Игра

Глава 24. Когда разговоры утомительнее ходьбы

Утром его растолкал Калей.

— Ну, ты и спать. Все уже уходят, ты чего?

Пирон, видимо, решил времени даром не терять. Утро едва-едва вступило в права, солнце показало только самый свой край из-за горизонта — а отряд уже собирался.

— Устал вчера, — сонно оправдывался Раин, вставая. — А где все?

— Павола вперед услали, Савон костер тушит, Феликс смылся куда-то с утра пораньше. Я тебе завтрак оставил, давай по-быстрому перекуси и пошли. Отставать нам негоже.

Вышли они последними, Пирон, как ни странно, не подгонял — словно вообще забыл про их существование. Оно бы и к лучшему — Раин все никак не мог отогнать окончательно сон, шел как сомнабула, но тут к ним пристроился Савон.

— Ну, давай, рассказывай.

— Чего еще рассказывать?

— Ты вчера обещал, про небесную магию. Про эти ваши разрезы не надо, мне Калей уже все доложил.

Раин покрутил головой.

— Феликса еще надо позвать. Его это тоже касается. А повторять два раза неохота.

Феликс с гномами, оказывается, ушел вперед с первым дозором — ему почему-то показалось, что эти места подходящие для других вилл или еще чего-то в этом роде, и он обшаривал окрестности дороги. Судя по его настроению на момент встречи — обшаривал безуспешно. Выслушивая пересказ стальфовой метафизики, он то и дело ронял язвительные замечания — но на этот раз они никого не трогали. Все знали уже — таким образом он выдавливает из себя плохое настроение.

— В принципе, такой теории грош цена в обед, — таким было его резюме. — Не потому, что она плохая. Нет, она мне даже нравится. Просто, красиво и со вкусом. Но она для нас совершенно бесполезна.

— Не скажи, — откликнулся Савон. — Она позволяет кое-что понять про этот мир. И его законы.

— А что именно?

— Ну, хотя бы — откуда берется эта магия.

Феликс саркастически захохотал.

— Блин, ну ты даешь! Ты что, забыл? Все, что нас окружает — взялось от свихнувшегося компьютера! И горы, и воздух, и твои сапоги, и магия в том числе. Понимаешь? И когда компьютеру все это надоест — ничего этого не будет. И никакая магия нас тогда не спасет. Вообще.

— И тебя тоже компьютер придумал? — ехидно спросил его Калей.

— И меня, знаешь ли. Вот такого, каков я сейчас — чертов претендент на чертов гномский престол в чертовой Мории! Я тут не при чем. Это он, наш создатель и благодетель, дери его!

— Нет, мне кажется, ты не прав, — примирительно сказал Савон. Он почему-то был в очень хорошем настроении.

— Ага. Ты до сих пор надеешься, что ты — это ты? И что магичить тебе мешает не воля тутошнего кремниевого всевышнего, а неправильный фасон сапог, который не пускает в твое тело земную энергию?

— Хорошая мысль, — хихикнул Калей.

— Ты чего-то разбушевался, Феликс, — сказал Савон. — Я все понимаю, но давай мыслить рационально. Вспомни собственные слова.

— Какие еще собственные слова? Я этих слов столько уже наговорил…

— То, что все вокруг сделано этим самым чертовым ИИ — ну, примем как гипотезу. Хотя это никак пока не доказано. Однако, даже и в этом смысле — не раз уже доказано, в том числе и тобой, что этот самый ИИ все пытается делать как по-настоящему. То есть не лепит абы какой замок из песка, а применяет какие-то технологии, старается соответствовать некоторым правилам и соблюдает некоторые основные законы. И нам нужно эти законы понять, правила определить, технологии осмыслить и…

— Что и? — Феликс внезапно успокоился. — Что и? Вот я, чертов претендент… ладно, я это уже говорил. Меня сделали сыном этого самого…

— Во-первых, ты себя сам его сыном сделал. Не будешь же ты говорить, что твоими губами и языком двигал этот ИИ?

Феликс засопел и ничего не ответил.

— Во-вторых, после того, как ты стал претендентом в тебе ничего не поменялось — так ведь? У тебя не появилось непреодолимого желания властвовать, занять трон и сидеть на нем, царствуя в Мории. Или-таки появилось?

Феликс замотал головой.

— Никакого желания у меня нет! Но и …

— Подожди. То есть тут этот ИИ действует строго по алгоритму — дает некоторую вводную и устраняется, предоставляя тебе право эту вводную отрабатывать.

— И что мне делать? Как ее отработать?

— А что бы ты сейчас не делал, — вступил в разговор Раин, — это и будет отработкой. Понимаешь?

— Понимаю, — вдруг ответил Феликс. — Не дурак я, вообще-то. Но это не дает нам ровным счетом ничего. Что нам делать? Как нам быть?

Он картинно развел руками.

— Вообще, — сказал Савон терпеливо, — один ответ уже дан.

— Какой?

