Тайна огненных следов. Тайна кашляющего дракона

У ЮПА ЕСТЬ ПЛАН

Пит кончил подстригать газон и готовил себе лимонад, когда зазвонил телефон.

— Пит? — произнес голос Юпитера Джонса. — Ты сможешь прийти в штаб после ужина?

— Могу, но только не на всю ночь! Две подряд мама не позволит.

— Нет, только на час-другой, — обещал Юп. — Я раздобыл новую весьма любопытную информацию, которая может помочь нашему клиенту. Миссис Эндрюс передаст вызов Бобу. Не исключено, что он, вернувшись из библиотеки, тоже сообщит нам кое-что полезное.

— Не помешало бы! — заметил Пит.

Надежда не обманула Юпитера. В штаб-квартиру Боб явился, пошатываясь под тяжестью двух больших томов со множеством закладок.

— Лапатийский словарь! — весело объявил Боб. — Вернее, лапато-английский. Вы не поверите, какая это редкость! Пришлось заказать его в городской библиотеке Лос-Анджелеса. Папа заехал туда по пути домой. А вторая книга — полная история Лапатии.

— Здорово! — воскликнул Пит.

— А документ, который мы нашли в доме Гончара, ты сумел прочесть? — спросил Юп.

— Частично. Но остальное более или менее понятно, — ответил Боб. — Хорошо еще, что лапатийский не похож на русский. Они там пользуются латинским алфавитом. Если бы мне пришлось переводить рукописный текст с неизвестными буквами, думаю, я бы повесился!

— Где он? — спросил Юпитер.

Боб извлек сложенный лист пергамента из словаря и положил на стол. Потом положил рядом лист простой бумаги, на котором он записал карандашом перевод — то и дело что-то стирая или вычеркивая.

— Говорится в нем, примерно, вот что, — сказал Боб. — «Да будет известно всем, что в день сей двадцать пятого августа одна тысяча девятьсот двадцатого года Алексис Керенов, достигнув совершеннолетия и принеся присягу своему монарху, возводится в сан герцога Маленбадского, и его охране и совести вручаются корона и скипетр Лапатии, кои он должен телом своим защищать от всех врагов во имя блага своего монарха».

Боб кончил читать и посмотрел на друзей.

— Вот, примерно, и все, — сказал он. — Еще печать с двуглавым орлом и подпись, только ее не разобрать. С подписями всегда так.

— И чем выше пост занимает человек, тем неразборчивее его подпись, — согласился Юпитер. — А может быть здесь написано «Азимов»?

Боб пожал плечами.

— Прочесть ее можно хоть на сто ладов, — ответил он. — Но вполне вероятно, что расписывался именно Азимов, потому что род Кереновых, как выяснилось, играл в Лапатии немалую роль. Золотых дел мастер Борис Керенов не исчез незаметно со сцены. А наоборот, толокся на ней и старался быть полезным. — Боб открыл вторую книгу на заложенном месте. — Тут имеется индекс, — сообщил он с удовольствием, — так что копаться нам в ней не нужно. Борис Керенов, который изготовил корону для старого герцога Федерика, стал его советником, когда герцог объявил себя королем. Он помогал ему планировать улицы вокруг замка в Мадангофе и руководил перестройкой замка, когда его расширяли. Он сообразил, что королям требуются скипетры, и изготовил скипетр для Азимовых по своему эскизу. Федерик не остался неблагодарным и сделал его герцогом Маленбадским. По весьма интересному совпадению Маленбад был герцогством, где перед тем правил Иван Смелый.

— Погоди минутку, — перебил Пит. — Дай разобраться в действующих лицах. Иван Смелый. Это тот тип, который уперся и отказался присягнуть в верности герцогу Федерику? И в результате оказался покойником?

— А его голову выставили на стене замка Мадангоф. Тот самый. Керенов получил рубин Ивана для королевской короны, а владения Ивана получил в свою собственность, и добился, что его сделали герцогом и хранителем королевских регалий, что, впрочем, логично — как-никак создал их он! Он стал очень, очень богатый, и Кереновы, с той поры только приумножили свои богатства. В этой книге полно Кереновых. Все старшие сыновья старших сыновей становились герцогами Маленбадскими и хранителями короны со скипетром.

