Шпеер

59. Нет мотива, нет логики

— Король Артур весёлый

Пел песни день и но-очь,

Не знали песен трое слуг,

И он прогнал их прочь.

Доктор Трэверс, помимо прочих своих достоинств, умел петь. И хотя голос его, мягкий и какой-то круглый, как сам толстячок, звучал приятно, вокализы доктора раздражали.

Гарри лежал на боку, свернувшись в сердитый клубок и глядя в стену — идеально-белую до рези в глазах, как и всё вокруг — белоснежное, стерильное и неживое. Впрочем, за светлыми жалюзи на пуленепробиваемом окне скрывалась толстая серая решетка, несмотря на то, что палата находилась на четвертом этаже.

Посещение лаборатории не прибавило Г. Дж. симпатии к больнице Темз-Хауса. Войдя в служебный лифт вслед за доктором Трэверсом, он заметил, что кнопок в лифте в два раза больше, чем этажей в здании; под обыкновенными, с первого по седьмой, размещались шесть красных, от А до F: шесть подземных уровней. От каких болезней лечат в недрах земли, оставалось лишь гадать.

— Один слуга был мельник,

Другой слуга был ткач,

А третий, маленький портной,

Бездельник и ловкач, —

напевал доктор, склонившись над столом и заполняя какие-то бумаги: неистребимая бюрократия царила и здесь, среди техники и электроники.

«Это про тебя, — всё более сердясь на доктора, думал Гарри. — Маленький ловкач!»

В глубине души он злился на себя самого. Перед глазами стояло до крайности удивленное лицо Северуса с заломленной бровью и огоньком подозрения в глазах — о сестре из Девоншира он слышал впервые в жизни. Поговорить не удалось — Гарри вежливо выставили из палаты.

— Крал мельник хлеб,

А пряжу ткач,

И летом и весной,

Но лучшим вором из троих

Был маленький портной.

Воображение Гарри тут же нарисовало доктора, плывущего в лодке по озеру Риддла. Толстяк ретиво налегал на вёсла, рассекая волну и вспугивая уток. На дне челнока громоздились поспешно сваленные в кучу пакетики героина.

— Всё отлично, мистер Поттер, всё прекрасно, — полюбовался на свою писанину Трэверс. — Откровенно говоря, вам повезло, доза фенэтиламина была ничтожная, будем думать, детоксикация дня три займет, при условии, что будете побольше жидкости пить... Молоко, кофе... Рекомендую в сауну сходить, вот уж где... Король Артур весе-елый...

Гарри угукнул в ответ, все так же глядя в стену. До слуха донеслось щелканье резиновых перчаток, и он нервно обернулся. Вооружившись наполненным шприцом, коварный «портной» надвинулся на Г. Дж, надумав прошить иглой то ли вену, то ли задницу.

Гарри подпрыгнул на койке и отодвинулся в угол.

— Не надо! — рявкнул он.

— Что за капризы? — удивился Трэверс. — Это обыкновенный сорбент.

— Обойдусь! — сквозь зубы сказал Гарри. — Видал я ваши сорбенты!

«Черт! Где Скримджер?» — отчего-то запаниковал он.

— Вы про прошлую нашу встречу? — наморщил лоб доктор и вдруг покраснел от возмущения. — Да я из-за вас мог головы лишиться! Как и мистер Малфой! Никакой благодарности!

Гарри с недоумением воззрился в маленькие обиженные глазки Трэверса.

— Не такое у меня толстое пузо, камеру наблюдения прикрывать! — сердитым вскипающим чайником запыхтел доктор. — И у господина Люциуса не больно спина широкая, вторую камеру загораживать! Поймай нас мистер Риддл на фокусах, не знаю, что было бы, и думать не хочу! Хорошо вы вчера исповедались, а, мистер Поттер? — возмущенно размахивая шприцом, продолжил он. — А господин Риддл похлеще средства держит! Вы бы у него и про внутриутробное развитие рассказали!

Г. Дж. изумленно заморгал.

— Простите, сэр, — виновато пробормотал он. — Я думал, вы... э-э...

Повинуясь жесту Трэверса, он покорно закатал рукав пижамы.

— Ишь, осторожный стал, — буркнул доктор. — Вчера бы так.

Ловкий «портной» мазнул тампоном по бледной коже с голубой жилкой и безболезненно ввел иглу.

— Не с вашим здоровьем «Экстази» баловаться, — засопел он. — Вот сегодня Дамблдора привезли... Погостил у Тома, пообщался... В кардиологии лежит.

— Альбус Дамблдор? — взволновался Гарри.

— Не дергайтесь, — сказал Трэверс. — Аберфорт. С его сердцем затяжные беседы противопоказаны. Меня там не было, не знаю, кто поработал. Вывезли в городской парк и на скамейке бросили. Хорошо, в скорую позвонили. А то еще немного, и старый дурак Святому Петру исповедался бы.

— Ничего себе, — едва не потерял дар речи Г. Дж. — Черт!.. Значит, это Аберфорт выложил Риддлу планы Альбуса, — после задумчивой паузы сказал он.

Трэверс стащил перчатки с пухлых маленьких рук.

— Всезнающий мистер Снейп утверждает, что это не Аберфорт, — сказал он. — Заявил, что если его отсюда выпустят, он поделится своими соображениями. Нет, сколько работаю, а таких, как ваш любезный друг, не видал еще. Не в его состоянии условия ставить!

