Имя Дракона

Глава 44. Игра в Героя

29.10

Синяя луна — полнолуние

Красная луна — растет

Желтая луна — полнолуние

В воздухе висел дым. Запах горелого мяса вызывал слюну и позывы тошноты.

Лист дышал и не смел в это поверить.

Он ведь задыхался, легкие резало сотней ножей, воздух застревал в горле, заставляя все внутри сжиматься.

Но теперь все нормально.

Пальцы касались мягкого пепла и твердой земли под ним. А ведь его кожа краснела и пузырилась.

Он все еще мог видеть затянутое низкими тучами небо, хотя ему казалось, что глаза вытекли.

Он попытался сесть и у него получилось.

Его меч лежал рядом, кожаная оплетка на рукояти цела. Лист поднял его и встал.

Люди лежали вперемешку. Все мертвые. Одни погибли в драке, других убил огонь. От тех, до кого добрались тени, не осталось почти ничего. Даже огонь милосерднее.

Лист осмотрел себя. Штаны и сапоги сохранились, разве что почернели. Кольчуга оплавилась и, едва он ее коснулся, свалилась с него, распадаясь на куски. От стеганки и рубахи не осталось ничего. А кожа при этом цела, разве что старые шрамы на месте, несколько новых синяков и царапина, там где Вито распорол кольчугу. Огонь не тронул его.

Некоторые тела все еще дымились. От земли исходил жар. Часть деревьев превратилась в горелые остовы. Те же, что стояли подальше, припорошило снегом, будто тут и не было никакой бойни и огня.

Он шагнул к телу врага, которого ночью желал сразить. Доспех искорежен и расплавлен, в груди дыра. Родовой знак на шлеме сохранился, но узнать самого Херлауга уже нельзя.

Лист прошел дальше, к заснеженным деревьям. Почти все они уже избавились от листьев, готовясь к зиме, только ель топорщила зеленые иголки сквозь белую шубку. Он коснулся иголок кончиками пальцев — острые. Дерево было живым, по-зимнему сухим, но не осыпалось.

Лист приложил пальцы к шее и отсчитал сто ударов, а потом еще сто. Он жив. Ему даже становилось холодно.

Прикусив губу, он обернулся к выжженной поляне — мертвые тела, мертвая земля. И только сам Лист невредим.

Но как это возможно?

Он просил огонь убить Херлауга, остановить тени. Любой ценой. Ценой своей жизни если требуется. Огонь исполнил его волю.

Почему же он все еще жив?

Лист вернулся на поляну, наклоняясь к телам, прощаясь. Это всё, что он теперь мог для них сделать. Те, кто умер не от огня или теней, всё равно обгорели. Некоторых он узнавал лишь по уцелевшим частям доспехов.

Белый надгробный камень, выделялся среди черноты. Его не покрыл пепел, на него не упало ни капли крови, и он не обгорел. Белый идеальный прямоугольник на черном фоне.

Лист остановился около него. Из-за этого он убил своих людей. Какая глупость. Он бессильно ударил по камню мечом. Меч не достигнув цели отскочил в сторону.

Лист громко выругался, выпуская злость и горечь.

В сотне шагов из леса поднялась стайка птиц.

В этих краях водилось мало животных. Его крик ли спугнул их, или кто-то иной — он скоро узнает.

Лист подошел к сваленной в кучу поклаже.

Ему повезло. Почти ничего не сгорело. Нашел свой мешок с запасной одеждой. Перерыл чужие. Запасной кольчуги или стеганки не попалось, но отыскал свитера и шарфы. А самое ценное: одеяла и провизию.

Нашлась даже пара лопат и черенок. Лист был этому благодарен, у него могло бы не хватить терпения на подгонку палки.

Отойдя от белого камня подальше, начал копать.

Как всегда физическая нагрузка неплохо прочищала голову. Он мог не думать, что именно делает, и что будет делать, когда закончит.

Мерзлая земля плохо поддавалась, но это лишь заставляло прикладывать больше усилий.

