Тень Великого Древа

Свидетель — 1

Август 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра

Вторжение началось перед рассветом. Три искровых полка подошли одновременно с разных направлений. Не встретив сопротивления, они вступили в город, промаршировали по тихим ночным улицам, разделились на роты и взяли под контроль ключевые точки: площади, мосты, большие перекрестки. Следом за искровой пехотой в город вошла основная ударная сила.

На улицы хлынул поток фургонов и телег — ярких и пестрых, с цветами и лентами, с бубенцами в гривах коней. Оси скрипели под тяжестью груза: бочек вина, мешков угощений, праздничной мишуры, факелов, фейерверков, музыкальных инструментов. Глашатаи на козлах телег бешено гремели колотушками, притопывали башмаками и кричали горожанам, что высовывались в окна:

— Долгих лет новобрачным! Любовь навек!..

Трущая кулаками глаза, дурная спросонья Фаунтерра начинала понимать: приехала свадьба! Кто женится? Зачем? На ком?.. Любопытство будило столицу. Фаунтерра стряхивала с себя липкий летний сон. Распахивала ставни, звенела ведрами, плескалась под умывальником, наспех разводила огонь, металась по дому в ночной сорочке, разыскивая платья, чулки, башмачки, гребни, шпильки… Обжигала рот наспех сваренным чаем, бранилась, заедала печеньем — а с улицы неслось через открытое окно:

— Пусть Мириам целует, а Софья согревает, а если будет ссора — Эмилия помирит!

Армия вторжения развертывалась на площадях. Распахивались фургоны, телеги откидывали борта. Музыканты проверяли струны, певцы прочищали глотки, скоморохи надевали потешные наряды. Из ящиков и досок сколачивались столы, на которых, словно в сказке, вырастали горы сладостей, фруктов, сыров, колбас. Почетное место занимала стопка соленых хлебцов — непременного яства на свадьбе.

— Молодым солоно естся, да сладко спится! Соль на столе, а не на щеках!

Вооружившись острыми воротками, умелые руки прокручивали дырки в бочках, втыкали краны, наполняли кружки — первые из сотен, построенных рядами на прилавке.

— Пей за счастье молодых, чтобы сильным был жених!

Фаунтерра в недоумении выбиралась на площади, разглаживала подол, на ходу дотягивала последнюю непослушную шнуровку.

— Это что же?.. Кто женится-то?..

— Лучшая пара! За невесту пей до дна — будет верная жена!

— А эль почем?..

— Молодые угощают! Пей, красавица, не робей!

Фаунтерра с сомнением качала головой: что, с самого утра?.. На каждой площади, да такой запас!.. Этак я к вечеру совсем охмелею… А затем сказала себе: тьма, почему нет? Время-то какое худое: то орда, то Кукловод. Хоть что-то светлое среди всего мрака! И столица поднесла кружку к губам:

— Долгих лет молодым! Пусть Софья согреет!

Праздник полыхнул, как костер. Зазвенели искристые мелодии, свадебные песенки пошли в пляс, перепрыгивая с языка на язык. Вспышки смеха окружили сцены, где выступали скоморохи. Тут начинался потешный конкурс, там показывали страуса, тут играли пьесу про любовь, там поливали бочками крема гигантский свадебный торт. Фаунтерру поили, кружили, веселили и соблазняли — а она, уставшая от тревог, охотно поддавалась. Пела, плясала, хохотала. Сочиняла причудливые тосты за здравье молодых. Облизывала пальчики от лакомств. Вспоминала бесчисленные свадебные традиции, помогала устроить то, о чем приезжие забыли. И все чаще задавалась вопросом:

— Кто же, все-таки?..

Приезжие как могли напускали тумана, но умницу-Фаунтерру не проведешь. Всем известен ритуал: на свадьбе будет портрет молодых! Если жених беден, то картину рисуют прямо за столом сами же гости — выходит очень потешно. Но тут дело другое: баснословно богатый жених, наверное, нанял хорошего живописца. И портрет уже готов, скорей всего, это он и стоит под сукном в тени собора Праотцов. Или, может быть, прячется за спинами искровиков у Престольной Цитадели. Ах нет, ерунда, вот же он — у ратуши, в золоченном фургоне! Конечно, Фаунтерра-озорница попыталась подглядеть. Невзначай потянулась пальчиком к сукну, осторожненько приподняла полог фургона… Но нет, завешено, завязано, зашито, еще и обмотано бумагой. Никак не увидишь раньше срока!

Тем временем новые люди присоединялись к празднику. Вошел в город еще один искровый полк. Диковинный: не алый, а белый с солнцами, смуглолицый, ведомый красивым седым командиром. Въехали, блистая парадной броней, колонны рыцарей. На ярких попонах пестрели всевозможные гербы, а чаще других — дельфины и снопы пшеницы. Следом за всадниками потянулись в город пешие бородачи: мослатые, мужикастые, нестройно вооруженные. Числом они напоминали орду, а рожами — бандитов. Но Фаунтерра так уже разыгралась, что готова была плясать с любыми гостями.

— Заходите, братья! У нас свадьба, долгих лет молодым! Кто женится? Да сами не знаем, ха-ха-ха! Садитесь за стол, уж там разберемся!

Прошел слух: портрет откроют при дневной песне, стало быть, в четвертом часу. Никто этого не говорил напрямую, но как-то само собой узналось: только песня отзвучит — сукно долой. И при первых звуках ветровых труб Фаунтерра замерла, навострила ушки, шикнула на слишком громких гостей:

— Тишшше! Сейчас, сейчас узнаем!..