— Что-что? Если выпустят?.. — удивленным эхом повторил Гарри. — Я мечтаю, чтобы его скорее выписали! — с жаром сказал он. — Всё равно без толку, мучаете только.

«Может, всё-таки гомеопатия...»

Кто проник в планы Дамблдора, Г. Дж. сейчас не волновало.

— Почему же без толку? — плюхнулся на стул доктор. — Тэд Мэйсон сказал, после вашего ухода Эс Эс три часа в здравом уме держался. Это обнадеживает.

Гарри уже знал, что «СС» было личным изобретением осатаневшего Мэйсона и означало Сволочного Скорпиона, а отнюдь не Северуса Снейпа. Г. Дж. мысленно обругал дежурного врача Тупым Мордоворотом, но вслух возмущаться не стал — Мэйсона можно было понять.

— Я пойду?.. — Гарри соскочил с кровати, воодушевленный новостью о трех часах.

— Куда? К нему в палату? — Трэверс опять согнулся над писаниной. — Его там нет. Господин Фадж позвал на чашечку чая.

Г. Дж. изменился в лице.

— Это еще кто?

Трэверс удивленно вскинул взгляд, будто Гарри не знал, какой нынче год на дворе.

— Директор Конторы.

— Чаёк с пентоталом? — злобно процедил Г. Дж.

— Ну что вы, мистер Поттер, — поморщился доктор. — Что же вы нас за зверей держите? Будь вы на том берегу... — он кивнул на зарешеченное окно, — там бы вам и чаек, и кофеек... У нас тут все мирно, по-домашнему.

Напротив, через мост Воксхолл, высилось архитектурное чудовище международной контрразведки МИ-6, прозванное Вавилоном-на-Темзе: Мэйсон сказал, что там снимали фильм про Джеймса Бонда, но сунуть нос дальше пары помещений съемочной группе не позволили. По словам болтливого дежурного, ниже уровня реки «Вавилон» дал бы фору подземным фараоновым гробницам.

Гарри раздвинул пальцами жалюзи и мрачно уставился в окно. Призрачной белой завесой над рекой стыл туман.

— Повешен был на пляже ткач,

А мельник утоплен в пруду.

Портной же служит и сейчас

Закройщиком в аду ¹, —

весело пропел доктор Трэверс.

* * *

— Можете с ним посидеть и морально подбодрить, мистер Шанпайк в такой депрессии, бедняжка. К сожалению, он вам не может ответить. Одиннадцать осколков вынули, брюшная полость, бронхи, трахея... — щебетала маленькая кукольного вида медсестра в зеленой униформе. — Разговаривать он пока не может.

Гарри молчал, глядя на мумию в белых пеленах.

Кипящая ненависть и желание задавить Стэна подушкой, предварительно пересчитав зубы, сменилась растерянностью.

Гранатометчик Шанпайк являл собой более чем жалкое зрелище. Забинтованный по подбородок и опутанный трубками, он напоминал вытянувшегося белого червя. Лицо и голые руки, лежащие вдоль тела, были до странности красными, почти багровыми, и блестели от какой-то неприятно пахнущей мази — ею пропиталась вся палата. Волос на голове червя не было, а вместо некогда веселых вихров на лысом розовом черепе красовались несколько кусочков пластыря.

Зато у червя были глаза. Без ресниц. Большие, серые, с пустым и далеким взглядом.

Слова «Так тебе и надо, гнида» замерли у Гарри на языке.

Заглянув в странные глаза невезучего гранатометчика, Г. Дж. повернулся и вышел, не сказав ни слова.

* * *

— Мистер Поттер, да не бегайте вы туда-сюда, — взмолился Мэйсон. — У меня уже в глазах рябит.

Гарри перестал метаться по палате и послушно опустился в кресло у пустующей постели Северуса, прожигая взглядом дырку в электронных часах над столом дежурного.

— Сколько можно беседовать? — с досадой пробормотал он. — Если с восьми до одиннадцати нормально было, а потом опять... Половина второго. Если его замкнет у Фаджа... — он оторвался от созерцания пыточного устройства — счетчика времени, и оглядел больничную кровать, раздумывая, как они с Большим Зверем ухитрились в ней уместиться.

— Вот черт, даже одеяло изрисовал!..

Голубое одеяло оживляла символика в виде крылатых львов с русалочьими хвостами, означающая вездесущую разведку (львы агентуры были сухопутно-земноводно-воздушными тварями).

На рыбьем хвосте одного из чудищ красовалась мелкая надпись «LIWARALH20DEZFRAGN» — почти такая же, как на вчерашней салфетке.

Дежурный нехотя встал из-за стола и изучил улику.

— Переживает, что надоел вам вопросами, — Мэйсон был знаком с версией Г. Дж. — Скажите, пусть и меня упомянет, а то сил уже никаких не...

Он не договорил. Дверь с треском распахнулась. В палату злым черным торнадо влетел осквернитель львов. За ним вбежал какой-то доктор с перепуганным лицом.

— Подлец! — прорычал Северус. — Мало ему! Я ведь просил, по-человечески просил! И этот подлый койот клялся и божился, что ничего не слу... Liebling!