Через пару часов он присел на край ямы, чтобы перевести дыхание и глотнуть воды. Взор снова упал на белый камень.

Он снова выругался и резко отвернулся. Как раз вовремя чтобы увидеть, как из леса выходят два человека.

Тим помогал идти Хабру. Тот подволакивал ногу. Оба грязные и уставшие, но живые! Сердце бешено забилось, на глаза навернулись слезы.

Лист бросился им навстречу, помог подтащить Хабра к дереву, на которое можно опереться спиной, а затем отправился разыскивать в поклаже бинты, зелья и еду.

Четверть часа спустя, нога Хабра была перебинтована и прикреплена к импровизированной шине. А сам Хабр уснул под воздействием дурмана. Тим бормотал заклинания, и водил руками, но Лист не ощущал его магии. Сквозь облегчение и радость, навязчиво пробивались мысли о белом камне за спиной.

Наконец, Тим отодвинулся от Хабра и молча, протянул руку. Лист передал ему флягу и спросил:

— Кто-нибудь еще?

— Я не видел. Трупы не пробовал считать?

— Не пришло в голову.

В голову то пришло, но было слишком страшно и больно. Признаваться в этом не хотелось.

Они помолчали.

Одновременно поднялись на ноги. Лист вернулся в яму и продолжил копать, а Тим пошел делать черенок для еще одной лопаты.

Солнце быстро садилось. Тим зажег несколько небольших костерков и тоже принялся копать.

Вскоре на небе зажглась половинка красной луны. Хабр спал. Тим окинул взглядом вырытую яму:

— Думаю, хватит.

Лист не стал спорить. Вдвоем они быстро перетаскивали тела.

Взгляд то и дело притягивался к белому камню. Но Лист упорно отворачивался и возвращался к своему скорбному делу. Этот камень тут многие десятилетия, несколько часов подождет.

Закончили уже далеко за полночь. Синяя и желтая луна пошедшие на убыль, но все еще объемные, то и дело выныривали среди облаков, даря капельку света. Красная скрылась за горами, ей крови хватило в прошлую ночь.

Хабр продолжал спать и Лист ему немного завидовал.

— Жаль выпить нечего, — бросил Тим, вороша огонь и жуя твердую солонину.

Лист понял, что мысль о еде у него все еще вызывает тошноту.

— Что это вчера было? — спросил Тим, спустя еще некоторое время.

Лист видел, что другу хочется поговорить, но у него не было ответов.

— Я просил огонь помочь, — тихо сказал Лист.

— Я тоже.

— Я был готов отдать свою жизнь.

— Ты жив.

Тим не обвинял его, но Лист чувствовал стыд. Он не догадывался, что в нем сокрыта подобная сила, он бы непременно стал учиться.

Лист мотнул головой. Не стоит обманывать самого себя. Не стал бы. Произошло нечто необычное — нет в нем никакой силы. Он попытался сыграть в героя и напоследок забрать с собой побольше врагов. Только вот такие герои обычно умирают и попадают в легенды. Неправильный герой из него вышел.

— Я думаю, что огнепридурки хотели нас в жертву принести, — зло сказал Тим, подкидывая в костер дрова, — но это место дало силу тебе, а не им.

— Интересная теория.

Лист вспомнил мерзкий свист в голове, и перекрывший его голос: в тебе есть огонь.

Как тогда сказал пророк? Судьба даст тебе шанс выбрать куда идти.

Он старался не оглядываться на других, а все равно делал то, чего бы пожелала Белла.

Все бесполезно. Он отправился к огнепоклонникам за миром. Но Херлауг мертв, и нет ни одного шанса, что мир будет заключен. Разве что на головы огнепоклонникам упадет их великий змей, и запретит заключать договор с Лавиром. О, такой сюжет подошел бы для какой-нибудь жалкой книжонки — явился бог и решил все проблемы главных героев. В детстве Листа такие истории раздражали. Но как бы он не любил ту ярость и радость, что давал ему бой, он давно их не ощущал. Явись сейчас такой бог к нему, он бы обрадовался.

