Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика

Кого же мы победили?

Иногда возникало практически безвыходное положение. Человек вынужден был высказываться, но не знал, как «попасть в струю», то есть чего именно желали бы от него услышать Партия и Великий Вождь Советского Государства. Даже самые закаленные бойцы советского идеологического фронта нередко терпели фиаско. Как лучшее тому подтверждение мне запомнилась история, рассказанная в 60-е годы известным советским журналистом и писателем Борисом Полевым. Мы встретились с ним на берегу Женевского озера как участники одной из международных встреч, организованных Всемирным советом мира (он корреспондент, я синхронный переводчик). Полевой рассказал следующее.

Весной 1946 года Борис Полевой, тогда корреспондент «Правды» на Нюрнбергском процессе, вместе с группой советских журналистов и писателей, работавших, как и он, в Нюрнберге, вылетел на несколько дней в Москву для того, чтобы доложить нашему вождю о своих впечатлениях о процессе. Сталин принял приглашенных за накрытым столом, и началась «непринужденная беседа».

Особый интерес вождь проявлял к подсудимым. Поэтому каждый из журналистов давал им характеристику, стараясь продемонстрировать Отцу народов свою политическую зрелость и бдительность. Это старание выражалось в том, что выступавшие особо подчеркивали невежество и, более того, непроходимую глупость и тупоумие наших врагов. Сталин молча слушал, и его испещренное оспинами лицо, к ужасу рассказчиков, всё больше мрачнело. Так продолжалось до тех пор, пока стоявший за спиной Сталина его секретарь (кажется Поскребышев) не подал собеседникам Вождя знак замолчать.

Хозяин выдержал паузу и с хорошо знакомым всем грузинским акцентом обратился к собеседникам с риторическим вопросом: «Что же, вы считаете, что мы воевали с круглыми идиотами и победили дураков?» И, не дожидаясь ответа, сам ответил на свой вопрос: «Ошибаетесь! Наши враги были умными и знающими свое дело людьми. Вот их-то мы и победили!»

С этим немыслимо было спорить тогда и трудно не согласиться даже теперь. И всё же я наберусь смелости и попытаюсь возразить великому вождю, благо он мертв. Да и мне нынче нечего терять. За моей спиной не стоят страдальцы родственники. Вокруг меня не толпятся стукачи, которые, я всё же думаю, не перевелись на Руси, но скорее всего заняты другими объектами — зачем им пенсионерка?

Поэтому я без страха и сомнения пишу о том, что мне самой удалось увидеть, прочувствовать и передумать в Нюрнберге и на моей Родине в те теперь уже далекие годы. Прежде страх замыкал мои уста и останавливал перо. И я, может быть и с опозданием, но пишу, надеясь, что мои наблюдения и переживания представят некоторый интерес для современного читателя.