Имя Дракона

Глава 62. Потомки

21.12

Синяя луна — убывает

Красная луна — убывает

Желтая луна — убывает

— Сколько дней я провел без сознания? — спросил Лист, едва дверь распахнулась, впуская в дом ледяной ветер и высокого мужчину.

Мужчина бросил у камина вязанку дров и смахнул с себя снег, прежде чем ответить.

— Столько, сколько потребовалось для полного исцеления.

Лист не был удовлетворен, но задал следующий волновавший его вопрос:

— Это окно выходит на север?

— На север. Как видишь, все мои пророчества сбылись.

Лист повернулся к дракону спиной и снова посмотрел в окно. В северной горной гряде отсутствовал один особенно высокий пик. Будто зуб выбили. На его месте поднимался черный столб дыма.

— Там извергается вулкан?

— Да, я его сдержал, насколько смог, но он еще долго будет плеваться. Кстати, еда не отравлена, — сказал мужчина и скрылся в уборной.

За время, что Лист приводил себя в порядок, в комнате с камином появились стулья и стол полный еды. Но он к нему не притронулся.

Вернувшись, дракон настойчивее позвал его к столу.

— В чем подвох? — спросил Лист.

— Нет подвоха, — дракон широко улыбнулся, того гляди рожа треснет, и открыл бутылку вина. — Мои друзья не знали, сколько времени я проведу под горой, но обеспечили меня провизией, что хватит на целую армию.

— Друзья заточили тебя под горой? — Лист изогнул бровь.

— Конечно, нет, это долгая история. А ты давно не ел. Я конечно неплох как целитель, но настоящую пищу, ничто не заменит.

Дракон зачерпнул половником на длинной ручке, вкусно пахнущий суп и плеснул его в тарелку перед Листом. С видом довольного дядюшки, положил рядом с тарелкой кусок хлеба, и принялся за свою порцию.

Лист внимательнее присмотрелся к дракону. Высокий, крепкий и совсем не старый мужчина. В волосах седина, нос с горбинкой, вокруг глаз много мелких морщин, а сами глаза неопределенного цвета. Ничего необычного или выдающегося, но он вызывал ощущение опасности. Будто ты маленький рядом с гигантом.

Лист осторожно попробовал суп, который оказался действительно вкусным. Но долго молчать все равно не смог:

— И что теперь? Ты не мог покинуть пещеру, но мы не в пещере. Ты дракон, что тряс землю, а теперь решил провести недельку-другую выхаживая меня? А как же твои зловещие планы? И что ты сделал с Тимом?

— Вот, Каллистрат, которого я ждал! — хлопнул в ладоши дракон, — уверенный, бесстрашный, и переживающий за тех, кто под его началом!

— Кого ты из себя строишь? — прищурился Лист, — я хочу знать правила этой игры.

— Нет никакой игры, — вся дурашливость слетела с мужчины. — Для твоего друга нашлись срочные дела. А я Тимофеос. Но в хрониках я остался как Дракон Локосса. Если конечно какие-то хроники сохранились, после того пожара в Ямалпе, что был при короле Энтони. Это длинная история, но я никогда, слышишь? Никогда не хотел зла людям.

— Тимофеос…

— Феос, — поправил дракон.

— Феос. На исходе лета, я думал, что ты провидец. Но ни одно твое предсказание не сбылось. Так почему я должен верить тебе теперь?

— Потому что если не поверишь, мир погибнет. Зло почти вернулось в этот мир! — Феос дернул плечом, — а пророчества мои очень даже сбылись. Например, король умер.

— Он и без тебя умирал!

— Да, но из-за нашего общего врага, — в низком голосе послышалась угроза, заставившая Листа слушать. — Ты шел по чужой дороге, теперь встал на свою, хоть и с полупинка Беллы — она умница. У каждого своя роль и судьбу не обмануть. Ты не нанес решающий удар, но ты заточил копье, которое сможет убить змею.

Лист покачал головой. Провидец — всегда провидец, чтоб говорить загадками.

— Еще ты говорил, что проснется дракон и начнется война с Видерией. — А! и брак с Лавиром! Как я мог забыть про брак с Лавиром?

— Ты смотришь на проснувшегося, свободного дракона. Видерийское войско уже под стенами Града у Башни, а брак с Лавиром уже заключён, хоть и не в прямом смысле, — Феос тоже повысил голос. — Какой смысл говорить о том, что очевидно? Ты хочешь знать, как я вообще оказался под этой клятой горой?

