Истории Обеллоса. Эпоха Конца

Помощь из ниоткуда

Все внутри скрутило. Что он может? У Грима с собой были только боевой нож и минимальный боевой опыт. Но он не сумел оставить ту, что помогла ему, даже не попробовав помочь.

Окажись Ауфиль рядом, она наверняка отчитала бы его, схватила бы и понесла в другую сторону. Образ матери, которая слезно просила беречь себя, ясно всплывал в голове. Вот только сейчас Грим знал, что делать не нужно, но верно. Не для него, но для Лайлы.

Еще с полминуты он мчался в сторону звука, который недавно услышал. И все ради того, чтобы увидеть, как тело девушки с веселым хихиканьем раздирают на кусочки ложные феи. Озорные создания пали после Первой Ночи, и превратились в невероятно опасных тварей, находящих удовольствие в жестоком умерщвлении своих жертв, в том числе и Лайлы. Если бы она еще могла говорить, то каждое создание в лесу наверняка услышало бы крики ее боли. Но для Грима ее молчаливое мучение под смешки монстров оказалось хуже любых воплей.

Между деревьями, где застыл Грим, скользнул взор Лайлы. В нем стояли ужас и паника. Из последних сил она раскрыла веки, выпучив глаза. Выражение ее лица стало похоже на безмолвный крик, приказ, мольбу: «Беги!»

Эльф так и не смог сдвинуться с места. Впервые он видел чью-то смерть настолько близко. Да, его товарищи на полях тоже погибали. Но никогда Грим еще не видел, как слезы текут ручьем из еще недавно красивых глаз, как изящную фигуру портят и кромсают бритвенно-острые маленькие орудия, как ноги и руки корчатся в жутких позах, стараясь ударить монстров и хоть немного ослабить нестерпимый кошмар.

До тех самых пор, пока Лайла не замерла навеки, Грим смотрел за ее смертью дрожащим взглядом. Он ощутил, будто вместе с ее гибелью от его собственной души оторвали огромный кусок. Пустота и боль, завывающие и ноющие, четко сидели внутри.

Один неверный шаг назад — и вот он дал себя заметить.

Второй неверный шаг — и он бежит куда глядят глаза, а не куда велит голова.

Третий неверный шаг — бежать навстречу шуму.

В лесу протекала небольшая река, и Грим, не разбирая дороги, направлялся к ней. Может потому, что надеялся спрятаться в воде, а может потому, что этот звук заглушит стоящий в голове хрип погибшей подруги.

Тихий шелест листьев, едва слышное трепетание крошечных крылышек. Покрытые зеленью и корой маленькие тельца целой своры ложных фей.

Никакая подготовка не позволит убежать от такого монстра на его территории.

Что вообще может спасти обычного бола от твари класса «Разрушение»?

Впервые в жизни Грим внутренне взмолился. О возмездии, о помощи… О быстрой смерти. Но тем мольбам, что могли быть услышаны, Конец пришел уже давно.

Бежать что есть сил. Бежать, даже когда силы иссякли. Ноги заплетаются, но пока держат. Дыхание жжет грудь, но это даже хорошо — так легче не упасть без чувств. Звон в ушах едва перекрывает веселый смех маленьких существ. Будто играючи они добираются до Грима, наносят на него, словно на холст, алые полосы от своих зазубренных орудий. Но сколько бы ни было ран, нельзя останавливаться. Иначе все напрасно. Иначе погибнут двое.

С каждым мгновением боль в мышцах становится сильнее, а тяжесть в теле нарастает, напоминая о уже давно пройденном пределе. Глаза рыскают по ночному лесу в поисках хоть какого-то убежища. Вот только даже если такое найдется, спрятаться в нем все равно не выйдет: эльфа с самого начала догоняют в считанные мгновения.

Раны будто постоянно кто-то терзает — неудивительно, ведь пот льет с юноши ручьем, усиливая страдания каждой своей каплей. Но это так же хорошо, как и жгущее легкие дыхание. Они не позволяют остановиться, не позволяют даже на мгновение потерять концентрацию. Боль — сигнал об опасности. Если про эту опасность забыть, расслабиться и дать случаю принять бразды правления, то тут же умрешь. Если так, то вовсе не было нужды бегать от смерти.

Еще одна ложная фея своими крохотными крылышками, похожими на крылья бабочки, запорхала прямо у уха Грима, игриво хохоча. С каждым разом монстры подбирались все ближе и ближе к голове, от самых ног и выше. Они наконец готовы отнять у него жизнь, вдоволь наигравшись.

