Истории Обеллоса. Эпоха Конца

Излом Эпох

Министр Эованор упал без сознания немногим после того, как закончилось действие заклинания «Единение душ». Он никогда бы не подумал, что чары, выученные по прихоти дочери, могут оказаться полезны. Более того, ни отец, ни дочь ни разу не использовали эту формулу, опасаясь последствий неправильного произношения, воздействия волшебства на бола в городе и за собственную безопасность.

Но все сложилось. Все получилось. Поистине невероятное стечение обстоятельств. И прежде чем отключиться, Вуннар четко это понял. Все слишком хорошо сложилось. Слишком хорошо, чтобы быть случайностью.

Демон успел долететь до замка — в планах был отчет перед его величеством, но усталость и отсутствие маны взяли свое. Никто не может жить без маны в теле, и если ее истратить до последней капли, то придется отлежаться до ее восстановления.

Во дворце не осталось штатных врачей, и потому император Эйлунд приказал послать за Титой Айяр. Каково же было его удивление, стоило узнать, что она находится в больнице как пациент, а не как доктор.

Несмотря на весьма стабильное состояние Вуннара, владыка Империи Стратвар все равно повелел привести министра Фейне. Осторожность, когда возможно, решительность, когда необходимо.

Лишь благодаря зельям, усиленным кровью Цвара Гаргана, министр обороны выжил. А сам алхимик тем временем валился с ног от усталости. Он совершенно пренебрегал рекомендациями врачей — тыква была ему просто отвратительна, что уж говорить о ее тертых семенах. Теперь приходится расплачиваться за свои капризы.

Но благодаря сну многое менялось. Появлялись силы, идеи. И даже давно отложенные в долгий ящик эксперименты наконец ожили в памяти демона. Настолько, что обязаны были получиться.

На стенах же повисло страшное ожидание. Монстры повержены, Рой разбит, Привратники отступили. Вернутся ли они? Ждать ли еще одну волну? Напряжение не получалось разрядить ничем, все застыли, в душе надеясь на приказ к отступлению.

Как вдруг, прямо рядом с временным пунктом связи четвертого сектора, гордо вышагивая по мостовой, объявился тот, кого искали последние несколько септим по всей столице. С посохом Прародителя Великой семьи Занхир в холодных, местами костлявых руках.

— Эй, вы! Да, вы, что за камнем лежат! А ну, брысь, нечего тут развлекаться!

Лич Тифтар размахивал сокровищем Империи, словно в руках у него была простая палка — и никто не посмел приблизиться. Одни боялись повредить посох, другие попросту не хотели связываться с городским сумасшедшим.

Неживой бола подошел прямо к связисту и спихнул того со стула, на котором он сидел перед камнем дальней связи. Точнее, лич уперся в него одной рукой, а сил сдвинуть бола даже на миллиметр просто не хватало.

— Кхем. Любезная, не могли бы вы мне помочь? Сделайте вид, будто я вас столкнул, ладно? — Тифтар говорил учтиво и почти с улыбкой, но что-то в нем всегда было не так, оттого мышцы лица изобразили невероятно отвратительную гримасу. Смотреть на нее не хотелось даже мимолетом, не то что быть к ней так близко.

Как только мужчина перед кристаллом выполнил просьбу Тифтара, тот постучал посохом по уже почти потускневшему камню дальней связи, и тот вдруг налился фиолетовым цветом. Даже на пике своей силы он не имел столь насыщенной маны.

— Да, спасибо, Библибобл. Так, а теперь ты, мальчишка! Как тебя там, Курт?

Из кристалла раздался голос императора.

— Курт — мой почивший отец. Я слушаю, Тифтар.

— А, да, забыл, прости, — в этот момент все те, кто знал безумного лича, едва не подбирали челюсти с земли, — Так вот, пусть они уходят со стены и идут спать! На сегодня все, шоу окончено, пора встречать рассвет!

Секундная задержка по ту сторону кристалла выдала в императоре задумчивость.

— Ты уверен? Я послушал тебя и не ошибся, но разве не стоит…

— Да-да, опасливая ты собачонка, перепроверить каждую мелочь и бла-бла-бла, скука смертная! Тебе-то точно пора спать, мир не рухнет. Да и вообще, я прав или прав?

