Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика

А судьи кто?

Что думали и чувствовали в тот «черный день» другие советские участники процесса, сказать трудно. Ведь среди них были и соучастники кровавых преступлений, совершавшихся сталинской кликой против своего собственного народа на советской земле.

Трудно поверить, что видные советские юристы, такие, как член Международного трибунала от СССР Иона Тимофеевич Никитченко, еще в гражданскую войну бывший председателем военного трибунала, и главный обвинитель от СССР Роман Андреевич Руденко, до Нюрнберга прошедший все ступени советской прокурорской лестницы и занимавший перед поездкой в Нюрнберг пост прокурора Украины, а с 1953 по 1981 год пост Генерального прокурора СССР, и Лев Николаевич Смирнов, помощник главного обвинителя, не принимали участия в организации массовых репрессий и не отправляли ни в чем не повинных людей на смерть, в тюрьмы и лагеря.

И дальнейшая карьера упомянутых видных советских юристов была не менее знаменательна. Руденко, став вскоре Генеральным Прокурором СССР, имел на своем счету немало политических расправ, включая расстрельные приговоры рабочим Новочеркасска в 1962 году. Л. Н. Смирнов дослужился до должности председателя Верховного суда СССР.

Советский переводчик-синхронист Александр Швейцер в книге «Глазами переводчика» дает весьма меткую характеристику Смирнову, с которым его свела судьба и работа на Токийском процессе над японскими военными преступниками. Отдавая должное ораторским способностям и юридическим познаниям этого человека, Швейцер пишет: «Лев Николаевич был ярко выраженным «службистом». Его исполнительность, по-видимому, сыграла важную роль в его стремительном продвижении по службе… Верный слуга Системы, он служил ей верой и правдой и, когда Система выдвинула его на роль неправедного судьи по делу А. Синявского и Ю. Даниэля, он столь же ревностно выполнил это поручение».

Всё это так, но я не могу согласиться с утвердительным ответом моего коллеги на вопрос: был ли Смирнов искренен в своих верноподданнических убеждениях? Мне кажется, что такой умный человек не мог не осознавать того, что происходило в нашей стране, тем более что это имело непосредственное отношение к его профессиональной деятельности. У меня нет сомнения в том, что в глубине души Смирнов понимал, какую недостойную роль он, высококвалифицированный юрист, сыграл в ходе суда над писателями-диссидентами.

Список советских юристов — участников процесса в Нюрнберге, внесших большой вклад в работу Международного военного трибунала, который впервые в истории осудил агрессию, преступления против человечества и мира, и в то же время не единожды нарушавших на своей родине принципы правосудия и права человека, можно было бы без труда продолжить. Теперь, в начале XXI века, многое, что было тайным, стало явным и легко доказуемым. Но главные действующие лица Нюрнбергского процесса уже ушли в мир иной, и тот, кто «грядет со славою судити живым и мертвым», да будет и им судьей!

Здесь, когда речь идет о людях, я не смею даже на самую малость отступить от правды. И снова, и снова я повторяю, что пишу только Правду, ничего кроме Правды. Да поможет мне Бог!

После катынского дела меня с новой силой начал мучить извечный вопрос, возникший в моем сознании еще в начале разгула нацистских и сталинских репрессий. Как это могло случиться, как люди могли принимать участие в таких злодеяниях?

Мой личный опыт, пусть это звучит наивно, глупо или заносчиво, говорил мне, что при желании в любых условиях не вдруг и не сразу, хитростью и ловкостью, тайными ходами, наглой ложью и притворством можно и должно сохранить человеческий облик и не опуститься в смрадный мир кровавых преступлений, в которые тебя пытаются завлечь или затащить нацистские или советские палачи.

Все граждане любого тоталитарного государства испытывали непреодолимое чувство страха, они могли просто оступаться и совершать неблаговидные поступки, но далеко не все продавали душу дьяволу за материальные блага и служебное положение. Речь не идет даже об активном сопротивлении или о пожертвовании жизнью. Это — удел героя, которым может стать далеко не каждый, тем более если существует угроза не только для тебя самого, но и для твоих близких. Речь в большинстве случаев идет всего лишь об отказе от привилегий, от каких-то материальных благ и блестящей служебной карьеры.

Рассмотрение Нюрнбергским трибуналом катынского дела не дало ответа на вопрос, кто убил военнопленных поляков. Но сама постановка вопроса и его детальное обсуждение на международном уровне служат, как мне кажется, весьма весомым доказательством близости двух партийно-государственных систем и их незабвенных вождей. С тех пор прошли не годы, а десятилетия. Когда я пишу эти строки, миновало уже пять десятилетий, а секретные протоколы и катынские расстрелы не забылись, они остались в памяти на всю жизнь.