Орудие монстра рассекло ухо эльфа на множество лоскутов, и теперь оно едва улавливало звуки вокруг. Кровоточащие порезы, видимо, очень забавляли маленькое существо, от которого парень все же отмахнулся.

Обычно это бесполезно — ложные феи попросту уворачивались, изящно нанося в ответ раны на руку. Но на сей раз тварь слегка заигралась — и потому с глухим звуком ударилась о кору ближайшего дерева. Мгновение для спасения. Единственный шанс.

Вот неприметный куст — не высокий и не низкий, уже достаточно потрепанный зверьем, чтобы попадание Грима туда было не так уж заметно, прилегающий прямо к холму.

Тонкий писк и яростное порхание крыльями, что от злости разделились с двух на четыре и стали больше похожими на стрекозиные, возвестили о провале. Даже если он прыгнет сейчас, то эльфа просто увидят.

Вдруг раздался рев, одновременно напоминающий рык зверя и крик птицы. Пусть Грим никогда не слышал этот звук, самое его нутро подсказывало, с кем предстоит встреча.

Гиппогриф, меньший Грифон — монстр, обитающий на землях Обеллоса еще со времен Эпохи Порядка. Эти существа, задней своей частью походящие на лошадь, передней — на льва, а головой и крыльями — на орла, обладают меньшим могуществом, нежели их прародители, Грифоны. Тем не менее, они остаются грозными противниками, опасными охотниками и ревностными защитниками своих территорий.

Неясно, почему Мантикоры, а не Грифоны были символом Порядка. Грифоны по облику подобны львам с головой, крыльями и передними лапами орла, величественны и прекрасны в своем образе. Мантикоры же: телом и головой — львы, крыльями — орлы, хвостами — скорпионы. Грива их имеет золотисто-желтый цвет и поражает своим сверкающим великолепием, а морды носят неизменно надменное, снисходительное выражение. Принято считать, что все дело в гривах Мантикор, которые дали им сродство к Порядку, и оттого, будучи по своему телу близкими к Грифонам, они все же забрали себе право представлять целый Домен среди монстров.

И даже так, гиппогриф — меньший потомок Грифона, лишь немного уступающего Бедственным Мантикорам по силе, все равно внушал истинный ужас и трепет. Ложные феи застыли от страха, а Грим попросту упал — ноги перестали слушаться. Он влетел в тот самый куст, в котором планировал спрятаться… но в темноте ночи не разглядел, что у его основания находится ход под землю. Пещера, явно обитаемая, сейчас была пуста — и слава Всеотцу. Иначе, сбежав от одних монстров, юноша попал бы к другим.

Послышался еще один мощный рев, и на сей раз это было уже не предупреждение. Хозяин леса требовал очистить его территорию — видимо, ложные феи не улетели после первого раза. А стоило бы.

Поток перьев разлетелся во все стороны, прорубая стволы деревьев, будто острый меч, входящий в податливую плоть. Из смеси рычания и крика рев гиппогрифа стал похож на клекот, сменяющийся пронзительными возгласами крылатого хищника.

Гриму не было слышно фей с тех пор, как он провалился под землю, и неудивительно — все же они крайне маленькие и тихие сами по себе. Вот только по звенящей тишине он точно понял, что от них не осталось и следа.

Классы монстров неравны между собой: чем выше класс, тем значимее разрыв в силе. Даже внутри одной категории встречаются твари сильнее или слабее прочих. Так, ложные феи по отдельности менее опасны, чем полуденные кавалеристы — но стоит маленьким кровавым озорникам собраться в стайку, и они смогут угрожать Привратнику Преисподней. Гиппогриф же мог изменять свое оперение на бритвенно-острое и сбрасывать его с такой силой, что оно запросто разбивало камни. Благодаря силе Порядка монстру не составляло труда отрастить все заново, и он мог вести такой обстрел продолжительное время. Клинки маленьких пронырливых существ ему нипочем — и потому победитель в их битве был предопределен с самого начала.

Сердце Грима становилось все более слышным. Тишина, наступившая после нескольких минут страшного грохота и треска снаружи, оглушала и угнетала. Хотелось услышать оклик, уханье совы, хоть что-то, кроме предательски колотящегося сердца. Казалось, что оно так громко бьется не только для эльфа, что само существование этого звука может привлечь монстра.

