Там точно есть любовь

Глава 19. Катя

Желтые глаза собаки гипнотизируют Катю. Псина стоит совершенно неподвижно, не моргает даже. Хвост прилип к задним лапам. Замерший кусок мышц и шерсти. Дышит ли? Катя трет лоб, пытаясь избавиться от ощущения, что взгляд животного физически ввинчивается ей в мозг.

Нет ничего доброго в этой игре в гляделки. Всем известно, что прячется за мягкими губами собак. Ни в какую дружбу «собака – человек» Катя не верит.

Странное животное. Похожа на овчарку, но какая-то тощая, низкая. Длинная черная морда. Катя не интересуется породами, но, вроде, таких овчарок-недокормышей называют малинуа. Собаки-роботы. Полицаи. В прежней жизни Женька мучила ее бесконечными альбомами с фотографиями разнопородных псов. Волей-неволей пришлось запомнить, кто как выглядит.

За последний час Катя убедилась, что в любую секунду собака готова к движению. Стоит шевельнуться, сделать шаг в сторону – овчарка моментально переместится в пространстве, отзеркалит Катю. Абсолютная синхронность.

Угрожающе это все. Идеальный четвероногий убийца решил стать ее тенью. Великолепно!

– Отстань от меня. Иди отсюда!

Катя вновь пытается обойти собаку, делает неуверенный шаг вперед. Овчарка незамедлительно перемещается к Катиной правой ноге, замирает, почти касаясь бедра, поднимает морду. Глаза в глаза.

Кате страшно, но надо признать: эта тварь пока вроде не собирается ее есть. Уходить, впрочем, тоже не планирует.

– Ладно, давай играть по твоим правилам.

Катя медленно идет в сторону калитки. Собака – рядом, шаг в шаг. У забора Катя останавливается. Псина тут же садится, едва ощутимо прислоняется к ноге. Задирает острую морду под идеальным углом.

Катя отодвигает щеколду.

– Давай! Уходи! Пошла вон!

Отлично. Кажется, теперь животное смотрит на нее с укоризной.

Катя оставляет калитку открытой, осторожно разворачивается, намереваясь вернуться к дому. Примагниченная собака ухитряется ни на сантиметр не изменить свое положение относительно Катиного тела. Труси́т справа, ловит Катин взгляд.

– Да что мне с тобой делать! Надоела! Сядь уже!

Собака с разлету наталкивается на невидимую стену, резко бросает задницу на траву, замирает. Идеальный стоп-кадр.

Ого. Кажется, сработало.

Катя и собака вновь таращатся друг на друга. Неожиданно Катя ловит себя на абсолютно ребяческом желании ткнуть в собаку пальцем – настолько окаменевшим выглядит это тощее черно-рыжее тело.

– Я тебя что, заколдовала нечаянно, что ли? Эй? Псина?

Катя смеется – нервная разрядка, последние несколько суток кошмарные задались, ничего не скажешь. Да какие там сутки, почти полгода ада. Есть от чего захохотать.

– Ладно, ты это… Оживи… Или как там? Вольно! Ко мне? Ох, это я зря сейчас.

Катя обреченно наблюдает, как овчарка прилепляется к ее правой ноге.

– Господи, она бы хоть пульт управления от тебя оставила!

Сегодня днем, когда Катя пыталась, без особого успеха, починить колодезный рычаг, к ним на участок пожаловала Анна. Катя не видела соседку со дня пожара, но знала, что привычный ритм жизни собачниц мало-помалу восстанавливается. То и дело с их двора доносились бодрые звуки команд, круглосуточно звенела задорная перекличка лая.

Анна явилась не одна. Рядом с ней вышагивала хмурая псина устрашающего вида. Чтобы пропустить решительную парочку, Кате пришлось попятиться от калитки. Анна недовольно кивнула Кате – наверное, поздоровалась. Ни слова не объяснив, стала методично обходить двор: сначала вдоль забора, потом зигзагами по всему участку. Периодически женщина останавливалась и что-то негромко говорила сопровождающей ее псине. Собака слушала внимательно, разве что не кивала в ответ.