— Нет.

Широкие ноздри раздулись, мужчина смотрел на Листа через стол, и на лбу его обозначились глубокие складки.

— А это и неважно, — наконец Феос прервал молчание. — Важно, что люди умирают сотнями и тысячами…

— Из-за тебя! И ты смеешь говорить об абстрактном зле? — Лист теребил ленты на запястье. Может с ними ему передалась вспыльчивость Беллы?

— Нет! Это зло вполне конкретно!

— Еще скажи, что я избранный из сказки!

— Так не бывает! Я всю свою долгую жизнь предсказываю будущее, но я не видел ни одного избранного! Есть столько вероятностей… — Феос неопределенно махнул рукой, — я увидел сон и понял, что время хоть кому-то что-то рассказать. И что я обнаружил? Что эта змея пробралась к одному из вас в разум, и я понятия не имею к кому! Я давно наблюдал за тобой. Но опоздал всего на несколько часов! Ты имел глупость пролить кровь рядом с ее тенью! Да еще рядом с купелью Всематери. Как вы могли забыть, что там магия сильнее? Как могли забыть, что все купели связаны? Она давно пользуется ими.

Феос замолчал, качая головой, его глаза потемнели. Он положил тяжелые ладони на стол, и только выровняв дыхание, заговорил снова:

— Твоя жизнь теперь принадлежит только тебе. Та царапина у тебя на спине…

— Царапина, — фыркнул Лист, вспомнив шрам, оставшийся от когтя дракона. Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Та царапина связала нас на некоторое время. Только так я мог очистить твои раны, освободить тебя от влияния. Ты ведь ощущал ее присутствие в последние месяцы? Слышал свист или голос? У тебя болела голова, потому что ты сопротивлялся. Я в тебе не ошибся. Теперь же ты свободен. И от неё и от меня. Я должен был сделать все правильно.

— Но ты не уверен? — хмыкнул Лист.

— С магией крови никогда нельзя быть уверенным. Магия крови всему виной. Я покажу тебе.

В комнате стало темно.

Небо над ними закружилось, пока на нем не засияло летнее солнце. Они стояли среди деревянных домов. Десяток разновозрастных детей бегали за воздушным змеем. Одна из девочек заставляла змея подниматься выше и выше, пока он почти не исчез из виду.

— Многие годы назад, — тихо, словно боясь спугнуть детей, начал дракон, — у меня был самый близкий человек и самый далекий.

Дети разбежались в стороны и на пригорке остались только та девочка и мальчик постарше. Мгновение и мальчик стал юношей похожим на Феоса, а девочка притягивающей взгляд девушкой.

— Самый прекрасный и самый отвратительный человек, что я когда либо знал, — Феос не отрывал взгляд от черноволосой девушки. — Наша вражда была жестокой. В ней не было правого и виноватого. До поры. Но затем Ада переступила черту, ее неуемная жажда…

Девушка влепила пощечину Феосу, и, цокая каблуками, ушла по длинному коридору.

— Подожди, — Лист разозлился. — Тебя отвергли и ты называешь женщину злом?

— Сначала выслушай!

— Скажи еще, что она была королевой, и я почувствую себя глупым учеником.

— Нет, не была она королевой! — Феос сделал паузу, будто потерял мысль. — Но из-за нее умирали королевы. Женщина может быть опаснее мужчины.

С этим Лист готов был согласиться. Наблюдая, как мелькают воспоминания, он задумался о том насколько могущественный маг перед ним. Столь детальных и реалистичных иллюзий Лист раньше не видел. Превращение в дракона не через имя, значит через стихии? О такой мощи он не слышал. Манипуляции сознанием, дар пророчества. Сколько еще тайн скрывает Феос и насколько можно доверять тому, что он говорит?

— Ада жаждала власти, силы. Она не видела границ, не понимала, что цена слишком высока. Из-за нее умирали люди, а она не замечала их.

Теперь они стояли на поле боя. Та же девушка, теперь уже женщина с развевающимися волосами колдовала. С ее рук срывались воздушные лезвия мгновенно окрашивавшиеся кровью и только набиравшие силу. Чем больше воинов они сражали, тем более заметными и смертоносными они становились. От них гибли десятки и сотни. А женщина продолжала посылать новые и новые, и казалось, что кровь льется рекой, а она только становится сильнее и яростнее.

