Имя Дракона

Глава 43. Благородный змей

30.11

Синяя луна — растет

Красная луна — растет

Желтая луна — новолуние

Он полз так быстро как мог. Снег лежал бесконечным белым покрывалом. Если бы он оглянулся, то увидел бы кровавый след, который оставлял. Но он не оглядывался, лишь отмечал, как правая нога немеет все сильнее.

Пару часов назад он не был уверен, что у него все еще есть правая ступня. Теперь он не был уверен, что у него вообще есть нога. Посмотреть и убедиться — выше его сил.

Загребая снег, подтягивая себя, он видел свои руки. На левой осталась цела перчатка. Даже если одежда приварилась к коже — это меньшая из его проблем. Правая рука походила на плохо пропеченный обглоданный кусок мяса. Мышцы и сухожилия чудом держались вместе, и кости, оголенные в нескольких местах, не вываливались наружу.

И все же он был жив и мог двигаться. Останавливаться нельзя.

Если он позволял себе закрыть глаза, то тело тут же коченело, и он снова проживал недавнее сражение. Бесконечные ослепляющие вспышки огня одна за другой. Он будто со стороны наблюдал, как его плоть загорается, и оружие падает из рук. Он слышал женский крик, но не мог вспомнить, откуда тот исходил и кому принадлежал. Снег, поднимающийся вверх по мановению руки и разящий сильнее ножа. Огонь, пожирающий все на своем пути и в первую очередь людей. Ветер, только мешающий со своими играми.

Невыносимо.

Он открывал глаза и полз дальше, пока не увидел перед собой озеро.

Он подтянулся еще несколько раз. И, о счастье! Льда не было. Окунул изуродованную руку в ледяную воду. Зубами стянул перчатку с левой руки, буднично отметил, как теперь различаются его кисти, и зачерпнул несколько горстей воды.

Пил жадно. А когда устал баламутить воду, то на ее поверхности увидел свое отражение и отпрянул.

Он был готов, что его лицо будет изранено. Но не ожидал, что это будет чужое лицо.

Слишком светлые глаза, вьющиеся волосы, крючковатый нос. Как будто каждую его черту немного подкорректировали. Человек в отражении был похож на него, но не он.

Проснувшись, Райнер некоторое время анализировал свое состояние. Грудная клетка тяжело поднималась и опускалась. Правая нога ныла, там куда попал нож Литы, но обе ноги были на месте и прекрасно шевелились.

Он осмотрел свои руки и удивился, как не заметил сразу? Во сне они широкие ладони, в реальности же его кисти тонкие. Мяса на них меньше, чем даже на той обожженной руке из сна.

И все же что это? Сон? Или отголосок реальности? Прошлое или будущее? Он не чувствовал вторжения в разум.

Райнер пытался вспомнить как можно больше деталей. Нет, обычные сны другие. В них что-то искажается, ты не замечаешь, как меняются локации, лица, мысли, чувства.

В этом сне было все слишком реально: снег, холод, боль, злость, страх. Качающаяся ветка дерева над озером, ухнувший вдалеке филин. И удивление при виде отражения было не его собственное. Это было удивление того кто полз. Удивление, что лицо на месте, не изуродовано как рука. Лицо Феоса.

Райнер попытался вспомнить руки учителя. Были ли на них шрамы? Была ли правая рука изуродована? Он помнил большое родимое пятно похожее на кляксу, но было ли оно на правой ладони, или учитель писал левой рукой? Райнер не мог вспомнить. Странно, обычно у него отличная память на такие детали. С другой стороны, он всегда знал, что учитель многое скрывает. Все его учителя имели свои тайны, и он сам доверял только Феосу. А сейчас все воспоминания о нем ускользали. Райнер помнил уроки, но не мог толком вспомнить, как выглядит Феос. Только лицо и голос. Все остальное будто не существовало.

Так зачем учитель явился к нему в сон?

Райнер еще раз проверил все защиты вокруг разума. Все последние дни он только и занимался тем, что придумывал новый узел и вплетал в сеть стихийных нитей. Влияние исключено.

