Истории Обеллоса. Эпоха Конца

Катастрофа без имени, затишье перед бурей, ч.2

*В доме министра Эованор*

Уже несколько септим подряд Офресса безвылазно сидела дома, ухаживая за дочерью. Та стала совсем плоха — ест через силу, каждый ее вдох сопровождался страшным хрипом, а сама она не могла даже справить нужду. Из тринадцати глаз ныне видели разве что три — прочие закрывались неосознанно, будто спали в попытках не тратить лишнюю энергию.

Даже запасы министра обороны не безграничны — и скоро они подойдут к концу со столь частым докупанием зелий лечения.

После своего похищения доктор Тита Айяр, будучи глубоко беременной, все равно приходила в дом семейства Эованор. Во время разбирательств по отравлению Декстера аристократка с Офрессой неплохо сдружились — тем более, что несмотря на разницу в происхождении, как физическую, так и социальную, Тита очень интересовалась секретами материнства.

Но даже ее великий медицинский гений был бессилен. Она предполагала, что с Федрой. Точнее, знала наверняка. И потому становилось еще хуже. Этот недуг не лечится — и в стадии младшей демонессы остается лишь надеяться на то, что она не погибнет при еще одном обострении.

Но, конечно же, Офресса не сдавалась. Мать никогда не сдастся. Пока сердце ее малышки бьется, пока ее грудь вздымается, пока та жаждет жить, родитель сделает ради своего дитя все, что угодно.

Ах, если бы она знала…

Две септимы кряду Федра пользуется своей врожденной способностью. Она потеряла счет времени и провалилась в его потоки. Она потерялась в пространстве и забрела по реке ощущений невесть куда. Она запуталась в услышанном и уже не была уверена, слышит ли что-то вообще.

Пока ее не позвал знакомый голос.

— Ты перестаралась, дитя. Отдохни. Все семена уже посажены. А когда придет время — ты проснешься с моим словом на устах, чтобы пожинать плоды своих трудов.

Разум Федры ушел в глубокий сон. Офресса провела ночи в рыданиях, умоляя девочку вернуться. Неожиданная, нехарактерная кома поразила демонессу как гром среди ясного неба.

— Ты знаешь, что я не одобряю особо любопытных.

Сонливый мужчина посередь ничего говорил с толикой строгости, но не осуждал.

— Знаю. А ты знаешь, что я все равно буду их защищать.

Голос, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, говорил с задором и ехидством.

— Она справилась бы и без твоей помощи…

— Но неравной ценой. Поверь мне, она того стоит.

— Как скажешь…

*В алхимической лаборатории*

— Цвар, крыса ты кабинетная, вылезай и удели мне время!

Голос демонессы о четырех крылах громом разносился по зданию, пугая всех его работников и наконец привлекая внимание заведующего лабораторией.

— Ветерочек, вот ты где! А я как раз… — нежную речь заработавшегося, заляпанного копотью и остатками ингредиентов Цвара прервал мощный удар в живот.

— Не смей говорить мне, что уже искал меня, я прекрасно знаю, что это неправда! Хоть бы письмо начеркал, ей-Отче! — однако после кулака Зурия пустила в ход губы, резко притягивая к себе демона и сливаясь с ним в поцелуе.

Тот все еще корчился от боли, но постарался ответить на него по мере сил и возможностей — хотя получалось так себе.

— Кхе… да, за эту прямоту я тебя и люблю, небо мое. Как дела, как настроение?

— Я пришла сюда с самой стены — угадай, как у меня дела и настроение?

Не нужно быть пророком, чтобы понять, зачем она явилась, и Цвар это тоже прекрасно понимал. Потому попытался ретироваться.

— А, ну… видишь ли, я сейчас…

Низенькая демонесса прижала партнера к стене и уставилась на него всеми семью глазами, будто заглядывая прямо в душу испепеляющим взором.

— Если ты скажешь хоть слово про работу, я сделаю так, что кроме нее ты больше никогда в жизни не сможешь ничем заниматься.

В голосе Зурии звучала отчетливая угроза, которую она, возможно, не побоялась бы выполнить. С нее станется.