— В нашей вражде было много личного. Она завидовала отношению моей матери ко мне. Отношениям моих родителей. Завидовала моей способности контактировать с чистой стихией и со стихийными существами. Я завидовал её упорству, способности добиваться своего, получать что хочешь. Но ей всегда было мало. Магия крови доступна каждому, но питается она жизнью, и от того ужаснее любой другой. Она взяла себе имя Благородный Змей и сама поверила в то, что в ней есть это благородство.

В небе столкнулись два дракона. Один сине-зеленый и огромный, тот самый, что сразил Листа. Неужели ему казалось, что подобное существо можно одолеть с помощью меча? Второй дракон был поменьше, бескрыл и имел серо-красный окрас. Он стальными когтями рвал противника, обвивался змеей, душил и царапал, призывал на помощь тучи, и совсем не казался слабее.

Сверкнула молния. Феос отвернулся и начал ходить из стороны в сторону. Его напряжение и печаль казались настоящими.

— Нет, не подумай, я не идеален. Сколько людей погибло в Авелоте? Я посчитал это допустимой жертвой. В конце концов, я предупреждал их. А она сгубила куда больше. То, что она творит теперь — мелочи. Пока что ее цель — освободиться. Восемь лет она плела интриги, использовала всех до кого могла дотянуться, поднимала тени, манипулировала, нанимала убийц. Но все это ничто по сравнению с тем, что она сможет сделать, когда освободится.

Драконы в небе исчезли. Лист с Феосом стояли на улицах Авелота залитых кровью. Буквально. В какую сторону не посмотри — мертвые тела и кровь. И из крови поднимаются тени.

Лист отступил к стене. Он заставил себя оглядеться. Определённо это был Авелот, но не такой, каким он его знал. Город разрушили только что. Еще не везде осела пыль. Многие крыши еще целы. На окнах можно разглядеть шторы, над дверями вывески. Древний Авелот, а не тот, в котором погиб Эд.

Феос не обратил внимания на реакцию Листа.

— В том, что Ада до сих пор жива, виноват только я, — он потер большое черное пятно на левой ладони. — Я решил, что не каждый враг достоин смерти. Решил, что накажу Аду. Я смотрел ей в глаза и верил, что она уже отняла у меня все что можно. Мы были очень близки. Всематерь! Как было сложно ей врать! У меня даже сейчас трясутся поджилки, когда я вспоминаю ту ночь. Я использовал полное отсутствие лун на небе. Ты знаешь, как редко это случается? Раз в двенадцать тысяч ночей! Раз в тридцать три года! Она хотела использовать это для того чтобы получить силу. Я обернул это против нее.

Лист увидел стекло расписанное древними символами. За стеклом Адалинда наблюдала за ними, слегка наклонив голову. Алые губы изогнулись, будто ей нравилось происходящее. Феос не отрывая от нее взгляд, держал руки на печати в полу и повторял заклятье.

— Я произнес слова. Моя кровь пролилась, и я запер ее своей жизнью. И с моей смертью замок должен был стать вечным, нерушимым.

— И как давно это произошло? — спросил Лист.

— Сто шестьдесят шесть лет назад.

— Но ты все еще жив, — сказал Лист, глядя на то, как сплетаются огонь и кровь, — значит ли это, что убив тебя, я остановлю и ее?

— Если бы все было так просто, то я бы сам давно убил себя. Я ошибся. Оказалось, что у меня есть дети. Заложники этой истории.

Окружение сменилось. Перед ними снова пробежала разновозрастная ребятня, на этот раз городская. Феос проводил их грустным взглядом.

— Я был уверен, что я один. Но мужчина не всегда знает. Сменилось несколько поколений, моя кровь растеклась по миру. С рождением каждого из них моя сила делилась. Теперь Адалинду освободит кровь любого моего потомка. Восемь лет назад смерть Эдгара, так близко к ее тюрьме, создала брешь. Я провел полторы сотни лет в полузабытьи, не отличая явь и сон. Она же все это время ждала такой шанс.

Со стены Авелота открывался потрясающий вид на долину, но все внимание Листа было приковано к людям, сражающимся у стены. Теперь это были его воспоминания. Он разворачивал знамя Локосса, а Эдгар умирал.

