Тень Великого Древа

Свидетель — 2

Начало сентября 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра

Блестящие полки Адриана Ингрид Элизабет входили в Фаунтерру — вторично за месяц. В первый раз их ослепительный марш был приурочен к свадьбе, и Адриан, как подобает высокородному жениху, приехал последним. Но теперь он двигался во главе войска на белоснежном коне, одетый в лазурь и багрянец, под славным знаменем империи Полари. Его окружала отборная гвардия при искровых клинках, а следом звенела рыцарская кавалерия. Кони скалились белыми зубами, могучие ноги высекали подковами искры. Рыцарские копья царапали небо остриями, и от каждого древка развевался по ветру гербовый вымпел. Доспехи сияли, как зеркала, пламенели плащи, красовались плюмажи на шлемах. Офицеры так надменно задирали носы, что, кажется, не видели дороги. Рядовые всадники выпячивали челюсти, держа на лицах торжественную маску, но порой позволяли себе взгляд на горожен, или даже взмах руки. В эти моменты толпа зевак взрывалась восторгом.

— Победители орды! Слава нашим защитниками! Ура-ааа!..

Под ноги коней летели цветы и перья, женщины размахивали шляпками. В каждом окне стояли иконы или праздничные фонари. Над улицами, будто в день Сошествия, тянулись гирлянды. Рыцарские копья цепляли их и волокли за собой… Город праздновал триумф.

— Слава Янмэй! Слава Адриану!..

Правда, тут и там злые языки шептали всякую мерзость. Дескать, вовсе не Адриан, а Несущая Мир заложила основы победы. Это она мобилизовала войска, она же придумала способ разделить орду на части, даже рискнула и лично послужила приманкой. А Адриан вовсе сражаться не хотел, да и вообще, он всего лишь бургомистр, а владычица — Минерва.

— Взгляните на него, — ворчали циники-острословы, — где Вечный Эфес, где диадема Солнца? На боку обычная шпажонка, вместо гвардии какие-то шаваны. Разве это император?..

Но грохот триумфа заглушал дурные голоса. Счастье же — орда разбита! Слава спасителям!..

Блестящее подтверждение победы не заставило себя ждать. Окруженная искровой стражей, на улицы вступила колонна пленных. Смуглолицые, узкоглазые шаваны ковыляли по мостовой, связанные друг с другом, неуклюжие, как стреноженные кони. Большинство из них не могли поднять глаз от униженья и стыда. Шаваны живут в седлах и ненавидят касаться земли ногами. Зная об этом, Адриан велел гнать пленных без обуви и штанов.

Фаунтерра притихла от такого зрелища. Многие зашептали: это уж слишком! Несущая Мир никогда не издевалась над пленными. Лорд-канцлер и вовсе их отпускал… Но другие ответили: вспомните, что эти гады творили в Альмере! Мало унизить их, надо вздернуть на веревках! Слава спасителю, смерть лошадникам!.. Под ноги пленным полетело гнилье и навоз, вскоре добавились и бутылки. Битое стекло усеяло мостовую.

— Вот вам, мерзавцы! Вот вам Фаунтерра!..

А новая забава уже шла на смену прошлой. Хмурые ряды военнопленных разорвал алый квадрат копейщиков. Солдаты с искровым оружием сопровождали две телеги. На них стояли пирамиды, сбитая из балок, а к каждой пирамиде был привязан голый человек. На первый взгляд, эти дикари не отличались от остальных: такие же грязномордые лошадники. Но почему их раздели целиком, а не только сняли штаны? Зачем водрузили на телеги и привязали так туго, что балки буквально вмялись в тела? И почему у одного из них отрублена правая рука?

— Глядите: Персты! Персты Вильгельма!..

Верно: на козлах, рядом с возницей, в раскрытом ларце сиял белизною Священный Предмет.

— Так это ханиды, перстоносцы! Худшие из еретиков!

Толпа жадно пожрала их взглядами. Самая сладкая перемена: когда страшный и грозный враг становится слабым и жалким. Ханиды имели крепкие тела, мускулы бугрились под смуглой кожей. Какими жуткими они были прежде, скача верхом на вороных конях, изрыгая потоки пламени! Теперь — связанные, голые, и члены сжались, как стручки.

— Вот вам, получайте!

Самые дерзкие горожане стали швырять в ханидов нечистоты.

Один перстоносец — тот, что сохранил обе руки, — оказался молод и в каком-то смысле даже красив. Если б отмыть его и одеть, и заставить по-доброму улыбнуться — может, не всякая барышня убежала бы. Впрочем, миловидность не спасла пленника.

— Глядите, у него рука на месте! Если вырвется, сможет стрелять. Бей его!

В красивого шавана полетели не комья навоза, а кое-что похуже: камни да поленья.

— Уймитесь, — крикнул офицер охраны, — владыка просил сохранить живьем.

Но видно было: офицер и сам не прочь угостить пленника нагайкой.

