Тень Великого Древа

Звезда — 3

Конец июля 1775 г. от Сошествия

Альмера; Дымная Даль

Каждый получит на Звезде такое место, какого заслужил в подлунной жизни. Благородные и достойные люди, герои и мудрецы будут жить в светлых чертогах Праматерей, наслаждаясь творчеством и познанием. Честные труженики, отдавшие жизнь ремеслу, на Звезде поселятся в уютных домах с красивыми садами и навек забудут о нужде. Мошенники и воры, насильники и убийцы станут бездомными попрошайками. Грязные, голодные, покрытые язвами, они будут пресмыкаться перед честным людом, каясь в преступлениях и выклянчивая милостыню… Но есть и те, кому не найдется места даже среди нищих. Души этих изгоев так изуродованы грехами, что лишились человеческих черт. Любой ужаснется, встретив их, и будет давить сапогами или гнать палками. Их жильем на Звезде станут смрадные канавы, а соседями — тараканы и крысы.

Один из таких изгоев, пока еще не умерший, сидит во главе стола с лазурной мантией на плечах. Его душа прячется под покровами тела, только поэтому люди могут вытерпеть его вид. Изгой держит речь:

— Праотец Пауль, я позволю себе обратиться в прошлое. Много лет назад святой Семнадцатый Дар прибыл в подлунный мир. Волею судьбы, чья линия чертится божьими руками, я очутился у ложа Дара одним из первых и должен был узреть великое чудо. Именно мне было предначертано узнать благую весть и передать ее людям. Ведь что такое Церковь, если не глас богов в подлунном мире? И кто таков я, если не вернейший рыцарь святой Церкви? Но группа злодеев и лжецов посмела скрыть от меня истину! Четверо мерзавцев, среди коих был мой собственный брат, обманом утаили благую весть! Правда о новом Сошествии была украдена подлецами!

Аланис не понимает, о чем он говорит. Слова изгоя не имеют для нее иного смысла, кроме одного: от них хочется блевать. Но второй изгой, прозванный Гной-гантой, вполне понимает собрата:

— Это тяжкое преступление. Гнев вашего преосвященства полностью оправдан.

— Вам, Праотец, нужно знать и то, что благая весть успела открыться нескольким честным людям: юным братьям Шейландам и их телохранителям. Злодеи убили рыцарей и до полусмерти запугали мальчишек, чтобы те не посмели выдать тайну. Лишь два года назад Виттор Шейланд набрался смелости и раскрыл мне правду. Но в этой задержке нет его вины! Печать страха сковывала его уста, а наложили ее звери в людском подобии. Имена зверей — Телуриан, Айден и Десмонд.

— Мне это известно, — кивает Пауль. — Это я дал честному графу Виттору сил на праведный поступок.

— Вы сделали гораздо больше, Праотец! Вы предали грешника Айдена пламенной смерти — и этим не только покарали его самого, но и указали мне путь истины. По слабости веры я, ничтожный, начал было сомневаться в божьей справедливости. Но вы громогласно доказали: ни один преступник не избежит карающего меча! Каждый еретик заслуживает только одного: огня! Если смертные прощают еретиков, то Праотцы приходят на землю, чтобы свершить наказание. Я устыдился и отринул сомнения. Отныне я готов сеять очистительный огонь!

Речи изгоя Галларда настолько лишены смысла, что Аланис чувствует не гнев, а головокружение. Мир выворачивается наизнанку. Мышей называют людьми, мечи — граблями, солнце — помойным ведром. Кажется, сам Темный Идо, владыка лжи, вещает устами дяди.

— Вы благочестивый человек, — как ни в чем не бывало отвечает Пауль. — Я истинно счастлив встретить такую святость в мире смертных. Столь верному слуге богов, как вы, я могу оказать любую помощь.

Галлард склоняет голову и чуть заметно краснеет, будто одобрение Пауля осчастливило его. Холодная тьма, не может же он верить, что Пауль — действительно Праотец! Аланис отводит глаза, не в силах видеть это лицемерие. Ведет взглядом по остальным за столом.

Со стороны Галларда сидят трое: леди Лаура, альмерский полковник и аббат Боевого братства. Они корчат восторженные рожи, чуть слюни не пускают. Особенно преуспевает Лаура: держит мужа за край мантии, розовеет, как персик, и дышит раскрытым ртом.

Со стороны Пауля — Чара, Юхан Рейс и ганта Корт. Они удивлены. Не так сильно, как заслуживает этот идов спектакль, но все ж какой-то признак ума. Корт крутит ус, Чара покусывает ноготь, Юхан робко обращается к Паулю:

— Гной-ганта, позволишь ли задать вопрос?

— Ты мне как сын. Спрашивай, что хочешь.

— О какой истине говорит священник? Что за благая весть?

— Я пришел в подлунный мир в день Семнадцатого Дара. Все честные люди должны были узнать об этом, но злодеи скрыли правду на много лет.

— Почему ты не пришел к нам тогда?! Мы бы сразу приняли тебя своим вождем!

— Вы не были готовы, дети мои. Вы и сейчас не вполне готовы, раз не обучены сдержанности.

Юхан вскидывает руки в мольбе о прощении:

— Извини, Гной-ганта. Я всему научусь!

Пауль благосклонно треплет его плечо. Обращается к Чаре:

— Я вижу, дочка, тебя тоже терзает вопрос.

— Почему альмерец зовет тебя Праотцом? Разве он настолько глуп, что не узнал Гной-ганту?

Пауль улыбается ей.

