Шпеер

53. Veritaserum

Оказалось, умирать приятно.

Восхитительно, божественно приятно.

Как завороженный, Гарри смотрел то на иглу, вонзенную в голубоватую дорожку вены, то на бледно-желтую субстанцию внутри шприца — казалось, не убывающую. Смерть, медленная и томительно-сладкая, приближалась мягкими кошачьими шагами, обволакивая теплом и обещая покой.

Воздух вокруг понемногу сгущался. Плотный, осязаемый, он дрожал мелкой чешуйчатой рябью, колыхался зноем песка раскаленной пустыни. Краем глаза Гарри видел многоцветное сияние, оно пряталось где-то сбоку, но стоило повернуть голову — убегало за спину, в золотистую зыбь, сотканную из радужных пылинок. Жар и удовольствие растекались по телу умирающего невидимыми волшебными потоками.

Доктор Трэверс дарил благословение небытия вот уже минут десять. Или час?* Наверное, целую вечность, отстраненно думал Гарри, нежась в теплом золоте, согревающем вены, бегущем по телу приятными мурашками, наполняющем сердце тихой радостью. Это было не просто хорошо. Больше, чем хорошо. Чудесно и сладко, как оргазм крови.

Г. Дж. Поттер готов был умирать до скончания века.

В тишине, густой и мягкой, слышалось только тиканье часов на стене и дыхание доктора, медленно вводящего в кровь растворенное солнце. Докторское сопение вдруг показалось Гарри бесконечно родным. Он улыбался, разглядывая вспотевший лоб славного мистера Трэверса, милый умный лоб, прорезанный морщинами — самый добрый и симпатичный из всех лбов на свете. Как он мог забыть, неблагодарный, что любит доктора? Обожает! Добросердечный Трэверс спас ему жизнь в день обыска! Теперь он дарит смерть, но ведь это чудесно, потрясающе, так вкусно и нежно!

— Вы такой хороший, — прошептал Гарри, умильно глядя на сосредоточенное лицо маленького человечка. — Спасибо вам, мистер Трэверс. Вы самый добрый человек на земле, сэр, — прибавил он, наполняясь благодарностью — до слез, до переполненного сердца и восторженного трепета в груди.

Доктор буркнул что-то неразборчивое: очевидно, был по природе скромен.

Тело Г. Дж. медленно, но верно теряло вес. Всё внутри пело и ликовало — казалось, он парит над полом вместе со стулом. Гарри с сожалением вздохнул, когда выскользнула из вены игла — волшебная, удивительная, остренькая и изящная, самая красивая иголочка, которую ему доводилось видеть. Один блеск чего стоил, восхищенно подумал он. Чудо человеческого гения, надо же было додуматься, тонким комариным носиком проникнуть в вену, надо — напустить туда чего-нибудь, надо — набрать крови. Из всех человеческих изобретений игла — это самое важное, нужное и...

Он повернул голову, отыскивая взглядом Ангела.

Комната вела себя странно. Стены медленно уплывали вдаль, мебель ожила и отчего-то вздумала уменьшиться. Чем больше Гарри вглядывался в кресло, тем сильнее оно отодвигалось.

— Они меня боятся! — захихикал Гарри. — Доктор, у вас такие смешные трусливые вещи! Ну что я им сделаю, скажите, а? Могу, конечно, и вашу комнату разбомбить, как свою. Они это чувствуют, смотрите, стол поехал, вот дурак! И шкафчики хотят смыться, у них колесики, да? Или маленькие лапки? Кстати, я знаю, что вы там внутри храните, мистер Трэверс! Сто кило белого порошка! — не выдержав, Гарри запрокинул голову и расхохотался. — Вы его без рецепта гостям раздаете? Героин, кокаин, ЛСД...

— Идемте, мистер Поттер, — послышался Чудесный Голос.

Гарри с трудом сфокусировал взгляд на светлой фигуре. Ангел Люциус неотвратимо отдалялся вместе с мебелью.

— Не уходите, мистер Ангел! — взмолился умирающий. — То есть, не улетайте! Не исчезайте! Пожалуйста!

— Госссподи, — страдальческим голосом сказал прекрасный Люцифер.

Неожиданно он оказался рядом. Ангельская рука, крепкая, сильная и какая-то на удивление приятная (интересно, у всех ангелов такие красивые мужские руки или только у падших?) скользнула под локоть Гарри. С другой стороны подключился доктор Трэверс. Не чувствуя тела, Г. Дж. счастливо воспарил над землей. Впрочем, иначе и быть не могло — ведь сам Ангел коснулся его, чтобы отвести в Лучезарную Долину.

— Какой я дурак, — доверчиво сообщил Гарри Ангелу. — Боялся умереть, вот кретин! Если бы знал, что это так круто, я бы уже сто раз... Ой, что я говорю, — захихикал он, перебирая ногами по воздуху: очевидно, они шли по облакам. — Сто раз не получится, а жалко!

Гарри повернулся к доктору — другу и спасителю. Движение головы повлекло за собой хвост длинной сияющей радуги.

— Доктор, спасибо вам, — от всего сердца сказал Гарри. — Наконец-то я умер, фух!

— Мистер Малфой, может, мне поприсутствовать? — с каким-то беспокойством спросил доктор. Очевидно, хотел убедиться, окончательно ли умер пациент. — Не нравится мне это.

— Мистер Риддл навряд ли позволит. Если что, мы вас вызовем.

Голос Ангела Света, мелодичный и густой, проникал под кожу, подбираясь к сердцу и заставляя его сладко сжиматься.

