Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика

Два адмирала

Во втором ряду на скамье подсудимых первыми сидели два гроссадмирала: Карл Дениц и Эрих Редер. Как и другие приближенные Гитлера, каждый из них сделал блестящую карьеру, дослужившись до высших чинов и должностей в военно-морском флоте.

Подсудимый Дениц, пожалуй, добился наибольших успехов. За десятилетие с небольшим прошел он путь от главнокомандующего подводным флотом до главнокомандующего военно-морскими силами Германии и, наконец, до поста преемника Гитлера как главы германского правительства.

На этом пути, по его собственным словам, у него не возникало сомнений в гениальности Гитлера, которого Дениц считал спасителем Германии после ее поражения в первой мировой войне. За это гроссадмирал был благодарен фюреру и даже демонстративно преклонялся перед ним, выказывая ему абсолютную преданность, что нашло выражение в стремлении Деница всячески приобщить военных моряков к национал-социализму и довести до совершенства подводный флот Германии. Именно подводным лодкам Дениц и его предшественник на посту главнокомандующего военно-морскими силами Германии Редер отдавали предпочтение, считая, что эта ударная сила в состоянии сыграть решающую роль в достижении победы любой ценой. Дениц лично отдавал приказания не предпринимать никаких попыток спасать пассажиров и членов команд потопленных кораблей, даже когда речь шла о торговых или госпитальных судах или пароходах, на которых эвакуировались женщины и дети.

Когда Деница допрашивал заместитель главного обвинителя от СССР Ю. В. Покровский, на меня нахлынули грустные и даже трагические, тогда еще довольно свежие воспоминания. Отвечая на вопросы, подсудимый признал, что именно он в своем обращении к германскому народу и в приказе немецким войскам от 30 апреля 1945 года потребовал продолжения военных действий, назвал трусами и предателями всех немцев, готовых прекратить сопротивление и сложить оружие.

Я почувствовала глубокую неприязнь к этому внешне блестящему военно-морскому офицеру высшего ранга, так бесчеловечно воспользовавшемуся своим весьма краткосрочным правом распоряжаться судьбами соотечественников. Совершенно чуждое моему лексикону слово «гадина» вдруг пришло мне в голову вместе со страшной картиной гибели моих товарищей в последнем, уже «послевоенном» сражении Советской армии с остатками вермахта под командованием фельдмаршала Шёрнера.

Мы на 4-м Украинском фронте праздновали Победу, весть о которой в буквальном смысле слова спустилась к нам с небес. Советские летчики сбросили нам вряд ли предназначенные для нас листовки на немецком языке, из которых мы узнали, что Германия капитулировала и что военные действия прекращены на всех фронтах. Бойцы 38-й армии ловили эти маленькие листочки, а я громким голосом переводила их, чтобы все вокруг слышали. Я раздавала эти листовки откуда-то пришедшим чешским женщинам и мы вместе смеялись и плакали в одно и то же время.

Радости, казалось, не будет конца. И вдруг где-то рядом ухнули тяжелые орудия. Наш «старик», солдат 45-ти лет от роду, попытался нас успокоить, уверяя, что это расстреливают неиспользованные снаряды, чтобы не везти их домой. Если бы!

Вокруг всё гремело. Казалось, само небо вот-вот расколется и земля разверзнется под ногами. Начался настоящий тяжелый бой. Тяжесть его усугублялась тем, что каждый из его участников от генерала до рядового осознавал, что вот это и есть тот самый действительно последний бой.

Кажется, Шекспир писал: «У цели потонуть — есть смерть двойная». Все павшие в этой последней битве второй мировой в Европе приняли двойную смерть.

В Нюрнберге мне суждено было узнать, что подсудимый Дениц не только не воспрепятствовал продолжению бессмысленной гибели здоровых молодых людей, а, напротив, апеллируя в своем последнем приказе к чести и совести (к чести и совести!!!) солдат, потребовал от них дальнейшего сопротивления противнику и тем самым просто-напросто толкал их к гибели. Сотни моих соотечественников и соотечественников Деница пали в этом последнем сражении.

Товарищ Сталин в своем обращении к народу 9 мая 1945 года упомянул мимоходом, что одна группа немецких войск в Чехословакии всё еще уклоняется от капитуляции и высказал надежду, что Красной армии удастся привести ее в чувство. Так советский генералиссимус изволил высказаться о последней кровопролитной битве этой войны.

Что же касается немецких и советских генералов и военных историков, то они, как правило, предпочитают обходить это событие молчанием или, в лучшем случае, объяснять его стремлением фельдмаршала Шёрнера пробиться в плен к американцам. Рядовым участникам битвы это, возможно, было неведомо, но зато им было точно известно, что гибли они уже после войны.

Рядом с Деницем на скамье подсудимых сидел его предшественник на посту главнокомандующего военно-морскими силами Германии Эрих Редер. По характеру он не был похож на своего соседа. Мне показалось, что он значительно умней Деница и не такой ярый приверженец национал-социализма, как его коллега. Редер дважды подавал в отставку и лишь в начале 1943 года получил ее, но до конца рейха был адмирал-инспектором ВМФ и личным советником Гитлера.

В свое время он всеми силами развивал и укреплял военно-морской флот гитлеровской Германии, готовил его к осуществлению агрессивных планов фюрера. Более того, он был инициатором вторжения в Норвегию, рекомендовал Гитлеру агрессивную политику на Средиземном море и усиление военных действий против Англии, а в 1941 году настаивал на оккупации всей Греции.

Упоминаемые на процессе тяжкие преступления подсудимого произвели на меня тогда удручающее впечатление. Меня потрясало потопление немецкими подлодками невооруженных торговых судов нейтральных государств при демонстративном непринятии мер к спасению уцелевших после гибели корабля. Несчастных тонущих людей не только не спасали — порой их расстреливали прямо на плотах из пулеметов. Таковы были действия военных моряков Германии под командованием Редера и согласно его приказам!

Лишь в марте 1945 года, увидев на руках своего друга Гес-слера следы пыток, Редер бросил в озеро свой золотой значок нацистской партии, которым фюрер награждал особо отличившихся приближенных. Что-то похожее на прозрение пришло к подсудимому слишком поздно.