Холеной ладонью заранее подняла кружку, заготовила на языке заковыристый тост, который не звучал еще сегодня. Песня пошла на убыль, притихли башни соборов… И ровно в четыре покров упал. Все были правы: и у Престольной, и у Праотцов, и возле ратуши — всюду открылось сразу. Портретов было три, один другого краше. Фаунтерра ахнула, прижав ко рту ладони.

По правде, жених не очень удивил ее. Фаунтерра только играла наивность, а на деле прекрасно помнила, ведь не день и не два уже ходят слухи. Дескать, бывший владыка Адриан остался жив и возвращается в столицу. А как он может вернуться? Разбитый северянами, осужденный Палатой, лишенный короны, он теперь считается преступником. Нет ему пути назад, кроме одного: обручиться с Минервой Несущей Мир! Он-то уже помолвлен с нею, даже чувства имелись. Ее величество помилует его императорским указом и сразу возьмет в мужья. Будут править вдвоем, вместе побьют орду, наведут порядок. Ориджин им не помеха, поскольку пропал в степях. А прочие лорды без Ориджина ничего не посмеют. Разумный выход для двух янмэйцев, недаром Минерва поклялась: она не будет воевать с Адрианом, а решит дело мирным путем.

Вот почему Фаунтерра издала удивленный вздох при виде портретов: вовсе не Минерва была на них! Живописцы, как могли, приукрасили невесту. Женщина смотрелась не жирной, а царственной; не наглой, а уверенной; заманчиво спелой, а не перезревшей. Но от тонкого благородства Несущей Мир эту даму отделяло такое же расстояние, как корову — от лани.

— Магда Лабелин?.. — наконец, узнала Фаунтерра. — Святые боги!..

— Внучка Софии! — закричали приезжие артисты. — Лучшие жены — софьины внучки!

Другие подхватили:

— У кого в доме рай? У мужа Софьи! У кого детей толпа? У мужа Софьи! У кого жена, как мед? У мужа Софьи!

А третьи уже брызгали вином, поднимая чаши, а четвертые трубили веселый марш…

И Фаунтерра махнула рукой: ну ладно, пускай Магда. Что выйдет из этого? Поживем — увидим, а сейчас — отчего не праздновать?

— Долгие лета!.. Жена как мед!.. Детей толпа!.. Слава Софье!

С новою силой грянуло веселье. Фаунтерра оправила юбку, затянула корсет потуже — и, забыв обо всем, пустилась танцевать.

Поезд с молодоженами прибыл на вокзал под звуки вечерней песни. Он лоснился от гербов и украшений, перед составом бежали дети, бросая на рельсы конфетти. Две роты искровиков — белая и красная — выстроились почетным караулом. Из-за их спин, привстав на цыпочки, смотрела пьяная Фаунтерра.

Бывший владыка Адриан Ингрид Элизабет показался в дверях. Сошел на перрон, подал руку невесте, помог спуститься. Невеста подняла над головой цветок, жених — шпагу.

— Фаунтерра, приветствую тебя! — мощным, красивым голосом пророкотал Адриан. — Я вернулся, чтобы разделить с тобой счастье!

Вечно молодой Фаунтерре давно исполнилось семнадцать столетий. На своем веку она повидала примерно все. Кто-то более юный и серьезный лопнул бы от вопросов: вернет ли Адриан корону? Почему он выбрал такую толстуху? Чем ответит Минерва? Стерпит ли Палата? Святые боги, что дальше-то будет?!

Но Фаунтерра прожила достаточно, чтобы научиться ничего не принимать слишком всерьез. Адриан воскрес — это забавно. Не только в Уэймаре кто-то воскресает, у нас вот целый император возродился — чем не повод для гордости! Женился на толстухе — романтично: сердцу, выходит, таки не прикажешь. Чем ответит Минерва? Посмотрим, она умница, чего-нибудь придумает. Главное — теперь не соскучишься!

Фаунтерра послала Магде воздушный поцелуй:

— Слава Янмэй! Слава Софье! Долгих лет молодым!

Леди Магда Лабелин боролась с соблазном спрятаться за спину мужа. Было страшно и стыдно, будто она вышла на сцену читать стихотворение, но вдруг забыла все слова и обмочилась вдобавок. На вокзале она молилась только о том, чтобы не пришлось говорить. К счастью, Адриан забрал себе внимание толпы и сказал за двоих. Он упивался каждым своим словом и гордо взмахивал шпагой, а Магда комкала в руке цветок невесты. Пока добрались до кареты, цветок превратился в паклю, и лакей подал новый.

Экипаж ринулся сквозь вечерний город. Звенели подковы эскорта, повсюду звучали пьяные крики, музыка, хохот. Взмывали в небо и громыхали шутихи, отдаваясь заревом в стеклах. Адриан все время пялился в окно, Магда металась между мыслями: «Повернись к жене, чертов засранец!», — и: «Нет, не смотри на меня, а то совсем помру от страха».

Скатились по спуску, выехали на Дворцовый мост. Сиденье задрожало под задницей. Вспомнилось: Минерва не то развалила этот мост, не то создала, не то что-нибудь еще. Она владеет Перчаткой, тьма сожри! Неужели отдаст дворец без боя?! Стебель хрустнул в руке, лакей сунул Магде очередную хризантему.

Карета остановилась, и Адриан впервые повернулся к жене:

— Прибыли. Идем… дорогая.

На площади перед главным входом дворца собралось человек пятьсот, не меньше. Чертова уйма военных, стая министров и лордов, толпа придворной челяди. Когда Адриан ступил на землю, солдаты гаркнули: «Ура!», министры согнулись в поклонах, челядь брякнулась на колени. Адриан вдохнул глубоко и сладко, расцветая, расправляя плечи. И без того высокий, теперь он выглядел длиннее на добрый фут.

— Желаю здравия, друзья мои! Я счастлив вернуться к вам! Кончилось темное время!