— Вмешательство компьютера в дела этого мира не непрерывно, а дискретно. В форме таких вот вводных. А между ними — ты делаешь то, что хочешь. Понятно, понятно, — поднял он руку, увидев, что Феликс собирается что-то ответить, — что не все, что хочешь, а с учетом обстоятельств, ограничений и всего прочего. Но это же и в нашем мире так!

— И что? — все еще задиристо, но уже гораздо спокойнее ответил Феликс.

— Значит, мы можем, старательно повспоминав все, что с нами тут происходило — все эти вводные определить и перечислить. И подумать — в какую сторону нас тащит.

— Точняк! — воодушевленно сказал Раин. — Давайте вспоминать…

— Нет! — остановил его Савон. — Вспоминать будем мы с Феликсом, как два старожила. И не в разговорах, а то перессоримся опять. Понял, претендент на престол? Думай и вспоминай события, которые меняли наше положение здесь, заставляли реагировать. Только молча.

Феликс кивнул и картинно приложил палец ко лбу.

— А я тем временем продолжу. Ты, Феликс, дурак, что тогда на Павола наехал. Но в главном ты был прав. Мы — крутеем. Ну, кроме меня, — Савон хихикнул, но веселья в нем особого не было. — Хотя я сейчас куда лучше готовлю, чем год назад. Так что и мне жаловаться на жизнь не стоит. Так вот, если исключить поварское искусство, то получается, что Феликс у нас понятно кто, Калей — стрелок от бога, Паша — воин, Раин — маг. Стандартная команда, а?

— Не совсем, — возбужденного ответил Раин. — Но, блин, интересно… а дальше что?

— А вот не знаю, что. Но — скажи, Калей, ты карты сейчас лучше рисовать начал? Быстрее, точнее? Или все так же, как было на выходе?

Все посмотрели на картографа, тот покраснел.

— Быстрее… вроде. Не знаю даже.

— А я — знаю. Быстрее. Вчера наблюдал.

— В нашем мире, — сказал Калей после нескольких минут молчания, — все то же самое. Мы тренируемся, делаем что-то, а потом вдруг обнаруживаем, что у нас все получается гораздо лучше.

— Верно, — согласился Савон. — То есть этот наш господь бог это правило тоже соблюдает. И это еще один плюс в нашу копилку знаний.

— И нафига нам эта копилка вообще? — спросил вдруг снова нахохлившийся Феликс.

— То есть как зачем? Мы узнаем все, что нужно для того, чтобы…

— Что чтобы?

— Чтобы уйти отсюда.

— Куда уйти?

— В наш мир.

Феликс яростно вздохнул.

— Нету его, нашего мира! Есть только этот. Понимаешь? Никуда мы не вернемся, даже если очень-очень захотим!

— Почему?

— Да потому, что не отпустит нас этот господь тутошний. По законам он тут действует, или по понятиям — нам все едино. Не отпустит!

— Феликс, Феликс, утихомирься, — начал Раин.

— Я спокоен!

— Тогда выслушай. Мне вот что интересно — ты то, что сейчас нам сказал, вот несколько минут назад понял? Это что-то новое, вытекает из новых фактов? Да? Ты что-то такое открыл?

Феликс подозрительно посмотрел на него.

— Нет, ничего я не открыл.

— Ну, и слава богу. Значит у тебя просто плохое настроение.

— Нормальное у меня настроение!

— Хорошо, хорошо. Значит у тебя просто нормальное настроение. Надо подождать, когда она станет немножко менее нормальным — например хорошим, и тогда…

— Заколебали вы меня, — мрачно сообщил им Феликс после примерно минутного молчания.

— Ну это не страшно, — в тон ему ответил Савон. — Если вспомнить, сколько раз было наоборот…

Феликс открыл было рот, но говорить ничего не стал, только рукой махнул.

Минут десять шли в молчании.

— Калей, а чего ты карты не рисуешь? — спросил Раин.

— Почему не рисую? Рисую. Просто за пределы дороги сейчас выходить нужды нет. Дорога слегка забирает к востоку, вокруг равнина да деревья, холмов-озер-речек не видно, привязаться не к чему.

— Так ты говоришь, снизу поднимается? — спросил вдруг Феликс Раина.

Все посмотрели на него и громко рассмеялись. Феликс было надулся, но потом присоединился к смеху.

— Да, — отсмеявшись ответил Раин. Он тоже пришел в хорошее настроение. — Я вот только вчера это ощутил наиболее ясно. Когда начинаешь вращать посох, внутри будто что-то открывается, и сила начинает тебя наполнять снизу. Она очень быстро поднимается, и в груди образуется … как шар или вихрь. И потом он как бы раздваивается — часть идет в голову, она в итоге остается внутри, а часть — выходит за пределы твоего тела и формируется огненный шар.

— Как-то сложно, — покрутил головой Феликс. — А Стальф, значит, говорит, что то же самое можно сделать с небом?

— Ага. И вроде как у него это даже получается. В каком-то виде.

