Путь наемника

Глава 51

Дни сменялись днями. Черные Соколы сошли с Южного Королевского Тракта, забирая севернее и при этом продолжая двигаться на запад — вглубь людских территорий.

Если поначалу восточные королевства казались Нику убогими, раздираемыми войнами землями, полными бандитов, дезертиров и лишенными законной власти, то, по мере приближения к центральной части бывшей Лионтии, его мнение сильно изменилось.

По сравнению с тем что он видел теперь, люди в Габильнуте, Теофане, Акане и других посещенных им до этого городах и странах жили, можно сказать, припеваючи. Местные же жители хлебнули горя полной чашей и еще не испили ее до дна.

В центральных королевствах войны действительно не прекращались. Возомнившие себя королями, потомки бывших аристократов вели бесконечные сражения за многократно разоренные города, деревни, рудники, пастбища и поля, которых едва хватало, чтобы прокормить не видевшее мирного неба население.

Земля стонала и плакала. Плакала кровью убитых и похороненных в ней солдат. Слезами матерей, что отчаянно цеплялись за руки вербовщиков, пришедших забрать последнего сына. Она рыдала, не в силах выдержать всю ту боль, что вынуждены были нести на плечах несчастные, рожденные в этой части Альйона.

Стиснув зубы, наемники продолжали свой путь, стараясь не смотреть на осунувшиеся лица калек, беженцев и других обездоленных, встреченных ими на обочине дороге. Обочине жизни.

Попадались и дезертиры. Группы не выдерживавших ужасов войны мужчин. Грязные, оборванные, голодные, но вооруженные и от того вдвойне опасные, они волками глядели на караван Соколов, с сожалением понимая, что такая добыча им не по зубам. Банда Дреши, по сравнению с ними, выглядела элитным отрядом дворцовой стражи. Хотя фактически точно так же сбежали из армии.

Интересно, стал бы сам Дреши ступать на путь беззаконья, зная насколько ему повезло не жить здесь?

Теперь, во время ночевок, Мейсис приказал утроить дозоры и пообещал сурово покарать каждого, кто посмеет заснуть на посту. Но угроз и не требовалось. Наемники прекрасно понимали, что может случиться, потеряй они бдительность. Ведь, кроме того, многие везли с собой жен и детей. Сытых. Обутых. Одетых. А не…

В один из вечеров отряд остановился неподалеку от небольшой деревни. Часть домов сгорела, и их почерневшие остовы застыли немыми памятниками людскому горю. Но оставшихся вполне хватало, чтобы вместить выживших. Солдаты удачи уже поужинали и занимались своими делами, латая снаряжение или просто играя в кости.

Мальчик лет четырех — сын одного из бойцов — сидел на траве, увлеченно тыкая палочкой в здоровенного рогатого жука. В другой руке он держал недоеденный кусок хлеба. Ребенок подобрался слишком близко к краю лагеря, и Никаниэль, бездумно листая дневник некроманта, вполглаза приглядывал за ним в ожидании когда кто-то из родителей спохватится и уведет любознательное чадо обратно к телегам.

Тут из кустов вышла девочка. Она была едва ли старше. Тощая, как новорожденная лань. Ее тело вместо платья покрывала мужская рубаха с оторванными руками, а босые ноги пестрели синяками и ссадинами.

Одна из местных.

Не произнося не звука, она молча смотрела на мальчика, а если точнее — на хлеб в его руке. Судя по виду, она мечтала о нем больше, чем о чем либо в своей жизни. Но повсюду сновали вооруженные мужчины, а к своим годам девочка прекрасна понимала, что те могут принести с собой нечто страшнее голода.

Сын наемника, отвлекшись от жука, заметил «шпионку». Он с легкостью проследил за ее взглядом и протянул ей остатки трапезы. Но девочка, опасаясь взрослых, лишь быстро замотала головой из стороны в сторону и даже сделала шаг назад. Тогда мальчик сам встал, подошел к ней и вложил еду прямо в руку.

Все это происходило без единого слова.

Прижав хлеб к груди, девочка быстро убежала назад в кусты, где разделила его между двумя ждавшими ее там младшими сестрами.

— Аррин! — взволнованная женщина подхватила мальчика на руки. — Я же говорила тебе никуда не уходить! Почему ты все время…

Заметив детей в кустах, она осеклась и, прижав к себе сына, поспешила обратно вглубь лагеря. По щекам ее текли слезы.

На самом деле, несмотря на строжайший приказ Мейсиса не делиться припасами с местными, наемники нет-нет да подкармливали подходивших вот так мальчиков и девочек. Сложно проглотить хоть кусок пищи, когда на тебя смотрит пара голодных глаз ни в чем не виноватой крохи. Ник с товарищами тоже порой делились. Как и все.

И, возможно, были неправы.