— Взгляд смертных узок, разум — слаб. Вы не можете постичь мою сущность целиком. Каждая из земных религий видит только часть меня. Сыны Степи зовут меня Гной-гантой, ибо я повелеваю смертью и тленом. Его преосвященство зовет Праотцом, ибо я пришел из мира богов чтобы наставлять людей. И то, и другое — части моего естества.

Шаваны обретают благоговейный вид, будто зеркалят рожицу Лауры. Аланис закрывает глаза, чтобы те не выпрыгнули из орбит. Я здесь одна в своем уме? Как вы умудрились свихнуться все разом?!

— Праотец Пауль, — говорит Галлард, творя спираль, — вы должны знать, что мои славные рыцари и монахи Боевого братства — столь же страстные поборники святости, как и я сам. Они смогут с полною мощью нести грешникам искупительный огонь, если вы, Праотец, одарите их Перстами Вильгельма.

Шаваны мечут в Галларда ревнивые взгляды. Это они — ханида вир канна, достойные видеть. Альмерец такой чести не заслужил! Но Пауль отвечает:

— Сыны Степи, будьте щедры с друзьями. Люди его преосвященства грудью закрыли вас от нашествия нетопырей. Если б не рыцари Альмеры, Ориджин пришел бы к вам раньше меня.

И он кивает Галларду:

— Я дам вам Персты, святой человек. Два — сейчас, еще шесть — после следующей битвы.

Дядя вертит спираль, изрекая благодарность. Лаура шепотом молится — не то Паулю, не то мужу.

— Святой Праотец, — дрожа от благоговения, произносит вильгельминский аббат, — позвольте еще одну просьбу от имени честного альмерского люда. Жители Флисса напуганы близостью орды. Им стало бы спокойней от одного вашего слова: заверьте их, что шаваны не тронут ни город, ни предместья.

— Клянусь вам! — Вздымает руку Пауль. — Девы Флисса могут гулять ночью нагишом, а богачи — бросать кошельки прямо на улицах. Шаваны пришли сюда для святого дела, а не ради наживы.

Аланис не выдерживает:

— Тьма сожри, вы же грабили всю дорогу от Юлианина моста!

Корт и Юхан истово кивают: да, верно говоришь, как это — не грабить? Пауль успокаивает их одним движением пальца.

— Сыны Степи служили мне верою и правдой, не жалея крови. Они заслужили награду — не ради наживы, но ради справедливости.

Галлард и аббат дружно кивают:

— Мы обеспечим награду, Праотец! Храмы и гильдии Флисса уже собрали пожертвования. Мы вывезем в поле четыре полных телеги серебра.

— Хорошая награда для простых воинов. Но ханида вир канна, мои лучшие воины, достойны большего. Выделите каждому из них по тысяче эфесов.

— Да будет так! — восклицает Галлард.

У Чары жадно сверкают глаза, Корт расплывается в улыбке. Молодой Юхан спокоен: он очень богат, мысли о золоте не наполняют его рот слюной. Для него это вопрос справедливости.

— Спасибо за честное решение, приарх. Свою тысячу я раздам всадникам.

И снова Пауль отеческим жестом треплет его плечо. Галлард гладит кудри Лауры, она щурится от блаженства.

— Святой Праотец, я столь обласкан вашей щедростью, что новая просьба станет кощунством. Но я погрешу против совести если честно не выскажу того, что терзает душу.

— Говорите же, ваше преподобие.

— Наследие моего отца, град Алеридан, томится под властью захватчиков — Фарвеев. Не будет ли справедливо изгнать их оттуда и вернуть город?

На сей раз Пауль качает головой:

— Герцог Надежды щедро заплатил мне за мир. У нас два сильных врага — Корона и волки, ни к чему добавлять еще и Фарвея. Тем более, — Пауль глянул на леди Лауру, — что Фарвей теперь ваш родич.

— А как же Алеридан? Неужто он должен остаться в руках чужаков?!

— Ваше преосвященство, мы решим этот вопрос после победы над волками. А до той поры предлагаю вам компенсацию. Выберите любой город Земель Короны по своему вкусу: Оруэлл, Арден, Маренго. Мои всадники возьмут его для вас!

Галлард пробует скрыть довольную ухмылку, его лживая рожа становится еще противнее.

— Благодарю вас, Праотец. Священный Арден, последний приют Праматерей, всегда был близок моему сердцу.

Тогда Пауль обращается к Рейсу:

— Мой сын, я назначаю тебя своею правой рукой. Ты получишь дюжину Перстов и двенадцать тысяч всадников, и поведешь их в Земли Короны. Ради славы Степи и Духов-Странников, захвати Фаунтерру и Арден, и все другие города, какие только захочешь!

Юхан давно предупрежден о назначении, как и все вожди орды. Пауль заранее оповестил всех и показал гантам, как будет говорить с Юханом через Предмет. Приказы юного Рейса шаваны должны исполнять, как приказы самого Гной-ганты. Мистическая связь Предметов глубоко потрясла всадников. Им казалось, Юхан и вправду стал частью тела Пауля.

— Ради Духов-Странников клянусь, что положу Фаунтерру к твоим ногам!

Юхан Рейс бьет себя в грудь и преданно глядит на Гной-ганту. Корт и Чара одобрительно кивают.

А Галлард кашляет, чтобы привлечь внимание:

— Праотец Пауль, я как никто обласкан вашими дарами. Греховной гордыней с моей стороны будет считать, что эти дары заслужены. Я, ничтожный божий червь, пока недостоин вашей доброты, но надеюсь в будущем оправдать ваше доверие. Потому спрашиваю: чем могу послужить вам?

