Тень Великого Древа

Стрела — 11

Ноябрь 1775 г. от Сошествия

Лид (герцогство Ориджин)

— Ты болен, — говорит альтесса.

Это чертовская правда. Два дня скачки по холодным горам и ночевка на снегу дали о себе знать. Эрвина морозит, лоб горит, глаза слезятся. Паволока хвори туманит взгляд.

— Я болен примерно четверть своей жизни. Зачем говорить очевидное?

— От лихорадки ты плохо соображаешь. Хочу уточнить: ты осознаешь, на что смотришь?

Они стоят на склоне горы под названием Соратница, в тени опоры акведука. С высоты двухсот ярдов видят город Лид и шаванский лагерь перед его вратами.

Эрвин рассчитывал совсем иначе. По приказу Шейланда шаваны должны были уйти. Остался бы город, полный северян, и горстка вражеских солдат в замке. Можно было проникнуть в жилые кварталы и взять себе в помощь сколько угодно крепких парней. В таком месте, как Лид, каждый второй жаждет пустить кровь захватчикам. С помощью горожан и со знанием подземного хода не трудно было бы захватить замок.

— Шаваны испортили мой план, — хмурится Эрвин.

Тревога дает Эрвину флягу с орджем:

— Полагаешь, только в этом проблема?

Он делает крепкий глоток, горло обжигает, туман болезни редеет. Теперь он видит главное: шаваны не просто толпятся под стеной, а вторгаются в город. Створки ворот лежат во рву, сбитые Перстами, надвратная башня сожжена. Всадники, проникшие в Лид, растекаются по улицам, машут мечами и кнутами.

— Шаваны штурмуют Лид?.. Но в этом нет смысла! Город и так принадлежит Шейланду!

— Ты очень плох, — говорит альтесса, прижимая ладонь к его щеке. Лицо пылает, ладонь холодна, Эрвин вздрагивает от озноба.

— Что происходит?! Объясните мне!

Это он произносит вслух, и капитан Хайдер Лид угрюмо отвечает:

— Шейланд недокормил шаванов. Они решили разграбить город.

Кайр Обри, телохранитель Эрвина, добавляет:

— Милорд, мы не можем этому воспрепятствовать. Необходимо ждать, пока они уйдут, и лишь тогда спасать леди Иону.

Голос настойчив, с нажимом. Обри боится, что герцог решит сунуться в город. Опасения напрасны: Эрвин понимает безнадежность затеи. Он приехал сюда не только ради сестры, а и затем, чтобы поднять горожан на бой. Сотни лидцев откликнулись бы на зов герцога, ворвались бы в замок, освободили Иону… Однако теперь лидцы гибнут на его глазах.

Шаваны летят по улицам, вышибают двери, звенят окнами. Мещане бегут в поисках укрытия. Всадники легко настегают их, хлещут и топчут мужчин, а женщин ловят арканами, как зверей… Эрвин спрашивает без особой надежды:

— Где расположен тайный ход в замок?

Капитан Хайдер Лид цедит сквозь зубы:

— Идет из оружейного квартала. Там этих гадов больше всего.

Легендарные лидские мечи манят степняков. Ворвавшись в оружейный квартал, всадники забывают даже о женщинах. Крушат замки и двери, тащат добро на улицы.

— Шаванов слишком много, — скрипит Хайдер Лид. — Ни женщин, ни мечей не хватит на всех. Те, кто останутся ни с чем, сожгут город.

Обри убеждает:

— Дождемся, пока утихнет пожар. Шаваны уйдут, мы проберемся в замок. Спасем вашу сестру, милорд.

— А кто спасет город? — произносит капитан.

Эрвин садится на землю. Хворь и безнадега лишают его сил. Действительно, тут ничего не сделаешь. Шесть тысяч всадников с Перстами. Только сидеть и ждать…

— Я выживу ради сестры, — говорит альтесса Тревога.

— Знакомая цитата…

— Не желаешь ли сделать нечто более актуальное? Скажем, спасти сестру ради сестры?

Она кладет ладонь ему на глаза. В темноте перед Эрвином возникает видение. Подвал Лидского замка, клетка из ржавого железа, худая бледная Иона. Распахивается дверь, вразвалку входит Мартин Шейланд…

Эрвин подскакивает, отбросив руку альтессы.