Император не первый раз говорил с личем, но все присутствующие были весьма поражены столь небрежным отношением к монарху. Лишь самые чуткие из бола поблизости услышали тихий вздох его величества, за которым последовал приказ.

— Всем войскам вернуться в штатный режим. Гражданских отпустить по домам. Рыцарям явиться к столу заседаний министерства обороны с докладом. Выполняйте.

Тифтар одобрительно закивал головой. При этом он двигался настолько неуклюже, что заехал себе по лбу большим ониксовым камнем, инкрустированным в череп на вершине посоха. Отчего и упал наземь.

— Ай! Да ладно тебе, Библибобл! Ну что ты так?.. В смысле не ты? А кто, Горвас что-ли?.. Ой, молчи, а то еще проснешься… — лич с силой поднялся, опершись на посох, а затем направился восвояси.

— В смысле «уже»?.. А-а. Все-таки рассвело. Я уж не думал, что донеживу. Наконец на покой… — Тифтар мечтательно поднял взгляд к небесам и вскоре безнадежно затерялся среди улочек. Как он всегда умел. И даже лучше.

Во дворце, стоило кристаллу погаснуть по велению жеста императора, монарх свалился на пол, хватаясь за ближайшего бола. Министр здравоохранения Вилот Фейне уже был отправлен к министру Эованор, так что с диагнозом придется подождать. Впрочем, после потери около полутора литров крови для наполнения Чаши императоров, было нетрудно понять, что с правителем.

Поднявшись с напряженным звуком усилия, правитель повелел просто доставить его в постель, принести побольше воды и семян тыквы. Пусть этого растения в городе было совсем немного, именно его семена издавна помогают справляться с кровопотерей. В перспективе. А пока что, следуя совету безумца, правитель лег спать. Да, он хотел перестраховаться, перепроверить… Но тем не менее, Тифтар редко ошибался, когда был серьезен. По памяти Эйлунда — никогда.

А теперь он понимал, что, возможно, это касается не только одного безумца…

В то же время, пока среди улиц домой брели усталые, изможденные и до сих пор испуганные горожане, Зурия Фелисе вдруг заметила в толпе своего брата.

Покинув пост, она тут же полетела к нему и набросилась на него с объятиями на полной скорости.

— Сетт! Хвала Всеотцу, я так волновалась! Где ты был?! Я… я… — не сдержав эмоции, всегда веселая и шутливая демонесса тут же расплакалась в объятиях родной крови.

Он выглядел как обычно, не помятый и не здоровый, не радостный и не грустный. И теперь он мог с чистой душой и совестью обнять свою сестру.

— Все в порядке, Зи, все в порядке… Видишь, я цел, невредим, — юный демон с некоторой неловкостью обнял Зурию и поглаживал ее, столь искреннюю и эмоциональную, по голове.

В слезливых словах демонессы еще несколько минут было не больше смысла, чем в первой фразе. Она причитала и рыдала, ослабленно стучала кулаком по рукам, спине и крыльям брата до тех самых пор, пока не выплакала себе все глаза. Точнее, все семь.

Шмыгнув в последний раз перед тем как собраться, Зурия чуть отстранилась.

— Если ты еще раз так пропадешь, ничего не сказав, я лично тебя отправлю в Чертоги, помяни мое слово!

Шутливо улыбаясь, молодой демон обнял сестру в ответ.

— Ты же знаешь, это лишь легенда. А пока что мы тут, и ты справилась. Ты же убила Бедствие! Ты герой, сестренка!

Сетт всегда был боязливым, но почему-то изменился за последнее время. Стал более собранным и спокойным, пусть этому и предшествовал длительный период нервозности. Что послужило причиной? Ответ знали лишь двое.

Сетт и Нилья.

Еще когда она решила спасти его от бандитов, эльфийка уже выяснила, что этот бола обладает поразительным даром слежения. На ее счастье, он проходил через всю защиту. Даже через оставшиеся охранные чары дома Айяр, чего не смогли сделать и самые приспособленные особи Роя.

С этой силой, с возможностью узнавать о любых перемещениях и планах, все были у Нильи на ладони. Порой Сетт боялся, что дело пойдет крахом, особенно когда Регент приставила его к «Остин и компания» для слежки.