Пауль разводит руками:

— Ваше преосвященство все делает правильно. Просто идите дальше тем же путем.

— Мне следует разить грешников и врагов Святой Церкви?

— Конечно.

— И оповещать честный люд о вашем пришествии?

— Кто сделает это лучше, чем вы.

— Помочь вам спасти графа Виттора из осады?

— Если это обременит вас, то я справлюсь и без вашей помощи. Сыны Степи — мои верные воины, о лучших я и не мечтаю.

— Я почту за честь оказать вам содействие. Мои корабли к вашим услугам, Праотец. А также батальон рыцарей и батальон Боевого братства.

— Ваше преосвященство — святой человек!

Пауль осеняет Галларда спиралью, и тот аж тянется, чтобы подставить лоб. Сейчас, как никогда, Аланис презирает их обоих.

— Желаете ли вы узнать мои планы? — спрашивает Пауль. Не только у приарха, а — у всех.

— Да, Гной-ганта!

— Мы будем счастливы, Праотец!

— Пока Юхан Рейс будет захватывать столицу, мы отправимся по воде в Уэймар. Десмонд Ориджин осаждает графский замок — а мы высадимся ночью и ударим ему в тыл. Одним махом уничтожим старого волка и освободим графа Виттора — того, кто для меня более чем друг. Благодаря Виттору Шейланду люди узнали о моем пришествии, а значит, он — вестник истины и любимец богов. Оказавшись в Уэймаре, я определю Избранного.

Он ставит ударение на «избранном» и делает паузу, наполняя слово этаким смыслом.

— Кто такой избранный? — спрашивает Чара.

— Избранный, — повторяет Пауль так, будто в одном слове — вся сила.

И замолкает надолго. Пустота в его глазах обретает оттенок печали. Аланис множество раз посещала театры и насмотрелась всяческих комедий. Но настолько абсурдный спектакль ставит ее в тупик. Расхохотаться в истерике? Освистать эту чушь? Зааплодировать?.. Ведь Пауль достоин аплодисментов — с неподдельной грустью на лице он произносит:

— Рано или поздно я покину гостеприимный мир людей и вернусь к себе. Один из смертных, самый великий и достойный, продолжит мое дело. Он станет Избранным — любимцем богов, их голосом на земле. Ему я оставлю всю свою силу.

Люди хлопают глазами, усваивают сказанное. Юхан и Лаура даже шевелят губами, словно повторяя за Паулем святые слова. Аланис мечется взглядом, ищет хоть одно трезвое лицо, ироничную усмешку — хоть кого-то с каплею рассудка!..

— Куда ты уйдешь? — Тревожно спрашивает Чара. — В Орду Странников?..

Пауль разводит руками, будто ответ самоочевиден.

— Когда?

— Не бойся, лучница, не скоро. В этом мире еще многое нужно сделать.

Галлард говорит прерывисто, с необычной хрипотцой:

— Как вы… определите Избранного?

Пауль сводит брови, будто всерьез размышляет:

— Выбор будет труден. Я встретил многих очень достойных людей… — Он поочередно смотрит на каждого за столом, молчаливо одаривая похвалой. — Первым и самым надежным из моих соратников стал граф Виттор Шейланд. Право первенства — за ним; но свое слово еще не сказали боги. В Уэймаре я проведу ритуал, который выявит Избранного.

Впервые Пауль задерживает взгляд на Аланис. Что-то неясное мелькает в глазах…

— В ходе ритуала Избранный умрет, а затем возродится к жизни. Так боги утвердят мой выбор.

Галлард пригласил гостей на ночлег в летний герцогский дворец — то бишь, в ее собственный. Приарх выделил Праотцу Паулю и его женщине лучшие комнаты с видом на озеро — спальни инфантов. Пауль получил постель убитого им Альфреда Альмера; Аланис — свою. Здесь до сих пор остались несколько ее платьев и книг, и любимая с детства кукла. Конечно, Аланис не притронулась ни к чему. Она вызвала шаванских служанок, велела подать походную одежду и походную постель, и выставить у дверей стражу из ханидов. Надела бальные перчатки и не снимала их, находясь в спальне. Вместе с Чарой осмотрела комнату в поисках отдушин, отравленных игл, скрытых самострелов. Только потом вышла на балкон отдохнуть.

Флисская бухта была так забита кораблями, что, казалось, не увидать воды. Дядя согнал сюда весь флот герцогства и, похоже, нанял в Холливеле дополнительные суда. Часть кораблей уже начала погрузку: ручьи припасов текли с берега на пирсы и в трюмы. Отплытие со дня на день… Значит, через неделю путь подойдет к концу?

Балкон был общим на две спальни. Из комнаты Пауля донеслись голоса, и Аланис не удержалась от соблазна: на цыпочках подкралась к двери, навострила уши.

— Не забывай о человеке, которого я описал, — говорил Пауль странным, напряженным голосом. — Есть шансы, что ты встретишь его в Фаунтерре. Будь крайне осторожен.

Отвечал Юхан Рейс:

— Гной-ганта, ты говорил, он юн и слаб. Зачем осторожность?

— Этот паренек коварен, как крибола. Он кажется невинным младенцем, но станет крайне опасен, если получит в руки Предмет. Потому запомни мои слова. Не верь Натаниэлю. Если услышишь о нем — сразу доложи мне. Если встретишь его — немедленно убей!

— Он ханида вир канна? Он предал тебя?

— Я считал его другом, а он бросил меня в страшной беде. Из-за него я потерял десять лет жизни.