Вскочивший с кресла Гарри был сграбастан в объятья и придавлен к груди рассерженного Зверя.

— Ты мне говорил или нет?! — Северус схватил его за волосы на затылке — не больно, но и не особо нежно, сжигая полыхающим взглядом запрокинутое лицо. — Говорил или нет? Отвечай! Про так называемую сестру?!

Гарри обнял его за поясницу — что думает медперсонал, было глубоко плевать.

— Не рычи, Шатц, — пробормотал он, только сейчас заметив, что Северус не в пижаме, а в рубашке и брюках — очевидно, с господином Фаджем пить чай в неглиже было не комильфо. — Нет, не говорил. Не успел, — виновато прибавил он, заглядывая в беспокойные черные глаза.

Большой Зверь с силой притиснул его к себе.

— Тебе нужна нормальная охрана, — пробормотал он. — Пока я тут бесполезно валяюсь!

— Ничего мне не надо, — проворчал Гарри. — Тебе не понравилось, что я ночевал у Драко, поэтому я...

— Что-что? У Драко? — Северус выгнул бровь и ревниво прищурил глаз. — Скримджер сказал, ты ночевал в отделении токсикологии!

Гарри грустно улыбнулся.

— Сегодня двадцать второе, Шатц.

Большой Зверь нахмурился и замолчал.

— ... эмоциональная несдержанность, признаки агрессии, — донесся из угла тихий взволнованный шепот незнакомого доктора. — Руфусу едва челюсть не свернул, рубашку порвал!

Стремительной злой коброй Северус развернулся к шептуну.

— Агрессии? — оскалил зубы он, будто изготовился ринуться на психиатра и откусить тому голову. — Да я еще и не начинал, доктор Роули!..

Мэйсон нервно съежился. Гарри стало смешно — здоровяк-дежурный по комплекции годился на роль вышибалы. Второй эскулап на всякий случай зашел Мэйсону за спину и трусливо затаился.

Северус изничтожил обоих убийственным взглядом и повернулся к Гарри. Сердитое лицо смягчилось в мгновенье, гнев в глазах потух — казалось, это совершенно другой человек.

— Я читал протокол твоего допроса, — тихо сказал он. — Ты... ничего не упустил, Liebster?

Взгляд темно-карих глаз, взволнованный, ищущий и нежный, скользил от глаз Гарри к губам: Г. Дж. знал, что Зверь хочет его поцеловать. Словно в подтверждение, Северус не выдержал и медленно провел кончиками пальцев по его нижней губе.

Гарри покраснел — не от прикосновения, а от легкого стыда: его ночная исповедь у комиссара не отличалась искренностью. Телефонный номер профессора Эймса не был приложен к делу в качестве вещдока, и до сих пор покоился в недрах кармана — Гарри питал робкую надежду, что волшебный доктор всё же существует. Историю с провалившимся вылетом в Вену допрашиваемый тоже попридержал на языке.

— Может, что-то и упустил, — пробормотал он, выразительным взглядом посылая невербальный ответ. — Какие-то мелочи. Я уже устал и ничего не соображал под утро.

Северус опустился на кровать, задумчиво разглядывая его вспыхнувшее лицо.

— Эта женщина ничего не спрашивала про дневник, про твое выступление, про Дамблдора?..

Гарри покачал головой.

— Нет. Мы говорили только о тебе.

В глубине темных глаз Г. Дж. померещились искры затаенного торжества.

— Странно, — хмыкнул Северус.

Гарри сел рядом и прижался к нему боком, сожалея, что с этого места не видит часы, и беззвучно молясь, чтобы «просветление» Зверя продлилось подольше.

— Что от тебя хотел этот тип, Фадж?

— Полегче, Liebling, — рассмеялся Северус. — Этот тип — мой патрон, как-никак.

— А я думал, твой — Люциус, — разочарованно протянул Гарри и вдруг насторожился: — Мистер Фадж... Он молодой или?..

— Молодой, очаровательный, хрупкий и нежный, как цветок лотоса, — совершенно серьезно сказал Северус.

В углу сдавленно хрюкнул Мэйсон.

Глаза Большого Зверя, пристально разглядывающие Гарри, начали знакомо пьянеть, губы приоткрылись. Ласковая рука, лежащая на плече Г. Дж., переместилась на спину и поползла ниже.

— Да что ты за маньяк такой, Шатц! — прошептал Гарри, растворяясь в тепле его взгляда. — Агрессию тебе уже пришили, теперь не хватает сексуа...

— Тебя! — перебил Северус. — Тебя мне не хватает, — он обнял ладонями его щеки и вторгся в рот нахальным теплым языком.

Краем глаза Гарри заметил, как доктор Роули бочком, как краб, пробрался к двери и шмыгнул в щель.

Потеряв всякий стыд, Г. Дж. отдался проникновенному поцелую. Что-то сладостно таяло в груди, щекотало мурашками в животе, по телу разлился жар стыда и возбуждения — бесстыдство Северуса было заразным. Пальцы Зверя невесомо поглаживали его шею на затылке, забирались в волосы, ласково и чувственно «расчесывая» и перебирая. Гарри тоже запустил руки в блестящую гриву Зверя и гладил осторожно и мягко, боясь причинить боль.