Лист зажмурился. Ему не нужно напоминать.

— Завтра на небе не будет ни одной луны. Все лето и осень я вел поиски, пытался понять, как остановить ее. Я долго не мог пробиться в разум Райнера, хотя в нем есть моя кровь. А когда я показал ему, как запереть Аду, то он не услышал.

— Райнер был ранен в Авелоте, — Лист потер переносицу. Кажется, он начинал понимать.

— Если бы он тогда погиб, возможно, Адалинде хватило бы двух жертв, чтобы освободиться. И мы бы сейчас не разговаривали.

Лист смотрел как с рук Райнера, зажимавшего живот, кровь падала на землю и исчезала.

— Смерть твоих потомков ведет к ее ослаблению или усилению?

Феос посмотрел на него, будто взвешивая достоин ли Лист знать правду. Они вернулись в теплую комнату с камином и едой, за стеной выл ветер.

— Если умру я и все, в ком есть моя кровь, то темница запечатается навечно. Но пока жив хоть один, кровь, до которой она может дотянуться усиливает ее.

Лист пытался осмыслить услышанное. Любой потомок может освободить того, из-за кого пролилась кровь многих сотен, а может быть и тысяч людей. Лист ничего не знал о магии крови, но эта история пахла дурно.

Он снова и снова спрашивал себя: можно ли верить Феосу? Лист так и не понял, в каких отношениях Феос был с Адой. Может быть, её версия звучала бы иначе? Может быть, главный злодей сейчас перед ним?

Допустим, пророчество сбылось, но может то лишь манипуляции Феоса. Он убедил Тима, но отослал его. Не для того ли, чтобы теперь никто не мешал обмануть Листа?

— Если эта Адалинда готова уничтожить мир, то жертва сотней-другой людей вполне оправдана, — осторожно сказал Лист, внимательно следя за реакцией.

Феос возмутился, но это могло быть игрой.

— Речь идет о сотнях жизней. И ты не понял? Моя кровь не только в Райнере, она была в Эдгаре, она есть и в королевах. Ты готов отдать жизнь Беллы?

Это удар ниже пояса. Но Лист сдержался. Если сейчас ему нужно решить, верить или нет Феосу, он должен выяснить мотивы.

— Если это требуется, — ответил Лист, — если нет иного выхода.

— Есть. Для этого мне нужен ты.

Это Лист уже понял, но сделал вид, что повелся на провокацию:

— И чем же я могу помочь? Я ведь не твой потомок. Кстати, как же я тогда освободил тебя?

— Моя пещера была запечатана не кровью. Меня мог освободить любой, разрубив тот мерзкий камень. Я надеялся, что это будет огнепоклонник, но они забыли. Поклонялись пустой усыпальнице…

Феос уставился в огонь, явно думая о личном и не желая делиться.

— Так это все-таки усыпальница? — спросил Лист, не испытывая пиетета к его чувствам.

— Символ моей любви, — кивнул Феос.

— К Адалинде?

Феос посмотрел на него с нескрываемым гневом, оскорбившись этим предположением. Лист почувствовал, что это не игра. Драться с драконом второй раз в его планы не входило, а Феос явно был в настроении начистить кому-нибудь морду.

Лист как можно спокойнее сказал:

— Камень показал мне карту.

Феос мгновенно сдулся:

— Это был я. Я подсказал тебе, как использовать огонь. Я же показал тебе карту. Если бы у меня было больше сил, я бы мог сам явиться к тебе, но пришлось снова играть в загадки. Ну хоть в этот раз, ты все верно разгадал.

— А в прошлый раз угадал неверно?

— Я и сам понял не все верно… Я думал, ты убьешь Адалинду. Еще раньше было предсказано, что волк выпустит зубы и копье воина пронзит дракона, но… — Феос сел, уперев локти в колени, и потер лицо ладонью. — Мы забываем старые языки и необдуманно даем имена детям, а потом удивляемся, что их судьба расписана наперед. Разве мог я предположить, что копье это человек?

— Кто-то конкретный? — напрягся Лист.

— Геримилд. Но ты знаешь его как Млада.

— Если этот мальчишка так важен, почему ты не пришел с пророчеством к нему?

— Потому что у меня не было для него пророчества, потому что он не был важен, пока Ада им не заинтересовалась. Пока он не отказался от своего имени.