— И мы получаем довольно естественное разделение на магию гномов и магию эльфов, — вставил Калей.

— Ну да, естественное, — согласился Феликс. — Проблема только в том, что нет у гномов никакой магии.

— Точно нет?

— Точно.

— Это тебе они сами сказали? — спросил Савон.

— В том числе. Но они еще мне кучу самых разных сведений надавали. Ну, из моей, так сказать, генеалогии, гномской истории и пр. В том числе и, насколько я могу судить, достаточно конфиденциальных сведений — вам бы они ничего подобного никогда рассказывать не стали.

Так вот, нет ни одного эпизода, который можно было бы или нужно было бы объяснять с точки зрения магии. Ни одного!

— Понятно, — сказал Раин. — Я тебе верю. Но это ставит перед нами очень любопытный вопрос.

— Какой?

— Когда в этом мире появилась магия? Вместе с нами или она была здесь изначально?

— На самом деле, это неважно, — быстро ответил Феликс. — Действительно неважно.

— Ты не прав, — ответил Савон. — Важно. Так как …

— Да пойми ты, — быстро и горячо заговорил Феликс. — От того, как мы реши этот вопрос — ничего не зависит. Ровным счетом. В это мире есть бог, понимаешь? Мы решим, что нет, не было здесь магии, она появилась только вместе с нами, а потом придем в эту Эфу и увидим какую-нибудь тысячелетней давности фреску, на которой будет колдун, метающий молнии. И что тогда?

— Ты хочешь сказать, что…

— Да, я хочу сказать, что мы в мире, в котором не выполняется принцип актуализма.

— Что еще за принцип?

— Ну, ты тундра. Это принцип, на котором вся эмпирическая наука стоит. Он гласит, что опыт, повторенный в различных частях света и в разное время даст, при одних и тех же начальных условиях, одинаковый результат. Камень полетит на землю, а не от земли, вода потечет вниз, а не вверх и так далее, и это характерно и для нас, и для Австралии и для Гондваны во времена динозавров. Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что компьютер вот прямо сейчас может чего-то перед нами воздвигнуть или убрать или еще что-то?

— Да. Может.

Некоторое время все шли в молчании, потом Раин хлопнул кулаком по ладони.

— А ведь ты врешь!

— В смысле? — оскорблено спросил Феликс.

— В том смысле, что принцип актуализма, как ты его назвал, тут нарушается.

— И почему же это я вру?

— А потому, что для земли ты не сможешь доказать таким образом отсутствие бога. То есть, этот принцип недоказуем ни для какой планеты. Или мира. Ты бросаешь камень в Европе, он летит на землю, потом бросаешь камень в Азии, он тоже летит на землю, но ты говоришь, что если бы мы проводили опыт вчера — он бы вышел на орбиту земли. И кто тебя переубедит? А уж для времен динозавров-то мы даже и проверить не сможем. Можно вообще все, что угодно двигать.

— Ну и что?

— А то, что принцип актуализма — это постулат, то есть положение, принимаемое без доказательств. Мы его принимаем для Земли, почему не можем принять для здешнего мира?

— Потому, что мы знаем — этот мир создан. У него есть создатель. И он в этом мире всесилен.

— Ну и что? Доказать-то надо не то, что он всесилен и может сапоги в змей, например, превратить, — все тут же посмотрели себе на ноги. — Доказать надо то, что он это делает. Или будет делать. Или хочет делать. Понимаешь?

— Я понимаю, — сказал Савон. — Кажется. Либо мы верим в том, что мир неизменен и управляется раз и навсегда заданными законами, либо мы в это не верим и считаем, что мир может изменяться самым произвольным образом. Так?

— Ага.

— Категории веры в научном познании нет, — проворчал Феликс.

— А как тогда аксиомы всякие, и постулаты?

— Они тоже проверяются. Но, так сказать, вообще. На соответствие реальности.

— А если проверить нельзя? Как с параллельными прямыми?

— Все равно проверяется. Из положения о непересекамости прямых выводятся следствия и эти следствия можно проверять.

— Куда-то вас не туда занесло, — объявил Калей. — Как все вами только что сказанное соотносится с практическими задачами?

Феликс засмеялся.

— А ведь Калей прав. Ну-ка, напрягитесь и представьте, как вся эта наша метафизика влияет на нашу реальную реальность?

Савон и Раин переглянулись. Потом Раин осторожно сказал.

— Я бы сформулировал так — решение вот таких метафизических вопросов очертит круг практических задач, которые мы можем перед собой ставить. Ну, всерьез ставить, с надеждой их когда-то порешать.

Феликс похлопал в ладоши.

— Браво. Лучше и не скажешь. Понял, Калей?

— Нет, не понял, — задиристо ответил тот. — Объясните попонятнее, для тупого.

Феликс ухмыльнулся и развел руками — я, мол, не мешаю. Раин попытался собраться с мыслями.

— То, что Феликс называет принципом актуализма — это… хмм… А, вот. Ты рисуешь карты, верно?