— Ура! Ура! Слава Янмэй!..

Он закатил глаза от наслаждения, всем телом впитывая эти прекрасные звуки.

— Слава Янмэй, — повторил Адриан за солдатами, — и слава вам, друзья, что дождались меня! Я принес множество чудес в награду тем, кто остался верен!

Внезапно он обрушил длань на спину жены и вытолкнул Магду вперед, на всеобщее обозрение.

— Моя прекрасная молодая невеста! Прошу любить и жаловать!

Возникла пауза. Очевидно, от Магды ожидалась речь. Она раскрыла рот с единственной мыслью: говнюк, мог бы предупредить.

— Сра… кхм… здравствуйте, миледи и милорды. Я рада приветствовать… Для меня честь…

В паузе между словами раздался тихий хруст. Проклятущий цветок снова сломался и повис, как чулок на бельевой веревке.

— Моя невеста оробела. Скромность — украшение девушки, — улыбнулся Адриан, снисходительно потрепав ее по загривку.

— Слава Софье! — крикнули солдаты.

— Слава, — согласился Адриан и жестом прервал излишние овации. — Командиры полков, доложите обстановку.

Навстречу ему выдвинулись Серебряный Лис и полковник Хорей. От вида последнего Магде стало немного легче — она хотя бы перестала потеть.

— Город под полным контролем сил вашего величества. Никаких признаков сопротивления. Все ключевые точки заняты вашими войсками, — доложил Серебряный Лис.

— Настроения в городе удовлетворительны, — добавил Хорей. — Люди празднуют, не выказывая неповиновения. Молодчики майора Доджа рассеялись в толпе, чтобы осуществить более тщательный контроль.

— Генерал Йозеф Гор? — спросил Адриан.

— Выразил готовность перейти на нашу сторону. Едет сюда, чтобы присягнуть вам.

— Кайры Роберта Ориджина?

— Не обнаружены. Очевидно, бежали.

— Дворец? Престольная Цитадель?

— Свободны от сил противника.

— Молодцы, — похвалил Адриан. — Орлы мои!

Магда спросила:

— Где Минерва?

— По свидетельствам, уехала еще вчера, — доложил Хорей.

Адриан метнул в жену взгляд. Раскрывать рот ей полагалось лишь по его указке.

— Обыскан ли дворец на предмет засад, ловушек, тайных ходов?

— Поиск завершается, ваше величество. На данный момент не найдено никаких ловушек. Дворец представляется безопасным.

— Протекция?

— Ворон Короны, назначенный Ориджином, исчез. Часть агентов бежала с ним заодно. Другие агенты выразили готовность служить вам. Докладывают, что в цитадели содержится под стражей майор Бэкфилд. Его можно освободить и вернуть на должность.

— Разумное предложение. Исполнить.

Адриан огляделся, вдыхая блеск двора, сиянье гербов, белизну скульптур, раболепие подданных. Переспросил, наслаждаясь смыслом:

— Иными словами, дворец мой?

— Так точно, ваше величество!

Он улыбнулся:

— Я дома.

Из окна спальни в левом крыле дворца два человека наблюдали за прибытием владыки. Мужчина был сед и костляв, и со всею очевидностью многократно избит жизнью. Но лицо сохранило черты насмешливого янмэйского благородства, а мундир морского офицера отлично сидел на его плечах. Женщина прожила уже и первую молодость, и вторую, и даже третью. Время и лишения стерли в ней все наносное, до неприличия обнажив душу. Мужчина и женщина держались за руки, находя опору друг в друге.

— Все будет хорошо, — сказал мужчина. — Ты, конечно, полная дура, но со мной не пропадешь.

Женщина возразила:

— Напротив, я вернулась именно затем, чтобы пропасть с тобою вместе. Когда петух вздернет тебя, я не допущу, чтобы соседняя петля пустовала.

— Ты — первое и последнее из проклятий, коими боги меня одарили! Надо же быть такой глупой! Слышишь ты или нет?..

Он указал в открытую форточку, сквозь которую доносились слова Адриана: «Я принес множество чудес… остался верен…»

— Владыка — реформатор, пойми же наконец! Он хочет всем добра! Но люди — бараны: если не гнать их кнутом к счастью, то сами не пойдут.

— Значит, теперь Фаунтерра обречена на счастье?

— Ну, да! А ты как думала?

— Зачем же ты отсылал меня в Леонгард? Спасал от счастья, надо полагать?

Мужчина ласково обнял ее:

— У тебя такое нежное сердце! Могло не вынести излишней радости: сперва я, потом еще и владыка… Нам с тобой счастье предписано в умеренных дозах.

Прильнув к нему, женщина сказала:

— Вместе пойдем на доклад. В прорубь лучше нырять сразу.

— Хрена лысого. Сперва пойду один.

Она лизнула его за ухом:

— Пока есть время, попробую убедить тебя…

Чайный салон…

Святые боги, чайный салон императора! Магда ни разу не бывала здесь даже как гостья — а теперь вошла госпожой! Она сидела справа от Адриана и наполняла чаем его чашку. Особое, исключительное право: поить владыку собственной рукой. Магда пользовалась и другой привилегией: спрятав пухлую ладонь под стол, гладила Адриана по бедру. Понемногу, не торопясь, пробиралась вверх и вглубь — к заветному, так сказать, клинку императора. До сего дня Адриан увиливал от радости первой брачной ночи. Нынче Магда твердо вознамерилась коснуться священного предмета. Адриан кривил губы, но не мог оттолкнуть невесту на глазах у придворных.