Лист попытался уснуть, но в голову лезли все более мрачные мысли.

Ближе к утру, он не выдержал и решил походить. Тим проводил его напряженным взглядом, но ничего не сказал.

Лист сам не заметил, как оказался у белого камня. Теперь, когда вокруг была лишь выжженная земля это место не вызывало в нем ни гнева ни сожалений. Он снял перчатку и положил ладонь на тёплый камень.

Конечно это никакая не могила. И никогда могилой не была. Этот камень полнился магией, она струилась вокруг него, казалось, стихии вокруг можно рукой пощупать.

Что там Мартин говорил? Земля вокруг — поле битвы, но место у камня полно любви.

Лист чувствовал, что этот камень символом мира, хранящим силу.

Он провел пальцем по трещине. Она не разрушила магию, скорее отмечала грядущие перемены.

С ним такое бывало. Он чувствовал силу. Умел смотреть на линии стихий, но не знал тайны плетений, не разбирался в заклинаниях и прочих магических тонкостях. Но он кожей ощущал присутствие или отсутствие магии. Мог прикинуть силу мага. Замечал ментальное воздействие. Иногда заранее знал, какое заклинание будет произнесено. Но чаще всего, не осознавал, что делает. Просто смотрел и понимал, что вот этот предмет перед ним может то и это.

Вот и сейчас перед его глазами предстала карта, словно высеченная на камне. Плоские земли Локосса окружены горами с севера, юга и запада. На краю карты Авелот и Ямалп, дляморя места не нашлось. С другой стороны гномьи горы отмечены нечетко, только северный и срединный перевалы явно выделяются. А вот северные горы представлены подробно. Райнер бы позавидовал такому качеству. Три пика, которые называли новыми, как будто выделены.

Лист даже провел пальцем по гладкому камню, рисуя маршрут. Сложные и опасные места подсвечивались вспышками света.

Можно бесконечно винить себя в случившемся, но какой в этом смысл?

Райнер сказал, что здесь нужен воин. Каллистрат. Он был им. Действовал мечом, а не головой. В конце концов он выжил. Сделал то, что всегда умел.

С самого начала, все проблемы с огнепоклонниками связывали с землетрясениями. А те еще и войну богов придумали из-за того же.

Херлауг мертв, как и лавирцы. Можно вернуться и снова попытаться договориться с вождем огнепоклонников. Стюрлауг мыслит ограниченно, но он не хотел разрывать вековые связи. Смерть Херлауга можно повернуть как жертву или волю огненного бога. Только станут ли его слушать. И сможет ли воин решить столь сложный дипломатический вопрос?

Если двинуться в горы, то он сможет найти силу, которая связана с этим камнем. Силу, которая помогла ему с огнем. Была ли эта сила дружелюбной? Да и огнепоклонники не просто так ждали их именно здесь. Это место для них важно. Дает ли оно силу им или они ему? Это место хочет жертв или дарует любовь?

Снова идти за кем-то? Или все же это будет его собственный путь?

Выглянувшая из-за облаков медвежья луна на минуту подсветила северные пики покрытые снегом. Один из них особенно выделялся, словно пронзал небо и пытался разорвать его на части.

Лист вспомнил, что в одной из легенд говорилось, будто над драконом создали гору.

Легенды, герои, детские игры.

Лист покачал головой.

Он уже гнался за драконом и встретил смерть. Но что, если только оказавшись здесь, можно понять куда именно идти? И что, если именно там найдутся ответы?

Лист отвернулся от камня и, вероятно в тысячный раз за прошедшие сутки, попытался отправить сообщение. Ему бы пригодился сейчас совет Беллы, Гура, Райна, да хоть кого-нибудь!

Но огонь недавно так много сделавший, теперь не хотел работать посыльным.

— У меня тоже не выходит, — Тим подошел к нему тихо, но не скрываясь. — Я надеялся, что если отойти подальше, то получится, но нет. Что-то изменилось. Стихии не слушаются так, как прежде.

— Я в этом ничего не понимаю, — признался Лист, и снова посмотрел на камень.