Но Феос не шел у него из головы. Такие ожоги просто так не получают.

Райнер мог бы так выглядеть, если бы выскочил из лаборатории парой секунд позже.

А мог и не выжить.

И ведь чутье правильно сработало. Еще когда очнулся в темнице и понял, что убил мерзавца, напавшего на Литу. Назвать подонка невинным язык бы не повернулся. Но убивать его не было никакой причины. От трупа пахло кровью и мясом, к горлу подкатила тошнота, и это окончательно прогнало туман из головы. Райнер уже несколько раз замечал такой туман. Но маг, влиявший на него, был хорош. И всякий раз Райнер оставался в уверенности, что ему показалось. А в этот раз все было иначе.

Именно тогда все стало на свои места. Не просто сон. Не болезнь. Не яд. Не потеря контроля. Влияние извне.

Ему повезло: медвежья луна дала о себе знать, и бороться с наваждением стало легче. Слух, зрение и обоняние обострились. Детское имя напомнило о себе и чужую силу удалось побороть.

Мысли понеслись галопом. Райнер осмотрелся. Без вариантов, это убийство ему не объяснить и не оправдать. Но что-то сделать он еще может.

На одежде были странные пятна, лабораторный запах. Если тот, кто влиял на него, решил его руками убивать, значит сам Райн потерял ценность и будет следующей жертвой.

Выйдя из камеры Райнер отдал приказ стражникам, рассчитывая, что так выиграет себе немного времени, и двинулся к лаборатории, надеясь, что там найдется хоть какой-то ответ. По пути оборвал связи с учениками. Влияние могло идти через такую нить. Хотя вряд ли он пропустил бы столь сильного мага рядом. Через нить он мог навредить им.

Он вообще много кому мог навредить, если влияние столь велико. Что еще он успел сделать за то время, когда казалось, что он спал.

Райнер распахнул дверь лаборатории, и на мгновение замер. Обычно в этих помещениях царил порядок. Длинные ряды шкафов с артефактами, готовыми зельями и ингредиентами для них. Все дверцы запирались, многие его личной печатью. Сейчас же большинство шкафов были распахнуты, замки взломаны, полки опустели, на полу вперемешку валялись разбитые колбы, травы, порошки, артефакты. Чтобы выяснить, что именно здесь искали потребуется масса времени. Был ли это он сам? или кто-то другой? Райнер не испытывал теперь уверенности ни в чем.

Он осторожно взмахнул рукой, сметая все, что было на полу к стенам. Магические круги. Сложное плетение и подбор формул. Ему нужно больше света, чтобы убедиться. В два шага пересек комнату, распахнул шторы и понял свою ошибку. Окна тоже оказались расписаны магическими символами, и одного его присутствия рядом, при полной желтой луне, когда он на пике силы оказалось достаточным.

Рамы в то же мгновение разлетелись в мелкие щепки, осколки стекла осыпались с инстинктивно выставленного щита, от стен на него двинулся огонь, стремительно сжимаясь в кольцо.

Он попытался вдохнуть, но огонь пожирал воздух с невероятной скоростью, лишая его доступа к любимой стихии. На потолке засветились символы, ограничивающие магию имен. Ловушка настроенная специально на него, отнявшая все возможности к спасению.

Самый простой способ сломать подобные заклинания — разрушить целостность плетений. Вытащил нож и воткнул в пол, ломая одну из линий. Огонь затрещал сильнее. Райнер метнулся к одному из шкафов. Схватил мешочки хранившиеся за иллюзией. Бросок. Взрыв. Плетение разрушено и заклинание потеряло силу. Но вместо магического огня поднимался уже огонь, созданный порохом.

Еще один бросок. Взрыв посильнее. Части стены нет. Как бы всё здание не рухнуло. В один шаг вернулся к окну, и прыгнул. Воздух с готовностью подхватил его. И еще мгновение спустя, раздался взрыв куда мощнее тех, что он вызывал маленькими зарядами.