— Я сейчас уже заканчиваю партию зелий! Подождешь пару минут, ветерочек? — Цвар как мог старался скрыть свой страх, но выходило так себе.

После очередного поцелуя Зурия фыркнула ему в губы и отпустила доделывать работу. Как и обещал, демон вернулся совсем скоро — хотя на лице у него уже проглядывало выражение безысходности.

— Что ты как русалка, щас слезы разольешь. Пойдем, тебе все равно надо отдохнуть.

— Но не так же… — пробубнив себе под нос, Цвар затем пожалел об этом.

— Ты что-то сказал, радость моя? — девушка размяла пальцы, позволяя им громко и красноречиво похрустеть.

— Не так же мало надо отдыхать с тобой, милая! Пойдем скорее…

«И тогда я скорее вернусь к работе.»

В последующие три часа стражница с мощной физической подготовкой нещадно выдаивала и выпивала из своего хиловатого партнера все соки — в прямом и переносном смыслах. После такого марафона Цвар ощущал себя двояко: ему правда нужна была разрядка от полутора септим беспрерывной готовки зелий, но к подобному виду «отдыха» он никогда не привыкнет, сколь бы ни старался. Лежа в постели, еще недавно сотрясавшейся под движениями его нынешней партнерши, Цвар пытался прийти в себя.

Кровь этого демона могла усилить почти любой алхимический продуки — и сейчас он активно пользовался этим. Лучшие зелья лечения для Рыцарей, лучшие яды от насекомых для защитников на стене, лучшие взрывные зелья… Лучшее, лучшее, лучшее. От него не ждали меньшего.

Постоянное пользование этим свойством, в итоге, закономерно, привело к малокровию. Но Цвар не останавливался, даже зная, что это вредит здоровью. Каждое зелье с каплей его крови спасет больше жизней. Или сможет спасти того, кто иначе бы погиб…

— Мне нужно идти, Зур, — в голосе демона не было раскаяния, только решимость.

— Не убейся. Ты и так бледнее утопленника… И… ты… не знаешь, где мой брат? — в кои-то веки Зурия выглядела, как обычная женщина, а не как воин, позволив беспокойству и истинным чувствам выйти наружу.

Демон вздохнул, чуть отведя глаза. Он был честен, но не любил приносить дурные новости.

— Сетт бесследно исчез три месяца назад. Ни слуху, ни духу. Сомневаюсь, что он погиб — слишком уж он хорош со своим даром слежения. Скорее всего прячется от кого-то…

От слов Цвара женщина еще больше погрустнела.

— Не унывай. Уверен, он выберется. Он же с тобой одной крови.

Демон поцеловал свою партнершу на прощание, а затем вновь вернулся в лабораторию. Его эксперименты были заброшены в долгий ящик, и хотя он уже выполнил норму создания инсектицидов, работы все еще очень много. Настолько, что он сам не знал, хватит ли на это его крови.

*В здании главной больницы*

Доктор Тита Айяр в последнее время наконец могла почувствовать себя беременной как полагается. Все носятся вокруг нее, а не наоборот, в животе особо четко ощущается приятное шевеление, а муж наконец восстановился после тяжелого похода за стену. От переутруждения и частого пользования своей врожденной способностью он целых два месяца еле стоял на ногах, и чтобы вернуться в строй потребовалось потратить немалое количество сбережений рода. Чему владыка Таван был не особо рад.

В тот день другая женщина, носящая под сердцем тяжелый груз новой жизни, пришла в больницу на консультацию. Случай тот был необычный — но не для Титы, потому ее и позвбали. Для нее причина, следствие и результат — все закономерно. Надо лишь научиться замечать.

И она заметила, что в больнице собралось несколько беременных помимо нее. К своему удивлению, представительница Великой семьи обнаружила в себе силы и желание осмотреть их. С чего бы это? Странный порыв ее насторожил. Почему она захотела так сделать? Заметила что-то, что вызвало опасения? Или они нуждаются в помощи? Вопросы остались без ответа — сколько Тита ни смотрела, у нее никак не выходило понять, что зацепило ее взгляд.