— Я отомщу за тебя! — Горячо воскликнул Юхан. — Сдеру шкуру с это гада и пришлю тебе!

— Знаю, что могу тебе верить.

Аланис совершила ошибку: она ожидала словесного прощания. Но, видимо, Пауль жестом отпустил Рейса и внезапно, без предупреждения, распахнул дверь на балкон.

— Моя р-радость, — прорычал он, хватая ее за грудки.

Лучшая защита — нападение. Аланис всегда это знала.

— Неужели ты всерьез доверяешь этому юнцу? Думаешь, он возьмет Фаунтерру?!

— Год назад Фаунтерру взял другой юнец, с ним было меньше батальона. А у Рейса будет пятнадцать тысяч всадников, дюжина Перстов и мой голос. Сложно представить более сильное войско.

— А как он перейдет Бэк? Персты не помогут форсировать реку. Если Минерва не дура, она встретит Рейса на переправе.

— Вот и хорошо. Чем больше врагов соберется на Бэке, тем меньше прийдет на север. Я слыхал, в графстве Эрроубэк стоят пять батальонов кайров. Вот пускай там и остаются.

Аланис криво усмехнулась:

— Значит, ты отдал Рейса в жертву? Паренек на тебя молится, а ты бросил его в мясорубку, лишь бы отвлечь врага?

Она повернулась к бухте, заполненной кораблями:

— Ага, так вот в чем дело! Как я сразу-то не поняла! Тебе не хватает судов, чтобы перебросить в Уэймар всю орду. И ты нашел применение тем шаванам, кто не поместился: сковать ими здешние силы врага. Очень разумно…

Пауль самодовольно ухмыльнулся. Аланис припечатала:

— И лживо, тьма сожри! Все твои громкие речи — вранье! Чем громче, тем грязнее. То ты Гной-ганта, то Праотец. Одному обещаешь Фаунтерру, другому — Арден. А на самом деле, просто спасаешь шкуру своего господина — мерзавца Шейланда! Как тебе не противно — служить такому слизняку?!

— Я никому не служу, — огрызнулся Пауль.

Ободренная его гневом, она пустила новую стрелу:

— Конечно! Именно поэтому ты не идешь на столицу, а мчишься в Уэймар, будто песик. «Ко мне», — крикнул хозяин, и ты со всех ног.

Пауль зло стиснул зубы. Она щелкнула по Голосу Бога на его руке:

— Держу пари, у Шейланда тоже есть такой. Чтобы мгновенно посылать приказы своей собачке.

Пауль молчал несколько вдохов, а затем тихо произнес:

— Будь добра, принеси мне одну вещицу. Лежит в моей комнате в тумбе у кровати, верхний ящик.

— Сам возьми. Я тебе не слуга.

Он поймал ее за палец и слегка нажал, выворачивая сустав.

— Я очень тебя прошу.

Аланис поняла, что слишком увлеклась. Очень сладостно было унижать этого гада, но за эту радость можно дорого заплатить. Едва он отпустил ее руку, Аланис покорно пошла в спальню Пауля… то есть, Альфреда. Вечно живой брат смотрел на нее с портрета. Она задержалась перед картиной и сказала брату пару слов. Потом подошла к тумбе.

Когда рука уже коснулась ящика, возникла догадка: возможно, это — мое наказание? Открою, а внутри что-нибудь жуткое — человеческое сердце, например… Смешно. После всего, что было, чем он хочет меня напугать?

Аланис решительно выдвинула ящик. Там лежала Вечность.

Черный шар с белесыми прожилками.

Кажется, он стал меньше, чем был в день битвы с Лиллидеем. И точно меньше, чем в Рей-Рое. Но размер не имел значения.

Аланис попятилась, холодея с головы до ног. Зачем ему Вечность?! Пауль надевал ее только в дни самых опасных боев… И еще — ради убийства. Как с Мораном и Беккой Литленд.

Она ощутила, как шевелятся волосы на затылке. Вечность — не просто смерть! Души Морана и Бекки не попали на Звезду. Они до сих пор там, внутри тел, в темницах, в камне. Живые, но неподвижные. На годы… на века…

— Ты не уснула?! — крикнул Пауль.

— Агата, дай мне смелости, — прошептала Аланис, сотворила спираль и потянулась к Предмету.

Отдернула руку. Перчатки — не защита, Вечность действует сквозь ткань. Она выдвинула ящик на всю длину, подергала вверх и вниз, с хрустом вырвала из крепления. Прямо в ящике вынесла Предмет на балкон.

Пауль встретил ее долгим взглядом. Рассмотрел все фрагменты ее страха. Бледное лицо, круглые глаза, ящик в дрожащих руках, внутри которого перекатывается круглый Предмет…

Он облизнул губы:

— Это все, ступай.

Плаванье через Дымную Даль наполнило Аланис мерзкой меланхолией. Она ненавидела тоску, сентиментальность, ностальгию. Считала бесполезными все вялые чувства и презирала себя, когда ощущала грусть. Но тьма, как было не ощутить?..

