Клинковая роща

3. Куриная башня 2/2.

Терми тоже замер, ожидая ответ старухи. Та задумалась, решая, что именно стоит нам говорить, но в конце концов прочистила горло и произнесла. При чем голос старухи, слоило ей начать свой рассказ, чуть изменился, утратив часть картинных старческих оговорок:

— Великий отец видит и знает всё, что творится в его нутре. Каждая искорка жизни проходит через его руки, когда вы или кто иной рядом с вами пользуется словами силы, получаете опыт и хоть немного меняетесь. Вы же, призванные иномирцы в телах иномирцев, возникли из неоткуда. Мельхиор не ведает, что вы. Эльф ли ты, Сион, человек ли ты, Терми, или оба вы — оборотни, убившие владельцев тел? Или вселившийся в тело инкарнант? Мозговой паразит? Почему у вас нет прошлого? Где связанные с вами истории? Ему не ведомо, что вы такое на самом деле и откуда взялись.

Как вы представляете себе рождение мира? Демиурги, что создали этот мир, населили его множеством жизней, спрятав среди них зерна осознанности. Они не создавали наш мир готовым, а лишь задали ему основные законы, посеяли семена, что вскоре дали свои восходы в древних богах, древних чудовищах и тех, кого зовут старшими расами.

На лице старушки проступил легкий румянец, от чего даже уродливое лицо ее вдруг в одночасье перестало казаться таковым. Нет, не потому, что она вдруг помолодела или похорошела. Однако воспоминания о тех временах проявили в ней что-то, доселе скрытое — в голосе, блеске старческих глаз, положении морщин. Длинный крючковатый нос и кривые зубы больше не мешали увидеть надежно спрятанную ото всех доброту пожилой женщины. Но вместе с тем сейчас я отчетливо понимал, что передо мной очень непростое существо, стихия которого явно не свет. Весь ее образ кажется мне смутно знакомым, будто в глубоком детстве иного мира я уже где-то видел его.

Тем временем, она продолжила задумчивым старческим голосом. Ставшим, однако вдруг чистым от лишних причмокиваний и искажений окончания слов.

— Каждая из древних рас сильно отличалась людей. Какая-то — сильнее, какая-то — ближе. Но каждая по-своему была любима великим отцом. Вороны, что в оба периода своего царствия, славили этот мир. Даже создав цивилизацию механизмов, они бережно относились к нему. Змеи, алчные и тщеславные, более прочего ценившие силу магии и чистоту крови, всегда относились с почтением к миру. Коты.. ох, эти отличались от людей пуще всех. Их психологию я не стану даже пытаться тебе объяснять. К счастью, среди тари не бывает пустых. А затем были волки и лисы, кои тоже любили и славили Мельхиор.

Что-то от первородного зверя в них есть, не спорю, но с тех пор прошли тысячи и десятки тысяч лет. У каждой из звериных рас была история, ничуть не меньшая, чем у твоего собственного прошлого мира. Свои взлёты, падения, войны, религии и устройства общества.

Наш мир не первый, что был сплетён во вселенной, но говорят, будто он стал первым, что не был создан готовым, а вырос сам по воле случая, управляясь лишь заданными изначально творцом законами. Но и некоторые из них здесь со временем могут меняться.

Вот только…

Создав разумных с абсолютно новым мышлением, они тем самым породили условия и для рождения безумного бога. Никто не ожидал зарождения этого существа. Причины её появления — отдельная тема для разговора.

Раз за разом она приходила в миг обретения наибольшего могущества, и раз за разом уничтожала всех, кого этот мир успел полюбить, и кто полюбил его. Великий отец скорбит. Новые переселенцы из других миров, те, для кого этот лес закрыт, видят в нём лишь цель для наживы. И вас, ненастоящих эльфов, гномов и иных разумных, признает лишь тогда, когда вы будете по всем условиям, что неизвестны никому, им соответствовать.

Однако к древним расам, что сгубило зло, иной подход. Достаточно и малой схожести, ведь живых не осталось примеров толком. Но знай, что к тем различиям в твоём сознании, что различает вас и древние рода, забытыми не будут. Не ведомо мне как, но каждому из вас придется сильно изменить свой разум.

— Мда… — задумчиво потянул я, когда хозяйка закончила. Слова о принудительном изменении мировоззрения, а то и того хуже, изменения работы самого мозга, пугали. И альтернатива этому — годами искать неизвестные условия получения звериного имени с расой лунного эльфа, коих может быть и сотня, тысяча или и того больше. Ведь под эпитетом «великий отец» мы подразумеваем как раз.. систему этого мира.