Минуты превращались в часы, часы — в дни. Время стерлось. Замерев в одном положении, боясь даже вдохнуть Грим думал, что прошла целая вечность. И вот, новый звук. Идет снаружи, и приближается. Аккуратный и спокойный, напоминает шаги по листве. Еще один — что-то среднее между фырчанием и шумным выдохом. Снова движение к пещерке, как раз перед которой источник этих звуков остановился.

Гиппогриф учуял нарушителя. Не только ложные феи, но и эльф. Нюх существа привел его к норе — и вскоре внутри нее оказалась большая орлиная голова монстра. Он смотрел на юношу умными глазами, полными настороженности и сдержанной агрессии. Даже без слов или криков Грим понял, что хозяин территорий недоволен незваным гостем. Парнишка попытался выползти, показать, что собирается убраться из владений благородного животного, но не смог. Тело не слушалось его, предпочитая прикинуться недвижным изваянием, чем спасаться бегством. Чего, конечно, совсем не оценил гиппогриф.

Сперва монстр издал громкий предупреждающий крик, как и в прошлый раз. Поэтому Грим точно знал, чего ждать дальше — ведь второго шанса ложные феи не получили. Кто сказал, что он будет исключением?

Пронзительный взор ярко-желтых глаз гиппогрифа отражал его гнев и был устремлен прямиком в тело эльфа. Не только перья, но и клюв монстра можно использовать как смертоносное оружие против почти любого врага. А судя по тому, что голова чудовища медленно приближалась к Гриму, его сердце — еще бьющееся, живое — вскоре попросту будет съедено прямо из груди.

Но сбежать Грим так и не смог. Как бы он ни старался, сил двигаться не было. Тело онемело, мышцы отказались работать. Поток мыслей смешался в кашу — уже нет сил даже молить о пощаде. Хотя, едва ли гиппогриф, Обеллос или Абсолют услышали бы эти мольбы.

Зажмурив глаза, чтобы не видеть, как сейчас клюв устремится в его тело, эльф приготовился встретить смерть и свой Конец.

Вот только следующим звуком был истошный вопль Гиппогрифа, что стал отчаянно вылезать из пещеры. За одно мгновение все его тело покрылось металлическими перьями и мехом, желтые глаза воссияли во мраке ночи, призывая мистические силы, а сам он принялся воинственно кричать.

Только теперь, когда присутствие монстра исчезло, Грим смог двигаться. Даже находиться рядом с классом «Уничтожение» для обычного бола — серьезная нагрузка. Так что, не теряя больше ни секунды, он рванул к выходу из норы.

Снаружи он застал картину, от которой не поверил своим глазам.

Существо, еще недавно раскидавшее стаю ложных фей, будто листья по ветру, теснила туча чего-то темного. Стрекочущий звук порхающих крыльев был весьма неприятен на слух, особенно в сочетании с непрекращающимся криком отчаяния хозяина леса. Казалось бы, что могут сделать маленькие существа монстру, сплошь покрытому металлом? И все же твари залезали прямо под перья, протискивались между волосками меха, вгрызались в плоть и заползали даже под кожу.

С каждым мгновением черная туча становилась все больше. Она поглощала гиппогрифа, словно пламя пожирало сухое дерево — быстро, безжалостно… изнутри.

Однако Грима пугало не это. Свора маленьких монстров прибыла прямиком из его кошмара. С тех самых пор ни один сон не был для него столь же ужасен, ни одна ночь не была такой же жуткой и страшной. А теперь воплощенное сновидение на глазах у эльфа пожирало противника, будто тот был закуской, а не могучим хозяином леса.

Затаившись в кустах, парнишка приготовился бежать куда подальше, но еще один «взрыв» перьев повредил ему ногу. Монстр отказывался сдаваться без боя — не для того он жил в этих местах десятки и сотни лет, чтобы так просто пасть от кучки каких-то насекомых. В прямом смысле.

Использовав силу Порядка, тварь стала мощно регенерировать, и вместе с тем покрывать металлом даже свою кожу. Новые твари не смогли пробиться сквозь него… Но те, что оказались заперты внутри, продолжали неистово кромсать своими жвалами плоть гиппогрифа. Снаружи мелкие существа принялись искать другие пути проникновения. Все равно кусать металл для них бесполезно.

Крошечные лапки сотнями и тысячами движений перебирались к глазам, клюву и к задней части хозяина леса. Тот понимал: ситуация становится еще более опасной, и не пожалел маны и жизненных сил на то, чтобы сохранить само свое существование. Лучше ослабнуть и выжить, чем оставаться гордым и сильным, но умереть.