Прежде чем он оказался с другой стороны рва, прогремел еще один взрыв, и уже всё здание форбурга охватило пламя.

Все-таки кое в чем он не ошибся. Бруно хотели убить. Но кто из них двоих мешает сильнее, Райнер не знал.

Он бросил последний взгляд на замок и двинулся в город. Изнутри рвался злой рык. Тот, кто делал ловушку, был хорош. И не волновался, сколько человек пострадают по случайности.

В ушах снова появился шум, но Райнер накинул еще несколько блоков, уже практически на автомате. Жаль, нет времени отследить источник влияния. Теперь однозначно под ударом все, кто с ним связан. Даже не магией, а просто находится рядом. Он ведь не знает, как именно это происходит. Он не знает, кто хотел его убить. А то, что попробуют снова — сомнений не возникало.

И тот мерзавец в темнице. Его уже не воскресить. Объяснить это убийство будет крайне сложно. Сидеть под замком не входило в его планы. Пусть даже ему выделят не простую камеру, а с блоком от стихий, который работает в обе стороны, и там на него не смогут влиять. Это пустая трата его времени.

Значит, вариантов не осталось.

Благо в городе полно людей работавших на него. Кому-то он платил, кого-то запугивал, а кто-то считал высшей наградой служить королевам. Впрочем, идеалистов меньшинство. Но мелкий мошенник, который первым подвернулся под руку, был вполне способен выполнить его поручение.

Затем появились Авгур и Лита. И поступили ровно так, как он и предполагал. Неприятно, но лучше так. А делать ноги он всегда умел. Как и договариваться с людьми вроде Хэма.

На том все. Назад пути нет. Вернее, хотелось надеяться, что есть, но извилистый.

После завтрака Райнер поднялся на палубу с бумагой и карандашом. Стараясь никому не мешать, он сел в тени и рисовал: море и матросов, снег, изуродованную кисть и Феоса.

— Занятный мужик, — раздался над ним голос Хэма. На корабле пират двигался куда проворнее, чем на земле, и, несмотря на хромоту, часто заставал Райнера врасплох.

— Ты знаешь его? — удивился Райнер, поворачивая рисунок к Хэму.

— Да, болтали пару раз, — Хэм склонился, рассматривая портрет, — до чего похож! Ты прям художник!

— Я думал, что учитель не бывает за пределами замка.

— Не бывает! Да щас! Пьет за троих, ругается за пятерых, а потом разговаривает с тобой, как будто пил простую воду. Таких крепких мужиков еще поискать!

— А ты не помнишь, у него нет шрамов на руках?

Хэм нахмурился, его взгляд прошел вдоль линии горизонта и вернулся к рисунку.

— Не помню, — Хэм пожал плечами и вернул рисунок, — отличный мужик, похожи вы с ним, могли бы за братьев сойти. Только вот ты дохлый и хмурной, а он здоровый и веселый.

— За братьев? — Райнер насторожился, — мне казалось, что у нас с ним нет ничего общего. Носы разные, у меня глаза темные, у него серые, волосы, руки…

— Может еще какое родимое пятно найти? Уж не папашу ли ты ищешь? А, Райн?

— Не папашу, нет, — Райнер мотнул головой, — своих родителей я хорошо знаю.

— Вот и ладненько, — потер ладони Хэм. Он уже переключил внимание на матросов и, воспользовавшись паузой в разговоре, ушел.

Родителей Райнер хорошо помнил, хотя не видел их уже больше двадцати лет. А еще помнил рассказы матери. Слишком хорошо. Может у них с Феосом общий предок? Это могло бы объяснить, как учитель проник через его ментальные защиты.

Райнер еще несколько часов просидел на палубе, вглядываясь в волны или рисуя.

Хэм хотел уйти без проверки и уплаты налогов, а Райнер сбежать. Вот они и помогли друг другу.