Вместо всего, что было в Степи и в Альмере, вместо риска, ужаса, злобы, крови, — пришел тягучий покой. Корабли шли по озерной глади, тихо и монотонно плескала вода за бортом. Шаваны не грабили и не дрались, даже не очень шумели. Долгие часы просиживали на палубе, пялясь на Дымную Даль. Большая вода завораживала их. Время от времени кто-то затягивал унылую гортанную песню, другие не то подкаркивали, не то подвывали. Аланис тонула в трясине тоски. Думалось о скором конце пути и о том, что осталось за спиною. По правде, скверная жизнь получилась — сумбурная, пустая. Словно красивый сосуд с огромною трещиной: ничего не осталось внутри, все вытекло до капли. Последний год она только и смотрела, как утекает прочь… Подставляла руки, пыталась удержать, собрать, спасти. А оно лилось сквозь пальцы… Теперь подходит срок. Скоро в дорогу — и что взять с собой? Ничего уже нет, кроме битого фарфора…

Хотелось поговорить. Развеяться чем-нибудь, кем-нибудь. Чара плыла тем же кораблем, но избегала Аланис, странно смотрела на нее и Пауля. Неужели ревновала?..

Аланис улучила момент, сказала Чаре наедине:

— Довольно этих взглядов. Между мной и ним ничего не было. Забирай его себе, коли хочешь.

Лучница ответила:

— Ты змея. Хотя сперва казалась львицей.

— Чем же я тебе не угодила?!

— Ты хитрая и скользкая. Я сказала Гной-ганте, чтобы не доверял.

Она ушла, не дав ответить. Стало еще тоскливей. Если кто-то в орде и нравился Аланис, то именно Чара.

Пауль подолгу просиживал в каюте, лишь изредка показываясь наверху. Кажется, ему тоже было не по себе, как и Аланис. Он выходил на палубу послушать шаванское пение или посмотреть на кувшинки. Аланис не верила, что существо без души может испытывать меланхолию. Наверное, он просто голодал: уже несколько дней без единого убийства…

Такою была глубина ее тоски, что даже омерзение к Паулю скрылось под этой толщей. Аланис подумала о поцелуе с ним и не ощутила тошноты. Теперь она смогла бы зайти к нему в каюту и утешить. Получить первокровь, завладеть Перстом… Но в этом больше не виделось смысла. Пауль не зря напомнил ей о Вечности. Этот Предмет — абсолютный щит, никакое орудие не пробьет его, даже Перст Вильгельма. Аланис никак не одолеет Пауля. А вот он может сделать с нею нечто гораздо хуже смерти. Абсолютная неподвижность и вечная тьма… Аланис содрогалась от одной мысли.

Несколько раз она ловила на себе взгляд Пауля — не похотливый, но и не ледяной, какой-то до странности человечный. Однажды Пауль заговорил с нею:

— Красивое озеро, правда?

— Да, командир, — солгала она.

Дымная Даль была чересчур спокойной на ее вкус и слишком часто покрывалась туманом.

— Ты хочешь чего-нибудь?

— Нет, — солгала она, — я всем довольна.

— Хочешь, верну тебе красоту?

Она удивилась: неужели уныние настолько меня портит? Достала пудреницу, посмотрела в зеркальце. Нет, печаль лишь обогатила ее черты, как прежде — боль.

— Я уже прекрасна, — сказала Аланис.

— Это правда… — выронил Пауль и ушел.

В другой раз он спросил ее:

— Чего грустишь?

— Никак нет, тебе показалось.

— Врешь. Что не так?

Аланис буркнула:

— Голова болит. Видимо, на погоду.

Пауль сказал:

— Не бойся, мы всех их победим.

— Мы?..

И тут она впервые за много недель пути задумалась: зачем я ему? Я опасна, от меня множество хлопот. Почему не прикончить?

Когда-то был договор: Кукловод обещал мне красоту, Пауль обещал доставить меня невредимой. Смешно и наивно! Он развеял заблуждения в первый же день, когда отрезал пальцы. Слово Пауля не значит ничего. Так зачем он сохранил мне жизнь?

Как герцогиня я не нужна, ведь Галлард на их стороне. Как заложница бесполезна — кто меня выкупит? В Надежде пригодилась как советчица, но это давно позади… Он влюбился? Чушь. Когда мог взять — оттолкнул и сбежал.

— Мы победим, — повторил Пауль. — Все будет хорошо.

Однажды Галлард с Лаурой прибыли в гости на судно Пауля.

Дядя сильно изменился со дня прошлой официальной встречи. Тогда он был во власти восторженного пафоса, сейчас — строг и деловит. Лаура с блокнотом и карандашом, очевидно, готовилась играть роль секретаря.

— Святой Пауль, прежде всего я хочу сообщить вам, что каждый день рассылаю голубей епископам и аббатам Праотеческой ветви. Благая весть о вашем прибытии разносится на птичьих крыльях по всему миру. Рассказы о вас скоро зазвучат в церквях и соборах, наполняя светлой радостью души прихожан.

Пауль состроил лицо, будто позировал для иконы.

— Благодарен вашему преосвященству. Требуется ли вам помощь?

— Нуждаюсь в советах, потому и пришел. Хочу согласовать с вами ряд богословских нюансов.

— Я к вашим услугам.

Лаура раскрыла блокнот и положила так, чтобы Галлард мог видеть список вопросов.

— Перво-наперво, — начал приарх, — как мне следует звать вас? Достаточно ли имени — Праотец Пауль?

Мерзавец будто ждал этого вопроса:

— Я — вестник богов, вождь Духов-Странников, носитель очищающего пламени и наставник праведных.

Когда Лаура записала все титулы, Пауль добавил:

— Впрочем, ваше преосвященство правы, для голубиной почты довольно имени — так короче.

Приарх перешел ко второму вопросу:

— Во всем ли вы согласны с учением прежних Праотцов? Требуются ли коррективы?

— Во всем, — кратко рубанул Пауль.