Но вот она уже находится с первой из этих беременных в своем кабинете. Девушка еще молода, моложе нее самой. На вид трудяга, а свежие ожоги на руках говорили, что она работает с относительно редким в городе огнем. Каштановые волосы сильно секутся на концах, а под темно-голубыми, почти синими глазами видны большие следы недосыпа.

— Ну что ж, давайте послушаем, — Тита помогла девушке лечь на кушетку и стала ловить сердцебиение плода, аккуратно трогать округлый живот и примерять его размеры.

— Доктор, вы так внезапно меня позвали… Все в порядке? Со мной что-то не так? — кто угодно испугается, если случайный врач поведет к себе в кабинет.

— Не переживайте, у меня выдалась свободная минутка, и я решила посмотреть на такую чудесную беременность. Прямо эталон! — сперва нужно завладеть вниманием.

— Ой, скажете тоже… — слегка смущаясь, среднего роста девушка все равно косо поглядывала на Титу, будто та в любой момент могла выдать что-то ужасное.

— А работаете Вы, полагаю, где-то на кухне или с продуктами? — затем нужно поразить воображение.

— Как?.. Как Вы узнали? Д-да, я работаю с хлебом, в пекарне, но я же… — девушка опешила от такой точности, хотя та не сказала про себя ни единого слова.

— У докторов свои секреты, — проговорила она с хитрой улыбкой, — Так, живот у Вас чудо, ребенок отлично себя чувствует. Расскажете чего? Может болели в последнее время, или перетрудились сильно? Что ж вы в больницу-то пришли?

С напряженным вдохом девушка села в прежнее положение.

— Ой, знаете, мне почему-то было неспокойно. Ребенок слишком брыкается, как наружу рвется. Скучно ему там, поди — но я решила все же дойти сюда.

Сама Тита ощущала примерно то же. Возможно, ее организм интуитивно понимал, что близится время выпустить дитя наружу.

— Не переживайте. Малышам свойственно пинаться, наверное Ваш ребенок просто чуть более активный. Что-то еще беспокоит?

Чуть призадумавшись, девушка, слегка улыбаясь, ответила.

— Знаете, муж уже всю плешь проел, чтобы сына родила. Как его огреть и не сесть потом за это? — чуть поглаживая живот, девушка посмеивалась своей мысли.

— А что такого? Берете в руку чего покрепче, бьете по голове, говорите, что он сам виноват и пусть принесет воды — тут же забудет как получил в лоб, — Тита говорила полушутя, хотя на деле она пару раз позволила себе провернуть подобный трюк с Мивесом, пока тот не ушел за стену. Без особого фанатизма, конечно.

Обменявшись еще парой любезных фраз, доктор распрощалась с пациенткой и позвала вторую. Майор Карла Конамор уже достаточно долгое время была командующей четвертым сектором стены и проявляла себя на службе должным образом. Все бы ничего, но ее заместителю постепенно приходилось чаще и чаще браться за долю забот командира — положение обязывало.

— Итак, что привело Вас сегодня в нашу обитель, мисс Конамор? — конечно же, Тита знала всех выходцев из магических семей. Конкуренты, а в прошлом — возможные союзники посредством брака по расчету.

— Будет Вам, доктор Айяр. Не стоило брать меня под крыло по знакомству, — Карла выглядела устало, карие глаза выдавали перенагрузку на работе, неухоженные короткие светлые волосы — недостаток времени.

— Ну, Вы ведь уже пришли, а я Вас уже взяла. Так что, в чем дело?

С тяжелым вздохом девушка чуть оттянула себе вниз кожу на правой скуле, обнажая глубокие мешки под глазами.

— Я не спала как следует… — гвардеец широко зевнула, — уже септиму. Все думала, что меня это не коснется… Видимо, правду говорят: «Кто жизнь возьмет — больше не уснет»… Еще и ребенок так активно пинается, что я уже не знаю, куда деваться.

«Странно. Вторая подряд… Неужели совпадение?»