Придется решать самому. Как бы он поступил, если бы шла речь о назойливой тени тероризирующей захолустную деревеньку?

Если эта тень отряду по силам, то не стал бы ждать никого и перекладывать ответственность.

Ясно ли он мыслит?

Никакого мерзкого свиста в ушах, нет головной боли, даже раны на спине не напоминают о себе. Если тень Синей горы или стоящий за ней влиял на него, то как раз отговаривал его идти сюда. Очень настойчиво отговаривал.

Лист не ощущал никакой угрозы от белого камня. Карту и путь он увидел сам. Этот путь ему по силам. Даже провиант есть. А если там окажется дракон, то это будет правильно. Кому как не воину встречать угрозу лицом к лицу?

— Ты всё решил, — Тим по-прежнему стоял рядом.

Лист кивнул.

Да, он привел своих людей в засаду. Но это просчет из-за усталости и притупленного внимания. Столкнись они в любом другом месте с таким же числом противников — исход был бы тем же. Количество людей иногда решает исход битвы задолго до. Нужно было отослать всех и идти к усыпальнице одному. Но идти к ней было нужно. То неприятное чувство, что требовало повернуть, не принадлежало ему.

Теперь он видел разницу. В голове ничего не звенело и не жужжало.

Перед ним карта. Он чувствовал магию, но не чувствовал угрозы. И Лист себе доверял.

Тиму план не понравился. С третьей попытки он тоже смог рассмотреть карту на камне. Путь намеченный Листом, он подкорректировал, указывая, что некоторые места не просто так загораются, скорее всего, там не пройти.

— Тут явно есть подвох. Эта ловушка куда искуснее чем то, что приготовили для нас местные, — признался, наконец, Тим. — Но как говорят, опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.

Они провели у камня еще почти сутки, обсуждая, споря, продумывая варианты. Но Лист не сомневался в правильности решения.

В конце концов, они разделились.

Нога Хабра почти зажила. Как и раны Тима и Листа. Что-то целительное было в камне или земле вокруг. Жаль мертвым эта сила не помогла.

Хабру предстояло вернуться в Ямалп. Кружным путем, обходя земли огнепоклонников. В нем не было ни капли силы огня, чтобы точно не замерзнуть в горах. Да и с постоянными травмами сложно сказать, как скоро его нога восстановится. Он мог стать обузой.

Тим же ни за что не согласился бросить Листа. Он старательно перерисовал карту, наметив несколько вариантов пути. Сомнений, что нужно идти к самому высокому пику, у них не было.

Первые дни были достаточно простыми.

Их все еще окружал лес, а подъем почти не ощущался. Они отстреливали попадающаяся дичь, экономя запасы. И каждый день пытались отправить сообщение, но не выходило.

Тим время от времени рассказывал то, что, по его мнению, должен знать каждый маг, видимо желая закрыть все возможные пробелы в образовании Листа. Голова пухла от обрывочных знаний, но Лист надеялся, что в итоге они сложатся в более-менее вменяемую картину. Упражнения же, которые предлагал ему Тим, казались совершенно невыполнимыми. Чутье отказывало, стихия не слушалась, и всё, в лучшем случае, заканчивалось поваленным деревом или потухшим костром.

Но что точно изменилось, так это чувство времени. Лист теперь точно знал, когда синяя луна взойдет, когда спрячется, сколько дней осталось до полнолуния. Тим на это лишь пожимал плечами. Связь силы магов с луной давно известна, вопрос привычки. Но Лист привыкать не хотел, теперь весь мир казался немножко другим, капельку ярче, переменчивее.

Занятия пришлось отложить, когда всюду стал попадаться снег, исчезли деревья, а подъем стал таким, что сил к вечеру не оставалось совсем. Но сдаваться Лист не собирался.

Они были в пути уже почти три недели, когда ранним утром Лист чуть не закричал едва проснувшись. Первое, что увидел перед собой Лист, когда открыл глаза, это бесконечные разноцветные линии. Они переливались в небе, на поверхности окружающих склонов гор, и всюду вокруг, на земле, одеялах, и даже на его собственных руках.