— Боги прислали вас в наш мир, чтобы…

— Очистить его от греха! Тьма сожри, вы погрязли в пороках! Семнадцать веков боги терпели эту дрянь, но теперь довольно!

Сверкая глазами, Пауль стукнул кулаком по столу. Лаура пугливо отшатнулась, Галлард сотворил спираль:

— Горькая правда в ваших словах, Праотец. Мир порочен, как никогда прежде. Ваше пришествие — спасение для нас.

— Так и запишите, — буркнул Пауль.

Лаура скрипела карандашом, а Галлард шел дальше по списку.

— Вы прибыли вместе с Семнадцатым Даром, но дали смертным себя узреть лишь недавно…

— Неправда! Виттор и Мартин, первые из достойных, узрели меня еще в ложе Дара.

— Почему вы скрывались от остальных?

Пауль изобразил грустную усмешку и погладил Аланис по спине.

— Моя женщина знает: я строг, но очень добр. Мое сердце полно сочувствия и болит всякий раз, когда страдают люди. Много лет я только наблюдал за Поларисом, втайне надеясь, что люди сами отринут грех. Я думал, земные владыки мирно приведут народ к праведной жизни, и мне не придется обнажать огненный меч. Но увы, надежды были тщетны.

— Земные владыки растоптали писание! — Тяжко вздохнул Галлард. — Какие именно грехи распространились более всего?

Пауль наморщил нос:

— Вопрос священника или глупого школяра? Вы лучше меня знаете людские грехи!

— Да, Праотец, разумеется. Просто я хотел убедиться и сверить…

— Ваше чистое сердце праведника — лучший компас в океане морали! Вы найдете путь и без моей подсказки.

Лаура с благоговением погладила святую руку мужа. Он задал новый вопрос:

— Вы прибыли в наш мир один?

Впервые Пауль замялся, ответил после долгой паузы:

— Со мной была Праматерь, но она погибла в пути. Закатники зовут ее Павшей.

Лаура ахнула, Галлард опустил голову:

— Это тяжкая утрата. Не оценить весь масштаб потери…

— Так было угодно богам, — процедил Пауль.

— Вы хотите сказать, что гибель Павшей была… предопределена?

— Как все в подлунном мире.

— И в этом содержится урок для нас?

— В прошлый раз к вам пришли сотня Праотцов и семнадцать Праматерей, но вы больше цените семнадцать, чем сотню! Вы слишком падки на женщин. Если бы Павшая выжила, весь мир пресмыкался бы перед нею, а меня вовсе бы не заметили.

Галлард помял подбородок, размышляя.

— Смертные по недомыслию преувеличили роль Праматерей и преуменьшили важность Праотцов?

— Ваши императоры молятся Янмэй, которая была всего лишь советницей. А кровь Вильгельма — величайшего из королей — утрачена, ибо вы ведете род по матери, а не отцу.

Чем жестче говорил Пауль, тем светлей становилась рожа дяди. Даже вековые морщины на ней начали разглаживаться.

— Святой Праотец, вы дарите мне великое счастье! Ваши слова подтверждают мои собственные мысли! Я всегда был уверен, что дамы слишком многое берут на себя. Свое место в мире прими с достоинством! Место женщины — у колыбели, но немногие помнят об этом!

Пауль только кивнул, давая Галларду продолжить. Дядя с чувством заговорил:

— Давайте выясним, кто для чего приспособлен богами. Мужчине дано больше силы, чем женщине, — стало быть, это он создан для борьбы. Мужчина умнее и мудрее, а значит, только он может стать хорошим правителем. Мужчина способен сосредоточиться на деле, следовательно, он быстрее женщины достигнет совершенства в искусстве или ремесле. Мужчина не подвластен глупым страстям, хладнокровен, тверд, верен слову — это ли не самые благородные качества? Выходит, подлинным дворянином, аристократом и лордом может считаться только мужчина!

Пауль всем видом поддерживал эту ересь, притом не забывая гладить Аланис по спине. Внутри у нее закипало, она с трудом сдерживала себя. А вот Лаура даже сейчас поддакивала мужу. Упиваясь ее восторгом, Галлард вещал:

— На что же годится женщина, позвольте выяснить? Она хрупка, слаба, бессильна, словно чахлый цветок. Приспособлена не к выживанию и борьбе, а лишь к тому, чтобы принимать заботу. Переменчива и лжива, ее слово не стоит и агатки. Зная свою слабость в честном бою, женщина склонна хитрить и лукавить. Потому благородство и честь чужды ей. Женщина — скверная соратница, зато большая обуза. Если взять ее в дорогу, путь станет труднее. Если разделить с ней беду, беда возрастет. Так для чего же годится это создание?

— Для красоты, — изрек Пауль, переместив ладонь ниже, на ягодицу Аланис.

— Да, тела некоторых женщин приятны взгляду. Они годятся, чтобы украсить жизнь мужчины — в той же мере, как живописное полотно, узорчатый кубок или перстень работы ювелира. Кроме того, есть виды работ, доступные женскому уму. Воспитание детей, рукоделие, домашнее хозяйство… Что объединяет эти ремесла? Только одно: они не требуют ни силы, ни таланта! Много ли мастерства нужно, чтобы менять пеленки или вертеть иглой?..

Аланис не стерпела:

— Запишите, леди Лаура: Светлой Агате едва хватало ума, чтобы стирать пеленки.

Лаура даже не повела бровью:

— Безо всяких записей я помню о вреде гордыни. А вы, миледи, в присутствие самого Праотца позволяете себе гнев и сарказм. Разве это не подтверждает слова моего лорда-мужа?