— Значит, выбора все равно не будет — подытожил Терми с горькой усмешкой.

— Главное, что так мы гарантировано получим имена, — пожал я плечами, стараясь не выдать своих сомнений.

— Ох, старая стала, все из головы летит прочь, — посетовала старушка, со старческим кряхтением поворачиваясь и указывая так поразившие меня изначально банки с плававшими в формалине или какой-то иной схожей жиже частями зверянских тел. — Сердце собаки, змеиный ум, глаз ворона, крысиный хвост, ухо сиин, свиное рыльце, крыло голубки, коготь мангуста, кошачий дух, лягушачья лапка, лисья шерсть, совиное перо… здесь почти все, только парочки недостает.

В банках действительно плавало сердце, куда больше походившее на человеческое. Да и мозг был вполне себе людским. Глаз был схож по форме, но огромный черный зрачок на еще большей лиловой радужке человеческим быть никак не мог. С рыльцем все ясно, это было действительно нечто похожее на часть свиной головы. Обладателей такой биологической особенности мы уже повстречали в Юрге. Вполне себе милые ребята, хотя я бы предпочел свиньей, все же, не стать.

Кошачий дух был лазурной звёздочкой, заключенной в точно такую же банку, как и реальные конечности, и точно так же никак не мог бы выбраться за ее пределы. В отличии от мертвых частей тел, точка света периодически словно растворялась в воде, превращаясь в струны, напоминавшие очень плавную, сглаженную молнию, и собираясь обратно в точку.

Лапка была нифига не лапкой. Скорее, это был просто непонятный кусок плоти, а шерсть осела на дно банки, вызывая ряд вопросов о том, зачем нужно было погружать в раствор шерсть. Разве что это на самом деле не формалин и не уксус, а какая-то новая субстанция, сохранявшая что-то большее, чем просто физическую форму.

— Древние давно перестали быть зверьми, какими ты их считаешь. — повторила старуха. — Но котелок у них варил иным родом. И у тебя он будет по-иному варить. Гляжу, понял теперь? — старуха вздохнула, встала, сделала пару шагов на хромой ноге и потянулась к одной из полок неподалеку от печи. Я подумал, что сейчас нас ожидают новые экспонаты этой странной коллекции, но вместо этого в руках у старухи оказалось несколько книг. Отложив парочку из них в сторону, одну она протянула нам, чуть небрежно бросив на стол.

«Враг всего сущего. Падение древних.»

— Вотъ вам добрые старые сказки о тех временах. Можете полистать на привали в дороге. Здесь описывается большинство древних зверян, и их лапа в войне сами знаете с кем. Никому из нас не понять, как на самом деле устроен мир в голове у этого чудовища, но думаю, вы и сами уже начали осознавать, в храм чего вы идете. Достаточно и того, что после смерти пленника мира-темницы, любимого дитя создателя, наш мир на тысячи лет оказался отрезан ото всех иных. Ну, или то, что в самом Мельхиоре даже непримиримые враги, вроде света и тьмы, жизни и смерти, или извечным врагом разумных, стихия хаоса, объединились в борьбе божественным монстром и Её стихией.

Друг вытер руку о штаны, взял книжку в руки, жадно принимаясь листать. Текста внутри было немного — примерно половину пространства на страницах занимали рисунки усредненных представителей расы или яркие образцы их культуры и достижений.

Я же мыслями ушел немного к практической стороне вопроса. Характеристики влияют на то, как я думаю. Класс влияет на разум. Используемые сферы, навыки, что еще? Звучит безумно, но здесь не личность создает себя, а полученные личностью навыки начинают заново преображать её саму! Какая каша будет у меня в голове, если сюда добавится ещё и новая раса? И.. кто это будет? Самым лучшим вариантом для мага, конечно, станет змея ассари. История старухи явно намекает на бонусы к магии и интеллекту. Но как и прежде, разумней всего будет выбирать то, у чего самая сильная воля. Значит волки, которые назывались амуанити?

— Хорошо бы это все-таки оказался кто-то с сильной волей, — задумчиво предположил Терми, озвучивая мои мысли. — Или кто лучше всего сопротивлялся всякому темному влиянию на рассудок? Вороны?

— За тебя выбор сделаеть снадобье, — повторила старуха. — Но вы ж и не за силою, а за признанием мира идете? Вот и не думай о мелочах, мальчик.

— И все же не хотелось бы оказаться свиньей, — в пол голоса буркнул Терми.