Гарри вперил взгляд в благородный ангельский профиль, сраженный божественным совершенством. Вблизи губы Лучезарного казались мягкими и нежными, а светлая кожа будто бы светилась. Нос Ангела, точеный и правильный, с красивым вырезом ноздрей, привел Г. Дж. в неописуемый восторг. И всё же лучшей частью ангельского лица были серые глаза в лучиках светлых ресниц. Почему он решил, что глаза Ангела холодны как лед? Эти сияющие звезды, со странными цветами, заключенными в серебряную оправу? Черт, это же очевидно, как же он сразу не догадался?.. Звезды всегда холодны, ведь они мерзнут в космическом просторе. Бедные, бедные звезды. Они тянут невидимые руки к солнцу, а оно далеко, бесконечно, невыносимо далеко, и звезды не могут согреться, эти прекрасные серебряные цветы Сада Вселенной, они только подставляют свои лепестки лучам, которые идут к ним миллионы, миллионы световых лет... Поэтому глаза ангелов Света холодны и печальны. Чем дальше злой бог-садовник прибрал их от солнца, тем больше в глазах-цветах блеска стали, кристаллов льда, суровости и...

— Господин Ангел, — прошептал Гарри, потрясенный космическим откровением. — Я вас люблю. Какой вы красивый! Вам холодно, правда?

Лучи ангельских ресниц затрепетали.

— Смотрите под ноги, мистер Поттер, — пробормотал Ангел и перевел взгляд блестящих звездных глаз на доктора. — Если что, вколете кофеин.

Гарри повис на локтях добрых провожатых, пытаясь поджать ноги, как ребенок, которого родители переносят через лужу. Доктор почему-то пошатнулся.

— Вы еще и кофе колете? — хихикнул Г. Дж, перепрыгнув «лужу». — А суп можете? О-о, а овсянка пролезет в шприц?

— А вы говорили, ВСД — ничего страшного, — пробурчал Ангел, придерживая счастливо подпрыгивающего Г. Дж.

— Похоже, индивидуальная реакция. Ох, мистер По-о... Что вы, в самом деле... — доктор попытался увернуться от благодарного поцелуя, но Гарри был настойчив и пылок.

Конечно, Г. Дж. куда с большим удовольствием поцеловал бы Ангела, но это казалось чем-то невероятно кощунственным: Лучезарный не был человеком. Достаточно было чудесной сильной руки, за которой хоть в рай, хоть в ад.

Приятное брожение в облаках неожиданно кончилось. Гарри обнаружил себя сидящим на чем-то мягком и невесомом. Он оглянулся, пытаясь сообразить, куда попал. Место не походило ни на ад, ни на рай, но всё же было восхитительным: черно-кофейно-золотым. Гарри смутно вспомнил комнату с видом на утиное озеро, но это была не она.

Г. Дж. блаженно вздохнул: он попал в Кофейное Царство.

На троне цвета шоколада восседал сам Кофейный Король. Маленькая белая чашечка в его руке источала чудный аромат. Гарри поднял сияющие восторгом глаза на Короля.

— Ой, — сказал он, расплывшись в улыбке узнавания. — А вот и вы!

— А вот и я, — сквозь зубы сказал Король.

— Мистер Риддл, — как из тумана, донесся голос доктора. — Рекомендую поторопиться, возможно, мальчика не хватит надолго. Лучше было бы усыпить и разбудить, у него ВСД, очевидно, пониженная толера...

— Проваливай, Трэверс, — рявкнул Король. — Нет, ты останься, Люциус.

Гарри беспечно расхохотался. Как забавно мистер Риддл отшил доктора!

— Я так рад видеть вас, сэр, — отсмеявшись, сказал он, с удовольствием разглядывая породистое лицо мэра.

Риддл отставил на стеклянный столик кофейную чашку.

— В других обстоятельствах я ответил бы вам тем же, мистер Поттер, — с холодком сказал он. — Но не сегодня, нет.

Видимо, мебель в Вальхалле действительно была живая. На худой конец, волшебная. Королевский трон подъехал ближе к Гарри, оказавшись при ближайшем рассмотрении высоким креслом.

Воздух вокруг перестал дрожать, как от штабеля горячих кирпичей, и подрагивал лишь слегка, по бокам, что тоже было забавно. К сожалению, как Гарри ни крутил головой, пытаясь поймать волшебное свечение, каждый раз опаздывал: веселые пляшущие радуги коварно прыгали за спину. Вспомнив, что вертеться невежливо, Гарри попытался сосредоточиться на красивом и приятном лице Короля.

Конечно, Гарри и прежде нравилась внешность мистера Риддла... Но — черт возьми! — видимо, раньше он был совершенно слеп! Как он не видел этой гордой осанки, красивого разворота широких плеч, серебряной волны густых волос, удивительных глаз теплого карего цвета, немного красных, как будто там, в глубине зрачков...

— Вы любите бургундское, мистер Риддл? — полюбопытствовал он, размышляя, как оттенок бурой крови попал в кофейный колер карих радужек.

— Давайте вопросы буду задавать Я, — жестко сказал обладатель бургундских глаз. — Если же это намек, то...

— Ну что вы, — торопливо перебил Гарри. — Я не пью! Один раз попробовал, еще когда в Школе Экономики учился, это был ужас, кошмар, апокалипсис! — взволнованно сказал он.

Эту историю мистер Риддл ОБЯЗАН был выслушать во что бы то ни стало.

