Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика

Размышления немецкого коллеги

Подробности сталинградского сражения я узнала значительно позже из бесед с его участниками, из книг и статей о битве на берегах Волги. Особый интерес вызвала у меня книга Иоахима Видера, вышедшая в ФРГ в 1955 году и изданная в русском переводе в Москве в 1965 году[9]. Меня эта книга поразила своей правдивостью, редко встречающейся в литературе о второй мировой войне.

С автором книги, офицером разведки 6-й армии, мне посчастливилось встретиться в Москве в 1970 году. Этот человек вызвал у меня чувство глубокой симпатии.

Дело в том, что, вернувшись после войны из русского плена, Иоахим Видер избрал, как и я, профессию библиотекаря и приехал в СССР в составе делегации ФРГ на 36-ю сессию ИФАА — Международной федерации библиотечных ассоциаций (International Federation of Library Associations).

По воле случая совпали как наши военные, так и наши гражданские специальности. Слава Богу, с оружием в руках мы не встретились, а познакомились гораздо позже в одном из уютных холлов Библиотеки иностранной литературы. Мы очень скоро обнаружили единство наших взглядов не только на проблему сотрудничества в области комплектования фондов научных библиотек, но и в оценке сталинградской битвы и личности фельдмаршала Паулюса, что, согласитесь, встречается не часто, когда речь идет о людях, сражавшихся по разные стороны фронта.

Но единство взглядов действительно было, и каждый из нас радовался этому. Нам очень помогла книга Видера, открывшая мне сокровенные мысли и чувства моего коллеги, бывшего офицера вермахта, к которому после ужасов и страданий пришло прозрение и вслед за ним покаяние. Видер пишет: «Я находился в состоянии нервной взвинченности, которая обострила мои чувства, помогла мне заглянуть в пропасть нескончаемых бедствий, во всю ужаснейшую глубину нашего грехопадения. Близость смерти сорвала с моих глаз повязку, и внезапно я с поражающей ясностью осмыслил разрозненные многолетние наблюдения, впечатления, мучительные размышления и восприятия.

Теперь, на грани между жизнью и смертью, война, принявшая для меня самый ужасный оборот, предстала передо мной в роли неумолимого разоблачителя всего того, что происходило вокруг.

Противонравственная сторона войны и бессмысленность ее, как, впрочем, и всего нашего рокового заблуждения вообще, которое привело нас в этот ад, со всей отчетливостью стала ясна мне.

И я чувствовал себя участником разыгравшегося шабаша ведьм, в котором был повинен и я. Сознание этой вины свинцовым грузом висело на мне, отягощая мое сердце и совесть».

Я сознательно не пропустила ни единого слова в этом отрывке из книги Видера, потому что такие редко встречающиеся искренние признания дают хоть какую-то надежду на торжество добра на Земле в сколь-нибудь обозримом будущем.

Офицер разведки армии Паулюса задает себе вопрос: может ли вообще так называемая стратегическая необходимость оправдать массовую гибель солдат? И отвечает: «Нет, не может!»

Видер признается, что в последние дни битвы не мог избавиться от впечатления, что «вместе с тысячами трупов в немецких могилах под Сталинградом погребена сама человечность». Всё пережитое в сталинградском «котле» убедило автора книги о битве на Волге в бессмысленности любой войны.

Перечитывая на рубеже века эти горестные раздумья и справедливые выводы Видера, я невольно вспоминаю, что ни один из нюрнбергских подсудимых не высказал подобных мыслей и не пришел к такому же заключению. А разве не всё, происходившее в «третьей империи», включая и сталинградскую катастрофу, было им известно и, казалось, неминуемо должно было породить хотя бы что-то похожее на душевные переживания Иоахима Видера? Однако ни в 1943 году, ни даже в 1946 году такого озарения у подсудимых не было!

Не было его и у фельдмаршала Паулюса, характеристике которого отданы многие страницы книги. Этот бездумно подчинявшийся приказам службист, вплоть до страшного конца в сталинградском «котле» хранивший верность Гитлеру, так и не понял, что своим отказом от капитуляции погубил сотни тысяч своих соотечественников и советских солдат.

Незадолго до полного разгрома 6-й армии, в связи с 10-й годовщиной прихода Гитлера к власти Паулюс послал ему поздравительную радиограмму, в которой говорилось о «развевающемся над Сталинградом знамени со свастикой» и о том, что «отказ капитулировать явится примером для соотечественников на родине и для грядущих поколений».

Утром 31 января 1943 года Паулюс со своим штабом капитулировал, «не издав последнего приказа по армии, не сказав ни единого слова прощания или благодарности своим войскам, которые с нечеловеческим упорством прошли сквозь все бои и лишения». Новоиспеченный фельдмаршал бросил свою армию и молча сошел со сцены, отправившись в плен. «Бесславный конец!» — восклицает Видер.

И если штатскому человеку дозволено высказать свое мнение по этому поводу, то я возьму на себя смелость утверждать, что вряд ли найдется военный, который мог бы одобрить действия главнокомандующего.

В заключение Видер пишет: «…город на Волге пылающим заревом осветил военное, политическое и моральное крушение всего нацистского режима. Преисполненная глубокого символического значения трагическая эпопея обнажила дьявольскую сущность государственной и военной системы гитлеризма. За этой системой, поддавшись ее воздействию, вплоть до самого ужасного конца следовало большинство немцев.

Фельдмаршал Паулюс был одним из тех, кто помогал претворять в жизнь пагубные приказы. К сожалению, лишь после катастрофы он понял, во имя чего отдали свои жизни многие борцы Сопротивления и политически здравомыслящие представители офицерства».

В предисловии к русскому изданию книги маршал А. Еременко дал ей положительную оценку, однако высказал мнение, что автор «далек от верного понимания исторического процесса» и является «идеалистом и приверженцем религиозной философии».

Я же скажу только: дай Бог, чтобы как можно больше людей придерживались этой самой религиозной философии. Может быть, тогда во всем мире и в нашей стране не было бы тех ужасов и зверств, которыми так богата история уходящего века.