— Хорошо, приглянулись вы мне, — старуха вытерла испачканную в масле руку о засаленный фартук — так что будет вам еще помощь. Хоть и не обязана я помогать вам в этом недобром деле.

— Недобром? — зацепился я.

— Не след будить лихо, покуда оно дремлет тихо, — ответила бабка, словно продекламировав строчку из книги.

— Думаете, Безымянная может быть еще жива?

— Та, о ком вы мелете по недомыслию чушь, находится там же, где и ваши почившие боги, жрецы-недоучки, — назидательным тоном ответила она. — И не след давать имя тому, у чего оно и так есть. Мы не зовём её, поскольку Мельхиёр сам не желаеть помнить о ней. Давайте-ка я покажу вам кой чего ещё.

Старуха посмотрела на покрывшие стену заросли мха, сложила руки трубочкой, направляя звук и вместе с тем, не давая нам прочитать по губам, и произнесла… нечто. Словно сам мир не желал и всеми силами сопротивлялся произнесённым звукам и пытался вытереть это слово из себя. Я лишь увидел, как шевелятся губы старухи, не разобрав ни единой буквы. Она произнесла это шёпотом, но даже так в ушах зазвенело и на пару секунд я оглох, а затем почувствовал, как что-то течёт у меня из ушей.

Результат меня ужаснул — как пустотник, я почувствовал темной эмпатией десятки огоньков невообразимого, хтонического ужаса в той стороне. Мох на стене сначала почернел, а затем на глазах начал меняться. Через секунды три его цвет стал темно-лиловым, а вокруг пошел распространяться фиолетовый туман из крошечных спор. На наших глазах растение стало искореженным пустотой подобием самого себя, а затем — я мог поклясться, что едва слышно, но он запищал!

Удовлетворившись нашей реакцией, старуха взяла в руки метлу, пару раз на неё плюнула и ловко ударила по источнику пустотного заражения. Лиловый мох осыпался на пол черным пеплом. Если до этого я только слышал об опасности храма третьей дочери Смерти, теперь я увидел это воочию.

Выходит, у проклятого божества действительно есть свое имя, и теперь я понимаю, откуда пошел запрет не него. Но стоит запомнить, что есть в мире и те, кто не только помнит это имя, но и может им пользоваться, словно смертельным проклятием. Всего одно слово, не требующее ни маны ни навыков мага, и тебя захочет убить даже пол, на котором ты стоишь.

— Боги не умирають, даже если разгневали демиургов. Выдалив её из мира, они не смогли вывести память о ней. Шрамы на теле самой земли. Маги не помнять, даже настоящие эльфы не вечны. В книгах об том нет, маленький маг. Когда-то свет и тьма в нашем мире заключили союз, чтобы победить бесноватого бога. Творец же вырезал само упоминание о чудовище. Но никому не под силу стереть имя его из голов и сердец всех живых, — продолжила старуха, подтверждая мои мысли. — Вы идете туда, где сила её дремлет, и не дай великий отец, вы ненароком её пробудите.

Бабушкины пирожки с маракуйей вдруг встали поперек горла. Это так же неотвратимо, независимо от маны, здоровья, показателей брони, как божественный приговор. И Маэ себя считает богом? Сила, которой обладало одно только имя якобы стертого из мира божества, ужасала. Как жаль, что подобная мощь не находится в руках у такой, как Надежда.

Я сглотнул. В горле отчего-то пересохло, и даже сладкий травянистый чай с чем-то напоминавшем шиповник и мёдом местных пчёл, стал казаться терпким, будто незрелая хурма.

— Вы хотите сказать, что наше бессмертие того не стоит?

— Я ничего не хочу, пустой духом, — голос старухи переменился, став жестким, но в то же время печальным. Она даже не стала больше играться, зовя меня торговцем. Да и Терми она назвала жрецом, а не вором, хоть я точно помню, что на счет друга этого не говорил. — Это решение Кота. Нас, тех, кто помнит прежние времена, очень мало осталось. Такие, как он, сходят с ума без сородичей. Кот уже пустотник без пустоты. Я только говорю о том, шо видела во снах. Я не могу предать старого друга, запретив вам идти. Но я прошу вас помнить, чего на самом деле может стоить ваше желание.. и желание Безупречного.

Снова видения. Я неуютно поерзал.

Я видела великое зло, Сион. Древнее и ужасное. И ты был его правой рукой. — прозвучал в голове голос Маэ.

— Вот тебе моя плата за сковороду, крупу и приправы. Принимаешь, купец? — в словах старухи вновь появилась добродушная насмешка.