Боб открыл книгу на другом месте.

— Кереновы, — продолжал он, — чуть ли не интереснее Азимовых. Некоторое время они жили в старом замке Ивана в Маленбаде, но, примерно триста лет назад покинули замок и переселились в Мадангоф. По причине, которая вас приведет в восторг.

— Это почему же? — спросил Юпитер.

— Уж очень она в масть, просто не верится, — сказал Боб. — В Маленбаде вышла заварушка. Одна из дочерей тогдашнего Керенова была объявлена колдуньей. Ее звали Ольга.

— Так это же было очень рискованно, — перебил Пит. — То есть, по-моему, взять да обвинить в колдовстве дочку герцога вещь опасная.

— Меньше, чем казалось бы, — ответил Боб. — Это была массовая истерия, какие иногда вспыхивают, и людям всюду чудится колдовство. Ну, как в Сейлеме у нас два века назад. Все обвиняли всех. А Ольга имела несчастье поссориться с отцом, потому что влюбилась в сына местного трактирщика, чего он одобрить не собирался. К тому же, его самого обвинили в том же, и ему пришлось просить защиты у тогдашнего Азимова. Ну, и девушку сожгли на костре.

Пит даже охнул.

— Сожгли? — насторожился Юпитер. — А после этого Кереновы уехали из своего Маленбадского замка?

— Видишь ли, после того как ее сожгли, Ольга… а, вернее сказать, ее призрак постоянно возвращался в замок, бродил по нему и оставлял…

— Огненные следы! — воскликнул Юпитер.

— Вот именно, — ответил Боб. — А потому замок был заброшен и теперь от него остались одни руины. Кереновы жили в столице до уже известной нам революции двадцать пятого года, а затем их следы теряются. Дальнейших упоминаний о них в книге нет.

Несколько минут Три Сыщика переваривали новые сведения в молчании.

— Пожалуй, я догадываюсь — и благодаря Бобу с вескими на то основаниями, — как на самом деле зовется мистер Александр Гончар.

— Если, по-твоему, зовется он Алексис Керенов, я спорить не стану, — отозвался Боб.

— Но Том же говорил, что настоящая его фамилия очень длинная! — возразил Пит. — Со всякими там «ц» и «щ».

— Несомненно, он уже жил под чужой фамилией, когда познакомился с бабушкой Тома, — предположил Юпитер. — И помните, что она про него говорила?

— Что от него пахло мокрой глиной? — сказал Пит.

— Да. А кроме того, что он всегда нервничал и ставил по три замка на каждую дверь. Он ведь и по сей день большой любитель замков. Гончар — человек с какой-то тайной. А кроме того он человек, который ищет связи с кем-то.

— Что-что? — переспросил Боб.

Юпитер быстро рассказал о своих дневных приключениях. О том, как он обыскал номер веселого рыболова, и о пистолете, и о газетных листах с одинаковым объявлением.

— «Нью-Йоркская газета», «Лос-Анджелес таймс» и «Чикаго трибьюн», — сказал он. — Все три опубликованы в один день — двадцать первого апреля. Все три с просьбой к Николаю написать в Роки-Бич.

— Николай? — повторил Боб.

— А в твоем индексе есть интересный для нас Николай? — спросил Пит.

— Николаем звали старшего сына короля Лапатии Вильгельма Четвертого, — ответил Боб, перелистал книгу и повернул ее к своим друзьям так, чтобы они могли хорошо рассмотреть последнюю фотографию королевской семьи Лапатии. Их взгляду предстали Его Величество король Вильгельм Четвертый, его расточительная супруга и четыре их сына, выстроившихся в ряд, начиная с высокого молодого человека рядом с Его Величеством и кончая мальчиком лет десяти. — Тот, который рядом с королем — великий князь Николай, — объяснил Боб.

— А Вильгельм Четвертый это тот, который упал с балкона, — заметил Юпитер. — В энциклопедии сообщается, что королева приняла яд. Что случилось с Николаем?