После короткого расспроса Тита выяснила все, что нужно для постановки диагноза. «Болезнь стражника» — так прозвали этот недуг еще в самом начале Эпохи Конца. Кому ж было знать, что недуг может коснуться любого, вне зависимости от того, отнимал бола жизнь или нет?

Дальше осмотр прошел столь же обычно, как и у прошлой пациентки. Ничего странного или смущающего. Прекрасная беременность, куда ни глянь.

Взяв небольшой кусочек кожи, Тита процарапала на нем глубокие знаки, а затем нанесла в нескольких местах четыре капли кислоты. Специальная метка врачебного рецепта — подделать ее почти невозможно, лишь у докторов был доступ к нужным веществам.

— Начнем с одного бутылька на семь дней. Эффект накопительный, так что придется несколько потерпеть. На прием через две септимы. А насчет ребенка не беспокойтесь — вероятно, у Вас скоро роды.

— Эх… да, пора бы уже. Столько времени прошло, я уж думала, не дотяну… — взяв рецепт, Карла вдруг почувствовала на себе строгий взгляд.

— Мисс Конамор… А давно ли у Вас такие упаднические настроения?

Карла осеклась — если Тита доложит, майора могут снять с должности.

— О чем Вы, доктор Айяр? Просто причитаю, неужели беременной нельзя дать волю языку?.. — нервно закусив внутреннюю сторону губы, она ждала ответа.

На ее удивление, врач только вздохнула.

— Я не за Ваше звание беспокоюсь, а за самочувствие. Если будете плохо себя ощущать — хоть физически, хоть морально, не затягивайте и лучше подойдите. Здоровье все равно важнее.

Майор Конамор ушла в странном состоянии уверенности в будущем от назначенного лечения, и в то же время со смутным, неприятным ощущением в области груди, будто кусочек темноты собрался в одном месте и незаметно сидит, дожидаясь своего часа. Странное, но не особо беспокоящее чувство — и потому Карла о нем забыла.

Тита же отправилась в родовое поместье. К ее возвращению Нула, родная сестра, уже наверняка вернулась из дворца на ежемесячный осмотр — все же будучи в положении, супруга императора должна получать соответствующий уход.

*В дворцовой темнице*

— Что, наконец дошла позлорадствовать? — проснувшаяся из комы Лита Шарли, дочь министра продовольствия Куллы Шарли, была заперта за металлической решеткой уже не первую септиму. Осунувшаяся, ставшая неказистой, некогда дерзкая веснушчатая девушка стала бледной тенью самой себя.

Ауфиль держалась непоколебимо и спокойно. Нельзя показать слабость. Наконец найдя силы прийти к пленной, она собиралась взглянуть ей в глаза, прежде чем отомстить.

— Нет, Лита. Я пришла не за этим.

— О, да ты само милосердие во плоти — великодушно не станешь издеваться над угодившей за решетку давней «подругой». Говори быстрее и уходи, и без тебя тошно.

Взор карих глаз эльфийки был устремлен на Литу. Она искала в ней и в себе то, за что ее ненавидеть.

— Ты помнишь тот случай в дозоре, правда?

Девушка фыркнула. Воспоминание не из приятных.

Тогда она была еще более вспыльчивой, чем сейчас — и менее разумной. Выкрав из больницы бутыль со спиртом, она додумалась выпить ее перед походом в дозор. Ей предстояло идти с Ауфиль, тогда носившей под сердцем второго ребенка. Для эльфов вполне нормально иметь трех и более детей с разницей всего в год, будто сама природа благословила их даром плодородия.

Напившаяся Лита шла рядом с напарницей шаткой походкой, попутно высмеивая каждого прохожего. Конечно же, сострадательная эльфийка попыталась приструнить девушку. Вот только все пошло не так.

Лита в ярости бросилась на Ауфиль и стала ее избивать. Большая часть ударов пришлась на живот, а сама стражница нескончаемым потоком бранила эльфийку за мнимое распутство. Вскоре Ауфиль оказалась на больничной койке, а Лита — в темнице. Вот только, если вторая легко отделалась благодаря связям матери, то травмы Ауфиль оказались слишком тяжелы… И у нее случился выкидыш.