Из-за столика дежурного донесся долгий вздох. Г. Дж. оторвался от вкусных, начинающих наглеть губ и обернулся. Мэйсон дернулся и спешно склонился над своим журналом. На фоне белого халата уши дежурного казались розовеющей малиной среди взбитых сливок.

— Arsch mit Ohren!² — грянул на всю палату немецкий мат. — Was geht ab? ³

Гарри подпрыгнул от неожиданности. Сердце болезненно сжалось: этот взгляд Северуса он уже знал.

«К этому невозможно привыкнуть», — он вгляделся в сердито сверкающие глаза Зверя. Каждая новая «фаза луны» начиналась со злости. От пояснений психиатра, что за агрессией стоит страх и растерянность, легче не было.

— Ложись, Шатц, — Гарри властно толкнул Северуса на постель. — Сейчас всё объясню.

Доктор Мэйсон, с ушами уже нормального цвета, направлялся к месту боевых действий, на ходу распаковывая перчатки.

* * *

Изгнанный из «своей» палаты в токсикологии по причине крепкого здоровья, не знающий, куда себя деть, Гарри бродил по коридору, бестолково курсируя из конца в конец и путаясь под ногами у медперсонала.

Попытка выскользнуть из клиники и пройтись по магазинам, пока Северус спит, с треском провалилась: Г. Дж. был задержан на выходе и, удовольствовавшись объяснением «Распоряжение комиссара Скримджера», вернулся в отделение. Мэйсон по секрету сообщил, что «мистер Снейп съехал с катушек — схватил Скримджера за лицо и стукнул об стенку головой, как собаку». В том, что это «побочное действие психотропных препаратов», Гарри слегка сомневался — на его памяти Большой Зверь дал по шее Макнейру и отделал крестного без помощи психотропных. Удивляло другое — вопреки ожиданиям, Северус не отругал его за «сестру». Возможно, растратил весь порох на комиссара.

Как бездомный пес, Гарри бесцельно бродил по этажу, вернее, по тому участку, в котором имел право находиться: охранников в треклятой клинике было не меньше, чем врачей. Стражи порядка не бросались сразу в глаза лишь потому, что тоже были облачены в белое, как медики; теперь Г. Дж. отслеживал их с первого взгляда. Несмотря на космический блеск, больница Темз-Хауса мало отличалась от тюрьмы.

От тоски общипав игольчатые листья ни в чем не повинного аспарагуса у окна, изучив плакаты о вреде наркомании и абортов, Г. Дж. перелистал десяток глянцевых журналов, но, не способный ни на чем сконцентрироваться, вновь скучающе поплелся по отделению.

Больше от скуки, чем по необходимости, он забрел в туалет для персонала, сияющий и чистый, как стерильная лаборатория. Из большого зеркала над рядами блестящих умывальников на Гарри вытаращился бледнозеленый взъерошенный пришелец с осунувшимся лицом: видно, Г. Дж. попал в космическую лабораторию NASA.

— Ну ты и урод, — пробормотал Гарри, разглядывая встрепанного зеленого человечка.

«Возьми себя в руки, придурок! — строго сказал он гнусному отражению. — Кому ты нужен такой, дохляк?»

«Неужели Северус не видит, какой я страшный?» — озадаченно подумал он, вспомнив любующийся взгляд Большого Зверя. Этот взгляд Гарри иногда ловил порой случайно, когда Зверь рассматривал его украдкой и бывал застигнут врасплох.

Хлопок двери вывел Г. Дж. из уничижительных размышлений.

— ... Тогда девяносто девятого спишут в архив? — услышал он: кто-то почтил визитом сортир.

Повинуясь неведомому импульсу, Гарри быстро и бесшумно юркнул в кабинку и притворил за собой дверь.

— Черт его знает, это не нам решать. На консилиуме ни к чему толком не пришли. Даже если он восстановится, это бог весть сколько времени займет, да и нет гарантии, что с психикой не произойдет необратимых изменений. Время покажет.

Голос принадлежал психиатру-иезуиту доктору Робардсу; Гарри невзлюбил его с первого взгляда.

— Говорят, он сегодня в Фаджа клещом вцепился, умолял дать ему время, предлагал лучше грохнуть сразу, чем на свалку списывать.

Собеседник иезуита, мистер Долиш, пару раз наведывался к Мэйсону. Кто он такой, Г. Дж. не понял — Долиш был типичным Серым Пиджаком, неприметным, как пыль на асфальте.

— А ты как думал? — сказал Робардс. — Я двадцать лет здесь работаю, пришел, Снейп тут уже был. Молодой, куда более несносный, чем сейчас. Вот Руфус сдуру на пенсию рвется, и что дальше? Вешаться со скуки на третий день? Мой будущий пациент. Так что я его понимаю... Девяносто девятый — симулянт, каких мало.

— Симулянт?..

Гарри затаил дыхание, напряженно ожидая ответ.

Вместо откровения послышался характерный звук — говорящие пристроились к писсуарам.

— В другом смысле, — рассмеялся психиатр. — Притворяется, что с ним все в порядке. Ах, если бы.

— Да уж, — отозвался Долиш. — Орал тут на всех, мол, здоров как бык, и нечего ему мозги промывать.

— Театр, однозначно. Боится, что уволят. Чего он нам только на уши не вешал, то задумался, то не расслышал, то сконцентрироваться не может... Шпаргалки по всей палате растыкал, а толку, если не помнит, где что лежит.