Аланис поперхнулась. Лаура ответила так быстро, будто заранее предвидела выпад.

— Не стоит забывать еще одно женское дело, — ввернул Пауль, — любовные утехи. Мужчине порою требуется отдых от праведных трудов, час наслаждения, дабы развеять нелегкие думы. Что усладит его лучше, чем женское тело?

Лаура залилась румянцем. Галлард прочистил горло:

— Гм… да, порой оно так… Но нельзя потакать пороку легкомыслия!

— Отчего же? У женщины — замок, у мужчины — ключ. Они созданы друг для друга.

— Похоже, — обронила Аланис, — ключ дяди заржавел, а Лаура ковыряет замочек булавкой…

Пауль не сдержал усмешки, Лаура покраснела до корней волос. Галлард демонстративно схватил блокнот и зачитал новый вопрос:

— Вселенский собор, состоявшийся в июне, обвинил меня в ереси и ограничил мои властные полномочия. Что скажет на это Праотец?

— По неясной причине ваше преосвященство боится удовольствий… Однако это не повод для строгого суда. Во всем остальном вы — праведник. Я отметаю решение собора смертных!

— Вселенский собор был учинен по наущению высших матерей, в особенности — Алисы, Октавии и ныне покойной Корделии. Я считаю это намеренной провокацией, попыткой подорвать Церковь Праотцов.

— Полностью согласен с вами. Раздор между ветвями Церкви противен богам. Духовенство должно сплотиться… под властью мужчины.

Галлард аж подался вперед:

— Что мне следует сделать?

— Ведите проповеди, ваше преосвященство. Сообщайте людям благую весть. В мир пришел Праотец — мужчина. Он укажет Избранного, который тоже будет мужчиной. Церковь Праматерей подчинится мудрости богов — или рухнет.

Галлард умолк, погрузившись в мечты. Ярость вновь закипела в душе Аланис. Что же за тварь сидит перед нею?! Безродный мужик или чужестранец с Фольты еще мог бы мечтать о крахе Праматерей. Но Галлард — агатовец, потомок Пресветлой! Как он может топтать ее память!..

Воспользовавшись паузой, Лаура подала голос:

— Праотец Пауль, простите мне девичье любопытство… Я не сплю третью ночь, пытаясь вообразить: как будет выглядеть тот ритуал? Вы сказали, что Избранный воскреснет… значит, сначала он будет убит для испытания?

— Славное дитя, ничего не бойтесь. Если избранным станет ваш супруг, он не ощутит никакой боли. Только на миг заглянет за порог — и сразу вернется в ваши объятия.

— Мой лорд-муж ничего не боится, его храбрость идет от бескрайней веры. Но я слаба и так тревожусь… Он для меня — целый мир! Если он погибнет, я не смогу жить!

— Роль Избранного — добровольна. Я не понукаю вашего супруга. Так или иначе, граф Виттор — первый претендент…

— Нет! — С жаром выкрикнула Лаура. — Граф Виттор менее достоин! Вы же видите, что мой супруг — само воплощение праведности! Позвольте ему первым пройти ритуал!

Галлард взял ее за руку:

— Будет уже, не досаждай Праотцу…

— Но он должен знать! Вы — лучший и достойнейший! Виттор случайно стал первым! Ведь это вы должны были войти в ложе Семнадцатого Дара, но Айден оттеснил вас.

— Мерзавец… — процедил приарх.

У Аланис вырвалось:

— Мой отец утер вам нос? Ах, как печально!

Пауль болезненно ткнул ее меж ребер. Спросил Галларда:

— Верно ли я понимаю, что вы хотели бы пройти испытание прямо здесь, на судне?

— Не сочтите за дерзость, Праотец, но чем быстрее станет ясна моя роль, тем лучше я послужу богам.

— Боюсь, это невозможно. Для испытания нужен Предмет, который находится в Уэймаре. Могу пообещать лишь одно: вы и граф Шейланд пройдете испытание в один час. К вечеру второго дня в Уэймаре Избранный уже определится.

— Благодарю, — сухо выронил дядя.

А Лаура состроила плаксивое личико и сказала Паулю:

— Святой Праотец, позвольте мне еще одну мольбу… Великодушно простите, если она покажется глупой. Сделайте уступку моей юности…

— Говорите же, миледи!

— Нельзя ли моему лорду-мужу узнать заранее, Избранный ли он? Чтобы в день испытания иметь уже твердую уверенность.

Пауль удивился:

— В чем же тогда смысл испытания?!

— По вашим словам, Избранный должен будет умереть, а затем воскреснуть. Нужна огромная смелость, чтобы взглянуть в лицо погибели. Ее-то и проявит мой супруг. Но если Избранный — не он, то в ходе испытания он погибнет безвозвратно. А какой в этом смысл? И стоит ли вам, Праотец, без толку терять ценного союзника?

Тогда Аланис перестала себя сдерживать — с громким смехом захлопала в ладоши:

— Браво, дядя, браво! Гениальная задумка: узнать исход испытания до его начала! Вот бы греям так можно было, и студентам университета! А чтобы не позориться самому, вложили идею в уста Лауры. Ей-то простительно, она мелкая глупышка…

— Не смей дерзить в присутствие Праотца! — Взревел Галлард.

Аланис было не остановить:

— А может, это я — Избранный? Не думали о таком? Я шла с Паулем через пустыню, пока вы получали трепку от Эрвина. Я помогла Паулю добыть Предмет — видимо, тот самый, что нужен для испытания. И, тьма сожри, в моем мизинце больше отваги, чем у вас с Шейландом вместе взятых!