У юноши было лишь шесть глаз, но врожденная способность позволяла переносить «духовное око» в любое известное место. И он мог осматривать до шести точек сразу. Стоило в одно лишь окно увидеть кабинет императора, и можно прослушивать его. Ведь юноша не только «видел» посредством способности, но и слышал, чувствовал почти как в теле. Потому когда закончились глаза, пришлось отправлять также его самого. Впрочем, Дебра до конца осталась в неведении. А Сетт получил то, что было обещано. Еще в начале их опасного союза с Роем он понял: у этого монстра есть силы защитить сестру.

После изнуряющей слежки за всеми и всюду, после ужасающей погони Шарля Пьемонта, после того как Рой без предупреждения напал на город, даже не сказав своему помощнику, Сетт окреп. Он был близок к тому, чтобы сломаться, но выстоял. С того момента, как он из любопытства посетил суд над Гримом и Нильей, его судьба была определена. И теперь этот юный демон, как и сама Регент, мог спокойно продолжить свою жизнь, радуясь ей и не беспокоясь о мелочах. Если уж он пережил служение Рою, то переживет что угодно.

Того же нельзя сказать о тех, кто оказался в немилости у Нильи.

Барк Нейворд, мерзавец, что заставил их с Гримом пройти через ад, мертв. И никто не вспомнит его имени — ни выживший сын, ни жена, ни бывшие коллеги.

Дебра Нейворд, урожденная Коннели, так и не смогла покинуть своей комнаты в доме после произошедшего. Она забилась в угол, дрожа сильнее листа на ветру. Раны, оставленные Роем, оказались крайне глубоки. Женщина потеряла все: голос, который позволял обманывать и разить точнее меча, красоту, отводившую взгляды, орудие, что привело ее к могуществу большему, чем она хотела.

До тех самых пор, пока стража всего спустя пару часов после произошедшего не ворвалась в ее обиталище, Дебра не сдвинулась с места.

Все было очевидно. Пластинчатые насекомые, что укрывали лидера Роя в бою говорили сами за себя. Женщина даже не сопротивлялась. Дебра потеряла всякую волю к жизни, вместо нее получив бездонный страх перед тем, что она считала инструментом и той, кого она считала чернью.

Была и еще одна, кто получил свое. Лита Шарли, дочь министра продовольствия Куллы Шарли. Эиа стражница сделала все, чтобы именно судья Нарак Сат вел процесс над Гримом и Нильей. Так она хотела отомстить за свое падение ненавистной Ауфиль Лавьен — но навлекла на себя жуткое наказание.

Ее язык, лживый и злостный, съели насекомые, погрузив в тот момент девушку в пучину агонии. Если бы не то, что Нилье пришлось вступить в бой за город, гвардеец лишилась бы и рук. Регент хотела оставить ее бесполезной, дабы та влачила жалкое существование, не имея возможности даже обеспечить себя.

На счастье девушки, ее не оставили. Мать всегда была слишком добра к ней, и потому не обделила финансами… А тот, кого Лита всю карьеру не замечала, вновь подставил свое плечо.

Тогда она сдалась. Еще отбывая наказание за похищение Офрессы Эованор, девушка поняла, что не просто во исполнение долга хотела спасти напарника. И теперь, даже когда стражница оказалась искалечена, он все равно был рядом. Лита сдалась в попытках сохранить в себе только гнев и ненависть к Ауфиль, что подпитывали ее последние годы. В ней расцвели чувства хилые и слабые, едва живые, будто растения на сухой и жестокой земле. Но покуда они растут, даже такую душу можно спасти.

Так думала и Ауфиль, когда узнала о судьбе бывшей коллеги. Но кто спасет ее саму? В битве за Велан эльфийка потеряла руки. Она больше не может быть стражником, и этого не исправит ни одна молитва и ни один лекарь.

Но даже так, она не изменила своей вере. С ней любящая семья, преданные друзья. Чудо уже то, что она выжила, не говоря о Байе. Девочка поведала о произошедшем, оставив странное ощущение о Рое у всей семьи Лавьенов. Всей, за исключением новоявленной невестки.

Но сколько бы малышка Байя ни сдерживала слезы, сколько бы самые дорогие Ауфиль мужчины ни прятали скорбь и беспокойство, она была благодарна за то, что вся семья снова в сборе. Ни одна Беда не разлучила родные души, и потому на сердце у женщины было спокойно и безмятежно.