— Утверждают, что он повесился.

— А остальные мальчики?

— Двое в середине тоже повесились по словам генералов, устроивших переворот. Младший нечаянно захлебнулся в ванне.

— Хм! — Юпитер подергал себя за губу. — Предположим гипотетически, что великий князь Николай не повесился. Сколько лет было бы ему сейчас?

— За семьдесят, — ответил Боб.

— А сколько лет Гончару, как тебе кажется?

— Да столько же… Юп, ты ведь не думаешь, что Гончар может оказаться великим князем Николаем?

— Нет, не думаю. Я думаю, что он Алексис Керенов, который исчез в тот день, когда был уничтожен род Азимовых. Кстати, какой это был день?

Боб справился с книгой.

— Двадцать первое апреля.

— А двадцать первого апреля этого года некий Алексис, а по нашему мнению Гончар, опубликовал в газетах, выходящих в разных частях нашей страны объявление, умоляя какого-то Николая связаться с ним. По-видимому, это объявление привело в Роки-Бич мистера Фэрьера, который на самом деле вовсе не любитель рыбной ловли. И Николаем Азимовым он тоже быть не может. Слишком молод для этого.

— А что, если то же самое объявление привело сюда и этих двух свихнутых типов из Лапатии? — сказал Боб. — Кстати, тут есть кое-что и о генерале Калюке. В тот день он посетил дворец и с тех пор входил в число генералов, правящих Лапатией до сих пор. На странице четыреста тридцать третьей есть его фотография.

Юпитер открыл указанную страницу.

— Из подписи следует, что генералу было двадцать три года, когда он позировал для этого снимка в двадцать шестом году. Он не очень изменился. Волос у него и тогда не было. Интересно, он лысый от природы или бреет голову? Новый способ сохранять моложавость. Сбриваешь волосы и брови, так что нечему седеть!

— А что? Должно сработать, если не слишком обрюзгнешь! — заявил Пит.

— Ну, он явно не обрюзг, — сказал Юпитер. — Значит, он примерно ровесник великого князя Николая — то есть, если тот еще жив, — а также Гончара. Однако, по-моему, в Роки-Бич он приехал не из-за объявления, а из-за фотографии в «Вестуэйсе». Деметриефф, видимо, живет в Лос-Анджелесе, поскольку лапатийская палата имеет там представительство. Вспомните, Калюк ведь сказал, что о Гончаре писали в наших журналах. Насколько мне известно, кроме «Вестуэйса» другие журналы о Гончаре ничего не печатали. Деметриефф, возможно, увидел фотографию, углядел медальон и доложил своему начальству в Лапатии.

— И вот приезжает генерал!

— Ага. Во всех отношениях противнейшая личность. Однако все эти предположения и рассуждения нашему клиенту не помогут. Я говорю о Томе Добсоне. Представляется несомненным, что некто, знакомый с историей рода Кереновых и легендой об огненных следах, пытается напугать миссис Добсон и Тома, чтобы они покинули дом. Причина тут может быть только одна: в доме спрятано что-то ценное. Или они так считают. Но миссис Добсон ничего не знает о Кереновых и фамильных призраках, а к тому же очень упряма и решает остаться. Если бы нам удалось убедить миссис Добсон и Тома вернуться в «Морской бриз», а то и уехать в Лос-Анджелес, мы могли бы понаблюдать что-нибудь поинтереснее пылающих следов.

— Поставить ловушку с приманкой? — заметил Пит.

— Да. Но только пустую. Миссис Добсон и Тому нельзя при этом оставаться в доме. Двое в «Вершине» с момента ее появления ничего не предпринимали, а этот, который называет себя Фэрьером, ограничился попыткой выпить с ней кофе. Ну, и, конечно, Гончар еще не нашелся.

— Следовательно, мы уговариваем миссис Добсон уехать, а сами бдим, — сказал Пит.

— Совершенно верно. И нам придется соблюдать большую осторожность.

— Ну, ты должен будешь придумать что-то необыкновенно убедительное! — вздохнул Пит. — Уж очень миссис Добсон бывает иногда похожа на твою тетку!