Галларда с Лаурой буквально перекосило. Они долго тщились привести лица в порядок. Наконец, Галлард произнес:

— Праотец Пауль, будьте осторожны: вы пригрели змею на груди.

— Красивую змею, — сказал Пауль с гордостью и погладил волосы Аланис. Затем хлопнул ее по спине: — Молодец, показала себя. А теперь — ступай.

— Что?..

— Нам нужно поговорить. Ты мешаешь. Поди вон.

Аланис вышла под торжествующим взглядом Лауры.

Задолго до того, как флот подошел к Уэймару, Пауль принял меры предосторожности. Он выдвинул вперед остального флота разведывательные суда с парусами сизого цвета, почти незаметные издали. Самые зоркие матросы дежурили в «вороньих гнездах» с подзорными трубами. Пауль хотел заметить корабли северян до того, как сам будет замечен ими.

Но Десмонд Ориджин не давал о себе знать. От горизонта до горизонта лежала чистая озерная гладь без единого суденышка. Только чайки парили в небе, выдавая близость побережья. Пауля волновало это. Десмонд имел в Уэймаре три батальона, еще три под началом Стэтхема были на подходе. Если северяне успеют собраться, то почти сравняются числом с армией Пауля. А если затаятся и нападут неожиданно, в момент высадки шаванов на берег… Дети Степи непривычны к кораблям, высадка пойдет неловко и трудно, войско будет крайне уязвимым в этот час.

Наблюдая тревогу Пауля, Аланис злорадствовала.

— Питаете неуверенность, Праотец? Отчего же?

Он позвал ее в каюту, запер дверь.

— Скажи: чего нам ждать?

— Почему же вы спрашиваете меня? Вам помогает святой мудрец, глава Праотеческой Церкви. Не лучше ли призвать его в советники?

— Не ерничай, — огрызнулся Пауль. — Сама знаешь: Ориджин трижды разбил святошу. Мне не нужен совет, как проиграть в четвертый раз.

— Змея, поди прочь, — мстительно бросила Аланис.

Пауль смерил ее взглядом, выбирая подходящий кнут. И применил похвалу:

— Да, ты лучше его. И, пожалуй, лучше Кукловода. А вот лучше ли Ориджина — не знаю.

Аланис ощутила стыд — от того, что лесть мерзавца была приятна ей. Пряча неловкость, она ответила:

— Здесь не младший Ориджин, а старший. С ним не тягаться ни мне, ни тебе.

— Он готовит ловушку. В чем она состоит?

— Не могу знать.

Пауль поморщил губу:

— Мы оба понимаем: корабли — легкая мишень для Перстов. Если Ориджин знает о нас, то примет бой на суше. Либо ударит при высадке, либо впустит на узкие улицы города — а там нападет из засады. Есть один способ выкурить его: еще с борта открыть огонь. Сжечь все дома в портовом районе и выйти на пепелище.

Пауль прервался, когда замерцал Предмет на его руке — Голос Бога. Это означало: Кукловод хочет говорить. Но Пауль проигнорировал его.

— Вот в чем дело, Аланис: я не хочу просто выкурить волка. Отступив из Уэймара, он уйдет в нортвудские леса. Плохое место для Перстов и всадников, мы станем уязвимы. Но сейчас Ориджин в западне. Он осаждает графский замок — но и сам как будто в осаде. Волчье войско стоит в городе, окруженном стеной. Если нападем внезапно и отрежем пути, мы сможем перебить всех до единого. Ни один кайр не выйдет отсюда живым. Вот и скажи мне, как это сделать?

Это последнее, что я тебе скажу, — подумала Аланис.

— До Уэймара полдня пути. Стоило построить планы раньше, не так ли, командир?

Голос Бога снова замерцал. Пауль глядел поверх него на Аланис — и ухмылялся:

— Я-то все продумал. Тебя проверял.

Затем он ответил Предмету:

— На связи.

— Дай сюда!.. — странно буркнул Предмет. Затем раздался звук шагов, скрип двери и голос: — Куда ты пропал?! Почему не отвечаешь?

Аланис напряглась. То был голос Кукловода — главного врага, убийцы ее родных. Человека, ради которого она пустилась в путь.

— Я был занят красивой женщиной. Не хотел отвлекаться.

— Забудь развлечения! Мы в беде!

— А я — нет.

Злоба в голосе Шейланда смешивалась со страхом:

— Кайры сделали подкоп и отравили колодец. Мы остались без воды. Через три дня нам конец!

— Соболезную.

— Сожри тебя тьма! Где ты?! Скоро ли будешь?!

Пауль выдержал паузу и подмигнул Аланис.

— На середине озера. Начался штиль. Придем через пять дней, а то и позже.

— Столько мы не выдержим! Ты нужен завтра!

Ухмылка Пауля стала шире и слаще. Морда дворового пса при виде дохлой птицы.

— Никак не выйдет. Прости, Виттор, мне очень жаль.

Он отключил Голос Бога. Еще дважды Предмет вспыхивал — Кукловод пытался вызвать Пауля, но тот обрывал связь.

Аланис не сумела скрыть отвращения:

— Радуешься, что предал? Как же ты низок!

С большим самодовольством он похлопал ее по плечу:

— Ориджин отравил колодец. Это мне и было нужно.

— Люди мрут от жажды — какое лакомство!..

— Представь-ка: ты в осаде, вокруг неприятель, а у тебя тысячи солдат, лишенных воды. Через сутки они потеряют боеспособность. Что ты сделаешь в последний день?