— Мой сокурсник устроил вечеринку, и я боялся, что буду выглядеть дураком, если не буду пить коктейли, как все гости. Сначала было противно, а потом даже понравилось, и... Знаете, чем всё кончилось? Утром просыпаюсь на полу на матрасе, на голове трусики девчачьи, а рядом две толстые коровы, страшные, как ведьмы, а я ничего не помню! Ужас, ужас, у-у-ужассс! Верите, чуть не умер от стыда! Потом оказалось, меня разыграли, эти жирные гусеницы только под утро на матрас заползли! А еще меня там вырвало, и это было так мерзко, так противно, что...

— Где Северус Снейп? — Риддл бесцеремонно перекрыл вентиль красноречивой исповеди.

Гарри уставился на Короля остановившимся взглядом.

— Где Северус? — повторил Риддл.

Северус?

Северус.

Северус. Северус. Северус.

Не имя. Жизнь. Пульс. Стук сердца.

Где-то внутри, в солнечном сплетении, вспыхнул красный глаз тревожного светофора.

«Северус — мой. Никто не должен знать, что мой! Где он? Ну да, так я и скажу. Он — во мне. Я его спрятал. Это секрет, это самый страшный, самый секретный секрет из всех самых секретных засекреченных секретов!»

В голове Г. Дж., среди приятного легкого звона родилась странная мысль — здесь и сейчас сидит не весь Гарри Поттер, а только его часть, ненастоящая. Проекция. Понятное дело, он, Г. Дж., только что удачно умер, но настоящий живой Гарри где-то далеко, там, в другом измерении, где Северус, но ведь это тайна! Никто не должен знать. И не узнает. Мертвые умеют молчать.

— На той вечеринке его не было, — Проекция Гарри легко улыбнулась Королю. — И слава богу. Если бы Северус увидел, как я рыгал на ковер мистера Аберкромби...

— Он в Лондоне? — проигнорировал рвотную историю Риддл. Очевидно, мэр был человеком тактичным.

— Нет, — шумно вздохнул Гарри. — Улетел. Сбежал. Смылся. Нормально, а? — поделился обидой он, возмущенно дергая бровями. — Дамблдор говорит, Шахор поехал в аэропорт. Старому козлу сказал, выходит, а мне — нет! Записочку оставил! Шахор — такое же противное шуршащее имя, как Шерхан. Как шепот, как шорох зверя в кустах! Мистер Риддл, знаете, вы, конечно, похожи на тигра, есть такие большие, здоровенные кусачие ти...

— Какую записку? — перебил Риддл, щурясь с какой-то досадой. (Возможно, мэр более желал бы походить на Льва. А может, на Ангела).

Гарри воздел очи горе, изучая вкрапления лампочек на потолке и припоминая текст. Записка Северуса вдруг показалось ему милой шуткой, и он улыбнулся своим мыслям.

— «Благодарю за приятно проведенное время. Это было забавно. Не помню, когда так развлекался. Спасибо, буду вспоминать тебя с у... » — Гарри попытался передразнить выразительную артикуляцию редактора, прыснул от смеха и с трудом договорил: — С улыбкой.

Не выдержав, он расхохотался так, что на глаза навернулись слезы.

— Он здорово всех нас обманул! — смеясь, сказал Гарри, с участием разглядывая интересную байроновскую бледность на лице мэра. — Особенно Дамблдора!

— Где дневник?.. — внезапно полоснул по сердцу вопрос.

Гарри померещилось, что Риддл шипит.

— Северус его сп...здил!

Никогда не ругающийся Г. Дж. взвизгнул от смеха, согнулся пополам и упал носом в колени, трясясь от хохота.

Он умеет материться! Это не просто смешно, это здоровски смешно! Наконец-то! Эндлих! Мертвым все равно, ругайся себе, сколько влезет, всё равно Бог занес в черный список! Ну и очень надо, вот, к примеру, Люцифер...

Гарри закрутил звенящей головой, пытаясь отыскать блуждающим взглядом Ангела Света.

Как и положено силам зла, Ангел обнаружился за левым плечом. Люциус Малфой стоял, облокотившись о каминную полку и горестно подперев висок ладонью. Лицо его казалось белее снега, гладкие волосы сияли холодом платины.

— Слава богу, вы здесь, сэр Люцифер, — пробормотал Гарри, проедая любопытными глазами Его Дьявольское Превосходительство. — Или как правильно, слава черту?

Каламбур показался Г. Дж. таким удачным, что он зашелся в свежем приступе смеха.

Господин Риддл, вспомнив о тигриной ипостаси, сердито рыкнул.

— Мистер Поттер! Вы разговаривали с Альбусом? Когда вы его видели?

Гарри оторвался от пристального изучения аристократических пальцев, рисующих узоры на каминной полке.

— Сегодня утром, — он уставился в красноватые глаза мэра. — Дамблдор за мной заехал, как вам этот прикол? — подмигнул он. — Вот так запросто Магистры заезжают. Скоро королева Елизавета нагрянет на чаек... А у меня холодильник пустой. У Северуса, кстати, тоже.

Не сдержавшись, Гарри весело взвизгнул поросенком.

— Что сказал Дамблдор? — резким голосом спросил Риддл.

— Сказал, чтобы я отвез книгу, — Г. Дж. скосил глаза, пытаясь отыскать взглядом маленькие радуги. Обнаружив, что те пропали, а воздух лишился золотой пыли эльфов, он огорченно вздохнул. — Мол, ему на руку такой расклад. Свалил всё на Северуса! Конечно, Дамблдор злой как черт, потому что «Записки» — полная ерунда, старик хотел уничтожить вас Дневником, сэр. Вы должны быть благодарны, мистер Риддл. Северус вас спас от Дамблдора!

— Чушь! — рявкнул мэр. — Спас?!! Почему тогда он не привез дневник мне?