— Мартин убьет Иону? Что за чушь! Виттор велел ее стеречь!

— Как видишь, имеет место своеволие. Шаваны взяли город. Мартин тоже возьмет кое-что.

Заметив резкое движение лорда, Обри повторяет:

— Мы обязаны ждать. Иного пути нет. Капитан, подтвердите мои слова.

Хайдер Лид снимает перчатку и гладит опору акведука. Смотрит вверх, на квадратную каменную трубу, бегущую по верхушкам арок. Тихо произносит:

— Лорд Эрвин София, совет кайра Обри единственно разумен в данном положении. Я прошу вас не следовать ему.

— Что?..

— Ваша жизнь — наибольшая ценность, какая есть у дома Ориджин. Однако я предлагаю рискнуть ею, чтобы спасти город Лид.

— Замолчите! — восклицает Обри. — Нет никаких шансов! Вы тянете герцога в могилу!

Эрвин мрачно усмехается:

— Отрадно, что на сей раз безумный план предложил не я. Говорите, капитан.

Хайдер Лид указывает на акведук.

— Он проходит над центральной площадью, в десятке ярдов от стены замка Лиллидеев. С помощью веревки и кошки можно перебраться в замок, захватить его, взять в заложники Мартина Шейланда и потребовать, чтобы шаваны ушли.

У Эрвина отпадает челюсть:

— А я-то думал, это я самый рисковый парень Севера…

Обри буквально задыхается от гнева:

— Капитан, вы предлагаете самоубийство! Мы с вами должны защищать герцога!

— Вспомните клятву, кайр: прежде всего мы обязаны выполнять его приказы. Я прошу, милорд: прикажите нам проникнуть в замок Лид.

— Это настолько опасно, как мне представляется?

— Акведук покрыт наледью, можем соскользнуть и расшибиться. Со стен нас могут заметить и расстрелять. С городской площади — тоже. В замке нужно бесшумно снять часовых, число и позиции коих неизвестны. Мартина Шейланда, вооруженного Перстом Вильгельма, следует взять живьем. Ошибка на любом этапе ведет к нашей смерти. Теперь вы знаете о риске, милорд.

Обри трясет сжатыми кулаками:

— Капитан, вы свихнулись! Милорд обожает безнадежные битвы. Вы описали это так, что он точно согласится!

— Ваша правда, — говорит Эрвин, — я согласен.

— Вот идова тьма! Пошлите хотя бы нас двоих, а сами останьтесь!

— Тогда не будет шансов, — режет капитан. — Для плана необходимы трое.

— Хоть отложим до ночи, чтобы нас не заметили!

— В темноте упадем с акведука. Нужно прямо сейчас. Милорд, ваше решение?

Эрвин трогает рукоять Гласа Зимы.

— На штурм, господа.

Плоская крыша акведука имеет пять футов ширины. Вполне достаточно, если б не гололед. Скользкая корка покрывает камни — ни бежать, ни идти невозможно. Единственный способ передвижения — лечь на спину и скользить, как дети на горке. Проехать полмили по узкой каменной ленте, не огражденной ничем. Слева и справа — пропасть.

Они связываются веревками: Лид впереди, Обри сзади, Эрвин по центру. Мечи и арбалеты — на грудь, в каждую руку — по кинжалу. Клинки можно вонзать в щели между камней, это единственный способ управлять движением. Разгоняться нельзя, потом не остановишься. Медлить тоже нельзя: на весь план — полчаса от силы.

— Готовы, милорд?

Он лежит на мокром льду, трясясь в лихорадке. Впереди лента длиною полмили, гладкая, словно каток. Он не представляет, как можно проскользить по ней и не слететь в сторону.

— Я убьюсь ради сестры, довольна?.. — шепчет альтессе. И громко, для кайров: — Слава Агате! Вперед!

Начинают осторожненько, стопоря движенье кинжалами. Выходит безопасно, но — ползком. Так медленно, что спина примерзает к камню.

— Быстрее, — требует Эрвин.