— Ну.

— Очень хорошо. Но почему ты их рисуешь?

— Потому, что мне это поручили.

— Верно. Но как вообще встал вопрос о том, что нам может быть полезна карта?

Калей наморщил лоб, потом покачал головой.

— Не пойму я тебя. Карта есть карта. План местности. Я по ней прошел, потом после меня кто-то может по ней пройти.

— Вот. Ты неявно предполагаешь, что эта местность пребудет в неизменности в обозримом будущем. Ты рисуешь холмы, озера, дороги в предположении, что на следующий, например, год, они останутся на своем месте.

— А что с ними может статься?

— Вот! Это и называется принцип актуализма. А Феликс говорит, что он тут нарушается. Следствием чего будет бессмысленность твоего труда — ведь завтра же на месте озера или реки горка может вырасти! И не в результате геологических процессов, тектоники и прочая, а по прихоти тутошнего бога.

— Оба-на, — Калей напряженно размышлял. — Кажется, я понял.

— Ну, я в общем-то не это имел в виду, — начал Феликс примирительно. — Я говорю, что этот принцип тут может нарушаться. Бог-то тут есть!

— Бог, может, и у нас есть.

— Чего? Ты что, верующий?!

— Это к делу не относится. Существует только то, что себя так или иначе проявляет. Если бог себя в физическом плане не проявляет никак — решить вопрос о его существовании нельзя. Так?

— Ну… предположим, что так.

— А если так, тогда простой вопрос — ты видел проявления тутошнего бога на физическом, так сказать, аспекте бытия. Тутошнего бытия?

Феликс глубоко задумался.

— Магия эта. Как на физически… обоснована?

— Да как угодно. Чем тебя объяснение Стальфа не устраивает? Про энергию земли и энергию небес?

— Ну, знаешь ли, эту чушь слушать нам…

— А почему чушь? Ты не забыл, что это не наш мир? И он живет по собственным…

— Тихо, — предостерегающе поднял руку Калей. — Стальф идет.

Действительно, к ним направлялся старик.

— Можно ли мне к вам присоединиться? — вежливо спросил он.

За ним шел Мирт. Компания собиралась немаленькая.

— Да, разумеется, — ответил Савон.

Стальф кивнул и пошел рядом с ними. Он опирался на посох, но шел легко.

— Меня очень сильно интересует природа… материалов, из которых вы почерпнули свои знания о магии, — сказал старик.

— В каком смысле?

— Это были книги?

— Нет, — быстро ответил Савон.

— Значит, устная традиция? Но от кого она к вам пришла?

Савон глубоко вздохнул. Начинались фантазии.

— Началось это очень давно, я еще был маленьким. К моему отцу приходили гости и от одного из них я слышал что-то подобное… И меня это очень сильно заинтересовало.

Ну, а потом случилась встреча с колдуном… я вам о ней рассказывал. Это и определило характер моих поисков.

Стальф смотрел прямо перед собой.

— Но как вы определили, что посох — магический? И откуда вы знали, что с ним нужно делать?

Это уже напоминало допрос. Савон подобрался. Остальные тоже.

— Движения я подсмотрел у колдуна, которого встретил давно. А посох… его же оставил тот колдун, который… за которым мы гонимся. Я просто сопоставил это и попытался сделать то же самое. Не получилось, но… как ни странно, к тому времени, когда вы обратили на это внимание — это уже вошло в мою привычку.

— Привычку, — эхом откликнулся старик. Подумал еще о чем-то, потом сказал. — А что еще вы знаете о магии и ее приемах? Вот недавно вы говорили о молниях и так далее…

— Я много не знаю, — начал было Савон, но Стальф нетерпеливо оборвал его.

— Меня интересует вот что — как это делает колдун? Тот, за которым мы гонимся. Он не вращает посох — хотя этот посох и был с ним с самого начала. Хотя и мы и тот, о котором вы говорите — это делали.

— Если честно, то для меня самого это загадка, — ответил Савон. Он тоскливо оглядел друзей — те молчали, отводя взгляд. Приходилось отдуваться самому.

— Посох вводит человека в состояние, в котором он может воспринимать энергии мира и управлять ими, — сказал Стальф. — Но — не каждого человека. И при этом есть еще и возможность делать все это без посоха. Поразительное разнообразие.

— Может, у него есть посох? — осмелился вступить в разговор Раин.

Стальф повернулся к нему.

— Что это значит? У него нет посоха!

— Я к тому, что посох — это же просто предмет, который помогает почувствовать энергию и определенным образом воспринять ее. Может быть, есть какой-нибудь другой предмет, который позволяет это делать? И он достаточно мал, чтобы мы его не видели.

Стальф кивнул.

— Блестящая мысль. Это позволяет ответить на многие вопросы. Благодарю вас.

Он слегка поклонился и дальше шел молча. Остальные тоже молчали.