— Может, денег хочет? — изобразил простодушие Гарри.

«Я могу врать!» — с кристальной ясностью понял он и преисполнился восторженного самодовольства: он, Гарри Джеймс Поттер, обманул сыворотку правды!

В голове приятно прояснялось.

— Он вам так сказал?

— Нет, сэр. Северус мне вообще ничего не сказал. Я для него игрушка. Поиграл и выкинул. Если вы его поймаете, — с жаром сказал Гарри, — позовите меня, я ему скажу всё, что думаю! Он предатель и свинья, потому что выбросил меня, как надоевшую вещь! Посмеялся и вышвырнул! Он любил этого Адама, о-оу, еще бы не любить! Умный, красивый, сексуальный, не то, что я, дурак деревенский!

Истратив силы на обвинительную речь, Гарри затих, разглядывая черные блестящие плитки пола под ногами. Радость, бурлящая в крови веселыми щекочущими пузырьками, неумолимо испарялась.

— В чем смысл «Записок»? Старый дурак считает, меня способна напугать эта чушь?

«Черт, он не должен знать, что это отвлекающий маневр!»

— Наверное, Дамблдор хотел дать вам понять, что дневник у него. Во всяком случае, был, — сказал Гарри, удивляясь, как легко сходят слова с языка. — Не волнуйтесь, я распорядился конфисковать тираж. Книги на складе, помещение опечатано. Ясное дело, Северус хотел вам отомстить, вот только не понимаю, почему он раньше этого не сделал. Наверное, как и Дамблдор, ждал, когда вы взлетите повыше, чтобы упасть побольнее... Это слова господина Альбуса, сэр, — извинился он и поднял взгляд от расплывающихся бликов на сверкающем полу, моргая и морщась — свет утомлял, обжигая веки режущей болью. — Северус и вам нагадил, и над Дамблдором посмеялся.

Мэр молчал, напряженно вглядываясь в его лицо. Глаза его отчего-то сменили цвет — исчез красивый рубиновый блеск, и Г. Дж. с сожалением обнаружил, что они просто карие, цвета каштана.

— Знаете, сэр, — доверительно продолжил Гарри, беззастенчиво рассматривая мэра и краем сознания отмечая грустные метаморфозы: Риддл понемногу делался все обыкновеннее, что огорчало. — Мне нравится мистер Муди. Так вот, Муди считает, что Северуса подослали розенкрейцеры, вот ведь ерунда, а? По-моему, розенкрейцеров не бывает. Они давно вымерли, как мамонты. А Дамблдор говорит, что Шахор — волк-одиночка. Вот скажите, сэр, кому верить?

Гарри притих, удивленный задумчивым молчанием Риддла.

Длинные гибкие пальцы мэра медленно прошлись по серебряной волне прихотливо уложенных волос. Пальцы эти вдруг показались Г. Дж. паучьими и холодными, и он невольно вздрогнул от отвращения, вдруг представив себе, как они скользят по его коже.

— Странное дело, мистер Поттер, — произнес наконец Риддл, глядя в пустоту перед собой. — Вы простите, но беседа с вами наводит на мысль, что вам здорово промыли мозги. Причем со всех сторон. Не знаю, чья тут заслуга, Альбуса или Северуса.

— Ясное дело, старик — великий психолог всех времен и народов, — неожиданно подал голос Ангел.

Гарри быстро обернулся, чего не осмеливался сделать ранее, чтобы не обидеть мэра, и обнаружил, что Ангел перестал светиться. Божественная красота стала земной. Г. Дж. сообразил, что на Земле ангелам не позволено сиять — иначе заметят, и слегка огорчился. Лицо Малфоя казалось измученным. Ангел Света в его земном воплощении выглядел усталым и даже мрачным. Глаза-звезды погасли, под ними легли серые тени.

«Бедный Ангел», — окончательно расстроился Гарри, с участием разглядывая Сброшенного С Небес.

— Люциус, — негромко сказал Риддл. — Оставь нас.

Ангел кивнул и уже направился было к двери, как в его кармане пискнул телефон. Господин Малфой остановился — мэр пригвоздил его к месту прищуренным взглядом.

— Да. Да. Угу, bien, — отрывисто сказал Ангел. — Отставить Хитроу.

Мэр вопросительно поднял голову, сверкнув серебристым руном благородной седины.

— Задержан гражданин Ливана с оригинальным паспортом Северуса Снейпа, — кислым голосом сообщил замминистра. — Снят с рейса Лондон — Бейрут. Морда один в один. Шутка в духе Снейпа.

Риддл раздраженно фыркнул.

Гарри придушенно булькнул, с трудом сдержав смех.

— Гатвик, Эштон, Стандстед! Вокзалы, автобусные станции!..

— Проверяем, — тряхнул сияющими волосами Малфой.

— Если Северус собрался вас шантажировать, он скоро объявится, — со знающим видом вмешался Гарри.

Мэр сделал Малфою знак глазами. Тот коротко кивнул, развернул плечи и вышел.

Гарри вздохнул. Ему хотелось поговорить с Ангелом, разглядеть вблизи потухшие серебристые звезды. Вместо этого пришлось опять вежливо смотреть на того, чьи глаза под тяжелыми веками вновь налились цветом бычьей крови.

В висках тихо и болезненно застучали маленькие молоточки.

— У вас такие симпатичные утки, сэр, — пробормотал Гарри, тщетно пытаясь вспомнить тему разговора.

Северус, Северус, Северус, — безжалостно пульсировали молоточки в крови.

Шатц, Шатц, Шатц, — набегающей волной шумело в ушах.