— Амнезию часто симулируют. Убил, украл и забыл.

— Симулируют ретроградную, а не антероградную. В нашем деле что важно вычислить? Мотив. У девяносто девятого мотива нет. Меня, к примеру, не обманешь, — самодовольно сказал Робардс. — Я за жизнь этих клоунов навидался, за милю чую. А тут — классика жанра. Смотрели видеозапись. Девяносто девятый включается и выключается, как таймер. Часы у Тэда на столе, пациент их не видит. В первый день его хватало от тридцати минут до часа, с каждой последующей сдвижкой ровно в пять минут, на вторые сутки — от часа до полутора, сдвижка семь минут, сегодня, с ноотропами, — три часа, прибавка ровно десять минут. Такое невозможно сыграть, не имея часов. Во-вторых, какой резон? Было бы выгоднее забыть прошлое, раз уж на то пошло. У симулянтов совершенно другая логика.

— Да я не про него, так, интересно. Девяносто девятый — профи, каких мало. Считай, фанатик. Я его не перевариваю, честно говоря, но жалко будет, если и впрямь ничего не поможет. Что он делать будет? Не та у нас работа, чтобы записки себе писать и напоминалки надиктовывать. Тут фотографию лишнюю в альбом не положишь, какие записки?..

— С такими вещами нельзя шутить, — наставительно сказал Робардс. — У меня товарищ был, летчик ВВС. Первоклассный пилот, каких мало. Начал зрение терять, всё рукой махал, мол, слух важнее... Медкомиссию дурил, справки подделывал. Не спрашивай, где он сейчас, — пробормотал он.

— Пилот, сравнил. Слепой летчик если разобьется, так сам-один, а у нас можно половину Конторы подставить памятными писульками.

В умывальниках зажурчала вода — говорящие перебрались к зеркалу. Гарри осторожно глянул в щель, но увидел только спину психиатра в белой униформе и серый пиджак.

— Видел его мальчика? — сказал Долиш. — Славный паренек. Я, правда, думал, это Снейпа сын.

Притаившийся в кабинке Гарри сердито скрипнул зубами.

— Хорош сын! — рассмеялся Робардс. — Тэд не знает, куда глаза девать от их родства.

— Сроду бы не подумал, что парень голубой.

Вой сушилки для рук заглушил ответ психиатра.

* * *

— Шатц, — сурово начал Гарри, глядя в прищуренные (несомненно хитрые!) черные глаза. То ли ноотропы пошли на пользу, то ли еще что — Северус определенно был в хорошем настроении. — А теперь Я кое-что у тебя спрошу.

Северус коснулся пальцем какой-то кнопки, и кровать с легким жужжаньем превратилась в подобие кресла.

— Я вас внимательно слушаю, господин следователь.

Гарри скользнул взглядом по его губам с затаившейся в уголках улыбкой.

— Что было в Альберт-Холле? В смысле, что произошло С ТОБОЙ?

Северус вздохнул и лениво закинул руки за голову — словно лежал на пляже в шезлонге, а не на больничной койке.

— Я думал, ты уже всё разведал и без моей помощи.

— Не увиливай! — строго сказал Гарри. — Ничего я не разведал! Что произошло с того момента, как мы с тобой расстались?

— Прогулялся по зданию, — флегматично сказал Северус. — Навестил знакомых журналистов. После того, как ты передал мне пакет, за мной увязалась не очень симпатичная компания. Вроде тех, что пасли тебя и Кингсли.

— Русские?

— Я не настолько невежлив, чтобы требовать предъявить паспорта, — Северус положил руку Г. Дж. на бедро и слегка сжал ладонь. — Предположительно, да. Хотя Стэна Шанпайка трудно назвать русским, или он злостно скрыл некоторые факты своей биографии.

— Скримджер сказал, Стэн работал на Каркарова, — Гарри вздохнул, вспомнив обожженного «червя». — А Каркаров на Риддла. Выходит, они решили, что я передал материалы тебе?

— Ваша проницательность восхищает, мистер Ватсон.

— Прекрати, Шатц, — устало сказал Гарри. — Всё это гадко и не смешно. И что дальше было?

— М-м... Поскольку долго отсиживаться в отделе спортивных новостей не входило в мои планы, пришлось выйти и прогуляться по коридору. Уставшие от ожидания друзья разыграли бездарный спектакль — «случайно» толкнули меня и выхватили бесценный пакет.

Гарри ухмыльнулся, вспомнив Жюль Верна.

— Когда они ознакомились с приключенческой литературой, — продолжил Северус, все более воодушевленно поглаживая ногу Гарри, — я успел добраться до служебной лестницы. На самом деле я намеревался выйти через центральный вход, как приличный человек. Но Стэн, с которым я был на связи, предложил уходить по чертовой лестнице. Я послушно поскакал, как мальчик, перепрыгивая через три ступени, и был немного удивлен, обнаружив группу встречающих на первом этаже. Одним словом, я оказался в ловушке — одни спешили со мной познакомиться, спустившись с седьмого, другие поднимались снизу.

Гарри поежился, представив себе безвыходную ситуацию между Сциллой и Харибдой.