— Это так важно?

— Да, Каллистрат. Важно. Имя это самая сильная защита, какая может быть у человека!

Феос явно злился, он явно был дружен с огнем, но внешне его гнев никак не проявлялся. Лист, привыкший взаимодействовать с магами, несколько дивился тому, что вокруг не вспыхивают свечи или что-то вроде того. Лист начинал кипятиться сам, не понимая, чего ожидать от этого странного человека.

— Твоя судьба привела тебя сюда, — спокойнее продолжил Феос, — и я все еще думаю, что ты тот воин из пророчества.

— Я сам пришел сюда. Только я решаю, какой будет моя судьба.

— Рад, что ты так думаешь. Я не могу снова встретиться с Адой лицом к лицу. У нее было полторы сотни лет, чтобы выточить оружие против меня, и она наверняка это сделала. Но ты не связан ни с ней, ни со мной.

— И я не был ранен в Авелоте.

— Верно, но ты бывал ранен в драках с тенями. Она даже пыталась пару раз убить тебя. Беги, если снова услышишь свист в голове. — Феос немного помолчал, давая Листу время осмыслить сказанное. — Но я не просто так ранил тебя. Кровь может победить только кровь. Клянусь, в моем заклинании не было ничего, что могло бы тебе навредить или влиять на тебя в будущем.

Феос еще много говорил, рассказывая о том, что происходит в мире, раскрывая план Адалинды. Лист пожалел, что не настолько хорошо разбирается в политике, чтобы понять всю изящность задуманного, но общий масштаб он оценил.

И чем больше Феос говорил, тем больше доверия вызывал. Лист отдавал себе отчет, что это все же может быть воздействие на его разум. Но он не чувствовал давления, он видел стихии мага и не замечал противоречий. Своему чутью Лист привык доверять. И то, что Феос предлагал, должно дать Листу новую силу, недоступную прежде.

— Из меня плохой маг, — вздохнул Лист, потирая затекшую шею. — Иногда я могу почувствовать, недавно вот на стихии Тима повлиял. Но вряд ли я смогу наверстать годы обучения.

Не дождавшись ответа, от стоявшего у окна Феоса, Лист подошел к нему. За метелью ничего не было видно.

— Буря не закончилась.

— Нет, и продлится еще не один день, — Феос повернулся к Листу и задумчиво осмотрел его, — человеку ее не пережить. Но ты выжил в огне, усмирил его, хотя и не умел. Твоя жизнь все еще связана с жизнью Беллы, а ее огонь горит ярче моего, ярче всех на этой планете. Ты освободил дракона, а это чего-то да стоит! Красивый воин, Каллистрат, я нареку тебя Страторм. Так тебе будет за что держаться.

— Страторм, — неуверенно повторил Лист, — Калли-страт, страт-орм.

Феос медленно вдохнул и выдохнул. На мгновение Лист увидел движение воздуха.

— У нас мало времени, ты прав. Прими Орма, полюби его, но сохрани Страта — воина. Я помогу, клянусь тебе…

— Я не верю клятвам, — оборвал его Лист, поняв, что от него требуется.

Феос говорил еще, но Лист не слушал. В груди разгорался жар, не имеющий никакого отношения к их разговору. Что-то давило на его грудь, ритмично, словно, помогая дышать.

Лист хотел спросить, что происходит. Но Феос наклонил голову набок, прислушиваясь. Его глаза под закрытыми веками двигались, как у видящего сон человека.

Давление на грудь исчезло. Тело ударило током и по нему разлилось тепло.

Феос открыл глаза:

— Теперь ты веришь некоторым клятвам?

Лист нервно коснулся лент на запястье, зелёная снова была яркой. На губах невольно заиграла улыбка. Значит, брачные клятвы все-таки работают!

— Белла проснулась!

— Да, — Феос прищурился, — тебе нужна минутка?

Теперь Лист знал, что должен действовать. Время ожидания подошло к концу.

Он посмотрел на белую ленту. Цвет сироты. Неправильно. Он нечто большее.

Повинуясь его желанию лента легко окрасилась в красный. Цвет воина. Цвет Страта. Эта его часть всегда будет с ним.

Каллистрат расправил плечи и повернулся к Феосу:

— Еще раз подробно, что я должен делать?