Получен предмет:

Сушеная серна × 2

Дымная трава × 20

Сушеная полынь × 5

Зелье сокрытия сути × 20

Зелье фрактального света × 1

— Но я не…

— Бери пока даю, — кивнула бабушка. — Дым-траву ты сам просил, да и серну хотел твой друг, я видела. Прочее — мой подарок. Зелье сокрытия сути не будет лишней на вашем пути, а фрактальный свет я сама варила. Новая светлая стихия своенравна и даже я не ведаю всех её сил, но в её силах пожирать пустоту, становясь сильнее, аки пустота пожирает прежде необоримый хаос. Понравились вы мне. И пока доедаете, и собираетесь в путь, можете еще чавой спрашивать. Каждому по одному вопросу.

— Спасибо огромное! — сердечно поблагодарил я добрую ведьму. И раз уж ко мне так расположено столь могущественное существо, я решил задать ещё один волновавший меня вопрос чуть более прикладного характера:

— Вы ведь понимаете в магии. Почему любая атакующая магия у меня работает в пол силы? Моё основное умение уже несколько раз повышалось в ранге, но по-прежнему наносит мало вреда врагу.

— Главное это то, что у тебя в голове, милок. — старуха постучала указательным пальцем по виску. — Если нет в тебе желания видеть страдания других, то и силушки в твоём чароплётстве не станется. Разум твой ведь понимает, как это, быть ошпаренным кипятком.

— Как-то это все странно звучит, есть ведь система…

— Сис-те-ма, — передразнила старуха. — «Система» у тебя будет, коли тебя мир признает. А пока кто ты в его глазах? Никто! И звать тебя никак. Плохо ты меня слушал, милок, раз удумал такое спрашивать.

Ответ ведьмы, пусть и кажущийся пока малопонятным, не давал мне покоя. Чую, если подумать, то внутри него может быть скрыт и иной ответ. Если правила мира на меня распространяются в меньшей степени, то должны быть и лазейки для своего рода читерства.

Вопрос Терми оказался совсем иного характера. Признаться, мне даже стало немного стыдно за свой столь приземлённый интерес к боевой магии.

— А за кем она придет в этот раз? Ведь раньше она всегда появлялась оканчивать господство расы зверян. — спросил Терми. — На сколько я знаю, все древние зверяне пали или слишком слабы, чтобы развлечь такое чудовище, как бездушный бог. Не за укрывающимися же на редких руинах городов, едва выживающими нынешними мельхиорцами, да и Доминион ведь сейчас не так и силён.

— Однажды Она уже попробовала на вкус любимое дитя демиургов, чей дух пленен иным миром, — судя по удивлению, старуха тоже не ожидала такого вопроса, но тем не менее ответила. — Тогда Её остановила запечатывающая наш сила ужаснувшегося творца. Но недавно наш мир вновь был открыт для иномирцев, среди которых есть и пленники мира-темницы. Так почему бы не сделать это вновь, раз уж они сами так беспечно вновь открыли сюда путь?

Так мы просидели еще некоторое время, делая последние глотки остывшего чая и доедая надкушенные пирожки. Как добрая бабушка, хозяйка хижины успела приготовить их с солидным запасом, и настояла, чтобы мы забрали всё, что не съедим.

Сама ведьма пила только чай, так и не притронувшись к пище. По началу это немного настораживало, но теперь было ясно, что зла нам здесь точно не желают, да и приготовлено угощение было при нас.

— А теперь хватайте с собой еще пирожков и кыш отседова. Дорога вам тоже свободна. — эмоции пожилой женщины молчали, но я предпочел поверить внешней теплоте ее улыбки. Бабка достала из печи, разгоняя огненных духов, последнюю партию ароматно пахнущих пирожков и небрежно стряхнула на стол в большую железную миску, откуда они перекочевали в наш инвентарь

Я ещё удивился, обнаружив, что пирожки занимают всего одну ячейку с подписанным количеством штук — как фрукты или просто однотипные предметы. Это первая на моей памяти приготовленная еда, которая не требовала под каждую порцию отдельного слота, и я понял, что это тоже своего рода подарок.

Не смотря на всё сказанное, на душе было чуть легче, словно это родная бабушка благословляла меня на игру в саду. Но когда мы были уже на пороге, она вдруг добавила:

— Следующий домен будет для тебя очень непростым, ненастоящий целитель. Ты же, пилигрим, тем более не расслабляйся в месте, что станет тебе близко́. Идите с миром, жрецы старших сестер.