— Фашше величестфо непременно должны были заметить: дворец Пера и Меча полностью фосстановлен! Все фарварские повреждения убраны, стены прифедены в исправность, стекла вставлены на место. И я ташше позволил себе обновить интерьер! Взгляните, фаше величестфо, по случаю Софьиных дней были сделаны такие работы: скульптуры на парадной лестнице…

Адриан одобрительным жестом прервал излияния министра двора:

— Верю, сударь, вы все устроили наилучшим образом. Прежде всего хочу узнать иное: где мои регалии?

— Фаше величестфо говорит о диадеме и Вечном Эфесе?

При слове «Эфес» ладошка Магды продвинулась чуть ближе к оному. Владыка содрогнулся, но стерпел.

— Нет, сударь, о кошке Китти и ситечке для чая… Вечный Эфес и диадема Солнца — где они?

Министр двора сопроводил поклон милейшей улыбкой:

— Предшественница фашего величестфа — изволите видеть, Минерва — проявила маленькую шалость. Простительное дело, коль она юная дефушка. Сия проказница прихватила регалии с собой, отправляясь в эвакуацию.

— Мило, — признал Адриан, — и ожидаемо. Она должна была устроить какую-то мелкую пакость. Отчего вы не помешали ей?

— Фаше величестфо, ответ очевиден всякому, кто видел лазурных гвардейцев! Это большие, сильные парни, да при искровом оружии… В молодости я еще мог бы попробовать, но в мои годы — нет, простите и уффольте.

— Лазурные роты защищали отход Минервы?

— О, больше того: они и сами с нею отошли. Фчера собрались всей своей братией, окружили ее феличество — и по коням…

— Какое еще ее величество?! — рыкнул Адриан.

— Виноват, фаше величестфо. То есть, фаше величестфо здесь, а девица Минерва с лазурными — ускакала. Изволите видеть, капитан Шаттэрхенд оч-чень нерофно к ней дышит. И она, к нему, вполне возмошшно… Ах, юность!

Магда продвинулась еще на дюйм к своей цели. Адриан скрестил ноги, образовав преграду.

— Мне нет дела до их шашней. Куда они уехали?

— Фаше величестфо, я служу министром двора. О дворе могу доложить во всех подробностях, но когда кто-то куда-то едет — это, виноват, уже по части министра путей…

Адриан обратил взгляд к Лиаму Шелье, согбенному в поклоне:

— Минерва бежала поездом?

— Так точно, ваше величество.

— Куда?

— Доподлинно известно: в Арден.

— А оттуда?

— Никуда, ваше величество. Она и до Ардена не доехала. В местечке под названием Часовня Патрика случилась поломка искровой линии. Поезд Минервы остановился, сейчас он все еще там.

Огоньки зажглись в глазах Адриана:

— Поломка — дело ваших рук?

— Нет, владыка, счастливая случайность. Но я приказал не спешить с устранением неисправности.

— Весьма похвально. В ремонте искровой техники спешка недопустима!

В плотских делах ты тоже никуда не спешишь, — кисло подумала Магда, пытаясь внедриться между бедрами владыки. Получалось скверно. Ладонь была пухлой, а бедра Адриана — закалены годами верховой езды. Твердость мужских мышц наполнила нутро Магды предательским огнем. Она обругала себя: полегче, нужно совратить его, а не соблазняться самой!

Тем временем ганта Бирай, глава новой личной гвардии владыки, вошел в чайную с докладом:

— Явился этот шакал, как бишь его… Майор мужицкий.

— Рука Додж?

— Он самый. Говорит, вести из города.

— Впусти.

Ганта не знал Доджа лично, но уловил самую суть: тот был шакалом — мерзким, шелудивым говнюком. Никаким майором он не являлся и в помине. Рука Додж служил строевым сержантом в пехоте Южного Пути, которую выставили заслоном против нетопырей. Стоило Ориджину обнажить клинок, эта трусливая сволочь перебежала на его сторону. Но даже Ориджину сержант служил недолго: пропал куда-то в битве при Пикси, а потом всплыл среди своры бунтарей Салема из Саммерсвита. С ними вместе ходил на столицу, а попутно грабил честных горожан. Загремел в темницу, но почему-то был отпущен и вернулся в Южный Путь. Обозвал себя майором, встал во главе целой армии разбойников. Отцу Магды пришлось раскошелиться, чтобы перекупить этих парней и привлечь на службу Адриану. Магда была бы рада, если б Додж окончил жизнь примерно так же, как крысеныш Бакли.

— Рад служить вашему величеству! — проревел, сотрясая стекла, бывший сержант. — Слава Янмэй! Слава Адриану! Ура!

— Зачем так громко?.. — поморщил нос Адриан. — Спокойнее, майор. Доложите обстановку в городе.

— Прекрасно, ваше величество! Все как надо: пьют, гуляют, радуются. Долгих лет молодым — есть. Слава Янмэй — есть. Слава Софье — исполнено. Праздник протекает с успехом!

— Отрадно слышать. Но я дал вам приказ: с особой тщательностью отслеживать протесты. Есть ли недовольство? Слышны ли крики в пользу Минервы? Сомневается ли кто-либо в моих правах на трон?

Додж шагнул ближе и щелкнул каблуками:

— Так точно, ваше величество! Рад сообщить: недовольные есть! Из ряда домов раздавались крики: «Адриан — еретик! Сообщник Кукловода! Под суд, а не на трон!» И даже кто-то кричал: «Умер — значит, умер! Ступай назад в могилу!»

— Экие храбрецы, — хмыкнул Адриан. — Что еще?

— В четырех кабаках велись речи в поддержку Минервы. Такого свойства, что она, мол, — защитница и миротро… эээ… миротворщица. А от вашего величества — мятежи да войны. Козлы безрогие!

— На площадях?..

— На площадях все по уставу: благопристойное пьянство. А вот еще в двух церквях замечено. Священники держали речи странного свойства. В таком духе, что все плохое можно вытерпеть, даже возврат вашего величества.