А Нилья Ифри, столь тщательно исполнившая свои замыслы, вернулась к Гриму, исполнив обещание. Прошла неделя с тех пор, как ее любимого выпустили на волю, и она наконец может выполнить последние шаги плана. Уделив внимание эльфу и его семье, девушка отправилась с докладом на пост гвардии. После обыска в теплице стражники нашли умело спрятанный артефакт, который потоком маны подпитывал волшебные растения. Дебру Нейворд искали по обвинениям в краже, подделке документов, мошенничестве и многим другим… а увели в место временного задержания как предательницу всех детей Всеотца в Империи.

Во дворце в это же время его величество наконец отошел ко сну. А Ширрон Астиэн, чувствуя своим сердцем неладное, переборола неуверенность. Она отправилась к тому, кого совсем недавно предала анафеме. С тех пор, как Вуннар уговорил ее посетить Лимара, девушка, одновременно ответственная, сострадательная и верная, ощущала смятение.

Верховная не знала, что на уме у воина — величайшего за всю историю Велана. Но же что-то подсказывало ей: она попросту обязана к нему наведаться, даже если сам Гваренском будет против.

Хижина на окраине города. Суета и тревога в воздухе. Но все тяжкие эмоции, которые чуткая ангел видела вокруг, постепенно растворялись, будто туман под лучами солнца. Сама Ширрон тоже внезапно поняла, что ее переживания становятся проще, а с ее души, обремененной многими и многими думами, сходит давление. Казалось, кто-то заботливой и ласковой рукой исцеляет самые глубины естества… И пусть Верховная не понимала, что происходит, она знала — как знала сам Порядок — бояться нечего.

Стук в дверь не принес ответа. После еще двух попыток дать знак о своем присутствии, чуть более чем столетняя ангел вошла внутрь сама. Дверь не была заперта.

— Лимар! Прошу, не стоит себя так ограничивать… Я ведь пришла как друг, и…

Все слова оборвались, как и мысли в голове ангела. Могучий, рослый воитель о двенадцати руках застыл в одной позе, недвижимый и бездыханный. На лице его осталось спокойное, умиротворенное выражение — несмотря на то, что все тело было покрыто порезами и ранами.

Глядя на того, кто еще в ее младенчестве стоял на страже Империи, Верховная ангел исполнилась решимости. Не так он должен уйти.

Глаза девушки загорелись золотым светом ярче прежнего. Она коснулась деревянной кровати — и та стала таять, формируя древесный ком. Затем она приложила руку к Лимару, с некоторым облегчением замечая, что он все же дышит, хотя слабо и редко.

Потомок самого Шандора Астиэн, почитаемого предводителя ангелов в Войну Единения, девушка обладала великим даром. Пусть она использовала его сотни и тысячи раз, даже этот опыт не позволил ей в полной мере освоить собственный дар. Все же у нее не было достаточного чувства магии, чтобы ощутить изменения, которые вносит ее способность. От ночи к ночи, день за днем она меняла форму вещей, но не их суть — так считала сама Ширрон.

Однако, мана есть везде — и в мертвом камне, и в бегущей воде, и даже в дыхании всякого живого существа. Нельзя изменить что-то, не изменив ману в той или иной степени. И сейчас, когда душа златоглазой ангела исполнилась великого желания спасти того, кто заслужил не изгнания, но вечной славы, мана стала неотличима от материи.

Не зная о своем могуществе, не зная о том, что делают ее собственные руки, Верховная пыталась напитать тело Лимара силой. Воля ее протянулась не к дереву, а к его сути, к заключенному в нем потенциалу жизни, к великой силе природы. Она не знала, получится или нет. Но знала, что должна попробовать.

Масса, в которую превратилась кровать, стала исчезать, а не просто принимать иную форму. Раны великого бойца стали затягиваться, дыхание выровнялось.

То, что лицезрела Ширрон, она посчитала чудом. Тем самым, какие являлись бола далекую тысячу лет назад, в благодатную Эпоху Порядка. В Эпоху, когда Всеотец и частицы Абсолюта, Монады, являли свою Волю детям Творца.

— Очнись, гордый воин рода Гваренском. Сам Порядок возжелал твоей жизни… и ты не в праве отказать, — обратилась она к другу с проступившими слезами.

Медленно и тяжело, словно просыпаясь от глубокой грезы, Лимар открыл глаза. В них Верховная увидела много эмоций, какие раньше не давались ангелу: облегчение и радость, напряжение и страх… благодарность и самое настоящее счастье.