Лид охотно покоряется. Веревка натягивается, капитан скользит, увлекая за собой герцога и кайра. Дух захватывает, ветер свистит в ушах. А акведук не так уж гладок. Он весь в буграх, руки бы отшибить каменщику! То слева, то справа под ребра влетает неровный камень, Эрвина швыряет из стороны в сторону, он вонзает кинжалы в лед, чтобы удержаться.

— Смотрите, не упадите! — кричит Лид.

— Спасибо за бесценный совет!

Уклон становится круче, скорость растет. Акведук пересекает пропасть между горой и городом. Эрвин поднимает голову, чтобы глянуть вниз — и сердце ухает в пятки. Там сотня ярдов высоты, летящему орлу можно плюнуть на макушку!

— Осторожно, не падать! — орет Эрвин, высекая кинжалами искры.

— Агатовская мудрость, милорд!

Скорость становится жуткой. Эрвин уже не отнимает кинжалы, вспарывает борозды во льду, скрежещет по камню — лишь бы замедлить движение. Но в ушах все равно свистит, а сердце пропускает удары. Над головой медленно плывут облака — везет им! Эрвин успевает подумать: если один нож сломается, улечу в другую сторону. Думает: повисну на веревках и утащу кайров за собой. Они не удержатся, слишком скользко. Думает: если убьемся, то точно из-за меня. Из-за кого еще, тьма сожри!

Тревога летит рядом с ним, пританцовывая в воздухе, словно фея.

— Знаешь, что самое забавное? Если в камере Ионы есть окно, она увидит, как ты грохнешься.

Дзинь! Кинжал попадает в шов и ломается, Эрвин в последний миг отталкивается обломком, удерживается на горке, скользит дальше, скребя железом по камню.

— Будет здорово, если ты с разгону ляпнешься о стену замка. Получится украшение, вроде фрески. Иона сможет любоваться…

Но вот движенье замедляется, вблизи города уклон акведука становится меньше. Проезжая над стеною, Эрвин даже успевает поглядеть. Стражи на стене нет, видны лишь несколько трупов. И несколько детей — живых. Притаились среди мертвецов, накрыли головы руками. Не только Иону здесь нужно спасать, еще тридцать тысяч человек требуют спасения. Верней, уже не тридцать, а меньше. С каждой минутой число убывает.

— Капитан, почему так медленно?!

— Тише, милорд: впереди замок.

Акведук делается совсем пологим, они неспешно въезжают на центральную площадь, точно поезд на станцию. Эрвин думает: странные были предки у Джемиса. Провели акведук прямо к замку — где же безопасность? Всякий сможет вот так, как мы…

Трое осторожно осматриваются. Обстановка такова: они лежат на крыше акведука над центральной площадью, а замок — рядом, в каких-то десяти ярдах. Но акведук ведет не к нему, а дальше, в городские цистерны. Лишь одна труба ответвляется от акведука, проходит над площадью и втыкается в замковую стену. Труба имеет всего фут в диаметре.

— А как же мы?..

Эрвин смотрит и силится понять: не пошутил ли Хайдер Лид? Между акведуком и замком одна связь — труба. Диаметр — фут, никак не втиснуться внутрь. Труба входит в сплошную гранитную стену, ни одного окна рядом. Высоко вверху — зубцы сторожевой башни.

— Капитан, как мы попадем в этот чертов замок?

— Я пробегу по трубе и залезу на стену. Вы, милорд, застрелите часового, который высунется в бойницу. А вы, Обри, следите за площадью.

— Что, я должен просто смотреть?!

— Вы стреляете из арбалета лучше милорда?

— Я мечник, а не стрелок!

— Тогда лежите, тьма сожри, и смотрите вниз.

Обри перекатился на живот и свесился с акведука. Жестом показал: порядок, никто не смотрит. Площадь кишела шаванами, но у всех были дела поинтересней, чем глядеть вверх. Сыны Степи потрошили городскую ратушу.

Капитан разулся и приготовил кошку.

Эрвин лег на спину и взвел арбалет, стараясь высмотреть часовых. Если они и были на башне, то скрытые зубцами. Лишь в одном месте над зубцом поблескивало навершие шлема. Рослый солдат, ничего не скажешь. Он стоял неподвижно — похоже, засмотрелся на что-то, происходящее внутри замка.

— Порядок, — шепнул Эрвин.

