Там точно есть любовь

Глава 36. …Анной

Да что они устроили? Это не лунный Новый год, это деревенская свадьба какая-то! Хохот, песни, пьяные пляски… Анна хмуро оглядывает развеселившихся соседей. Похоже, лисичкинцы массово сошли с ума. Вика что, заправила в пироги рубленую анашу вместо капусты с луком? Откуда этот бесконечный беспричинный смех?

Анна отламывает кусок поджаренного теста. Вкусно. Но – лук.

Собрались почти все, разве что пасечника нет да старика колдуна. Они, строго говоря, и не из Лисичкино. Отшельники. Хотя Арсений мог бы прийти, хватит им в прятки играть, деду недолго осталось…

Пожилая парочка напоминает ощипанных, но задорных голубков: шепчутся в углу, прыскают от смеха, чокаются щербатыми чашками. Горе горькое, конечно. Но жалеть Анна их не будет. Она уважает и учителя, и врачиху, зачем унижать стариков слюнявыми внутренними причитаниями? К тому же Николаич последний месяц держится молодцом, после жуткой предновогодней «кутерьмы» он внезапно собрался, обуздал рассеянность, ни разу не уплыл в тусклый альцгеймеровый расфокус. Того и гляди возобновит культурологические лекции. Пару лет назад бывший учитель раздражал Анну привычкой без спроса приходить в гости, усаживаться на скамейку и часами рассказывать про какого-нибудь древнеегипетского клерка. Терпела из-за Наташки, та обожала слушать россказни старого лектора.

Анна не дура, понимает, что улучшение временное, да все кругом это понимают: деменция – односторонняя дорога. И все же. Сегодня влюбленные аксакалы счастливы. И хватит.

Общий гвалт перекрывается заливистым хохотом девчонки. Ну и отощала же она за последний месяц. Анна разглядывает черные круги под глазами Женьки. Соседка потеряла голову в новой «дружбе»: она вообще ребенка кормит или как? Женька-егоза вертится из стороны в сторону, вот-вот свалится с ненадежного насеста – подлокотника инвалидного кресла. Костя придерживает дочь здоровой рукой, улыбается влюбленно. Похудевшая Женька – уменьшенная копия своей чокнутой мамы.

Женька перехватывает Аннин взгляд, обрывает смех, робко таращится ей навстречу, словно спрашивает разрешение на веселье. Анна почти смирилась с тем, что все больше и больше симпатизирует мелкой. Смешная. Храбрая. И понимает собак.

В отличие от своей (чокнутой) мамаши.

Катька приволокла в кафе хромую Пегую. Во что она превратила рабочую псину? Обмотанная серпантином овчарка, лениво развалившись, сидит на попе: как у дворняги безродной, разъехались в стороны лапы, ухмыляется во всю пасть, глаз не сводит со своей Богини. А та – Анна бессильно стонет от злости – время от времени ловко закидывает в наглую пасть кусочки торта. Вытягивая вперед ногу, Катя по-хозяйски треплет уши собаки. Пегая облизывается, подобострастно виляет хвостом. Малинуа! Хвостом! Анна больше не может смотреть на это издевательство над породой.

И звуки пианино она игнорировать больше не в состоянии.

Позавчера бравые Андрюхины парни, посерев от натуги, втащили в их дом этот инструмент. Без предупреждения, без объяснений. Проклятый йог придержал им дверь. Андрей с гордой улыбкой (повелителя мира) замер на пороге, довольно скрестил на груди руки.

Пока Анна плутала в «какого хера здесь происходит» и «Андрюха, зачем вы мне этот гроб притащили?», ее Принцесса сдавленно ахнула, шагнула к пианино, откинула крышку.

С бесконечной нежностью погладила клавиши. Затрепетала пальцами между белой и черной, улыбнулась задрожавшему в воздухе переливу.

– Ната, а ты что, умеешь?

Наташка не услышала Анниного удивленного вопроса. Она была контужена счастьем. Растерянно покрутила головой по сторонам, что-то отыскивая. Йог метнулся на кухню и поставил рядом с инструментом табуретку. Принцесса благодарно ему кивнула.

– Ната, да что с тобой?

От непонимания Анна сорвалась на крик.