— Э-э, — минут через десять осмелился прервать молчание Феликс. — А можете ли вы припомнить, чтобы в каких-то старых книгах, историях, и так далее… в общем, чтобы там описывались проявления, сходные с тем, что мы… что вы видите и чувствуете?

Стальф некоторое время шел, опустив голову — будто не слышал вопроса. Но потом ответил.

— Все последнее время я только и делаю, что вспоминаю. Есть свидетельства, которые можно представить таковыми. Например, одного из спутников великого короля Элессара, Гэндальфа, молва называет магом. Правда доподлинно неизвестно ни одно его магическое деяние. И сражался он также, как и все — мечом, и иногда — словом. Просто его слово подчас было сильнее меча.

— Хмм… а его противник? Саурон Черный?

— То же самое. Он не кидал огненных шаров. Он действовал ложью и лестью, развращал целые народы.

— А правда, что он жил много тысяч лет? — спросил Калей.

— Никто не может жить столько, — ответил Стальф. — Слухи про себя такие он распускал, и прожил, видимо, и впрямь немало. Но не тысячу лет, конечно.

Жаль, что неизвестно точное время его рождения. Было бы интересно составить его гороскоп.

— Ну, задним числом гороскоп можно сделать сколь угодно точным… — заметил Феликс.

— Гороскоп никогда не бывает точным, ведь люди обладают свободой воли, — отчеканил Стальф. — Наша судьба — это лабиринт, и мы вольны сами выбирать в нем повороты. А гороскоп — это карта. Саурон Черный вышел из самого темного из всех возможных выходов лабиринта своей судьбы. Какой путь мог привести его туда — вот что мне интересно.

— А если бы вы вычисляли его возраст и выяснили, что ему десять тысяч лет? — спросил Феликс.

— Я понял, на что вы намекаете, — рассмеялся Стальф. — Нет, это вряд ли. Ошибка в вашем возрасте легко объяснима. Мы ведь проводили опыт вблизи моего дома. А моя коллекция минералов… могла повлиять на результат самым непредсказуемым образом. Особенно в таком, требующем исключительной тонкости деле. Так что, скорее всего, это моя собственная ошибка.

— Может, тогда мы повторим опыт?

— Да, если у вас есть такое желание.

Феликс, тем не менее, не сдавался.

— Но ведь помимо Великой войны были и другие войны! К тому же меня, например, поразила тактика гномов — они явно знают, что делать с огненными шарами. Как только колдун начал их кидать, они мгновенно рассредоточились!

Стальф посмотрел на него с удивлением.

— Естественно, они знают, как спасаться от огненных шаров. Ведь это их изобретение. Ими заряжают катапульты, поджигают и бросают в неприятеля.

Феликс выглядел так, будто его чем-то огрели. Калей хихикнул.

— Так все просто. Чего ты у Фоли-то не спросил?

— Возвращаясь к тому, что мне хотелось бы узнать, — сказал Стальф. — Кое о чем я догадался и так, но мне интересен вот какой вопрос. В той традиции, что добралась до вас, что-то было об основах? Какая энергия, направление ее, как ею управлять и так далее?

— Нет, к сожалению ничего.

— Понятно, — сказал Стальф. Некоторое время он молча шел рядом с ними, словно ожидал вопросов. Не дождался и постепенно отстал.

Дорога шла по все той же равнине — разве что деревьев на ней стало побольше и росли они уже не поодиночке, а группами, временами сливаясь в небольшие рощицы. Раин заметил, что земля под рощами как бы приподнималась — не сильно, но заметно. Он обратил на это внимание остальных, но никто не придал этому особого значения. У всех были свои заботы — Феликс и Савон шли, каждый о чем-то напряженно думая, а Калей временами останавливался, чтобы подновить карту.

— Наносить на нее, кроме дороги, нечего, — бурчал он. — Разве что рощи эти. А ну как их вырубят.

Дорога тем временем меняла направление — сначала постепенно, а потом все сильнее и заметнее становился поворот к Востоку. Впереди уже отчетливо синели зубчатые скалы, поворот дороги недвусмысленно говорил о том, что скоро они выйдут к плато.

— Два дня пути, примерно, — ответил Калей на вопрос о расстояниях. — Заметь, кстати, налево посмотришь — ни за что не догадаться, что там овраги и деревья бьются. Где-то вдали — заросшие холмы и все. Ничего не видать.

Пирон гнал их вперед весь день, под предлогом того, что вчера был день отдыха. Возражения, что мол большая часть отряда была в разведке и не отдыхала он пропускал мимо ушей.

— Придем к плато — отдохнем, — заявил он. — Но до него нам надо дойти как можно быстрее. Вопросы есть?

Вопросов не было. Привал устроили короткий — костра не разжигали, только набрали в родниках воды и перекусили сухарями, а большую часть времени просто валялись, задрав повыше ноги.

Второй переход стал куда утомительнее первого — шли уже без разговоров. Даже бойкого Калея придавила усталость — он шел размеренно, берег дыхание.