Могучая, струящаяся сквозь кровь сила Порядка восстанавливала тело монстра. Все повреждения исчезали на глазах, а насекомые внутри него попросту растворялись, недостойные быть частью Порядка гиппогрифа.

Да, это спасло тварь от быстрой смерти. Но Рой изначально не планировал ее дарить.

Грим же осмотрел свою ногу. Перо, похоже, перерезало сухожилие, и нормально ходить уже не представлялось возможным. Он попытался встать лишь с тем, чтобы упасть наземь. Эльф отлично понимал, что в противостоянии двух чудовищных сил он — просто пылинка. И стоит одному из монстров победить — его присутствие не останется незамеченным. Тем не менее, сдаваться рано.

Ползти по земле в сторону лагеря? А где он?.. Видимо, пока эльф бежал от фей, окончательно заплутал в лесу.

Благим знаком было то, что крови от пореза почти нет. Иначе прятаться окажется совсем бесполезно — найдут по запаху или следу, тянущемуся за раненым.

Сидеть на месте и скрыться? Невозможно. Даже в норе Гиппогриф учуял незваного гостя, а Рой буквально состоит из десятков тысяч тварей, что могут запросто рассредоточиться в его поисках.

Значит, надо двигаться. Но куда? Помимо звуков постоянно сжимающихся жвал и криков Гиппогрифа не было слышно почти ничего. В кромешной темноте без факела даже простые ориентиры становятся трудноразличимы. Пользоваться носом, руками или языком бесполезно — эти органы не могут дать нужной информации для побега.

Но звуки… почти ничего, кроме боя. Почти. Тонкое, слабое журчание воды. Грим изначально бежал по направлению к нему, пусть и не знал, зачем.

Сейчас это лучший вариант. По крайней мере, он может поплыть по воде с надеждой, что его запах и кровь растворятся в ней, а монстры потеряют след.

А тем временем Рой и не думал отступать. Гиппогриф все метал свои перья, что разлетались вокруг будто листья в бурю. Монстр отчаянно сопротивлялся — но у него было недостаточно сил. Точнее, у Роя их попросту больше. Несть им числа — и в нем их сила… Но лишь когда рядом командир.

Грим уже хотел выйти из куста и как можно скорее отправиться к воде, но в тот же момент гиппогриф упал. Его внутренности были пожраны, вся мана израсходована, и ему ничего не осталось, кроме как оказаться ужином для своры насекомых, жадно вгрызающихся в него, как хищник вгрызается в плоть.

Больше нет нужды направлять все силы на противника, и Рой должен был начать рассеиваться. Вот только тысячи маленьких телец одновременно повернулись в сторону Грима, словно он и не прятался.

У эльфа замерло сердце. Его уже заметили — а от этого чудовища нет даже смысла прятаться или бежать. Жизнь не стала проноситься перед глазами — но образ той, кого он хотел видеть, все равно всплыл в его памяти.

Ему хотелось извиниться за свои мысли. Даже если он ничего не сделал, он дурно думал, не понимал Нилью и увязал в собственной ревности и зависти. Хотелось обнять ее, прижать к себе и не отпускать. Поцеловать в губы, как ему не хватило смелости сделать в их последнюю встречу.

Он отказывался смириться со смертью. Эльфу и так отведено слишком мало. Несправедливо мало, как он сам считал. И потому просто плыть по течению Судьбы он не планировал.

Собрав всю силу и волю в кулак, он вышел из куста с выражением лица хмурым, решительным, граничащим с яростью перед битвой. Он умрет в первые мгновения, но в бою за свою жизнь и за свое будущее.

И все же Рой не атаковал. Напротив, насекомые будто по чьему-то велению двинулись прочь, не обращая на Грима никакого внимания. Что это, если не чудо?

Сам эльф понятия не имел, почему так происходит, но решил не искушать недавно проклятую Судьбу и принялся ковылять в противоположном монстрам направлении.

Спустя несколько минут он услышал стоны раненых и крикливые команды Друма. Еще немного погодя он дошел до лагеря. В первые мгновения его едва не убили свои же, приняв за призрака или монстра, однако все же одумались. Никто не мог поверить в то, что рассказал юноша — но он стоял там, живой, сам себе доказательство его слов.

Единственный лекарь подлатал ему ногу по мере сил, благо запас зелий лечения еще не кончился. Бегать как раньше уже не сможет, но работе травма не повредит.

На счастье экспедиции, никто из основных защитников не погиб. Умерли гвардейцы, сборщики… Лайла. Но если бы удар пришелся не по ним, сама Империя Стратвар была бы обречена на гибель.