Что-то было неправильно, нехорошо, больно, тошно... Ну да, Ангел ведь ушел, подумал Гарри.

— Утки. Лучше утки и овцы, чем люди, — Риддл облокотился на спинку кресла, хмуро разглядывая размякшего гостя. Гарри умом понимал, что сполз, оплыл и почти лежит, и это наверняка выглядит некрасиво, но поделать с собой ничего не мог: руки и ноги неотвратимо наливались тяжестью, тело вдавило в кресло так, будто он весил в три раза больше обычного. Как дядя Вернон.

— Животные честны, — продолжил мэр. Голос его смягчился и звучал сейчас до странности искренне. — Животные не умеют предавать. Не плюнут в душу, не посмеются, не осудят.

Гарри молчал, слегка удивленный. Он попытался было отыскать в себе крупицу ненависти к сидящему перед ним человеку, убийце родителей, нацисту и шовинисту, но не обнаружил ровным счетом ничего. Сердце, еще недавно переполненное радостью, опустело, налившись тупым равнодушием.

Гарри обмяк в кресле, слушая голос Риддла — тихий, с легкой хрипотцой.

— У меня была семья, отец и мать, как у всех, — сказал Риддл.

Его пальцы дернули узел галстука, пытаясь ослабить элегантную удавку.

— Их уничтожила ложь. И я это запомнил. На всю жизнь.

— Я не лгу вам, — прошептал Гарри, завороженный негромким хриплым голосом.

— Надеюсь, — бровь Риддла шевельнулась серебристой рыбой. — Я бы не стал учинять вам подрывающий здоровье допрос, будь я до конца уверен в вашей искренности. К сожалению, в этой проклятой жизни нельзя доверять никому, — он вперил взгляд в камин, где среди седеющих углей потрескивал и переливался оранжевыми нитями притаившийся огонь.

— Дамблдор кичится своей общительностью, друзьями и связями... — пробормотал Риддл. — Бред! Всем нужны деньги, помощь, своя рука... Всем что-то нужно, — с досадой прибавил он и опять умолк, все так же глядя в пышущую жаром пасть камина.

— Так всегда бывает, — посочувствовал Гарри, борясь с подступившей головной болью. Дивный мир понемногу терял краски. Поблекли огни на сверкающих плитах пола, оранжевое золото превратилось в прозаичные желтые обои. Шоколад, текущий по стенам, оказался при рассмотрении шкафами темного дерева.

— Мы никому не нужны — такие, как есть. Пока нас не полюбит кто-нибудь, — поделился откровением Гарри.

Мистер Риддл неожиданно сел очень прямо, положив руки на подлокотники кресла, вновь напомнив Г. Дж. о гордых властелинах и королях.

— Нас никогда не полюбят, — с презрительной улыбкой сказал мэр. — Не стройте иллюзорные замки, дорогой Дориан.

«Опять Дориан!» — Гарри рассердился бы, но сил почему-то не было.

— Чем вы сильней, мистер Поттер, тем меньше вас любят, — бесстрастно сказал мэр. — Но тем больше завидуют и тем больше задаются целью уничтожить. Помните об этом.

— Вы совсем не такой, как я думал, сэр, — прошептал Гарри. — Вы такой, каким я мечтал быть. Когда-то. Но теперь... О нет, не хочу, — совсем тихо прибавил он, охваченный странным, почти мистическим чувством, будто знает Риддла давным-давно.

Мэр вытянулся в кресле, закинув руки за голову. По его лицу прошла гримаса усталости и странной обреченности.

— Правильно делаете, что не хотите. Откровенно говоря, я всё это предвидел, — он равнодушно прикрыл тяжелые веки. — Нельзя показывать, что ты действительно лучше других, даже если это в самом деле так. Не поймут, позавидуют, осудят, уничтожат. Придет вчерашний друг, ревнивец и завистник, всадит нож в сердце, по самую рукоятку.

— Северус не завистник, — Гарри потер разболевшиеся виски, борясь с подступающей тошнотой. — Вы убили... Вы убили Адама.

Слова перестали свободно стекать с языка. Одеревеневшие губы с трудом шевелились.

«Что со мной?» — отстраненно подумал Гарри, не в силах по-настоящему удивляться.

— Я не убивал Адама, — как сквозь глухую тканевую завесу услышал он. — Зачем?.. Я вообще мало интересовался тем, кто он, очередной мотылек?.. Прилетел, сгорел... Белла, это была Белла, только у нее были ключи от комнат! Чертовка мне их вернула, но вполне могла успеть сделать копии. Странно, почему я раньше... Белла не покидала здание, и это ввело меня в заблуждение. Мальчишка не смог бы достать дневник без ее помощи. Пусть Северус не пытается ее прикрыть!

Как сквозь вату, до Гарри донесся смех Риддла, негромкий и густой.

— Белла?.. Она хорошая, — пробормотал Г. Дж., борясь с густеющей тяжестью в голове. — Я думал, она шлюха, но нет... Она умная. И красивая. И честная. Я ее боюсь. У нее грудь здоровенная, ужас.

Издалека донесся низкий рокот — то ли смеялся Риддл, то ли билась о камни морская волна.

— Северус подлец, — услышал Гарри, мягко проваливаясь в бездонный колодец. — Убил во мне остатки веры в человека. Я не питал никаких иллюзий по поводу дружбы, но Северус имел наглость подарить мне эту иллюзию. И теперь... Что ж, он за это заплатит. И он, и Белла.

Может, это сказал не Риддл? Это было шипение, самое настоящее змеиное шипе...