Ведь последнее время пополнять запасы провизии становилось все сложнее. Жители отказывались продавать еду даже за деньги. Что толку от монет, когда сам живешь впроголодь? Именно поэтому Варден отдал такой приказ. В первую очередь он должен был заботиться о своих людях.

Но все же…

В походном котле оставалась еще пара вареных картофелин. Тавр, точно так же наблюдавший за всей этой сценой как и Никаниэль, взглядом спросил разрешения у своего штрейса и, получив утвердительный кивок, понес еду девочкам. Однако, увидев приближение косматого вооруженного мужчины, напоминающего чем-то медведя, те, не издав ни единого звука, убежали назад в деревню.

— Защити их Ниметис. — со вздохом произнес Тавр, вернувшись назад к костру. — Почему всегда так?

Забрав картошку из ковшеподобных рук бывшего охотника, Ванесса побежала догонять малышек. Кендер не должна представлять в их глазах опасности.

— Ты отражение свое когда в последний раз видел? — пробурчал Садо. — От тебя не то что дети — демоны разбегутся.

— Тьфу на тебя! — беззлобно ругнулся Тавр. — Будто тебе их не жалко. Сам же вчера кусок кабанятины в лопух заворачивал. Думал никто не видел?

Набрав в грудь побольше воздуха, Садо, однако, не стал ничего говорить и, шумно выдохнув, подбросил в костер еще одно полено. Не то чтобы было слишком холодно — скорее наоборот, но яркие языки пламени дарили ощущение уюта и своим завораживающим танцем позволяли отвлечься от грустных мыслей.

Неподалеку, в сопровождении пары слуг прошел Унтрих. Ник уже далеко не первый раз ловил на себе грозные взгляды мага черных одежд и, помня о предупреждении Юлы, всегда держал наготове парочку защитных заклинаний из эльфийского арсенала. Напитанные маной волшебные узоры и сейчас висели в уголке его сознания, готовые в любой момент воплотиться в реальности по одной лишь мысленной команде.

Насколько Никаниэль помнил из объяснений Юлланай, черная мантия означала, что ее владелец больше специализируется на разрушающей магии. Благодаря этому, Унтрих был самым ценным из трех волшебников отряда.

Самой Юле лучше давалась магия стихий, что и символизировал красный цвет ее одеяний. Ну а обладатель белой мантии — Цинтор — предпочитал защитные чары. Именно он своей магией не давал разрушиться тому валуну, на котором упражнялись Юла с Унтрихом во время подсмотренной Ником и Малемом тренировки.

Подобное разделение вовсе не означало, что тот же Цинтор, например, не мог запустить огненный шар. Вовсе нет. Просто ему для этого понадобилось бы больше маны. А может и какой-нибудь дополнительный предмет. Вроде как когда Юлланай призвала болотную топь при помощи корунда. Это заклинание не соответствовало ее основному стилю, но, тем не менее, она подготовила его заранее, предполагая что в схватке с нежитью оно может пригодиться. И, как оказалось, не зря.

— О чем задумался, Никанор? — пихнул его локтем в бок Ангс.

— М? Да нет. Так. Не обращай внимания.

— Слушай, а ты знаешь какую кличку тебе дали в отряде?

Отлично. Будто Героя Лаода было мало. Хотя, помня как они сами прозвали Коупа, ничего хорошего ожидать не приходилось. Пригубив воды из фляги, Ник вопросительно приподнял бровь.

— Ваше Высочество.

Никаниэль чуть не поперхнулся, и остальные, наблюдавшие за этой сценой, не смогли сдержать улыбок.

— С чего вдруг? — удивлено поинтересовался он.

— Не знаю. — пожал плечами Ангс. — Хотя, если подумать… Знаешь, есть в тебе что вот такое вот эдакое. — он почесал ногтями отросшую последнее время щетину. — Тебя как штрейсом назначили, так ты принялся командовать, будто не сомневался в том, что все должны тебе подчиняться. Даже не смотрел. Хотя сам, прости конечно, юнец безусый.

— А мож он пррынц? — съязвил с другой стороны костра Садо.

К счастью, к этому моменту Ник закончил пить, иначе всерьез рисковал захлебнуться. Его сердце внезапно начало биться так громко, что его, наверное, мог бы услышать весь лагерь. Он уже настолько свыкся с ролью Никанора, что и думать забыл о возможности внезапного разоблачения.

— Да не. — спокойно возразил Тавр. — Ну что мог забыть принц в той глуши на вербовке у Коупа? Дурман-травы обкурились что ли? — Никаниэль незаметно выдохнул. — А вот третий сын барона — вполне может быть. А то и графа!

От скользкой беседы его спас посыльный капитана, который подошел к костру и, вытянувшись на армейский манер, объявил:

— Ваше Выс… Ой. — бойцы Ника прикрыли рты ладонями. — Штрейс Никанор! Капитан Мейсис вызывает вас к себе. Срочно!