Сама она была так убита горем, что даже не имела сил ненавидеть избалованное отродье. Но ее знакомые не постеснялись воззвать к правосудию. Вуннар Эованор, узнав о происшествии от дочери, лично понизил Литу до рядового с уже полученного звания младшего лейтенанта, а затем устроил ей крайне тяжелую жизнь в гвардейской среде.

Конечно, Ауфиль не была в этом замешана. Но Лита хотела кого-то винить — не себя же? И потому, даже зная, что она сама стала причиной своих бед, все равно тихо ненавидела эльфийку… совсем не понимая, сколько несчастий принесла ей и ее семье.

— Помню. Хочется поворошить старые раны? Ты в этом эксперт, вперед. Только я твои песенки слушать не собираюсь, — Лита оскалилась и отошла вглубь камеры.

Ауфиль же положила руку себе на живот. Весь тот ужас, что она пережила, всплыл в памяти и резал душу рваным лезвием.

— Я могу уничтожить тебя. Я могу уничтожить и Декстера, и твою сестру, я могу погрузить твою мать в такую пучину мрака, что темнота ночи за стеной покажется днем, — эльфийка говорила без угрозы, лишь озвучивала факты. У нее очень много друзей. И она может собрать с них очень много долгов.

Лита смотрела на нее с нескрываемым отвращением. Казалось бы, в таком состоянии-то куда уж хуже. Но Ауфиль весьма тонко поняла: Декстер девушке небезразличен.

— Я могу обречь тебя на такую участь, что ты попросишься назад в темницу…

Вдруг голос фиолетововолосой бола стал дрожать и надрываться.

— Но я не готова. Ты причинила мне столько боли и подвергла опасности старшего сына… Но я все равно не могу ответить тебе злом. Я так хочу, но…

Эльфийка не сдержала слез. В тусклом освещении их не было видно на ее шоколадной коже, так что она позволила себе не уходить.

— Я хотела заставить тебя мучаться. Может тогда я смогла бы жить легче. Но даже сейчас в моем сердце есть сострадание. Я не прощу тебя, Лита. Но Всеотец сам воздаст тебе должное, когда придет время.

Лишь тогда Ауфиль смогла произносить одно из имен Творца без сомнений в сердце. Ее вера пошатнулась — и она возжелала зла. Ее вера треснула — и в жизни прошелся ураган. Но теперь она вновь тверда и крепка, крепче дворцового мрамора.

Решение отказаться от мести позволило эльфийке снова увидеть в себе свет, свет вокруг себя, ощутить то, о чем давно проповедовали пасторы. Сострадание — к себе и к другим. В древних легендах Обеллос представал мудрым и милосердным — и такие же качества приветствовались во всех его детях. Через милосердие Ауфиль смогла вернуть себе веру в Творца, а с ней — и веру в светлое будущее.

— Ха… за мой счет хочешь почувствовать себя лучше? Не дам тебе такой радости. Иди отсюда, я не хочу тебя видеть.

Не став больше задерживаться, эльфийка удалилась. На душе было спокойно и чисто — в отличие от заволоченного тучами неба.

*В доме на окраине города*

Лимар Гваренском исполнял свое обещание безукоризненно. Ни разу с тех пор, как он принял анафему, в его руках не бывало меча. Пусть так, защитить себя ему нетрудно и без него. А желающих отобрать у ангела на закате жизни все сбережения было много. Некоторые считали, что тот ушел в отставку из-за слабости, из-за старости и немощи — хотя ни разу не видели его в лицо.

Всех тех, кто приходил с кулаками, Лимар выбрасывал на улицу без сознания. Всех тех, кто приходил с мечами, Лимар выбрасывал на улицу со сломанными руками. Всех тех, кто приходил с просьбами, он попросту не пускал в дом. Лишь трое за все время удостоились открытой двери. Двое из них пришли вместе.

— Лимар Гваренском, именем Верховного ангела я повелеваю тебе, пусти нас внутрь! — ясный, командирский голос очаровательной Ширрон огласил пустующую округу. Одна из ее шести рук мерно стучала в обитое железом вековое дерево, пока со скрипом петель дверь не отворилась.