Он нарушил Порядок. Отверг свой долг, свое призвание. Все из-за отчаяния и неверия… Но теперь этот старый ангел знал. Знал, что он прощен. Что его признали. Что он нужен.

— Спасибо.

С таким же облегчением, как Ширрон смотрела на Лимара, Офресса смотрела на дочь. Та мирно спала, а не лежала бездушной оболочкой. Лицо ее было слегка румяным, а не мертвенно-бледным. И пусть недавно та корчилась от боли, крики ушли и забылись. Любящая мать нежно поглаживала Федру по волосам, тихо напевая ей колыбельную.

Кто знает, быть может именно голос родителя позволил демонессе раскрыть свою душу. Как когда-то, в детстве, он успокаивал и дарил тепло.

— Ты все-таки здесь, дитя…

Светлое пустое пространство. Голос, исходящий из ниоткуда.

— Пройдет время, и мы позовем тебя. Ты сильна, ты бесстрашна. Знай, что все мы благодарны тебе. Без тебя ничего бы не вышло.

Федра уже слышала этот голос. Шут. Голос, один из пяти, что притягивал ее дар к себе каждый раз, когда девушка его использовала. Но, как и всегда, демонесса не могла говорить. Она даже не знала, есть ли она — только слух и зрение позволяли не потерять свою суть.

— А пока отдохни. Завтра тебе придется многое рассказать отцу.

Румяное, посвежевшее и почти здоровое лицо. Закрытые, недвижные тринадцать глаз и спокойный сон. Не сыскать для Офрессы зрелища отраднее. И пусть она беспокоилась за мужа, она знала — он вернется к ней. Всегда возвращается.

Прошла тысяча лет с тех пор, как земли Всеотца Обеллоса, носящие его имя, погрузились во мрак. От Первой до Последней ночи, бола на всей планете страдали как никогда. Жизнь в беспросветном мраке, в мучительном ожидании смерти…

Теперь же, в главной больнице города Велан, столицы Империи Стратвар, тьма сменялась светом. Что может быть ярче и прекраснее рождения новой жизни?

Тита Айяр. Верная жена, гениальный врач и скромная наследница Великой семьи. Красавица, каких еще поискать. Сколько раз она спасала бола не сосчитает никто — теперь же за ней самой приглядывают чуткие коллеги. Мивес Айяр еще не успел узнать, что его любимая вот-вот подарит этому миру небывалую радость. Даже прилив теплых чувств от прежней влюбленности ни он, ни сама Тита не сравнили бы с счастьем от рождения их дочки. Глаза малышки были чуть светлее, чем темно-голубые очи матери. В пухленьком лице девочки женщина угадывала серьезные ноты, как у мужа. Пока она ворковала над ребенком, длинные волнистые волосы будто укрыли их от всего мира. Лишь мать и дитя.

Карла Конамор. Ответственная начальница, опытная воительница и чуткая женщина. Как давно ждали они с Неттом ребенка — и уже почти отчаялись. Но теперь, лежа в поту на жесткой кровати, ощущая нестерпимую боль, грозный майор была счастлива. Она пройдет через страдания и слезы, что угодно, лишь бы ее дитя увидело лицо своей любящей матери. Всем сердцем Карла хотела, чтобы ребенок увидел, как улыбаются ее губы, тонкие и нежные. Как улеглись на ее голове светлые волосы, подчеркивающие изящные черты лица. Как светятся счастьем ее радостные карие глаза.

Марта Слайгур. Повар, пекарь, простая бола. Ни она, ни муж не отличались ничем примечательным. И теперь эта женщина держала на руках, усеянных ожогами от работы с огнем, маленького мальчика. Плачущий и кричащий, он ворочался и требовал внимания, которое мать была счастлива подарить своему ребенку. Столько, сколько нужно. Теперь ее жизнь изменится. Теперь их жизни изменятся.

Ольгра Айяр. Лима Конамор. Аниллас Слайгур.

Дети, рожденные под серым небом. Появившиеся в момент, когда Конец отступил. Озарившие своим приходом целый мир. Не только они одни. Всякий ребенок, что очутился тогда на этих огромных страшных землях стал маленьким лучом в царстве тьмы.

И все вместе они несли с собой новый рассвет. Даже посреди глубокой ночи.