— Тут я вспомнил, что никогда не был славянофилом, — Северус положил руку на ширинку Гарри и прикрыл глаза. — И решил вежливо избежать знакомства. Чисто случайно у меня в кармане завалялась дымовая шашка. Так же, как у Стэна РГД-5... Знаете, как оно бывает, мистер Ватсон, забываешь выложить из пальто всякий хлам...

Г. Дж. оторвал от себя нахальную руку рассказчика.

— Что ты за человек! — сердито сказал он. — Я бы на твоем месте не шутил!

— А я и не шутил, — Северус дымчатым взглядом скользнул по его губам. — Особенно когда пропитывал газеты аммиачной селитрой в подвале у Люциуса... Запах весьма на любителя. Люц еще не скоро спустится в погреб за вином.

— Неужели в Конторе нельзя раздобыть дымовую шашку?

— Можно. Но разве это шашка? — с презрением сказал Северус.

Гарри поймал вновь ползущую куда не надо руку и поцеловал пальцы.

— И что было дальше, господин Химик?

— Дальше все было... как в тумане, — голосом доброго сказочника продолжил Северус. — Инспектор Шанпайк справедливо решил, что я вздумал ускользнуть, и бросил мне под ноги рождественский подарок. Наверное, думал, я глухой, — фыркнул он. — И вдобавок слепой. Куртку странную нацепил, эдак нервно карман ощупывал. Я еще в лифте к Стэну любовно прижался... Прости, Liebling... м-да... позавидовал крепкой эрекции. Шанпайк — идиот криворукий. Разлет осколков — не меньше девяноста футов.

Гарри зажмурился и вздрогнул.

— Если бы ты не прыгнул... — прошептал он.

— Давай без «если», — поморщился Северус. — Там еще кто-то пострадал, из людей Каркарова. Но пока наши доползли, их уже уволокли. Жаль.

— Ты точно уверен, что это Стэн? — с сомнением спросил Гарри. — Может, у него что-то другое в кармане было? Если там был дым, ты не мог видеть, кто гранату бросил.

Северус сердито фыркнул.

— Чем вас всех так очаровал этот маленький гаденыш? Попроси Скримджера сводить тебя на экскурсию к трасологам. К химикам-молекулярщикам. Они залезут в твой карман и определят, что там лежала жвачка, собачий корм и ключи от машины.

Гарри невесело улыбнулся, вспомнив щенка. В его куртке и в самом деле до сих пор валялась пара миниатюрных «косточек» Хэппи Дог.

— Рылись по моим карманам, мистер Холмс? — он любовно переплел пальцы с длинными пальцами Северуса. — Я про тебя всё понял, после того, как ты навестил мою тётю. Когда дневник из картины вытащил, — пояснил он, заметив удивленно взлетевшую бровь.

— Дневник? — присоединилась к первой брови вторая. — В картине не было никаких дневников. Это домыслы пьяного Пивза.

— Не было? — изумился Гарри. — Тогда почему Каркаров... Черт! Что там было?

Северус нахмурился и отвел взгляд.

— Видеозапись, — тихо сказал он. — Та... где Адам.

Гарри порывисто бросился к нему на шею, завалив с грохотом упавшую капельницу, и обнял горячо и крепко.

— Лучше бы ты прошлое забыл, — пробормотал он. — А мы бы с тобой по новой начали. С чистого листа.

Большой Зверь фыркнул и поцеловал его в макушку.

* * *

— Сожалею, мистер Поттер, но я ВЫНУЖДЕН вновь навязать вам свое общество, — раздался над ухом ехидный голос Ангела-Адвоката.

Сидящий в кресле Гарри нервно дернулся и уронил на пол мобильный. (Чтобы занять себя чем-то полезным, Г. Дж. пытался подучить немецкий, к примеру, выяснить, что значит Arsch mit Ohren).

Он наклонился подобрать телефон. Быстро опустившись на колено, Драко попытался сделать то же самое; руки ловцов соприкоснулись — пальцы адвоката оказалась сверху. Теплые и подозрительно чуткие.

Их взгляды скрестились на долю секунды.

— Pardonnez-moi, — Драко быстро вскочил и убрал руку.

Гарри покраснел хуже вареного омара и поспешно сунул телефон в карман.

— Я знаю, — неловко сказал он. — Сегодня... опять... Поехали?

— Поехали, — Драко небрежно сунул руки в карманы и отвернулся.

Г. Дж. резво вскочил с кресла.

— Минутку, окей?

Не дождавшись ответа, он ринулся в палату, под которой вот уже час сидел сторожевым псом.

Северус спал лицом в подушку.

— Шатц, — Гарри тихо коснулся губами его виска. — Я опять ночую у Драко. Не сердись, ладно? Короче говоря, ты... э-э... Ты спи. Я верю, что ты... Черт. Неважно. Гуте нахт.

«Верю, что ты меня слышишь» — были словами нелепыми. Инъекции барбитуратов не располагали к чуткому сну.

В сонном полумраке палаты водились призраки — Г. Дж. померещилось, что губы Северуса на мгновение тронула улыбка.

— Шааатц, — Гарри ткнулся носом в теплую шею Спящего Зверя, быстро поцеловал косточку на загривке и покинул обитель беспамятства под аккомпанемент ворчанья доктора Мэйсона.

* * *

— Наливай. Наливай, что хочешь.

Гарри быстро расхаживал по знакомому гобеленовому кабинету, сминая грязными ботинками дорогой ковер.