— Вас хотят убрать, — в полусне пробормотал Гарри. — У меня нет доказательств, я сам... так думаю. И это не Дамблдор, не Северус и не Белла.

«Черт, не надо было этого говорить!» — запоздало подумал он.

Риддл отделился от кресла, встал и навис над ним, застив свет.

— Знаю, — с непередаваемой интонацией произнес он. Обреченно, иронично, презрительно. — Они лишь грязные исполнители воли Маркиза.¹

Гарри смежил было ресницы, но вновь разлепил, ощутив прикосновение — Риддл приподнял пальцами его поникший подбородок. Как ни странно, рука его была теплой. Г. Дж. из последних сил вгляделся в расплывающееся перед глазами лицо, тщетно пытаясь вырваться из затягивающего сонного болота.

— Кто в ответе за уничтожение «Автобиографии»?

— Без понятия, — как сонный щенок, Гарри потерся скулой о жесткую ладонь. — Локхарт козел. Копии делать надо. А у Гермионы сгорел этот... как его там... предо... пердо... — он сладко зевнул.

Над головой прошелестел вздох.

— Что сказал по этому поводу Северус?

Гарри вспомнил искрящиеся затаенным злорадством черные глаза и ироничный Голос.

— «Оу, ви шадэ».² Типа, он э-э...очень огорчен.

Мэр сердито рыкнул: возможно, не любил немецкий. Перед глазами Г. Дж. плыло, сонно, тягуче и сладко, и он покорно прикрыл отяжелевшие веки.

«Я умираю. По-настоящему, — пронеслось в затухающем мозгу. — И не успею сказать ему, что...»

— Вы убили мродителей, — заплетающимся языком пробормотал он, неотвратимо погружаясь в мягкий плен забытья. — Лили и Джеймса По-о...

Фамилия отца потонула в сочном зевке.

— Я? — донесся удивленный голос из тумана. — Их убрал Орден.

«Какой?» — спросил Гарри, но голос потонул в облаке, белом, душном, обнимающем сотканными из тумана пальцами.

«Смерть — это сон, — подумал Г. Дж., проваливаясь в облачную вату. — Просто сон».

Где-то вдалеке взволнованно проблеял баран, и все стихло.

* * *

Ядовитое жало осы больно ожгло руку.

Гарри попытался отогнать мерзкое насекомое, дернулся и застонал: по вискам раскатисто ухнули тяжелые колокола, отдавшись ответной болью во всем теле. Налившиеся свинцом руки и ноги не слушались.

— Ну-ну, уже можно и проснуться, мистер Поттер, — послышался знакомый жизнерадостный голос.

Гаррри замутило от омерзения.

«Опять этот Трэверс!»

— Пить, — прохрипел он. Склеившиеся веки не желали открываться.

Сухих как пергамент губ коснулось стекло стакана. Г. Дж. с трудом разлепил глаза и жадно припал к воде, протянутой услужливой докторской рукой.

Морщась от ломоты во всем теле, Гарри приподнялся на жестком лежбище и недоуменно оглянулся: он опять был в комнатке доктора, будто и не покидал ее белых стен.

«Мне это всё приснилось? Риддл, Малфой...»

— Сейчас полегчает, — Трэверс бросил в корзину использованный шприц и перчатки.

Что-то стукнуло. Гарри повернул гудящую голову и обнаружил в дверях Драко Малфоя — свежего, бодрого, скалящего влажные белые зубы в нахальной улыбке.

Удивляться сил не было.

Гарри попытался сесть, со стыдом осознав, что валяется на докторской кушетке, как мешок дерьма. Во всяком случае, ощущение было именно таким.

— Мистер Поттер? — Драко подошел ближе и бесцеремонно уставился на скорчившуюся жертву. — Вы в порядке? Мне сказано отвезти вас домой. Или вы предпочтете машину Руфуса?

— Какого еще Ру... Скримджера, что ли? — Гарри потер еще сонные глаза. Головная боль понемногу отступала.

Ангел-младший повернулся к доктору.

— Трэверс, всыпьте в мистера Поттера каких-нибудь колёс. Если его вырвет в моем новом Renault Captur...

— Не вырвет, — пообещал доктор, подобострастно приложив пухлую руку к сердцу.

Гарри был в этом не уверен.

«Лучше нарыгать у Скримджера», — зло подумал он. — Хрено Каптюх, фханцуз белобрысый!»

— Идемте, мистер Поттер. Тут вам не дом отдыха.

Г. Дж. свесил свинцовые ноги с кушетки.

— Меня отпустили? — только сейчас сообразил он, озадаченно моргая. — Разве мистеру Риддлу... больше ничего от меня не надо?

— Вероятно, господин мэр уже выяснил, что хотел, — пожал плечами Ангел-младший. — У него сейчас новый гость.

«Северус!» — полоснуло невидимым лезвием по груди Г. Дж.

Он перестал дышать.

— Эдриан Макферсон, — обронил Драко. — Он же Аберфорт Дамблдор.

В развернувшиеся легкие Гарри хлынул кислород.

* * *

Расслабившись почти до неприличия, он полулежал на заднем сиденье нового ангельского автомобиля. В другой раз Гарри бы выпытал все, что можно, про Рено Каптур, но сейчас его ничто не трогало и не удивляло. Он равнодушно глядел в окно на летящие сквозь сумерки хвостатые огоньки и изредка переводил хмурый взгляд на Драко, вяло угукая, — разговор шел об иске «Джейн Кроули против ИД «Хог» в целом и Райнера Шпеера в частности. К его огорчению, Малфой отказался от дела наотрез.