— Составили список кабаков, церквей, домов?

— Так точно, ваше величество! Только он у Зуба. Я ведь не того… Не было приказа учить грамоту.

— Благодарю. Поставить наблюдение за неблагонадежными домами. Список — мне на стол.

— Так точно, ваше величество! Рад служить!

Маршируя к дверям, он чуть не налетел на ганту.

— С дороги, лысый хвост, — ругнулся Бирай. — Владыка, к тебе гостья: слепая старуха, королева болотников. Изволишь принять?

Такая радость отразилась на лице Адриана, что Магда вмиг поняла причину своих неудач: я слишком молода! Чтобы понравиться этому засранцу, нужно иметь правнуков.

Леди-во-Тьме вошла, опираясь на руку Второго из Пяти, своего соратника по ордену. Пару вдохов Магда наблюдала, как эта развалина, скрежеща суставами и усыпая пол песком, ковыляет к столу. Но потом новые гости целиком отвлекли внимание: следом за Леди-во-Тьме в чайной появился барон Хьюго Деррил с сиром Питером, и двое лошадников из адриановой гвардии. Всех четверых Магда не видела аж от самого Грейса, и на то имелась причина: Адриан послал их вперед себя в столицу. С ними был еще чашник — Хармон Паула. Они должны были доставить письмо и дары… Но как очутились в свите болотницы?

— Барон, тьма бы вас! — воскликнула Магда, поднимаясь навстречу Деррилу. — Что произошло, где вы пропадали? Надумались сменить сюзерена?!

Барон ударил себя в грудь и раскрыл рот для клятвы верности, но Адриан строго вмешался:

— Отставить! Прошу соблюдать этикет.

Он вскочил из-за стола, и ладонь Магды слетела с бедра, вмиг утратив все завоевания. Подошел к Леди-во-Тьме, галантно поцеловал старческую руку, бережно усадил королеву за стол. Обменялся рукопожатием со Вторым из Пяти:

— Друг мой, рад видеть!..

Выделил шиммерийцу место за столом, а затем скептическим взглядом обвел остальных:

— Министры, благодарю за службу, прошу оставить нас. Барон Деррил, сир Питер — не смею задерживать. Косматый и Гурлах — ступайте к Бираю, пусть наградит вас.

Адриан остановил взгляд на Магде, похоже, собираясь изгнать и ее. Девушка уселась в самую вальяжную позу, ясно намекая: меня отсюда не вытащишь и четверкой коней. Владыка махнул на нее рукой, сочтя досадной, но мелкой помехой. С пылом нетерпения он обратился к Леди-во-Тьме:

— Королева, я счастлив, безгранично счастлив нашей встрече! С того дня, как граф Куиндар ознакомил меня с вашей целью, я мечтал только о том, чтобы объединить усилия! Ваше величество, отчего вы так долго держали меня в неведении? Сразу ж в день моей коронации вам стоило рассказать обо всем! Клянусь: нет более преданного слуги вашего дела, чем я!

Леди-во-Тьме потерла сухие ладони и сказала медлительно:

— Желаю здравия, ваше величество. Всегда приятно видеть, как восходят ростками семена, упав в благодатную почву. Однако же…

Она замялась, чтобы подыскать еще одну метафору, и Адриан не стал дожидаться конца паузы:

— Ваше величество, я мог бы часами говорить о своем восторге пред величием Древа! Но граф, очевидно, уже все рассказал обо мне. Трудно будет прибавить к его словам, потому прошу: сперва ответьте вы. Пришлись ли по нраву мои дары? Сумели ли вы применить торговца Хармона? Светлая Сфера заговорила в ваших руках?!

— Друг мой… — кашлянул Второй из Пяти.

Его лицо приняло странное выражение. Магда видела подобное на мордах генералов, сообщавших отцу, что он потерял Лабелин.

— Что вас смущает?! — вскричал Адриан. — Я не вижу Хармона — возможно, погиб в ходе опытов? Не печальтесь, я не придавал ему ценности. Главное: Светлая Сфера ожила?!

— Имеется один нюанс… — произнес Второй из Пяти. — Вернее, два. Со Сферой и с тем человеком, о котором вы говорили…

Адриан вскочил, задев стол. Чашки громыхнули на блюдцах.

— Визитер здесь?! Вы задержали его?! Святые боги, это самый светлый день в моей жизни! Не томите же, говорите!

Леди-во-Тьме сказала вкрадчиво:

— Ваш пыл, любезный мой друг, не приличествует садовнику. Лишь терпение и спокойствие помогают вырастить изысканный цветок.

— Да он уже выращен! Если визитер у нас…

— Друг мой, сядьте! — с нажимом произнесла старуха. — Меня смущает фейерверк, заменяющий вам самообладание.

Адриан, наконец, взял себя в руки.

— Простите, ваше величество. Слушаю внимательно и смиренно.

— Владыка, — продолжила Леди-во-Тьме, — я советую вам предельно ясно осознать масштаб нашего общего дела. Великое Древо растет уже семнадцать веков. Оно может дать плоды при жизни ваших детей или внуков, или правнуков. Минутный успех или неудача не должны туманить вашего взора. Горизонт очерчен веками.

— Конечно, ваше величество. Я согласен.

— Визитер сбежал, — сказала Леди-во-Тьме ровно тем же тоном, не выразив ни капли эмоций. — Я была слишком поздно оповещена о нем и не смогла принять меры.

— Поздно?! — Адриан вновь схватился на ноги. — Я прислал вам известие еще в июле!

— Торговец Хармон, упомянутый вами, сбежал от вашей делегации и явился в столицу один, вернее, с двумя сообщниками. Он пробился на прием к Минерве и выдал ей ваши планы. К сожалению, визитер присутствовал при этой беседе. Сразу осознав опасность, он бежал.