Хайдер Лид поднялся на ноги и побежал. Быстрой тенью скользнул по трубе, на ходу крутанул веревку, метнул. Кошка звякнула, вцепившись в бойницу, и капитан тут же прыгнул, повис на веревке, побежал вверх по башенной стене. Завороженный зрелищем, Эрвин едва не проморгал часового. Рослый солдат высунулся в бойницу посмотреть — кто же там лезет? Опасная ошибка, Эрвин помнил, как отец спускал с часовых шкуры за такое. Он нажал скобу, арбалет упруго звякнул. Солдат Шейланда обмяк и сполз между зубцов. Эрвин схватил «козью ножку», что было сил рванул тетиву, но не успел наложить болт. Второй солдат показался в бойнице, схватился за кошку, чтобы сбросить Лида. Последним рывком капитан пролетел целый ярд, поймал солдата за шиворот и вогнал нож под челюсть. Вдох они балансировали в бойнице, затем труп осел на галерею, увлекая за собой капитана. Секунду спустя кайр выглянул и дал сигнал: порядок, следуйте за мной.

При всей очевидности этого события, Эрвин не был готов. Пробежать десять ярдов по трубе? И еще десять — вверх на башню, держась за тонкую веревку? Кто я по-вашему — мартышка?!

«Я первый», — показал на пальцах Обри. Вручил Эрвину конец веревки, другой привязал к своему ремню, разулся, еще раз выглянул на площадь. Шаваны вышибли двери богатого дома, жители пытались бежать через задний ход, их ловили с улюлюканьем и свистом. Все были заняты. Обри промчал по трубе: чуть менее ловко, чем Лид, но тоже вполне по-беличьи. Спустя полминуты оказался на башне и дернул веревку, понукая герцога следовать примеру.

Я поскользнусь ради сестры и грохнусь ради сестры. Иона, только посмей не оценить! Встал на ноги, закинул арбалет за плечи, сделал ровно шаг по трубе — и на втором оступился. Веревка не дала упасть на мостовую, зато Эрвин с размаху, будто маятник, приложился о стену башни. Я фреска, — успел подумать на лету. Шмяк!

Кости чуть не хрустнули, голова загудела, как колокол. Мешком повис на веревке, и двое кайров втащили тело на башню.

— Милорд, вы живы?!

— Не стану спешить с ответом…

Обри стянул с него шлем, ощупал голову, поводил пальцем перед зрачками. Откупорил флягу и влил в герцога приличный глоток. Почему северяне верят, что все болезни лечатся орджем?..

Эрвин медленно приходил в себя, пока Лид и Обри раздевали мертвецов. Обри напялил на себя форму с шейландским гербом, а Лид помог одеться герцогу. Осторожно, чтобы не выдать себя, кайры выглянули во двор замка. Там происходило нечто такое, что Обри тревожно напрягся, а капитан, напротив, издал тихий смешок. Герцог подполз посмотреть.

Во дворе развивался конфликт. С первого взгляда было ясно: дело пахнет резней. Святая дюжина верховых шаванов стояла полукругом посреди двора. Большинство держали наготове луки со стрелами, а двое целились в донжон голыми руками. В рукавах, очевидно, скрывались Персты Вильгельма. Гарнизон замка воспринял угрозу всерьез. Из окон и бойниц смотрели на шаванов арбалеты, стражники у всех дверей приготовили алебарды. Командир гарнизона — невысокий круглолицый дворянин — обращался к шаванам с крыльца главной башни:

— Лорд Мартин, я в последний раз прошу одуматься. Со всей очевидностью, вы совершаете ошибку. Граф Виттор будет очень зол.

Теперь Эрвин узнал в одном из всадников младшего лорда Шейланда. Эрвин помнил его малодушным человеком, но сейчас что-то придавало Мартину твердость.

— Барон, тьма тебя сожри, это я тебе даю последний шанс. Сам знаешь: мы с Кнутом — отличные стрелки. Начнется дело — всех вас положим. Хочешь сдохнуть за волчицу?

У Эрвина екнуло сердце. Видение сбывалось: Мартин пришел за головой Ионы.

— Милорд, вы нарушили приказ брата. Он это так не оставит.