— Ты чего? — спросил Тим, помешивая в котелке над огнем.

По его лицу и телу тоже струились сотни линий, и только тут до Листа дошло, что это стихии.

Прежде он видел стихии. Это едва ли не единственное, чему его учили — правильно смотреть. Только этим «правильно» он почти никогда не пользовался. И то, что видел — слабый отголосок, открывшейся ему в этот день картины. Он слышал, что маги могут видеть все стихии только, используя специальные стимуляторы или практики. У Беллы на такое не хватало терпения. Эта его новая способность точно не была нормальной.

Лист отдышался, встал и принялся складывать спальный мешок. Он понял, что если сосредоточиться, то линии стихий исчезают. Но стоило расслабиться, и они снова мельтешили, не останавливаясь ни на секунду и переливаясь разными оттенками.

Так и с ума сойти недолго.

Лист взял протянутую похлёбку и снова поднял взгляд на Тима, стараясь отключить магическое зрение. Получалось на минуту, но затем стихии опять давали о себе знать.

А еще его беспокоили стихии Тима. Лист прищурился, пытаясь посмотреть «правильно». В линиях была дисгармония. Одна из красных линий идущая от груди через плечо и обвивающая правую руку слишком темная по сравнению с аналогичной левой. Лист стал смотреть внимательнее, искать, чем же эта линия отличается. В нескольких местахона перекручивалась с другими линиями, завязывалась в едва заметные узелки. Лист чувствовал, что так быть не должно.

— Ты чего уставился? — Тим повел плечами, словно ощутил его взгляд, — Ешь лучше, остынет!

— Мне кажется… — Лист неопределённо провел рукой по воздуху, как бы очерчивая заинтересовавшую его линию. И вслед за его движением все узелки на ней развязались.

— Ай! — Тим выронил миску. Остаток супа в ней кипел. И от Тима исходил жар. Снег вокруг начал таять.

Лист больше не видел стихии, но чувствовал рядом с собой сильного мага.

— Что? — Тим рассеянно смотрел на свои ладони, по которым пробежал огонь.

Он сжал их в кулаки и огонь погас. Несколько глубоких вдохов и жар стал терпимым, а затем уменьшился до приятного тепла. Тим расстегнул ворот и потер шею. Его взгляд бы обратился внутрь себя. А еще несколько секунд спустя он прошептал несколько фраз на мертвом языке. Вокруг него загорались и гасли костерки разного размера. Он прошептал еще заклинание и костер, над которым все еще висел их котелок, слегка уменьшился. Огонь побледнел, но от него пошло куда больше тепла, чем прежде.

Тим сел на прежнее место, подобрал оброненную миску, выругался и повернулся к Листу:

— И что это было?

— Я не знаю, — честно ответил Лист.

— Расскажи, что ты видел и что сделал с моими стихиями, — потребовал Тим.

— Я… Не знаю, — Лист растерянно моргнул. Он действительно не мог вспомнить. — Я увидел… что-то не так, и подумал, что могу это исправить.

— Что-то не так, — хмыкнул Тим, — жил я значит три десятка лет с уверенностью, что маг из меня никакой. А потом дурак, даже не обучавшийся магии, решил это исправить, и теперь у меня резерв, как у настоящего монстра. Разве что у Беллы больше.

— Хочешь сказать она монстр? — с деланной угрозой спросил Лист. Его зрение пришло в норму. Если он наклонял голову, то видел стихии, но если не хотел они исчезали. Напряжение скопившееся в последние недели лопнуло, наполняя голову пьянящей радостью.

— Еще какой! Хуже Беллы разве что огнедышащий бородавочник после экспериментов Увара! — воскликнул Тим, и запустил в Листа ложкой.

Лист не смог проигнорировать такую наглость и вскочив, толкнул друга на снег. Они покатились, не сильно колотя друг друга, обзываясь и хохоча.

Четверть часа спустя им пришлось искать ложку во вспаханном снегу, но легкость осталась с ними на несколько дней.