– То место, где ты была – это «Кинотеатр на Скале», – говорит он. – Он популярен, по крайней мере, в этой части города. Когда я учился в старших классах, дети обычно ходили туда по вечерам в пятницу и субботу, пили пиво, курили траву, и смотрели всё, что крутили в «Мэджик Сити».

– Судя по количеству мусора наверху, – неодобрительно говорит Холли, – они по-прежнему этим занимаются. А что насчёт будней? – Бонни исчезла в четверг.

– Я не уверен, что по будням есть сеансы. Можешь проверить, но обычные кинотеатры из-за «короны» работают только по выходным.

Холли понимает, что возникла ещё одна трудность. Бонни вышла из «Джет Март» с газировкой в 8:07, и могла всего за несколько минут добраться до автомастерской, где был найден её велосипед. Первого июля как минимум до девяти вечера было слишком светло для просмотра фильма, и зачем тогда детям собираться в «Кинотеатре на Скале», смотреть на пустой экран?

– Ты выглядишь расстроенной, – говорит Джером.

– Есть одна нестыковка. Пойдем, поговорим с этими детьми. Если они всё ещё там.

5

Большинство скейтбордистов ушли, но четверо неутомимых парней сидят за одним из столиков для пикников в дальнем конце парковки «Дэйри Уип», уплетая бургеры и картошку фри. Холли колеблется, но Джером проявляет напористость. Он берёт её за локоть и удерживает рядом с собой.

– Я хотела, чтобы ты взял инициативу на себя!

– Рад помочь, но начинай ты. Это пойдёт тебе на пользу. Покажи им своё удостоверение личности.

Мальчики – Холли предполагает, что их средний возраст двенадцать-четырнадцать лет – смотрят на них. Не то чтобы с подозрением, просто оценивают их взглядом. У одного из них, местного клоуна, из носа торчит пара картофелин фри.

– Привет, – говорит Холли. – Меня зовут Холли Гибни. Я частный детектив.

– Серьёзно или гонишь? – спрашивает один из парней, глядя на Джерома.

– Так точно, бука, – говорит Джером.

Холли роется в своём бумажнике, чуть не выронив при этом переносную пепельницу, и показывает им своё ламинированное удостоверение частного детектива. Все парни подаются вперёд, разглядывая её ужасную фотографию. Клоун вынимает картошку из носа и, к ужасу Холли (ох), съедает её.

Оратор этой группы – рыжеволосый веснушчатый мальчик с лимонно-зелёным скейтбордом, прислонённым к его столику.

– Ладно, как знаешь, но мы не стукачи.

– Стукачи – это бичи, – добавляет клоун. У него чёрные волосы до плеч, которые стоило вымыть ещё две недели назад.

– Стукачам дают по щам, – вставляет тот, что в очках и с «площадкой» на голове.

– Стукачей пуля быстрей, – говорит четвёртый. У него катастрофический случай угревой сыпи.

Закончив этот «хоровод», они смотрят на Холли, ожидая, что будет дальше. Холли с облегчением понимает, что её страх исчез. Это просто мальчишки, недавно закончившие среднюю школу (может быть, всё ещё учатся в ней), и в них нет ничего плохого, каких бы глупых стишков они ни нахватались из хип-хоп клипов.

– Классная доска, – говорит Джером лидеру. – «Бэйкер»? «Тони Хоук»?[19]

Парень-лидер ухмыляется.

– Похоже, что у меня водятся деньжата, ребята? Обычный «Метроллер», но мне хватает. – Он переключает своё внимание на Холли. – Следопыт, как Вероника Марс?[20]

– У меня не так много приключений, как у неё, – отвечает Холли… хотя была парочка, о да. – И я не хочу, чтобы вы стучали о чём-либо. Я ищу пропавшую девушку. Её велосипед нашли в четверти мили отсюда… – она указывает в нужном направлении – …у заброшенного здания, где раньше была автомастерская. Кто-нибудь из вас узнаёт её или велосипед?

Холли показывает фотографию Бонни на велосипеде.

Мальчики передают её телефон по кругу.

– Мне кажется, я видел её пару раз, – говорит длинноволосый, и парень, сидящий рядом с ним, кивает. – Просто проезжала по Ред-Бэнк на своём велике. Правда, не в последнее время.

– В шлеме?

– Ну да, – говорит длинноволосый. – Таков закон. Копы могу выписать штраф.

– Как давно вы видели её в последний раз? – спрашивает Джером.

Длинноволосый и его приятель задумываются. Приятель говорит:

– Не этим летом. Может быть, весной.

Джером:

– Ты уверен?

– Почти, – отвечает длинноволосый. – Симпатичная цыпочка. Нельзя не обратить внимание. Таков закон.

Все смеются, включая Джерома.

Лидер говорит:

– Вы думаете, она сбежала или кто-то похитил её?

– Мы не знаем, – отвечает Холли. Её пальцы нащупывают через карман серьгу треугольной формы.

– Ну же, – говорит мальчик в очках и с «площадкой». – Будем откровенны. Она хороша собой, но не подросток. Если бы она просто сбежала, вы бы не стали её искать.

– Её мать очень переживает, – говорит Холли.

Они это понимают.

– Спасибо, – говорит Джером.

– Да, – произносит Холли. – Спасибо.

Они начинают разворачиваться, но рыжий с веснушками – Лидер – останавливает их.

– Хотите знать, чья ещё мать переживает? Мать Вонючки. Она сходит с ума, а копы ничего не делают, потому что она алкашка.

Холли оборачивается.

– Кто такой Вонючка?