— Я устал. Устал от всего, понимаешь? Скажи мне, как ты в этой гребаной магии живешь, ешь и не давишься? Как ты это делаешь, а? Насколько надо растоптать свою душу, чтобы ничего не чувствовать? Разрушить все свои моральные установки, насмеяться над собой и другими, чтобы стать тем, кто якобы имеет вес, кто вроде бы что-то решает в этой поганой жизни? Кем надо быть, чтобы разумно управлять людьми, и вместе с тем самому остаться человеком? Бл...дь, как среди этой подковерной магии нормальным остаться, не свихнуться? Возможно ли вообще быть сильным и при том честным политиком? Или таких в природе не существует? Почему надо вмазаться мордой в грязь? Выходит, пока не вступишь в дерьмо, не взлетишь?! Это что, инициация такая? Почему мир меняют только жестокие подонки? Читаю историю, волосы дыбом! Сила, да, но что за отвратительная сила! Мир все-таки меняется, я не верю, не хочу верить Шпееру! Почему нельзя решать вопросы переговорами, не теми, что фарс для народа, а нормальным диалогом, разве нельзя добиться чего-то по-человечески? Почему тебя уважают, только когда ты обросший деньгами монстр, и в грош не ставят, если ты честный, простой и... черт, да просто человек НОРМАЛЬНЫЙ? Атавизм пещерный? Почему бараньим отарам нужны во главе сильные скоты, это что, особый кайф? Овцы-мазохисты? Почему пастух должен гнать стадо палкой? А если попробовать не относиться к людям, как к баранам? Есть ведь разница, несомненно есть, любого можно унизить до барана, а можно возвысить до сверхчеловека! Людей вдохновить — не для зверства и войн, для созидания! Ваша политика — смять, растоптать, подавить, указать человеку место в хлеву, но ведь это ложь! Пусть мы все стадные создания, как Шпеер говорит, но разве нельзя группу людей превратить в бригаду строителей? Умных, работящих, сознательных, заботящихся о том, где и что строится? Я не о вольных каменщиках говорю! Черт, фердамтшайсе, да я бы сто раз стал масоном, если бы знал наверняка, что от этого будет толк, но ведь это мираж! Не будет, не верю! Послушные братья ничем не лучше баранов. Та же фальшь, ложь, кукловодство, поганая пирамида! Сама структура братства — дерьмо, и ужас в том, что это дерьмо функциклирует, как тысячи лет назад, когда жрецы накопали основные дерьмо-составляющие и предложили глупым людям — нате, ешьте, идиоты и бараны! И вот, жрут! По сей день жрут, и будут жрать!..

— Поттер, валерьянки дать?

Драко Малфой, в белом махровом халате, цедил из бокала кровавого цвета жидкость.

— Дать! — рявкнул Гарри, злобно оглядывая провокационно голые колени Ангела-Адвоката. Проклятые колени и икры были покрыты легкими золотистыми волосками и выглядели недурственно.

— Знаешь, кто ты? — с ноткой снисходительной меланхолии сказал Драко. — Идеалист. Утопист и фантазер. Читай на ночь Макиавелли. Кстати, из тебя можно сделать неплохого оратора.

— Вот уж не было печали, — сквозь зубы сказал Гарри. — Макиавелли я еще в Школе Экономики читал. Умный хрен, но гад и мудак аморальный. Ничего святого.

Драко иронично выпятил губу.

— Хочешь святости — иди в монастырь. Но ты, как вижу, наверх лезешь. И идеалы свои дурацкие тащишь. Томас Мор недоделанный. Гуманист-идеалист, ах-ах.

— Никуда я не лезу, — разозлился Гарри. — Оставь меня в покое, окей?

Драко красиво закинул руки на обитую бархатом спинку дивана. Г. Дж. некстати пришла в голову ассоциация с раскинувшим крылья лебедем.

— Добрая деревенская мораль не принесет тебе пользы, Поттер, — адвокат задумчиво оглядел Г. Дж., будто собрался выставить на аукционе. — Хотя... вполне может привлечь домохозяек и глупых утопистов на твою сторону. Напиши книгу «Анти-Шпеер». Пусть Северус тебе поможет. Ему все равно, что писать.

Гарри уставился в ковер, внимательно разглядывая ворсинки.

— Сильно сомневаюсь, — пробормотал он. — Ему не все равно. Это поза. Он куда больший гуманист, чем я.

Выдохшись от обвинительной речи в адрес магов и волшебников, Г. Дж. устало опустился на второй диван, напротив Драко.

«Красивый, — отстраненно подумал он, разглядывая тонкие черты Ангела-Адвоката. — Но... чужой. Холодный. Циничный. Хуже Седрика, и опасней в сто раз».

— К черту, — пробормотал Гарри и вдруг улыбнулся. — А знаешь, где я тебя впервые увидел? В магазине «Маркс и Спенсер». Ты с Северусом разговаривал, а я... — он слегка покраснел, — вроде как Шпеера искал, но... на самом деле хотел узнать, с кем редактор встречается.

Драко мелодично рассмеялся.

— Думал, со мной?

— Ну да. Пока не услышал ваш разговор. Вы ругались. Ты сказал, что Северус подставил твоего отца.