Лицо Адриана вытянулось, челюсть отвисла. Слепая старуха продолжала сухо и спокойно:

— Я знаю, что вы послали мне в дар Светлую Сферу и ее носителя. Глубоко признательна, но не получила ни того, ни другого. Хармон, как уже упоминалось, сбежал от стражей. Светлая Сфера также была утрачена. При своем побеге торговец забрал ее. В данный момент она находится либо у Минервы, либо у самого Хармона.

— Холодная тьма… — выронил Адриан.

И тут Магда подала голос:

— Позвольте мне уточнить: торговец Хармон стащил Светлую Сферу? Тем самым нарушив все планы моего мужа?

— Похоже на то, дитя мое, — ответила королева.

— Простите, ваше величество, но я переспрошу. Этот хитрый жадный говнюк украл Светлую Сферу — еще раз?!

Леди-во-Тьме наклонила голову и начала:

— Вы правы…

Дальнейших слов болотницы не слышал никто, поскольку Магда разразилась смехом. Она корчилась от хохота, задыхалась, лила слезы из глаз. Адриан глядел с нескрываемой злобой. Магда знала: этой ночью ничего ей не светит, — но остановиться уже не могла.

— Чашник… министр… ах-ха-ха-ха! Облапошил тебя, муженек! Он спер ее — снова!..

Комната для стратем граничила с малой чайной, потому здесь ожидали высочайшего приема все, кому было назначено.

— Столпились, как на базаре, — сказал с порога лорд Менсон, выпятил грудь и зашагал сквозь людей, расчищая путь для супруги.

Леди Карен вошла следом, слишком погруженная в себя, чтобы замечать кого-либо. Шут пробил ей дорогу к ближайшему креслу, согнал с него министра финансов и бережно усадил ненаглядную. Обернулся к стратемному столу, передвинул пару фишек, расставленных еще совсем недавно рукою Минервы. Подобрал одну — алую искру — и прошествовал меж людей, заглядывая каждому в лицо и наделяя своим комментарием.

Подошел к министру финансов, покачал головой и поцыкал зубом: «Ц-ц-ц». Министр отчего-то стушевался.

Заметил секретаря верховного суда, заржал ему в лицо:

— Ты куда, к Адриану? Так он же мертвый, я убил! Пошел к чертям отсюда.

Менсон продвинулся к креслу, на котором сидела важная священница. Схватил ее руку, вскользь поцеловал, дважды крутанул спираль. Потом осмотрел голову священницы, обнюхал волосы:

— Эй, а где диадема?

Святая мать растерялась, пролепетала что-то. Менсон отмахнулся:

— Ясно, главные старушки не верят, что Адриан надолго. Прислали девчонку помельче…

Потом он вторгся в расположение стайки путевцев: барон Деррил и несколько рыцарей окружали Мориса Лабелина. С серьезнейшей миной шут каждому пожал руку:

— Поздравляю с зятем. Молодцы. Достойно. Мои поздравления. Ловко пролезли. Хвалю.

Барон Хьюго потеснил его, шут отошел, весьма довольный собою. Кивнул супруге: оцени мол, как я их! И вдруг заметил еще не осмеянных людей: группу шаванов на страже у двери.

— Эй, лошадники, вы здесь зачем? Козу подоить? Барана постричь?

— Кто такой? — бросил ганта Бирай.

— А ты кто?

Ганта выхватил нож и упер в живот шута:

— Я спросил: кто такой?

Менсон обрадовался поводу проявить дерзость. Прицелился, плюнул на клинок.

— А я спросил: сам кто?

Барон Деррил вывел ситуацию из тупика:

— Ганта, это шут Менсон. Он нахал, но любим владыкой.

Бирай спрятал нож.

— Так ты шут?.. Ослиное дерьмо — и то смешней тебя.

— И умнее тебя, — парировал Менсон.

Их спор прервала открывшаяся дверь малой чайной.

— Владыка зовет следующего!

— Следующий… — ганта поводил пальцем, вспоминая малознакомые лица. — Ты министр финансов?.. Ага, значит, ты. Войди!

Альберт Виаль поспешил к двери, но Менсон рванул вперед него:

— Владыка, это я! Прими меня!

Шаваны поймали его и отшвырнули, он не унялся:

— Владыка, прими скорей! Тут такая толпа, я помру, пока дождусь!

Из чайной донесся приказ:

— Ганта, впусти его тоже.

Вошли все втроем: шут с женой и министром финансов. Менсон и Адриан обнялись, как старые друзья.

— Ай, владыка, хорош! С возвращением тебя!

— Менсон, жив и здоров! Безумно рад видеть!

Они хлопали друг друга по спинам, повергая в смущение прочих гостей. Приговаривали все, что полагается при доброй встрече после долгой разлуки:

— Что же так долго? Где пропадал? Еле тебя дождался!

— А ты изменился, прямо помолодел!

— Да и ты силенок набрался. Будто даже выше ростом!

— Клянусь Янмэй, славно видеть тебя здесь. Все как в старые времена!

— Не совсем. Ты женой обзавелся…

Радость Адриана померкла. С кисловатой улыбкой он обернулся к Магде:

— Представлю вас. Леди Магда рода Софьи, моя прекрасная невеста. Лорд Менсон рода Янмэй, мой дядя, друг и соратник.

— Я польщена, — сказала Магда с каким-то странным выражением. Кажется, не так давно она хохотала до упаду, а теперь пытается задавить остатки смешинок.

— Так и я! Хе-хе.

Магда смотрелась нелепо рядом с Адрианом, но ее веселье заражало и вызывало симпатию. Менсон охотно поцеловал ей руку.