Ее заколдованная девочка лишь нахмурилась, отгораживаясь от резкого Анниного голоса, села на стул – и начала играть.

Анне стало страшно. Музыка была прекрасна, безусловно профессиональна, но звук заполнял прихожую без остатка, вытеснял из нее все лишнее, прогонял Анну. Наташа играла и плакала от счастья.

Абсолютно беспомощная, ты наблюдала, как по клавишам твоя любимая девочка навсегда уходит от тебя.

Внезапно Наташка оборвала игру, резко развернулась: переполненные ликованием глаза, румянец возбуждения. Анна с облегчением качнулась к подруге, готовая разделить радость. Наташка смотрела сквозь нее.

– Олежка, ты понял? Вот эта соната! Я про нее тебе рассказывала! То, что было в начале аллегро, потом же тоской во второй части наполнилось! Ты почувствовал? Я ее, когда на том самом концерте играла…

Восторженный голос Наташки утонул в аплодисментах. Яростно хлопал в ладоши Андрей – даже не пытаясь скрыть изумления. Выкрикивая непонятные слова, аплодировал прораб беровских узбеков. Йог церемонно и бережно поднес к губам руку пианистки.

Наташа никогда не рассказывала Анне, что умеет (и любит) играть на фортепиано. Они вообще не ворошили прошлое, боясь боли – то ли чужой, то ли своей. Анне казалось разумным жить настоящим, по мере сил вытачивая из него будущее. А прошлое…

Видите? Прошлым Принцесса поделилась – не с тобой.

Словно со стороны услышала Анна свой голос, безжизненный и отрывистый.

– А ну-ка заткнулись все. Прекратите эту хренотень. Пианино тут стоять не будет. Звуки раздражают животных. Это собачий приют, а не долбаная консерватория. Андрей, ты понял?

Споткнувшись о виноватый Наташкин взгляд, Анна ушла в дальнюю комнату. Через пару часов Наташа к ней постучалась.

– Анют, все. Андрей с Олегом увезли инструмент. К Вике в кафе.

А сейчас, театрально откинувшись назад, Наташка виртуозно импровизирует на тему набившего оскомину хита. Под ее стремительными пальцами знакомая мелодия обретает смысл, ритм, превращается в действительно неплохую музыку. Анна не узнает свою робкую малышку – пианистка смела, блистательна и кокетлива.

Сексуальна.

Антон с Женькой пускаются в пляс. Их танец нелеп и зажигателен. Вилкой по бокалу начинает отбивать ритм захмелевшая хозяйка кафе. Затею матери подхватывает Антон: перестав танцевать, он обхватывает коленями пустую кастрюлю, стучит по ней ребром ладони. Ринго Старр недоделанный.

Похоже, доморощенный ансамбль воодушевляет Наташку. Она вольно смеется и наращивает темп. При очередном аккорде ажурный ворот блузки соскальзывает с плеча девушки – оголившаяся ключица тонка и невыносимо прекрасна.

Это, пожалуй, даже больно, да?

Андрей и Катя дурачатся: по очереди поют в пустой бокал, который Беров держит как микрофон. Они пьяны и веселы – Анну злит синхронность танца кривляющейся парочки.

Йог склоняется над Наташкой, невпопад тычет пальцами в клавиши. Накачанные мужские руки с двух сторон окружают хрупкую Аннину музыкантшу, губы йога почти касаются девичьей кожи. Наташка не прекращает игру, доверчиво вскидывает улыбку. Шутливо показывает парню язык.

Девочка флиртует. Твоя Ната. Она просто счастливый влюбленный ребенок.

В отражении Анна замечает выражение своего лица: злость, тоска и понимание. Смирение?

Нет зеркал в Викином салуне…

Слепок твоего внезапного осознания – в глазах замершего в инвалидной коляске мужчины. Костя безотрывно смотрит, как поет караоке его красотка-жена, грациозно склонясь над «микрофоном» в руке их общего благодетеля.

Что скажешь, Антон – рифмоплет поговорок? «Любимого радость сердечко ластит»?

Анну внезапно охватывает страх за мелкую: не должна Женька понять, что именно столь пристально разглядывает ее отец. Впрочем, ребенок в порядке. В полном восторге девчонка наблюдает за развеселившейся мамой: радуется, что та, наконец, подружилась с ее любимчиком.