— Этот процесс не выиграет никто, — Драко налил в стакан газировки и протянул Гарри. Машина скользила по трассе так ровно, что пузырящаяся поверхность воды едва колыхалась.

— Думаю, ты понимаешь, кто за ней стоит. Кроули судилась с разными СМИ, авторами и предпринимателями более пятидесяти раз, и удовлетворила все свои иски. Снейп, Дамблдор или кто там это затеял, вздумали бросить вызов ОВЛА? — Драко нехорошо рассмеялся. — Нонсенс. Бред. Абсурд!

Гарри благодарно отхлебнул воды.

— В «Марионетках» нет ни строчки, осуждающей братство, — он покосился на тонкий профиль Ангела-адвоката и вздохнул. — Плагиата тоже нет. Какого черта, спрашивается? И почему именно сейчас, если книга вышла сто лет назад?

— Почему? Придавить «Хог», Дамблдора и его птичий Орден, — равнодушно сказал Малфой. — Привлечь внимание к ОВЛА. Время от времени им нужна свежая кровь. О финансах не говорю.

— Я думал, маги не любят привлекать к себе внимание, — пробурчал Гарри.

— Времена меняются, — Драко уставился в окно.

На город опускался тревожно-багровый закат.

— Как мне осточертели эти игры, — угрюмо сказал Г. Дж.

Ангел-адвокат прищурился, как вспомнивший о сливках кот.

— Как по мне, это самое интересное. Жизнь и есть игра. Тот, кто относится к ней всерьез, пусть лучше сразу вешается с горя, нечего толпиться на сцене. А кто играет, но не уважает правила, тоже выбывает из команды.

— Дамблдор?..

Драко покачал головой и не ответил. По его губам скользнула легкая презрительная улыбка.

«Риддл!..»

— Дамблдор разогнался придавить консерваторов, — Драко по-жонглерски подбросил бутылку газировки. — Ишь, чего захотел! Дергает за ниточки своих кукол, не понимая, что кто-то другой давно подвесил его на крепкую леску и поворачивает вагу в нужном направлении!

— Я так и думал, — буркнул Гарри, недоуменно всматриваясь в дорожные указатели. — Черт, куда мы едем?

— С тобой кое-кто хочет пообщаться, — Малфой подкинул бутылочку, та шлепнулась под сиденье и с шипением завертелась на полу, забрызгав штаны Г. Дж.

— К черту! — взорвался Гарри вслед за газировкой. — Я не хочу ни с кем общаться! Хватит! Мне плохо! Отвезите меня домой!

Сидящий за рулем шофер и ухом не повел, будто был глухим.

Нахальный адвокат звонко рассмеялся.

— Papа́ не рассчитал дозу. Ломка — вещь противная. Ничего, тебя ждет добрый доктор Дулиттл.³

Гарри открыл было рот, чтобы послать Драко и добрых докторов как можно дальше и глубже, но в этот момент автомобиль въехал в раскрывшиеся ворота, прошуршал по гравию и остановился. Фары лизнули светом изящный портик с колоннами-кариатидами и погасли. Все погрузилось во мрак.

— Выходи, — властным голосом сказал Малфой.

Борясь с тошнотой, Гарри неловко выбрался из машины и огляделся. Фонари не горели. Небольшой старинный особняк в окружении высоких деревьев казался домом-призраком. Зловещие тени спутанных ветвей шевелились, как пальцы привидений, и, касаясь мраморных лиц кариатид, превращали их в мегер. Виноград полз по стене мертвыми черными щупальцами. Сквозь паутину сухих лоз пробивался слабый свет из стрельчатого окошка — похоже, дом все же был обитаем. Над дверной ручкой в виде змеи мигал сенсорный замок.

«Тут меня и грохнут, — Гарри покрылся мурашками. — Закопают в саду».

Ангел-адвокат подтолкнул его в спину.

— У тебя десять минут, — тихо сказал он. — Я подожду в машине.

Гарри стиснул зубы и молчал, оцепенев от страха. Малфой подождет, пока вынесут его труп в целлофане?

Драко приложил палец к замку. Дверь негромко щелкнула и приотворилась.

— Быстрее, что стоишь, — раздраженно прошипел адвокат.

— Я так и не составил завещание, — попытался пошутить Г. Дж. на пороге смерти. Голос предательски дрогнул.

Вместо ответа Драко с неожиданной силой толкнул его в спину.

Гарри испуганно вскрикнул, падая в темноту чужой прихожей.

Чьи-то руки, сильные и жесткие, схватили его на лету, сгребли и смяли, едва не задушив.

— Liebling, — простонал Голос.

— Шатци-и-и!..

Гарри вжался лицом в знакомо пахнущую рубашку и позорно разрыдался.

* * *

— Тихо, тихо, — руки Северуса тряслись. — Все хорошо.

Он притиснул к себе Г. Дж., сдавил до боли и глухо застонал, как раненый зверь. Гарри поднял от его груди мокрое счастливое лицо.

— Ты не... Не уехал. Ты... Ты...

Слова куда-то подевались. Мертвой хваткой вцепившись в Северуса, Гарри вжался в него всем телом и застыл, дрожа. Сердце колотилось так, будто еще немного, и оно лопнет, взорвется, разлетится осколками.

— Ты меня простил, Liebling? Скажи, скажи, что простил. Я не мог, не мог...

Гарри едва разобрал слова, искаженные акцентом до неузнаваемости. Вместо ответа он сжал ребра Северуса так крепко, что тот невольно охнул.

— Шатц, не говори ничего, — Г. Дж. придушенно всхлипнул. — Я знаю, ты не мог мне сказать.