— Я вижу, ты тоже обзавелся женщиной, — отметил владыка. — Кто она?

Леди Карен ответила сама:

— Менсон обзавелся мною два десятилетия назад. Карен Сесилия Кейтлин рода Елены к услугам вашего величества.

— Лайтхарт?..

Под острым взглядом Адриана Менсон потупился:

— Ну, да, моя супруга… Я думал, она погибла, а оказалось — жива!

— Откуда она взялась?

— Сама меня нашла! Представь, владыка: однажды я вхожу к Минерве — а там…

— Как она попала ко двору?!

— Ваше величество, позвольте мне говорить за себя, — сказала Карен вежливо, но твердо. — По приказу императора Телуриана я находилась на принудительном лечении в клинике для душевнобольных Фарадея-Райли. Весною в обществе двух других заключенных совершила побег. На свободе узнала из «Голоса Короны», что мой супруг жив. Стала разыскивать его и, с помощью Ворона Короны, попала ко двору. Здесь мы и встретились.

— Стало быть, вы — беглая преступница?

Карен помедлила, собираясь с духом. Менсон вступился:

— Владыка, ну будет тебе! Она чудесная, ты только…

Карен оборвала мужа взмахом руки.

— Ваше величество, я не совершала злодеяний и против меня не был вынесен обвинительный приговор. Да, я находилась в заключении, но для него нет юридических оснований.

— Вы, стало быть, невинная жертва моего отца? Владыка Телуриан — самодур и деспот?

— Я не утверждала ни первого, ни второго, ваше величество. Но и преступницей не являюсь.

— Отец отправил вас в лечебницу по ошибке? Это вы хотите сказать?

— Простите, я не могу судить о мотивах человека, ныне покойного.

Последнее слово она выделила интонацией. Самую малость, едва заметно, но все же. В глазах Адриана вспыхнул огонь. Шут поспешно вмешался:

— Владыка, тьма сожри, не веришь Карен — мне поверь! Она ни черта не знала о заговоре. Я все от нее скрыл, Праматерью клянусь!

Адриан помедлил, сглотнул несказанные слова и улыбнулся:

— Садитесь, друзья мои. Леди Магда, налейте гостям чаю. Министр…

Лишь теперь владыка обратил внимание на Альберта Виаля. Тот согнулся в низком поклоне:

— Поздравляю со свадьбой, ваше величество! Долгих лет и крепкой любви!

— Спасибо, встаньте же… Благодарю за верную службу. Вы не сбежали, а остались в моем распоряжении, ценю. Надеюсь, отчет о состоянии казны при вас?

Министр отдал владыке папку, которую прежде держал подмышкой. Она была подозрительно тонкой, Адриан заподозрил подвох наощупь, даже не раскрывая.

— В чем дело, министр?

— Ваше величество, умоляю учесть все обстоятельства и отнестись с пониманием! С казной имеется неприятность. Минерва назначила казначеем Роберта Ориджина, враждебного к вам. Вместе они совершили сговор и позавчера вывезли из Фаунтерры средства. Сорок четыре процента — банковскими переводами, пятьдесят шесть — непосредственно с собой. Взгляните, ваше величество, там описано…

Адриан опустил папку.

— Вывезли средства — в каком размере?

— Ваш… все, ваше величество. Все полностью. Сто процентов.

— И вы позволили?!

— Ваше величество, я не мог ничего. Непосредственно казной ведал Ориджин. Управленческими средствами — он мне не подвластен. А силовыми — тоже нельзя, при нем был целый батальон!

— Значит, Минерва похитила казну, — Адриан побарабанил пальцами по столу. — Ну что ж, коль она так желает… Теперь она — полноценная преступница. Мне ничего не остается, как найти ее и предать суду. Минерва избрала свой путь.

— Виноват… — проблеял министр. — Я должен отметить, ваше величество… С точки зрения закона, она ничего не крала. Еще будучи при императорской власти, Минерва подписала указ о перевозе казны. Перевоз осуществил лично казначей, надлежащим образом отразив его в документах. Казна не похищена, а законным образом перемещена…

— Тьма, но она же пуста!

— Никак нет, ваше величество. Должен заметить, Минерва достигла большого успеха по части финансов. Поступления в бюджет возросли на шестнадцать процентов в сравнении с прошлым годом. Казна в прекрасном состоянии. Просто она… находится не здесь.

До сей поры Менсон слушал вполуха. Стараясь успокоить жену, гладил ее руку и касался губами волос. Но теперь он отвлекся от супруги и усмехнулся:

— Забавно.

— Что ты находишь забавным?

— Ну, помнишь, владыка, где мы брали деньги, когда скитались? Я попрошайничал, ты грабил банки. А Минерва — умничка, все учла наперед! С казной-то в кармане приятно путешествовать…

— Гм, — кашлянул Адриан. — Министр, я понимаю, при дворе совершенно нет средств?

— Абсолютно, ваше величество.

— Когда ожидается ближайшее поступление и в каком размере?

Виаль ответил заискивающим тоном:

— Ваше величество, на этот вопрос должен бы ответить министр налогов и сборов, Морлин-Мей. Он отвечает за регулярность сбора податей. А я только лишь могу довести до вашего ведома, что Франк Морлин-Мей бежал вместе с Минервой. И, насколько мне известно, прихватил учетные книги, печати и старших чиновников налоговой службы.

Адриан поморгал, склонил голову, поскреб столешницу ногтями.

— Верно ли я понимаю: Минерва взяла с собой все инструменты, необходимые для сбора налогов?

— На сто процентов, ваше величество.

— Там, куда она приедет, она сможет заново развернуть работу управления налогов?

— Полагаю, она к тому и стремится, ваше величество.

— А мне здесь понадобится месяц, чтобы восстановить книги и нанять новых чиновников?