Плавание было не быстрым. Им предстояло обойти скалистые острова — оконечность западного горного хребта. Мало кто решался идти между ними, хотя это могло сэкономить неделю или даже две. Хэм любил риск, но он нагрузил корабль под завязку и предпочел глубокие воды опасным отмелям, окружавшим острова.

Поздняя осень давала о себе знать высокими волнами, порывистым ветром, желавшим оторвать паруса, и рано темнеющим небом. Но Хэм уверенно вел корабль днем и ночью, строго следя за сменами команды и регулярно проверяя курс. Даже если у штурвала стоял один из помощников, Хэм оказывался поблизости. Райнеру казалось, что капитан вообще не спит.

Райнер тоже потерял сон. Хорошо, если удавалось урвать по паре часов ночью и днем. Это раздражало — становилось сложно сконцентрироваться, он медленнее реагировал, даже рисунки стали неряшливыми. Теперь он скучал по тем дням, когда не мог проснуться. Причиной бессонницы стал повторяющийся сон про то, как покалеченный, он ползет по снегу, ужасается виду своих рук и смотрит в лицо старому учителю.

Феос был хорошим учителем. Его советы всегда были к месту. И знал он больше других, но никогда не осуждал, не ругал за ошибки. Не бил по рукам как Увар. Не повышал голос. Появлялся неожиданно и исчезал, прежде чем Райнер успевал осмыслить новый урок.

Так почему же теперь Феос преследует его во сне? Райнер был уверен, что причина кроется в собственном разуме. Он снова проверил ментальные защиты. Воздух всегда благоволил ему. Иллюзии и способность проникать в чужой разум были доступны ему еще до побега из родительского дома. Дар Фахад преподал ему самый болезненный урок о возможностях влияния на разум, а Увар научил разум закрывать. И все же чего-то не доставало. Все его исследования обратились в прах вместе с той лабораторией. Даже доказательств влияния не осталось.

И это влияние явно не связано с магией имен, потому что именно детское имя позволило ему от влияния окончательно избавиться.

За размышлениями Райнер не замечал, как комкает в руке лист бумаги, на которой только что рисовал горную цепь, а по палубе он него расползается иней.

Он мыслей его отвлекла внезапно поднявшаяся суета и крики на палубе.

Еще несколько минут назад на небе ярко светило солнце, и до самого горизонта на небе не виднелось и облачка. Но теперь с юга надвигался шторм.

Тяжелые темные тучи закрыли небо, среди них сверкали молнии, но гром пока не был слышен. А вот пенящиеся высокие волны уже перекатывались под корпусом, заставляя доски обшивки скрипеть.

— Убрать парус, — скомандовал Хэм, навалившись на штурвал. — А ты, — обратился он к Райнеру, — маг воздуха? Самое время сделать что-нибудь полезное!

Райнер потянулся к стихии, пытаясь понять, как ее порадовать и вместе с тем не повредить кораблю. Ветер усиливался, игриво отвечая на призывы Райнера, но не желал раскрывать свои секреты.

Сражаясь с Авгуром и Литой, Райнер израсходовал почти весь ресурс. Старик был весьма искусным боевым магом, а Литу требовалось отрезать от родной земли, дававшей королеве силу, и у него получилось, но по ощущениям он прыгнул выше головы. И с тех пор возможности пополнить ресурс так и не представилось. Две недели они не подходили к земле. Он не мог взять силу от ветра — это привело бы к штилю. Медвежья луна щедро делилась с ним силой в ту ночь, но теперь полностью исчезла, уступив место водяной и кровавой сестрам. Только вот Райнеру от них проку ноль. И он не решался взять силу у корабля, опасаясь, что стихии влияют на его плавучесть. А с водой он не был дружен.

Райнер попытался взять немного силы у приближающегося шторма, но тот строптиво вспучился и больно толкнул в грудь.

Если бы ресурс Райнера был полон, он бы с легкостью отправил воздух забавляться с волнами и облаками на сушу. Острова не так уж и далеко, а дождю следовало пролиться именно там, но вместо этого тяжелые тучи неслись прямо на них.