— С братом я разберусь как-нибудь. Если что, он простит. А ты останешься трупом.

— Где Иона?.. — спросил Эрвин так, будто Лид знал ответ.

На диво, капитан действительно знал:

— По всему, вон там.

Теперь и Эрвин увидел вход в погребок в тени донжона. Незначительный подвал отчего-то стерегли алебардщики, а Мартин то и дело посматривал в их сторону.

— Как мы туда попадем?..

Капитан показал: из башни вниз на стену, затем по галерее, и спрыгнуть на крышу подвала.

— Вы и Обри, — сказал он. — Я здесь.

— Нам не войти, вся стража начеку.

— Найду, чем их развлечь.

Обри оценил дорогу. На той галерее, что предстояло пройти, было не меньше пяти солдат.

— Это слишком… — начал он.

Не дожидаясь окончания, герцог распахнул люк и побежал вниз по лестнице.

Сложней всего было — удержать в ножнах меч. Глас Зимы так и просился наружу. Солдаты врага стояли, как чучела, куклы для отработки ударов. Прикипели глазами ко двору, где намечалась схватка, замерли с арбалетами в руках. Эрвин проходил мимо — они глядели искоса, замечали рог с плющом, расслаблялись. На узкой галерее Эрвин протискивался за вражескими спинами. Глас Зимы ныл и свербел, рвался прыгнуть из ножен в руку.

А Мартин Шейланд устал спорить и спешился.

— Надоело. Иду к волчице. Кнут, если барон дернется — застрели.

— С удовольствием.

Мартин Шейланд — убийца и зверь — зашагал к подвалу. Параллельно ему бежал по стене герцог Ориджин. На первого глядели все, второго никто не замечал.

— Я вот что думаю, — сказал барон Доркастер, — граф велел убить Иону в случае бунта. Ты, Мартин, поднял бунт. Выходит, я таки должен ее убить.

Мартин остановился, чтобы отвесить ему поклон.

— Благодарю за помощь, приятель. Но, пожалуй, я справлюсь и сам.

Эрвин остановился на галерее — прямо над крышей подвала и в шаге от шейландского солдата. Вдох спустя рядом оказался Обри.

— Вы чего тут?.. — буркнул шейландец.

Вместо ответа Обри указал на Мартина.

— Да уж, — хмыкнул солдат, поправляя прицел.

Он боялся целиться в графского брата, наводил арбалет на кого-то из шаванов. А Мартин отсалютовал барону и снова пошел к двери в подвал. Ему оставалось шагов десять. Он смотрел прямо в сторону Эрвина. Если поднимет взгляд на галерею, они встретятся глазами.

Капитан Лид, — подумал герцог. Вот сейчас. Идеальный миг!

Один из шаванов охнул и упал на мостовую. В спине торчало древко болта.

Солдаты барона промедлили вдох — растерялись без приказа. Но шаваны сработали с быстротою молнии. Хором запели луки, осыпая стрелами баронских бойцов. Кнут прыгнул из седла, присел, укрывшись за лошадью, ударил Перстом по галерее. Свист идовой плети, вопли изломанных людей. Крик барона:

— Отставить, не стрелять, нельзя!..

Стук арбалетов, чавканье болтов, входящих в плоть. Вопли раненых шаванов.

Мартин ринулся вбок, за угол донжона, за телегу. Упал на колено, с грозною меткостью открыл огонь.

— Теперь можно, — сказал Эрвин Гласу Зимы.

Тот выскочил из ножен и пробил шею солдата. Никто не должен был этого заметить, однако соседний стрелок обернулся:

— Эй, тут измена!..

Он вскинул арбалет. Обри подхватил труп, зачслонился от болта.

— Милорд, я прикрою. Идите к сестре.

С двух сторон солдаты бросились к ним. Обри выхватил клинки, а Эрвин прыгнул через перила, на крышу погреба. Тяжело ухнуло под ногами, скрипнула кровля. Второй прыжок — вниз, на землю перед входом. Болезнь сделала его неловким, Эрвин упал грузно, аж присел, целый вдох силился вернуть равновесие. Но стражники у входа действовали еще медленней: Персты отвлекали их внимание. Герцог шагнул к ним и рубанул. Один захрипел, оседая. Другой взмахнул алебардой — Эрвин пропустил над головой и уколол снизу вверх, прямо в гортань. Дал трупу упасть, переступил. Дверь в подвал. Где ключ?.. Нет ключа, простой засов, и тот не задвинут. Пнул дверь, шагнул вниз, на ступени. Полумрак, какое-то движение, лязг железа. Еще стражники! Уклонился, сделал выпад — в темень, на звук.