Катя ошеломленно наблюдала за происходящим. Было очевидно, что ее присутствие ничуть не мешает загадочному Анниному предприятию. Начиная злиться от непонимания, Катя демонстративно покашляла. Анна лишь предупреждающе вскинула в ее сторону руку: не мешай, мол, подожди. Так продолжалась минут десять.

Просканировав, наконец, двор, Анна с собакой стремительно направились в Катину сторону. Катя рефлекторно вжалась в забор: овчарка скользила по траве на полусогнутых лапах, явно готовясь к атаке.

– Аня, объясните, что происходит? Зачем вы привели собаку? У нас ребенок. А собака ваша явно агрессивная. Может…

– Она идеально обучена на защиту.

– Я все равно не понимаю.

– Ты спасла Джерси.

– Все в порядке. Вы не обязаны меня благодарить.

– Слушай, девочка. Я не спасибо тут пришла озвучивать. Я Пегую привела. Она лучшая у меня. Три года дрессировала. Пегая – это хозяин. Хозяин. Служить!

– Что?!

Овчарка шагнула к Кате, обнюхала ее колени, села напротив.

С этой секунды глаза собаки больше не отрывались от Катиного лица.

– Ань, ты сдурела? Забери… Заберите свое животное! Аня! Какое вы право имеете…

Анна невозмутимо отвернулась от Кати, обошла застывшую собаку и скрылась за калиткой. Уже из-за забора донеслось: «Она ест сырое мясо, лучше мешай со свежими овощами или крупой». И через паузу: «Видела мужика, который огнетушители ночью приволок? Пасечник наш, сходи к нему, он с твоей мелкой может уроками заниматься!»

…Угрожающий хриплый рокот возвращает Катю в настоящий момент: собака рычит, скаля зубы на открывающуюся калитку. Вернулась домой Женька.

Так рано?

Придерживая дверь спиной, девочка пытается втащить на участок огромный ржавый велосипед. Не задумываясь, Катя резко опускает руку на голову овчарки:

– Тихо. Свои.

Рычание выключается моментально, собака обесточена.

Женька с грохотом роняет велосипед, изумленно переводит взгляд с мамы на идеально послушную малинуа у ее ног.

– Мама! У нас собака? Мам, она что, наша?

Катя не успевает остановить дочь: девочка уже на коленях в сантиметре от опасной псины, уже обхватила руками шею собаки, уже тянется лицом к мокрому носу.

Катя захлебывается ужасом, обхватывает заледеневшими пальцами песий ошейник.

Овчарка аккуратно отворачивает голову от Жени: пытается остаться на месте, не задев при этом назойливого ребенка.

– Мам! Она твоя? Мам, это же вроде Пегая! Я видела ее у Анны с Наташей. Ее всегда отдельно тренируют. Она лучшая, мам! Мам, почему Пегая у тебя? Это же Пегая, мам, правда?

Осознание постепенно вливается в Катин мозг, оттесняя липкий страх за Женьку: дочь, наконец, с ней разговаривает, звонко щебечет, ежесекундно вставляет «мам» между словами.

Будто и не было между ними трехмесячного молчания.

Катя прокашливается, прежде чем осторожно ответить: кажется, да, ее зовут Пегая.

– Мам! У нее же полный рот слюней, она, небось, давно не пила! Ты ей вообще пить давала? Она же, между прочим, сейчас у тебя в работе, сама никуда не пойдет, пока не отпустишь! Ты же понимаешь? А что ты ей скомандовала? Мам, так ты давала Пегой пить? Мам? Чего замерла?

– Н-нет…

– Так, я сейчас принесу в какой-нибудь миске. Ба-а-а-бушка, у нас собака!!!

Женька устремляется к дому, подпрыгивая от возбуждения.

Катя опускает голову, смотрит в глаза Пегой. В мимолетной усмешке собака вываливает язык.

– Не рассчитывай особо, слышишь ты, Пегая? Я не люблю собак.

На крыльце уже появляется Женька с огромным тазом в руках, за ней семенит оживленная Наталья Михайловна: «Чем кормить-то ее будем теперь, Катюша?»

И Катя почему-то улыбается в ответ на сияющую улыбку свекрови.