Волны неистово бились о корпус корабля, матросы собирали паруса и выгоняли воду, а Хэм вместе с помощником удерживал штурвал.

Поняв, что шторм ему не по зубам, Райнер сосредоточился на воздухе непосредственно вокруг корабля. Он разбивал волны, прежде чем они достигали бортов, и не позволил ветру сломать одну из мачт, хотя тот очень хотел.

Некоторое время Звездный Грифон шел ровно, а буря бушевала вокруг него.

А затем силы Райнера окончательно иссякли.

Волны поднимались все выше, в темном от туч небе несколько раз сверкнули молнии, оглушая их громом. Хэм кричал, но вряд ли кто-то мог его расслышать. Ливень заставлял черпальщиков работать с удвоенной силой. На левый борт обрушилась волна лишь немногим ниже первой мачты. Корабль качнуло. Два матроса с криками исчезли в черной воде.

Корабль стонал под новыми ударами волн. Их поднимало и опускало. По левому борту показался скалистый берег. Их несло туда, и, как бы Хэм не выкручивал рулевое колесо, смерть была неизбежна. Один из моряков в ужасе прыгнул за борт и исчез.

Скалы приближались с чудовищной скоростью, а стихии не слушали Райнера, как бы он не просил, оставалось разве что молиться Всематери.

Сверкнула молния, и вслед за громом пришла мертвая тишина. Райнер подумал, что так наступила их смерть. Ветер затих, и буря отступила. А перед Райнером в сиянии появилась женщина. Ее темные кудри, взъерошенные ветром, рассыпались по плечам. По изящным контурам тела струилось белое платье.

— Боишься меня? — спросила она.

Райнер не нашел, что ответить.

— Не бойся, — на ее алых губах заиграла соблазнительная улыбка.

Райнер мотнул головой, отгоняя наваждение. Не могла же ему действительно явиться Всематерь.

— Кто ты?

Она раскинула руки в стороны, выгнулась и явила свою истинную суть. Длинное серое тело, покрытое мелкими чешуйками, красный хвост, напоминающий конский. Пред ним предстал огромный змей с когтистыми лапами и развевающейся гривой.

— Меня зовут Адалинда.

— Благородный Змей? — переспросил Райнер.

— Это ты мне скажи, — женщина взмахнула рукой, и облака растаяли, на небе засияло солнце. Шторма не было даже на горизонте. Звездный Грифон качался на медленных волнах, парус развернулся и наполнился ветром, потянув корабль вперед, в сторону от скал.

— Почему ты здесь?

— В тебе есть капля моей крови, — на мгновение ему показалось, что Адалинда очень стара, хоть и скрывается за молодым обликом, — я не могла пройти через твою защиту, не могла найти тебя, пока ты сам не пришел ко мне.

Она махнула рукой в сторону западного хребта, где в лучах заходящего солнца сверкали шпили древнего заброшенного города.

— Авелот.

Адалинда кивнула.

Райнер попытался прикинуть, как корабль мог здесь оказаться, по всем расчетам выходило, что они сделали крюк. Но от расчетов его отвлекло то, что на правой ладони Адалинды были шрамы. Ожоги.

— У меня много обличий, — улыбнулась она, проследив за его взглядом, — я давно слежу за тобой. Ты силен, но можешь стать еще сильнее. Ты видел, что я могу, — она неопределенно махнула рукой, как бы показывая, что погода и море полностью подчинялись ее воле, — ты можешь стать сильнее меня. Я могу помочь тебе стать великим змеем, и остановить того, кто хочет уничтожить мир.

— Кого?

— Если я назову тебе имя, он сможет проникать в твой разум. А прежде, тебе следует окрепнуть. Ты похож на меня, хочешь контроля и знаний. Я научу тебя, если ты мне позволишь. Найди меня и я сделаю тебя одним из сильнейших.

Она улыбнулась и, обратившись с серо-красного змея, поднялась в небо. У нее не было крыльев, она скользила по воздуху как змея по земле, и скоро скрылась вдалеке, возвращаясь в заброшенный город.