Там точно есть любовь

Глава 23. Катя

Катя стоит у окна. Она готова смотреть на это целую вечность.

Просто упоительно.

Огонь. Вода. Чужая работа…

И вот это.

Недалеко от калитки в нелепой позе застыл Его Величество Отельер. Андрей согнулся пополам, с трудом удерживает баланс, боится пошевелиться. В метре от него небрежно завален на бок огромный черный квадроцикл. На снегу валяется модный пластмассовый шлем, рядом брошено охотничье ружье.

Пегая аккуратно сжимает зубами предплечье незваного гостя. Катя уверена, что сейчас из гортани овчарки доносится страшное глухое рычание. Такое предупреждение мало кто решится проигнорировать. По крайней мере, Андрей готов беспрекословно выполнить любые требования собаки.

– Молодец, девочка. Так я тебя, глядишь, и полюблю…

Катя позволяет себе еще несколько секунд удовольствия.

Потом неторопливо направляется в прихожую, размеренно надевает сапоги, тулуп, тщательно застегивает каждую пуговицу. Помедлив еще пару мгновений, Катя, наконец, выходит на крыльцо. Широко улыбается посетителю.

Само гостеприимство.

– Андрей, какими судьбами? Решили вернуться в Лисичкино? Мы уж думали, вы наконец переехали в город насовсем.

– Здравствуйте, Катя! Вы не могли бы э-э-э… попросить вашего песика немного ослабить хватку?

– Ой, а я и не заметила Пегую. Думала, у вас поясницу свело. У нас, видите ли, собака теперь живет во дворе. Охрана.

– Вижу. Послушайте, Катя…

– Да, Андрей?

– Я прекрасно понимаю, что вас все это веселит. И я всегда рад доставить вам радость. Но все же… Будьте другом. Отгоните собачку, а?

Катя неохотно спускается по ступенькам, слегка трогает холку Пегой: тубо, свой.

Пегая тут же освобождает Андрея, но не уходит, исподлобья разглядывает бывшего заключенного. И, кажется, продолжает рычать.

«Точно! Рычит. Умница моя!»

Андрей выпрямляется, с наслаждением кряхтит, встряхивает занемевшей рукой. С уважением поглядывает на овчарку.

– Серьезное животное. Откуда? Анна?

– Да, Анна. Привела после пожара.

– Пожара? У вас горел дом?

Андрей тревожно оглядывается по сторонам. Катя почему-то рада его страху.

– Нет, не у нас. Сгорел дом Виктора Николаевича и все хозпостройки наших соседок. А вы что, еще не слышали про это?

– Нет… Я как-то… Я не очень давно приехал. Утром сегодня только.

Андрей отчего-то смущается.

Катя не успевает задуматься о причинах странной робости обычно наглого богача. На крыльцо выезжает Костя. За три месяца он приловчился умело управляться с коляской – теперь мужа не задерживают ни пороги, ни колдобины. Ни даже двери.

Костя радостно гудит навстречу Андрею, возбужденно подается вперед, приветственно тянет руку. Андрей охотно здоровается: «Константин, вы прекрасно выглядите, такие мускулы себе на руках накачали».

Их голосам вторит веселый писк – на коленях Кости уютно расположилась Женькина любимица, рыжая кошечка.

А вот и сама кошатница. Женька выпрыгивает из дома, как чертик из коробки, очаровательный, но беззвучный. С разбега кидается Андрею на шею. Андрей подхватывает Катину дочку и подбрасывает вверх.

Катя проглатывает комок в горле, пытается унять злость. Да что с ними со всеми? С ума посходили! Что за счастье? Кто им этот человек? Пресыщенный, хамоватый, самовлюбленный.

Одна лишь собака ведет себя по-человечески.

Неожиданно для себя Катя протягивает руку и гладит Пегую между ушей. Псина задирает морду, восторженно вываливает черный язык, ухмыляется во всю пасть – хозяйка впервые ее погладила. Толстый хвост размашисто подметает тающий снег.

Катя наталкивается на понимающий взгляд Андрея. Кажется, он догадывается, за что хвалят собаку. Чтобы скрыть замешательство, Катя поднимается обратно на крыльцо, встает рядом с мужем.

В приоткрытую дверь просачиваются остальные котята, принюхиваются, робко жмутся друг к дружке. Андрей разглядывает их с веселым удивлением.

– Смотрю, вы тут время не теряли! Такое хозяйство себе завели: собака, кошки. Становитесь настоящими местными жителями. Корову тоже где-то прячете? Да? Завели корову-то?

Будто в ответ ему из окна дома раздается громкое горловое пение:

– О-о-о-о-о-о-о-у-у-у-у-м-м-м-м…

Вибрирующее завывание подхватывается вторым голосом.

– О-о-о-у-у-у-м навах шивайя… Ван дей гуруна чаранара…

Андрей ошалело крутит головой по сторонам, пытаясь определить источник звука. Он так потешно изумлен и растерян, что Катя не может сдержать смех. Она лукаво переглядывается с хихикающей дочкой – редкая секунда общности.

– Не, не корову. Я себе йогов завела, Андрей.

Самой в это сложно поверить, но она действительно ЗАВЕЛА себе йогов, по-другому и не скажешь.

Две недели назад на Катину кухню ворвалась Виктория, непривычно трезвая и деятельная. За спиной подруги неуверенно топтались неразлучные Женька с Антоном, дочка выглядела смущенной.

Не слушая Катиных протестов, Вика решительно озвучила антикризисный план действий: Катя – во имя благополучия семьи – обязана взять на постой квартирантов. Для этого существует множество причин: Кате необходим постоянный источник заработка; в доме пустуют как минимум три комнаты, ну, хорошо, две; когда в каких-то комнатах не живешь, запустение переползает на все жилище – так что надо жить везде; наконец, на примете есть прекрасные постояльцы, молодые, без вредных привычек, едят очень мало!