К концу дня, когда солнце уже почти закатилось, дорогу снова окружили холмы. Там-то Пирон и разрешил устроить ночевку. Быстро развели костер, кашу Савон варил уже в почти полной темноте. Тем более полной, что небо заволокло тучами — ни звезд, ни Луны не было видно.

— Как бы дождь не пошел, — бурчал устраивающийся на ночлег Феликс.

— Ну и фиг с ним, — ответил ему Раин. — Я сейчас даже в реке усну.

Дождя, слава богу, не случилось. Пирон с утра смилостивился над ними и дал поспать — хотя сам встал ни свет, ни заря и отправился с Гером на рекогносцировку. Забрались они, видимо, далеко — вернулись, когда все уже встали и заканчивали завтрак.

— Сегодняшний переход будет не особо длинным, — обрадовал всех Пирон. — Но быстрым, так что — не отставать.

Отдохнувший Калей сразу же полез на холм — его-то изменение рельефа несказанно порадовало. Вместе с ним отправились Раин и Феликс с гномами.

— Холмы-то совсем уже другие, — заметил Феликс, когда они прокладывали себе путь на вершину. — Видно, что горы близко.

Действительно, холмы тут были куда более каменистыми, на них практически ничего не росло — только кое-где чахлые кустики, да островки травы. На склонах во множестве валялись камни — иные приходилось обходить. Верхушка была открытая, округлая, на ней их встретил сильный ветер.

— Как назовем? — спросил Калей, его карандаш быстро бегал по свитку.

— Даже не знаю, — признался Раин. — Чего-то у меня фантазия отказала.

— Треска, — предложил Феликс.

— С чего это треска?

— А с того, что на треску совсем не похоже. Чем не повод?

Настроение у Феликса, судя по всему, было отличным.

— Треска так треска, — покладисто откликнулся Калей. — Вот и окрестили тебя, — он топнул по камню, на котором стоял.

— Ждешь, что он тебе спасибо скажет?

— Не-а. Давайте быстро, вот эта цепочка.

Прямо перед ними стояло четыре холма, полукругом. За ними были видны верхушки деревьев — эта цепочка будто бы сдерживала их натиск.

— Может, номера дадим? — Спросил Феликс. — Уж очень они одинаковые.

Он был прав, холмы эти будто вышли из одной формы. Различия были только в количестве камней на их склонах.

— Давайте левый будет Лысый, на нем камней совсем мало, — у Раина включилась фантазия. — Дальше — Бритый, на нем камней много, но все небольшие.

— Следующий по такой логике будет Волосатый? — прищурился Феликс.

— Нет, лучше Хиппи.

Калей хрюкнул от удовольствия.

— А четвертый?

— Четвертый назовем Очкастым, — заявил Феликс. — Видите, у него камни так лежат, будто он в очках.

— Не вижу, — ответил Калей. — Впрочем, мне без разницы. Давайте-ка спускаться, а то Павол уже танцует.

Павол махал им от дороги.

— Нельзя тормозиться, — свирепо сказал он им. — Давайте вперед!

— Надо еще с той стороны зарисовать, — твердо сказал Калей.

Не обращая внимания на еще более разозлившегося стражника, он пошел на другую сторону дороги. Раин припустил следом, Феликс остался.

— Ты не зли его.

— Я не злю. Но и лишнего не сижу. А рисование карты сейчас — самое важное, раз мы колдуна потеряли.

С вершины другого холма — его назвали Танкером, так как был он длинными и с возвышением, напоминающим рубку — открывался видна на каменистую равнину, почти вплотную подступавшую к скалам, окаймлявшим плато. Растительности на ней почти не было — лишь вдали маячили пара одиноких дубов, правда редкостно могучих.

— Глянь-ка, что там? — Калей вглядывался вдаль.

Раин долго смотрел, потом покачал головой.

— Как будто забор. Но отсюда не видать. Сходим?

— До него не меньше часа хода, — откликнулся Калей. — Не стоит, наверное.

Находкой их очень заинтересовался Феликс — даже предложил туда, как он выразился, сгонять, но тут уже воспротивился Павол и спорить с ним никто не стал.

— Вот так вот закрываются потенциально великие открытия, — заявил Феликс, но общего его веселого настроения это не испортило.

Несмотря на то, что они сразу взяли высокий темп — только что не бежали, но догонять отряд пришлось долго. Тем более, что Калей пару раз их-таки тормозил, взбираясь на окрестные холмы и снимая план местности.

Дорога стала извилистой — петляла между угрюмыми холмами, в паре мест они даже грозно нависали над ней. Скалы подступали все ближе, пару раз дорога ощутимо поднималась.

— Это не Мглистый впереди? — впечатлившись одним особо красивым ракурсом спросил Калей у Фоли.

— Какой еще Мглистый, — пренебрежительно ответил тот. — Эти скалы — кочки по сравнению с ним. Увидите наши горы — никогда их не забудете. А тут… просто предгорья начинаются.

