Там точно есть любовь

Глава 46. …Женькой

Женька вслушивается в тишину спящего дома. Пробираться в кладовую придется несколько раз – очень важно никого не разбудить. Она стягивает с валенок резиновые калоши. Теперь войлок бесшумно касается пола: бегай-не хочу. Женька крадется по коридору, привычно выбрасывает из головы лишние рассуждения.

Она просто сделает то, что должна.

И все.

Надо сосредоточиться.

…Странная это была неделя.

Вроде бы дни пролетали молниеносно. Женька едва успевала с облегчением встретить рассвет, как небо начинало темнеть в преддверии ночной бессонницы. Но в то же время каждая отдельная минута представлялась Женьке гадостной тягучей патокой, стрелки настенных часов окончательно замирали, стоило поднять глаза на циферблат.

Из дома она не выходила.

С Женькой постоянно пытались поговорить.

Мама. Топталась на пороге Женькиной комнаты. Шелестела про нежность к отцу, сложные взрослые вопросы, свою усталость, любовь… Женька даже не стала дослушивать, кому та любовь адресована. Аккуратно закрыла перед мамой дверь – выдавив ее из комнаты, словно неодушевленный предмет.

Андрей. Заявился через день после их веселенькой встречи в конюшне. Женька слышала, как бодро он поздоровался с папой, негромко спросил у мамы, можно ли увидеть Женьку. Она даже посчитала количество шагов, которые Андрей сделал, подходя к спальне. Шаги замедлялись по мере приближения. Сама открыла дверь, предупредила: если вы не уйдете сейчас же, я закричу так громко, что с соседнего участка прибегут Анна с Наташей. Врала, конечно же. Никак бы она не закричала – не стала бы пугать папу. Но Андрей поверил: испарился как миленький.

Тошка. Его, наверное, мамуля притащила, когда поняла, что сама Женькиного внимания не добьется. Тошка уговаривал Женьку пойти гулять, показывал проросший грецкий орех, угощал семечками. С садистским удовольствием Женька поведала Тошке План: рассказала спокойно, с расстановкой, убеждаясь после каждого предложения, что друг ее понимает. Тошка ожидаемо побледнел, запричитал, отговаривая. Женька жестко объяснила хлюпающему толстяку, что поделилась секретом, выдать который означает стать самым худшим из предателей. Тошка блеял что-то приторно-тоскливое, расплакался в конце концов. Женьке не было его жалко: парень в два раза ее старше – отныне она ему сопли не подтирает.

Женьке вообще больше никого не было жалко.

Кроме папы.

Папа подкараулил Женьку, когда она в очередной раз спустилась на кухню за холодной котлетой. Женька смотрела, как он суетливо перебирает здоровой рукой, запуская колеса инвалидного кресла. Конечно, при желании она сто раз успела бы улизнуть, но стояла и ждала, пока папа подъедет.

– Же-ня…

– Да, пап.

– М-м-м…

– Налить тебе воды?

– М-м-ма-му.

– …

– Ма-му лю-би.

– Пап, не волнуйся, все хорошо.

– Ма-ма те-бя лю-бит. Ме-ня лю-бит…

Себя она любит.

Этого Женька папе не сказала. Обняла его крепко. Котлету положила обратно – есть расхотелось.

Папа не мог ни о чем догадываться, в этом Женька была абсолютно уверена. С такой же твердостью она знала и обратное: папе известно, что мама влюбилась в другого человека.

Можно сказать, что План Женьке приснился.

Мучительно бодрствуя ночами, в дневное время Женька порой против воли забывалась коротким душным сном. И каждый раз разноцветными пятнами взрывался под ее веками круговорот кошмара: стекали по стенам храма жидкие кляксы икон; крошечный мальчик разрывал себе горло, пытаясь вдохнуть; мама сталкивала с обрыва папину коляску; хохотал Андрей; выли, проваливаясь под лед, собаки; красное пламя пожирало деревянный сарай, огонь перекидывался на дома, сгорал поселок…

Забавно, что именно Андрей рассказал Женьке, почему осенью так легко загорелся дом Виктора Николаевича. Оказывается, старик опрометчиво хранил в сенях канистры с бензином для генератора. В Лисичкино часто отключалось электричество, добренький Андрей подарил переносные генераторы почти всем жителям деревни.

Конечно, был генератор и в Женькином доме.

Был и бензин…

Перетаскивать тяжелые канистры из кладовой к главному корпусу отеля Женька заканчивает ближе к рассвету. Она даже предположить не могла, что так устанет: мучительно ломит в локтях и пропиталась потом нижняя майка. Женьку тошнит от едкого запаха, въевшегося в ее ладони. Сколько же весят эти бочонки с будущим огнем? Килограмм двадцать, не меньше. Женьке приходилось волочь их по тающему снегу.

Она понимает, что надо спешить. В конюшнях десяток лошадей: пройдет уйма времени, пока всех удастся вывести. Осуществить План необходимо именно сегодня – Женька шесть дней ждала ночи, когда опустеют бараки рабочих. На стройке Андрея бригады сменялись каждый месяц…

Женька отпирает первый засов – еще три месяца назад Андрей показал ей, как самостоятельно заходить в стойла.

Выпущенные лошади толпятся возле здания. Женька машет руками, прогоняя их прочь. Безрезультатно: растерянность на испуганных добрых мордах. Женька возвращается в ближайшую конюшню, находит длинный хлыст – Андрей использует его, работая с кобылами на корде. Женька пару раз помогала ему в лонжировании, Андрей обучил ее грамотной работе с хлыстом.

Молодец вы, Андрюша… Хороший учитель.

Плохой человек.

Женька щелкает концом хлыста под ногами кобыл. Вот! Вот! Вот! Уходите! Быстрее! Ну! Пошли прочь! Рысь-ю! Хей!

Табун, наконец, пускается в галоп.

Медлит одна Фортуна. Раздувая ноздри, кобыла перебирает копытами, отказываясь покидать дом хозяина.

Женька зажмуривается, решаясь. Секунда, две… три!

Она не сможет…

Женька открывает глаза и изо всей силы стегает любимую лошадь по шее. Красным росчерком рассекается столь совершенная белизна. Фортуна отчаянно кричит от боли, вскидывает передние копыта, поднимается в свечку.

Сквозь слезы Женька смотрит, как белая лошадь скрывается за черными кустами орешника.

Огонь разгорается сразу. Женька завороженно наблюдает, как красная змейка стремительно вытягивается точно по линии аккуратно разлитого бензина. Кольца пламени окружают конюшни, облизывают дерево изящных корпусов отеля.

Женька знает, что пожар уже не остановить. Она добилась, чего хотела, отняла у Андрея его свершившуюся мечту. Этому гаду будет некуда возвращать своих лошадей…

Ничего. Он отнял у Женьки маму.

Отнял у Женькиной мамы душу…

Рассветный ветер раздувает пламя. Словно домино, с треском складываются стены главного корпуса.

Как просто это оказалось!

Женьку охватывает страх.

Только сейчас она осознает, насколько близко к огню дом самого Андрея. Она не ожидала, что горящие балки будут отлетать так далеко.

Она не хотела… Она не хотела убивать.

Сгореть должны были только деревяшки отеля…

Вспыхивает крыльцо его дома.

Женька бросается вперед, колотит в окна Андрея, кричит, умоляет проснуться. Жар обжигает ее щеки.

Андрей не отзывается.

И только одно остается Женьке (ведь на самом деле выбора не бывает, ты же знаешь это?)

Просто надо самой войти в горящий дом.

Поспеши.