Спеша не дать Женьке увидеть остальное, Анна подходит к пианино, щелкает по черной полировке.

– Ната, зайчик! Смени пластинку. Уже в голове от ваших плясок гудит.

Ее девочка послушно опускает руки на колени. Йог выпрямляется, отступает от пианистки.

Молодец, Анька! Стольких косых одним выстрелом! Сильна.

Наташа медлит, собирается с мыслями. Вскидывает руки над инструментом.

Тягучие аккорды заезженной классики. Шопен? Бетховен? Лист? Анна не желает разбираться во всех этих композиторах. И почему музыканты вечно играют одно и то же старье?

Спазм в горле, жгут глаза подступившие слезы. Чертова мелодия. Принцесса, оказывается, умеет правильно стучать по клавишам. Анна зло сглатывает сентиментальность, вновь сосредотачивается на соседях.

Пропитываясь Наташкиной музыкой, мир постепенно возвращает свою правильность. Катя отдает Андрею микрофон, делает шаг в сторону мужа; поймав его взгляд, неуверенно улыбается. Женька машет рукой, призывая маму сесть рядом с ними. Йог, наконец, отходит от инструмента на приличное расстояние, облокачивается на подоконник и завороженно слушает Наташкину игру. Заваривает для Вики крепкий чай Антон. Правильно делает – пусть продавщица протрезвеет.

Все еще может наладиться – чего ты испугалась? Вечеринка, пьяный угар… Утро все расставит по своим местам, ты признаешься ей, как нежна ее музыка.

Не доиграв такта, Наташка дергается в сторону, отпрыгивает от пианино. Девушку сотрясает рвота: рыже-коричневая зловонная жижа растекается по ботинкам Андрея.

В первую секунду Анну обжигает укол злорадного удовлетворения – получил, красавчик наш холеный? Не хрена с чужими женами концерты давать. И лишь потом в сердце врывается тревога: Анна кидается к Наташке, убирает волосы от ее лица, ласково обнимает за плечи. Чем же ты успела травануться, дурашка моя? Наташка доверчиво прижимается к Анне – и ее снова рвет.

Наконец Анна уводит подругу в туалет. Компашка за дверью уже вовсю смеется над Викой, «отравившей своей готовкой уникальный талант». Вика громогласно оправдывается. Ее пироги вне подозрений – да вы же все их ели, идиоты!

Анна поворачивает кран, звук воды заглушает веселую перебранку соседей.

Все налаживается где-то через час.

Родной тяжестью приваливается к Анниному плечу притихшая Наташка. Размышляя о чем-то своем, девушка даже не пытается делать вид, что слушает разглагольствования Андрея. Вечный бизнесмен азартно убеждает их организовать коммерческий лагерь-ретрит для собак и их хозяев. Мол, он лично обеспечит Аню с Наташей шикарной клиентурой, куча знакомых «поназаводила» животных, с которыми не справляется. Будут платить как миленькие! Анна лениво отбрехивается за двоих: Андрюх, достал ты со своими заработками…

Женька перебралась к своему вечному адъютанту Антону. Протрезвевшая Вика учит детей замешивать фарш для лазаньи. Мелкая по-матерински привычно вытирает заляпанный свитер друга-переростка. Все трое смеются.

Женькино место возле Кости заняла Катя. Как и Наташка, улетела в мечтания: прикрыла глаза, рассеянно гладит руку мужа. Дежурная ласка, но Костя явно наслаждается, его взгляд зачарованно прикован к тонким пальцам супруги.

Виктор Николаевич учит прораба раскладывать преферанс. Рядом – в кресле – дремлет Катина свекровь. Николаич отрывается от колоды, снимает с себя пиджак и заботливо укутывает им Наталью Михайловну. Вернувшись к игре, старик недоуменно таращится на стол, смысл разложенных карт ускользает от него.

Чертов Арсений даже не знает, как сдал его отец.

Анна оборачивается на стук, дробью рассыпающийся в углу кафе. Пегая самозабвенно чешет шею здоровой лапой, когти задевают стену. Выдрав клок шерсти, собака протяжно зевает и блаженно вытягивается на досках истертого паркета.

Анне хочется навсегда застрять в этой минуте.