— Конечно, подставил. Коготь запустил, как всегда. Настоял, чтобы papa был поверенным «Шпеера», еще тогда, когда Шпеер не написал ни строчки. Отец отказался поначалу, Северус начал на психику давить... Прижал, уговорил. Твой редактор-гуманист — страшный человек. Паук, который шага не сделает, чтобы не впутать кого-то в сеть. Если его начнут топить, с ним пойдет на дно еще тьма народа, смешно слушать твои рассуждения о марионетках, Поттер, ты разве не понимаешь, с кем связался? Северус сам кукловод, каких поискать. Гениальный игрок и интриган. Где ты там увидел проблески гуманизма, не знаю. Ты что-нибудь знаешь про его Архив?

Гарри озадаченно заморгал.

— Архив? Впервые слышу.

— Жаль, — Драко отпил глоток из бокала и недовольно поморщился, разочарованный то ли вином, то ли ответом Гарри.

— А что это за история... э-э... когда Северуса уволили из университета? — небрежно спросил Г. Дж., силясь скрыть любопытство.

— Когда я ему отсосал в деканате?

Гарри вспыхнул и закусил губу, проклиная себя, что спросил.

— Я тогда не знал, что происходит, это уже потом отец рассказал, — сказал Драко, не замечая смущения Г. Дж. — Петтигрю тогда был директором фонда «НД», всё точил зуб на Снейпа, видно, боялся финансовых разоблачений, так вот, Петтигрю нашептал Риддлу, что против него готовится убойный проект, то ли заговор, то ли конспиративные козни какие-то. Том, конечно, на стенку полез, Северуса три дня в бункере продержал, ничего не добился. Решил, что мой отец тоже тут замешан, для Риддла любые человеческие отношения, любая дружба — уже заговор. Потребовал от отца доказательств верности и собачьей преданности. Выгнать Северуса и разорвать с ним всякие контакты. Так что это идея Тома — сделать из меня Монику Левински, — рассмеялся он.

— Бред какой, — пробормотал Гарри. — Как твой отец на такое согласился?

— С трудом, — шевельнул бровью Драко. — Только после того, как Риддл побожился, что шума не будет, и моей карьере ничего не грозит.

— При чем тут карьера? А твои чувства его что, не волновали?

Драко пригубил из бокала.

— Кьянти последних лет безобразное, — отметил он. — Надругательство над виноградом. Одно санджовезе, белые сорта перестали добавлять.

Гарри заерзал от неловкости, кожей ощутив, что бестактно коснулся больной темы.

— Самое смешное, — продолжил Драко, — то, что весь этот конфликт сам Северус и спровоцировал. Разыграл, как по нотам. Видите ли, ему надо было выйти из «НД», причем уйти со скандалом, как пострадавшая сторона, чтобы втереться в доверие к Дамблдору.

Мысли Г. Дж. заметались, как птицы, пойманные в силок.

— Скажи, Драко, — его голос вдруг охрип от волнения. — Как ты думаешь, Северус бы мог... изобразить амнезию? ТАКУЮ амнезию?

В ожидании ответа его сердце глухо стукнуло и застыло.

— Вполне.

Гарри широко распахнул глаза, и, забывшись, атаковал зубами ноготь.

— Но на этот раз... Не думаю, что он играет, — Драко печально вздохнул, потушив возгоревшийся было проблеск надежды. — К сожалению. От такого спектакля нет ни малейшей выгоды.

— Нет резона, нет мотива, нет выгоды, нет логики.

Гарри залпом осушил бокал дорогого Кьянти.

* * *

«Никто не должен знать, что мы значим друг для друга».

«Я иду на самый большой обман в своей жизни».

«Если они ВСЕ поверят, мы попадем в другое измерение».

«Если ВСЕ поверят».

«Если поверят».

Слова Северуса, давно растворившиеся в крови, горячо застучали в сердце, наполняя кислородом надежды.

— Но билеты?.. — остановившимся взглядом Гарри глядел в потолок с похабными сатирами. — Айзек Шурке и Дэвид Шлауманн?

Внезапно он вскочил, откинул тяжелое атласное одеяло и кинулся к небрежно брошенной в кресло одежде, отыскивая телефон. В мобильном обнаружилось восемнадцать непринятых звонков от тети Петуньи, десять от дяди Вернона и два от Дадли: родственников взволновала скандальная слава племянника.

С замирающим сердцем Г. Дж. атаковал немецко-английский словарь.

«Schurke — негодяй, мошенник, подлец», — сообщил словарь. — Schlaumann — умный, догадливый человек».

— О, черт, — прошептал Гарри. — А имена?..

Дрожащими пальцами он потыкал в кнопки, отыскивая «значения имен».

«Айзек, Исаак — «Тот, который будет смеяться». Давид — «Любимый».

Смеяться полагалось мошеннику Айзеку, а вовсе не возлюбленному Давиду.

Повалившись спиной на развратный алый диван, Гарри захохотал сумасшедшим истерическим смехом, размазывая слезы по лицу.

Козлоногие сатиры над головой ухмылялись лукавыми чертями.

________________________________________________________________________________________

1) Английская народная песня «Слуги короля Артура», перевод Т. С. Сикорской

2) Arsch mit Ohren — жопа с ушами.

3) Was geht ab? — Что происходит? (В чем дело, что за хрень?).

* * *