Отряд догнали внезапно — так как Пирон остановил его движение. Дорога здесь снова резко забирала вверх и упиралась в небольшую выемку. Судя по столбам, тут должен был быть мост. Но моста не было.

— Река здесь, что ли, была? — спросил Калей, рассматривая сухое русло.

— Не похоже, — ответил Феликс. — Фоли, это что — канал?

Гном внимательно осмотрелся.

— Да, канал. Вырублен прямо в грунте. В нем вода была.

— Может, не канал, а ров? Для защиты, например?

Гном покачал головой.

— Если ров — на той стороне должен быть вал. Для обороны. А тут — просто дорога продолжается. Я так думаю, что тут воду отводили.

Дно канала было совершенно сухим, по дну его змеились трещины, кое-где лежали груды гальки и камни покрупнее — возможно, остатки моста. Глубина составляла метра четыре.

Пирон стоял поодаль, разговаривал со Стальфом и Гером. Откуда-то справа, из-за холма появился Мирт, видимо его посылали разведать, что там.

— Переходить-то лучше здесь, — прикинул Раин. — От дороги недалеко, глубина плевая, спуститься легко.

— Мало ли, — неопределенно ответил Феликс. Он обшарил то немного, что осталось от моста.

— Что скажешь?

— Арочный был. В один пролет, то есть. Видимо, от старости рухнул. Так, Фоли?

Гном пожал плечами.

— Наверное.

Пирон, видимо, пришел к тому же выводу, что и Раин — во всяком случае, переправу начали тут же. Особых проблем она не вызвала — разве что требовалось смотреть, на что опираешься, так как старые камни могли обрушиться под ногой. Но все обошлось.

Когда вылезли на противоположный берег — прямо на дорогу, Калей отозвал в сторону Мирта.

— Что у нас там? — приготовив карандаш спросил он.

— Где?

— Ну, слева, там, где ты ходил?

— Да ничего, — нехотя ответил Мирт. — Правда, ничего. Канал идет сначала прямо, потом резко сворачивает налево. Там он поглубже и на дне какая-то жижа.

— Ясно. А с другой стороны что?

— Не знаю. Туда Гер ходил.

К Геру Калей подходить не стал — просто черкнул две линии, как продолжение канала.

Отдыхали недолго.

— Осталось идти совсем немного, — сказал Калей.

Скальная стена, обрамляющая плато находилась прямо перед ними и с того места, где они находились, была ясно видна выемка, через которую дорога взбиралась вверх. Правда дорога сразу за каналом сильно петляла меж каменистых холмов.

— Еще можем застрять, — отметил Феликс. — Вдруг еще канал встретится? Поглубже и с водой. Вот тогда и покукуем — видит око, да зуб неймет.

— Посмотрим, — пожал плечами Калей.

Пирон махнул рукой — привал закончен. Все поднялись, разбились на тройки и снова отправились в путь.

Феликс оказался прав — им действительно встретился еще один канал. Примерно в два раза шире первого. Глубину сравнить не было возможности — он был наполнен водой. Но, к счастью, в этом месте сохранился мост.

Пирон первым послал Мирта — тот обвязался веревкой и, осторожно ступая, прошел его. Обернулся и крикнул:

— Проходите, но лучше по одному.

Пирон по каким-то своим правилам поставил Калея и Феликса в начало, а Раин и Савон шли в числе последних.

— А чего удивляться, — пожал плечами Савон, когда Раин поделился с ним этой мыслью. — Тех, кто важнее всего вперед, а чем менее важен человек — тем позже он пойдет. Ведь по мосту черт-те сколько не ходили, он и рухнуть может.

— Приятное открытие, — хмыкнул Раин. — А почему тогда сам Пирон последним идет?

— Ну, ему положено.

Вода в канале текла мутноватая, дна было не видать. Когда Раин находился в наивысшей части моста, внизу что-то плюхнуло. Он глянул — по воде расходились круги, больше ничего не было видно. Никто ничего не видел.

— Камень выпал, наверное, — сказал Калей.

— Ага, арочный, — съязвил Раин. — От него бултых был бы куда громче.

Почти сразу за мостом дорога резко брала вверх и почти по прямой взлетала на плато. Здесь уже явно не природа поработала — в скалах был вырублен огромный проход, напоминавший широко распахнутые крылья.

— Грандиозно выглядит, — выдохнул быстро рисующий Калей.

— Ага, — согласился Феликс. — Что скажешь? — спросил он у Фоли.

— Хорошо сделано, правильно, — откликнулся тот. — Использованы естественные линии жесткости камня.

— Похоже на вашу работу?

— Нет, — лаконично ответил гном. — Мы немного по-другому делаем.

Покрытие дороги на подъеме пошло волнами, кое-где выпирали камни. Идти было не очень удобно. К счастью, сам подъем оказался недолгим — отряд прошел между распахнутых крыльев меньше, чем за полчаса.