Он с жадностью всмотрелся в едва различимое во мраке лицо, но, кроме блестящих больших глаз, не мог толком разглядеть дорогие черты.

Подняв дрожащую руку, задыхаясь от нежности, Гарри провел по едва белеющей в темноте скуле. Пальцы коснулись влажных моргающих ресниц. Сердце Г. Дж. обожгло болью.

— Извини, это... это... — прошептал Северус.

— Нервы, — подсказал Гарри и сам шмыгнул носом.

— Ньерфы, — с ужасающим акцентом повторил Северус, наклонился и смял горячими губами его губы. Г. Дж. тихо застонал ему в рот, сметенный чувствами, для которых не существовало слов: это был не поцелуй, а соприкосновение истерзанных душ.

Вдруг отстранившись, Северус обнял пылающими ладонями его щеки, вглядываясь в затуманенные слезами глаза.

— У нас ньет времени, — быстро сказал он. — Завтра — рождественский корпоратив. Дамблдор даст тебе задание, тебе и еще нескольким... некоторым...

Гарри проглотил горячий ком вновь подступивших слез. «Ньескольким, ньекоторым» — он никогда не слышал, чтобы Северус так разговаривал. Растеряв все слова, Гарри молча гладил родное лицо — небритое, осунувшееся, измученное. Привыкнув к темноте, теперь он видел его почти ясно — темные круги под влажно блестящими глазами, углубившуюся морщину между горького излома бровей.

— Ты... только не волнуйся. Пожалуйста, Шатци-шатц, — прошептал он, пытаясь успокоить Нервного Зверя. — Я никого не подведу.

— Я верю, я знаю, — Северус с силой прижал его к себе, торопливо и беспорядочно целуя в голову. — Höre mir bitte zu, Liebes! ⁴ Послезавтра утром ты и Шеклболт повезете материалы в редакцию «Таймс». Я с оригиналом еду в штаб-квартиру BBC. Сможешь отделаться от Кингсли, когда выполнишь свою задачу? Максимально быстро добраться из Уоппинга в Мэрилебон?

Он овладел собой, акцент почти исчез. Теперь взволновался до заикания Гарри.

— Д-да, к-к... конечно!

— Тогда вот, — Северус вложил ему в ладонь какую-то бумажку и сжал пальцы в своей руке. — Da, nimm es. ⁵ Изучи и сожги.

— Т-ты повезешь оригинал д-дневника?

— Ты. Ты повезешь оригинал, — прошептал Северус. — В другое место. Дамблдору это знать не надо.

Гарри молча вытаращил глаза.

— И еще одно, — коснулось уха быстрое дыхание Северуса. — Все, что случится потом... Не верь. Я прошу тебя, заклинаю, Liebes, не верь ничему дурному, что... что произойдет. Помни, я ведь отвратительный обманщик. Так вот, я иду на самый большой обман в своей жизни. Твоя задача — сделать вид, что поверил. Если ОНИ ВСЕ поверят, мы... попадем в другое измерение. Если ты... всё еще хочешь.

В глазах Северуса, черных, как ночь в тропиках, пульсировала тревога.

— Хочу ли я?.. — поразился Гарри. — Не спрашивай! — рявкнул он. — Ты командир, я твой солдат. Идет?

— Солдат еще любит командира? — шепотом спросил Северус.

На горько изогнутых губах «солдат» превратился в «зольдат».

Зольдат Г. Дж. Поттер сдавил командира в объятьях так, что тот издал придушенный хрип.

— Он готов за него умереть, — по лицу Гарри опять заструилось что-то обжигающее и соленое.

Лицо Северуса исказила судорога.

— Verdammt! Возьми этьи слова назад! — прорычал он.

Схватив Гарри за руки, едва не ломая пальцы, Северус целовал его залитое слезами лицо, стащил очки и собирал дрожащими губами влагу с плачущих глаз.

— Es wird alles gut, es wird alles gut, — как заклинание, шептал он. — Glaub mir, Liebling-Li! ⁶

Входная дверь распахнулась. Глаза резанул белый свет автомобильных фар.

— Господа партизаны, свидание зако... О-ох, ничего себе, — растерянно пробормотал Драко.

Гарри видел только черный силуэт в светящемся проеме двери. Краем сознания он понял, что озадачило Ангела-младшего: их мокрые лица. Г. Дж. было плевать. Абсолютно. Стопроцентно плевать.

— Иди, Liebes, — хрипло сказал Северус.

Гарри издал дикий звук, то ли вой, то ли стон, сдавил Командира в судорожном объятии и, наконец, отпустил.

Трясущимися руками надел очки, едва не выколов дужкой глаз.

Северус ободряюще сжал его плечо, бесшумно отступил и растворился в темноте черного дома.

_________________________________________________________________________________________

* «Сыворотку правды», препараты, содержащие пентотал (амитал) вводят в/в очень медленно, иногда до 20 минут, а то и более.

1) Формально Мастером ОВЛА является Герцог Кентский, но фактически руководит ложей Маркиз You-Don't-Need-To-Know-Who. :) Это не тайна за семью печатями, но поскольку автор не намерен обидеть действующих членов В.Л.А., просьба воспринимать Маркиза как абстрактную фигуру.

2) Имеется в виду «Oh, wie schade» — «О, какая жалость».

3) Доктор Дулиттл — прототип доктора Айболита.

4) Höre mir bitte zu — «Пожалуйста, послушай меня».

5) Da, nimm es — «Вот, возьми».

6) Es wird alles gut , glaub mir, Liebling-Li! — «Все будет хорошо, поверь, Либлин-Ли».

* * *