– Как это мало едят, Вик?

– Да они эти… Йогины. Веганы… Прикинь, Катюнь, они круглые сутки морковь одну трескают! Красота же, скажи? Сплошная выгода!

– Боже мой, Вика! Что ты несешь?

– Что значит, что я несу? Катюх! Да ты послушай. Они сегодня ко мне в магазин завалились, отличные ребята, кстати. Муж с женой вроде. Хотя у них, веганов, не разберешь. Может, брат с сестрой, может, полюбовники.

– Вика! Дети!

– Ой, да ладно. Короче, как уж они до нашего Лисичкина добрались, я не знаю, пришли как-то. А теперь ищут теплое местечко, где провести зимний ретрит! Ретрит, Кать! А? Звучит? Местечко у тебя тут, конечно, не самое теплое… Но я им этого говорить не стала. Йоги же они! Пусть закаляются. Ну или дрова тебе из леса таскают.

– Вик, ну это же бред какой-то. Йоги, ретрит, морковь… Какие постояльцы, Вик? Куда мне? У нас Виктор Николаевич, Костик в коляске, колодец во дворе, кошки эти с собакой, Женька – ребенок. А тут чужие люди. Со странной философией причем.

– Нормальной философией, Катюнь. У них эта… Ахимса. Слышала такое? То ли непротивление злу, то ли непричинение вреда.

Виктория скорчила глуповатую рожицу, а Катя (не в первый, кстати, раз) подумала, что ее пьющая подруга на самом деле далеко не простачок: ее косноязычие и наивность – лишь притворство. Хотелось бы узнать, кто же на самом деле продавщица Виктория?

– Катенька, а почему бы и нет? – К беседе неожиданно присоединилась Наталья Михайловна.

Когда только успела войти? Катя обреченно вздохнула и приготовилась выслушивать монолог свекрови.

– Йога – крайне полезная оздоровительная практика. Это всем давно известно. Если они хорошие люди… Вика, вам как показалось?

– Зачетные, Натальюшка Михална!

– Если они хорошие люди, такое соседство нам только полезно будет. Может быть, еще и Женечку к занятиям привлекут! На дворе зима, девочка сейчас меньше гулять будет, а движение растущему организму – просто необходимо.

– Наталья Михайловна! Но это же еще два рта! Кто готовить на всех будет? Мы с вами и так с кухни не выходим!

– Я и буду, Катюш. Я, кстати, давно хотела с аюрведой разобраться. Вот, начну с питания, а там и про медицину их почитаю побольше.

Точку в споре поставила Виктория. С обычной для себя прямотой продавщица заявила: короче, подруга, тебе тут не выбирать, ты без денег сидишь с голой жопой (ой, дети, простите – заткните ушки), а йоги готовы платить, так что быстренько говори мне спасибо и принимай жильцов.

Так у Кати стали жить йоги.

Вика была права: они и правда оказались неплохими ребятами. Олег и Лена, тому и другому не больше тридцати, худые, симпатичные.

Олег был более дружелюбным и общительным, любил посидеть на кухне с Натальей Михайловной и Виктором Николаевичем, постоянно шутил, травил анекдоты, бесконечно играл с Женькой в карты на яблоки, нежно называл Катю «сестренкой».

Лена к сближению с домовладельцами не тянулась. Сдержанная, немногословная, она большей частью читала свои потрепанные книжки или бормотала мантры, морщила нос от запаха еды, строго одергивала Олега, призывая его не отвлекаться от практики.

Катя подозревала, что их странная семейка не особо нравится молодой йогине.

Каждое утро Катины постояльцы часами скручивались в саду в немыслимые узлы – ни снег, ни ветер не отпугивал ребят от практики. Женька следила за их занятиями разинув рот, все чаще и чаще пыталась сама повторить замысловатые позы.

Но главное, вторую неделю Олег исправно выдавал Кате плату за проживание. А еще лихо колол дрова, как пушинки, носил в дом тяжелые ведра с водой, с прибаутками чинил дверцы шкафов.

Приходилось признать, что жизнь с появлением йогов стала гораздо легче и, кажется, веселее.

– Вы за-ве-ли йо-гов…

Андрей повторяет Катину фразу по слогам, как будто пробует странные слова на вкус. Его брови ползут вверх, превращая лицо в рожицу удивленного Пьеро.

И Катя снова громко смеется. Да что с ней?

Хохочет. Приваливается к поручню крыльца. Пытается отдышаться.

Слегка запрокинув голову, за ней с улыбкой наблюдает Андрей.

Костя что-то невнятно бормочет, показывает жестами, что замерз; напрягая руки, прокручивает колеса назад, скрывается в доме.

Женька увлеченно собирает расползшихся по крыльцу котят.

Катя с Андреем смотрят друг на друга.

Они больше не улыбаются.

И Катя осознает, что Кости рядом с ними уже нет.

Снова вспышка ярости в твоем сердце.

Костя уехал, ему не угнаться за вашим смехом. Ни капли такта, ни крупинки души. Не Пьеро – злой Арлекин. Ну что уставился?

– Андрей, если вы утолили все свое любопытство, давайте прощаться. Холодно! Жень, иди в дом. Пегая, ко мне!

Это уже входит в привычку: растерянная обида в глазах Андрея, возмущенное лицо дочери.

Неважно. Ей просто надо уйти в дом. Заняться делами. Дать Пегой косточку – собачина заслужила; зайти к йогам – пусть, наконец, научат своему успокаивающему дыханию. Как Олег говорил, надишодхана?

Вроде так. Надо так.