За подъемом их ждал совсем другой пейзаж. Дорога уходила вправо, слева к ней почти вплотную подходили заросшие лесом холмы. Слева деревьев не было, там до самой границы плато простиралась голая каменистая равнина.

Пирон не соврал насчет отдыха и объявил привал сразу же. Удобное местечко нашлось сразу — поляна между двумя холмами, заросшая травой и мелким кустарником. Под руководством Савона начали разводить костер, Калей сразу же помчался на вершину холма, Раин едва поспевал за ним. Феликс с гномами вернулись к крыльям. Гер со своей командой рассыпались по окрестностям — кто пошел вперед по дороге, кто — вдоль края плато, кто-то углубился в холмы.

Раин догнал Калея уже на самой вершине. Деревьев там не было, только трава вокруг венчающего холм огромного валуна. Калей, оскальзываясь на покрывающем его бока лишайнике, забрался на самый верх. Раин остался внизу.

— Ну, что там интересного?

— Дорога сперва вдоль края идет, потом поворачивает вглубь, — рассказывал сверху Калей. — Лес чуть дальше вроде бы заканчивается. Холмы слева идут грядой, на сколько глаза хватает. Равнины, откуда мы пришли, почти не видно — край плато загораживает.

— Исчерпывающий рассказ, — хмыкнул Раин. — Дальше пойдем?

— Знаешь, нет, — последовал неожиданный ответ. — Надо, наконец, общие схемы в порядок привести. Да я к тому же сегодня выспаться хочу.

Калей еще раз повертел головой — не пропустил ли чего, и спрыгнул с валуна.

Народу в лагере было немного — в основном те, что помогали Савону или же ночной дозор, которые сразу же завалились спать. Остальные разошлись по своим делам. Калей уселся на травку и обложился своими свитками, начал что-то в них править. Раин пошел на поиски Стальфа.

Тот обнаружился справа от дороги, неподалеку от края плато. Стоял, медленно вращая посох, глаза его были закрыты, губы шевелились — словно бы он про себя что-то повторял.

Отвлекать его Раин не стал. Отошел на несколько шагов — мало ли, чего там затевается, и сел прямо на камни.

Некоторое время ничего не происходило, но вдруг раздался громкий щелчок — и перед Стальфом заплясал маленький голубоватый шарик. Поболтался немного — вверх, вниз, описал круг и с громким треском исчез. Раин обратил внимание, что концы посоха не дымились и не искрили, и вращение было куда более медленным, чем обычно.

Стальф открыл глаза.

— У вас получилось дотянуться до небесной энергии? — спросил его Раин. — Шарик был совсем другим.

— Да, — заинтересованно спросил старик. — И как он выглядел? Я чувствовал, что вроде бы что-то происходит, но глаза открывать не стал — концентрация при этом быстро теряется.

— Маленький, голубоватый, шел сначала вниз, потом вверх, потом крутанулся и исчез.

Стальф кивнул.

— Да, что-то такое я и чувствовал. Не что же… я не уверен, что это все можно использовать для нанесения кому-либо ущерба — ощущения от работы с небесной энергией совсем другие, нежели при работе с землей. Попробуете?

Раин помотал головой.

— Я что-то устал сегодня, — извиняющимся тоном сказал он. — То ли со вчерашнего еще дня, то ли нет. Хочу сегодня выспаться и отдохнуть — а поупражняться завтра с утра.

Стальф кивнул.

— Пожалуй, я тоже так сделаю. Небесная энергия отнимает силы также, как и земная.

Они вместе направились в сторону лагеря.

— Скажите, а то украшение, которое потерял колдун… оно имеет какие-то свойства, которые могут быть полезны?

— Нет, к сожалению, — ответил Стальф. — Пока все мои попытки так или иначе исследовать его ни к чему не привели. Ничего необычного.

— Жаль, — протянул Раин. — Можно мне завтра попробовать с ним?

— Конечно.

— А какова вообще может быть роль… посоха? И этой звезды? И вообще — различных предметов… вдруг мы в Эфе найдем что-то, можно ли это будет определить именно с точки зрения принадлежности к колдовским делам?

Стальф слегка усмехнулся.

— Вы задаете вопросы, которыми я и сам мучаюсь постоянно. Честно говоря, когда затевался поход именно сюда, в Эфу, я думал, что распознавать колдовские предметы и определять их возможности будет ваша компания. Ведь, по словам Савона, именно он посвятил много времени изучению этого вопроса.

Но в свете того, что было сказано в последнее время, я нахожусь в затруднении. Пока что все, что я смог придумать — нужно просто отбирать все предметы, которые могут быть полезны. Пробовать их, конечно, но если ничего не получится — как у меня с этой звездой — не отчаиваться, а забирать их с собой, или, например, где-нибудь спрятать — если их будет много. Потом вернуться, перенести в более менее спокойное место и там не торопясь заняться их исследованием.

Говоря это старик искоса поглядывал на Раина, тот этот взгляд чувствовал, краснел и злился. Понимал, на что намекает Стальф, но ответить что-то не мог. Нечего было.