Безмолвный, облаченный лишь в лохмотья, которые и одеждой трудно назвать, Лимар открыл вход в свое жилище и жестом пригласил гостей войти. Он кивнул только демону, пришедшему вместе с Верховной — ведь только Вуннара он мог поприветствовать, не нарушив возложенный на него запрет.

Министру обороны пришлось слегка нагнуться, чтобы пройти в дверной проем — и, видимо, Лимару приходилось делать точно так же.

Озираясь по сторонам, глава семьи Эованор пытался понять, как живет его боевой наставник. Вокруг нет ни мебели, ни утвари, редкие окна. Голые стены и обтесанный каменный пол. Каждая комната пустая, сколько ни смотри. Лишь одна дверь — видимо, в уборную. Лишь одно помещение с предметами — спальня с деревянной кроватью. Там же расположились артефакт, соединенный с системой водоснабжения, стакан, миска и ложка.

— Как тут у Вас… аскетично, наставник, — сравнивая обстановку со своим домом, Вуннар не мог не подумать, что сам живет, как император.

— *Благодарю, министр. Мне нечего предложить вам к обеду, потому, пожалуйста, будьте кратким*, — бывший воин даже не смотрел в сторону Ширрон. Вуннар, вероятно, пришел вместе с ней в том числе из-за положения и права надавить на старого ангела. Найти бола, знающих язык жестов, нетрудно, но выбор в этой непростой ситуации пал на Верховную… и та согласилась.

— Что ж, как скажете. Тогда сразу к делу. Прошу, помогите нам, — Вуннар склонил голову.

Лимар ничего не ответил. Он лишь с неясным выражением лица смотрел своими кровавыми несветящимися глазами на демона.

— Монстров все больше. Уже септиму ни одна ночь не проходит без тревоги. Такими темпами не то что еда — защитники кончатся. Прошу Вас, наставник, помогите нам. У нас не осталось тех, кого можно просить.

— *Ты неправ, Вуннар. Вы все неправы. Даже если вам не отвечают, это не значит, что не слышат. Теперь я это понял. Но я не могу выйти на стену, как ты того хочешь. Я поклялся не брать меч в руку — а без него я не полезнее обычного опытного бойца. Ну, или двенадцати таких, что тоже немного*, — Лимар общался жестами, а бдительная Ширрон все объясняля для демона.

«Подумать только, Верховный ангел — переводчик… Как мы до этого дошли?»

Вуннар собрал в себе силы и хотел было снова просить, но Лимар положил ему на плечо руку. Это касание заставило все тело демона напрячься, как в прежние времена, когда наставник использовал такой жест в качестве проверки на бдительность… И если ученик ее не проходил, то падал на землю от мощи учителя.

Дважды похлопав министра по плечу, ангел подошел к окну и выглянул в него с толикой грусти в глазах. Чуть погодя, он развернулся и вновь обратился к Вуннару. По счастью, древняя формулировка анафемы не запрещала общение — лишь речь.

— *Прошу, уходите. Я уже пожертвовал Империи все, что у меня было. Не осталось ничего полезного, что я мог бы еще отдать, * — ангел отвернулся от гостей, стоило ему завершить жесты. Потупленный взор выдавал в нем стыд — но Лимар не отказался от своего решения. Никогда преданный анафеме не возвращался в строй Порядка.

Ширрон не стала прощаться — так она лишь больше опечалит старого воина. Вуннар глубоко поклонился Лимару, выражая свое почтение. Оба гостя ушли.

Нельзя назвать этот визит плодотворным, но старый ангел идет на контакт. Потому Верховная в своем сердце надеялась на чудо. Пусть и была убеждена, что чудес не бывает.

Оставшись в одиночестве, Лимар посмотрел на свою ладонь.

«Сколько же времени прошло с тех пор, как я последний раз пользовался этой силой…»

Он крепко сжал кулак и с решительным взглядом посмотрел в окно.

«Тифтар… только бы ты ошибался.»