— Ой, мамочка…

Выдернул, крутанулся на месте, повинуясь инстинкту, отклонился назад.

— Г-га! — крякнул стражник, нанося кинжальный удар.

Он вложил слишком много силы, инерция увлекла его далеко. Эрвин отшатнулся, пропустил мимо, пнул под зад. Второй солдат полетел прямо на раненого первого.

— Двоих сразу. Хочешь?

Глас Зимы очень хотел. Молнией нанес удар, пронзил два тела насквозь. Отскочил, уколол снова. Взлетел, метнув на пол бисер сладких кровавых капель.

— Тьма, мы с тобой хороши!

Я всех убью ради сестры! Вот — идеальная формулировка!

Эрвин шагнул во мрак и закрыл за собой дверь подвала. Тяжелые доски отсекли звуки боя. Он перевел дух, откашлялся снял с крюка тусклый фонарь и двинулся вниз по ступеням. Лестница оказалась короткой, вторая дверь открылась без труда. Подвал дохнул в лицо плесенью и влагой. Светлячок фонаря не доставал до дальних стен, Эрвин еще не видел сестру, но уже знал, что она здесь. Должна быть здесь, как же иначе!

— Здравствуй, милая. Я пришел.

— Эрвин, — сказал тьма.

Повторила:

— Эрвин. Эрвин!

Голос дрожал.

Он двинулся на звук — фонарь в одной руке, меч в другой. Огонек раздвигал темноту. Ящики, бочки, мешки, груда золы… Блеснуло. Стальные линии — решетка, две влажных точки — глаза.

— Сестричка моя…

— Эрвин!..

Она проявилась из тьмы, точно призрак. Худая, белая, грязная, заросшая. Но глаза… Вся сила жизни, все чувство — в двух омутах глаз.

— Ты жива, — выдохнул Эрвин и бросился в ее объятья.

Она прижала его сквозь решетку, стала судорожно гладить волосы, шею, лицо.

— Ты пришел… Мой Эрвин… Ты здесь…

— Ты жива, сестрица, — шептал он.

Речь не о дыхании или биении сердца. Он говорил о глазах. Душа Ионы выжила — Эрвин видел это сквозь зрачки. Он выронил меч, чтобы прижать к себе сестру. Прутья все еще разделяли их, но какая разница? Вот же она — коснись, обними, смотри в глаза!

— Я пахну псиной, — смеясь и плача сказала Иона. — Я теперь собачка, гав-гав.

— А я пахну кровью и простудой. Твой брат болен, как всегда. Вообще-то, я спас тебя затем, чтоб ты ухаживала за мною в постели.

Они шутили, чтобы успокоиться. Но ирония не справлялась, обоих переполняло чувство. Иона плакала, Эрвин обнимал ее, боясь отпустить. Глас Зимы стонал, брошенный и забытый.

— Выпусти меня, хорошо?.. Я тут немножко засиделась, самую малость…

Он растерялся: чтобы отпереть замок, нужно разжать объятия.

— Ключ у охранников, ты взял его, да?..

— Ой. Я мигом… Нет, через минуту…

Запустил руку в ее волосы. Грязные, жесткие, похожие на шерсть дворняги.

— Тебе не мыли голову?..

— Боюсь, это меньшая из моих бед.

— Хочешь, я прикончу их всех? Только что придумал: всех убью ради сестры. Раньше были другие варианты.

— Хочу вместе!

Он оттолкнул ее с силой, иначе было не разомкнуть объятий. А нужно сходить за проклятым ключом. Впился взглядом в ее глаза. Почти невозможно оторваться, но надо же как-нибудь.

— Вернусь через минуту. Через вдох. Я мигом!

Эрвин обернулся и…

В трех шагах от него стоял человек. Перст Вильгельма мерцал, наведенный Эрвину в живот.