— Боюсь, не месяц, ваше величество. Изволите видеть, Минерва увезла печати. Чтобы она не смогла собирать подать, вам нужно аннулировать ее печати и разослать копию указа об аннуляции во все подразделения налоговой службы. Кроме того, изготовить новые печати и довести их до ведома всех инстанций. Это займет, я полагаю, от трех месяцев до полугода.

Менсон не удержался:

— Нет, она правда хороша! Умная девица, я всегда говорил.

Ища поддержки, он толкнул в бок жену. Леди Карен не среагировала, тогда Менсон подмигнул леди Магде. Она ответила искрами веселья в глазах.

Адриан произнес без тени улыбки:

— Вы правы, друзья мои, это смешно. Смешно, что она думает, будто я потрачу полгода на возню с бумагами. О, нет, я просто пошлю за ней войска. Через неделю тут будет и Минерва, и казна, и все печати. Вот тогда… Тьма, кто там еще?!

Ганта Бирай доложил с порога:

— Владыка, я вижу, ты занят, но тут один парень клянется все объяснить. Он этот… главный секретарь, граф Дариан…

Владыка кивнул. Аккуратно подвинув Бирая, вошел первый секретарь имперской канцелярии.

— Ганта, граф Дариан — это ваш вожак из Лошадиных войн. А я — баронет Дориан, дО, Эмбер. Рад знакомству с новым капитаном гвардии.

— Угу, — буркнул Бирай.

Эмбер смело подошел к Адриану. Не в пример министру финансов, он вовсе не робел. Аромат дорогого вина и женского парфюма облаком окружал баронета.

— Милорд, приветствую вас в Фаунтерре и приношу поздравления. Долгих лет любви. Пусть Мириам целует, Софья согревает, а Эмилия примиряет.

Адриан оглянулся, ища у себя за спиной какого-то милорда. Не обнаружив никого, переспросил:

— Вы обращаетесь ко мне, секретарь?

— Адриан Ингрид Элизабет рода Янмэй, лорд Арденский, — отчеканил баронет. — Да, к вам. Не примите за неуважение либо крамольный намек. Как первый имперский секретарь, я по долгу службы обязан выражаться точно.

— Ваше величество, — прошипел Адриан.

— Простите, нет никаких законных оснований считать вас императором. Я пришел как раз затем, чтобы объяснить. Взгляните…

Эмбер выхватил нечто белое из внутреннего кармана. На поверку это оказался дамский платок с вензельком, секретарь спрятал его и со второй попытки достал требуемое: две бумаги.

— Милорд, прошу ознакомиться с этими документами. Прежде всего, заметьте, что оба подписаны императрицей, скреплены ее личной печатью и заверены в секретариате позавчерашним числом, когда Минерва и фактически, и юридически осуществляла власть над империей Полари. Иными словами, это полновесные указы действующей императрицы. А теперь — к их сути.

Адриан уже впился глазами в бумаги. Ради Менсона и дам секретарь произнес вслух:

— Первым указом производится временный перенос столицы в связи с военной угрозой, нависшей над Фаунтеррой. Местом правления владычицы, вплоть до исчезновения угрозы, назначается Первая Зима, герцогство Ориджин.

Менсон присвистнул, у Магды отвалилась челюсть. Эмбер продолжил не без удовольствия:

— Вторым указом назначается бургомистр города Фаунтерры. После внезапного бегства леди-бургомистра Аланис Альмера данная должность пустовала. Позавчера на нее был назначен лорд Адриан Ингрид Элизабет рода Янмэй. Учитывая, что данный лорд обвиняется в ереси и тирании, труд бургомистра рассматривается как исправительная работа. Протекции поручается осуществить надзор за старанием и прилежанием, которые проявит лорд Адриан. При любом проступке он может быть снят с должности.

Менсон закрыл рот рукой, зажал пальцами нос, уткнулся лицом в плечо жены — но все равно не совладал с собой: смех одолел все преграды. Хохоча, он начал сползать под стол. Тогда и леди Магда, не удержавшись, прыснула от смеха. Баронет Эмбер расцвел, наслаждаясь эффектом. Лишь леди Карен, бледная, как луна, тревожно глядела на Адриана. Он поймал ее взгляд и чуть заметно кивнул: да, миледи, вы правы на мой счет. Потом сказал Бираю:

— Ганта, боюсь, тезка великого вождя слегка перепил на свадьбе. Он не может исполнять своих обязанностей. Для отрезвления бросьте его в пруд.

— Его?.. — уточнил Бирай, тыча пальцем.

— Так точно.

Гурлах и Косматый схватили секретаря.

— Окуните с головой, — приказал Адриан. — Когда вынырнет, первыми словами должны быть: «Его величество Адриан». Скажет что-либо иное — снова под воду.

Эмбера уволокли, владыка повернулся к Менсону. Леди Карен схватила мужа за шею, затрясла, зашептала что-то. Он все не мог унять смех.

— Друг мой, я забыл спросить: где твой колпак?

Менсон утер глаза от слез, отдышался.

— Уфф… Да в комнате, в шкафу. Просто Карен очень любит меня в мундире. Говорит: морской волк! Как тут откажешь?

— Леди Карен, простите меня, но вольности недопустимы. Ваш муж лишен всех чинов, ему нельзя носить этот мундир. Менсон, разденься.

— Э?..

— Догола.

Он чуть не упал со стула:

— Владыка, да ты чего!.. Это ж просто для красоты!..

— Ганта, проследите, чтобы мой друг Менсон разделся донага и так вернулся в свои покои. Оттуда он выйдет только в костюме шута.

Бирай с ухмылкой размял кулаки. Адриан добавил:

— И передайте генералам мой приказ: готовимся к броску на Арден.