Так и двигалась по Фаунтерре победоносная колонна, пробуждая в горожанах самые разные чувства — от гордости, злобы и восторга, до постыдного сочувствия к врагу. Но у Престольной Цитадели, перед началом Купеческого спуска, она наткнулась на препону. Группа высокородных рыцарей с гербами Южного Пути загородила дорогу, и адриановы полки остановились — ведь среди рыцарей была жена владыки.

Леди Магда двинула коня навстречу мужу, и охранение не посмело ее задержать.

— Супруг мой, поздравляю с победой! Вы вновь показали себя великим полководцем.

Адриан кивнул в ответ:

— Благодарю, миледи. Отчего вы не ждете во дворце?

— Долг жены — разделить с мужем все тяготы, в том числе бремя триумфа. Я обязана въехать во дворец бок о бок с вами.

— Поверьте, я не останусь в обиде, если вы избавите себя от этих тягот.

Однако леди Магда вклинилась между генералов и пристроила коня рядом с Адрианом. Он посмотрел на нее с упреком, Магда расценила как вопрос и кивнула:

— Я готова, можем двигаться дальше.

Адриан не позволил ее выходке испортить триумф. Минуту спустя он снова лучисто улыбался, приветствуя горожан. Радостные крики усилились, ведь пара молодоженов теперь была вместе. Магда вела коня как можно ближе к Адриану, а на Купеческом спуске возникла дополнительная теснота, так что они прижались друг к другу, словно двое голубков. Магда украдкой спросила мужа:

— Полный ли успех сопутствовал вам, мой герой?

— Враг имел глупость разделить силы. Мы разбили передовой корпус и пленили вождя. Остальная орда отступает в Альмеру. Теперь они — проблема Генри Фарвея.

— Ваши слова — мед для моих ушей! А есть ли в числе пленных одна известная нам дама? Помнится, именно за нею вы отправились в поход.

— Миледи, ваш сарказм непозволителен.

Магда принесла извинения:

— Простите мои манеры, я не обучена быть императрицей.

— Заметно.

— Не вкладывала насмешки, просто хотела узнать: Минерва поймана?

— Нет, миледи, и вы это знаете. В моем войске достаточно ваших людей.

Я бы сказала, в нашем войске, — подумала Магда, но удержала при себе.

— Они донесли нечто путаное, я ничего не поняла. Какой-то летающий корабль… Хармон построил для Минервы новый шар? Когда он успел?..

— То был не шар, а речная шхуна. Минерва подняла ее силой Перчатки Могущества.

Магда похлопала глазами.

— Целый корабль?! Это же чертова силища! И можно поднять даже саму себя?!

— Оказалось, можно.

— Холодная тьма!.. А Эфес и диадема остались у Минервы?..

Адриан поджал губы:

— Можете высказать догадки на сей счет.

— Засранка. Ой, простите, ваше величество… Но хотя бы казну вы вернули?

Адриан только смерил жену взглядом.

— А что с визитером? Он пойман?

— Миледи, это касается вас не больше, чем содержимое моего желудка. Выкиньте из головы даже слово «визитер».

Магде пришлось собраться с духом, чтобы выдавить следующую фразу:

— Я так не думаю, ваше величество. Мы вместе оказались в непростом положении, и должны во всем доверять друг другу. У нас нет иного пути. Вспомните: Ориджина с Альмерой погубила ссора меж собою.

— Вы сравниваете меня с бесчестным бунтарем? Или себя — с первой красавицей империи?..

Удар пришелся под дых. Магда несколько минут ехала молча, жуя и глотая обиду. Тем временем изгиб Купеческого спуска оказался позади, и в поле зрения возник Дворцовый остров. Его охраняли южане из Солнечного полка. Вид верных ей воинов придал Магде сил.

— Ваше величество, хочу доложить об одном назначении. Пока вы были в походе, случилось кое-что неприятное, хотя и ожидаемое: нам выставили счета. Гильдии актеров, певцов и виноделов захотели оплаты за свадебные торжества. Министр двора запросил денег на содержание двора — причем в повышенном размере, с учетом прироста семьи владыки. Шериф выразил нужду в финансах на довольство пожарных и констеблей. Рука Додж, сожри его тьма, предъявил жутких размеров счет за услуги головорезов.

— Миледи, зачем вы утомляете меня…

— Как раз напротив, не смея вас утруждать, я сама произвела назначение. Временно, до вашего решения, я определила человека на должность казначея.

— Кого же?

— Себя.

— Это шутка, миледи?

— Никоим образом. Я получила прекрасное образование в сфере экономики. Лорд-отец признавал, что я — лучший финансист среди его вассалов. Кроме того, я абсолютно предана вам, это многое значит в управлении казною.

— Вы — владычица, сего вполне довольно. Я заменю вас другим казначеем.

— Воля вашего величества. Однако позвольте доложить о том, что успела сделать на должности. Я проверила все счета, отвергла как необоснованные двадцать пять процентов требований, а остальные — погасила.

— Не имея денег?..

— От имени короны взяла в долг.

Адриан нахмурил брови:

— Вы не представляете Династию. У вас даже нет гербовой печати.

— Нашла. Роберт Ориджин заказал личную печать, ее и забрал, а прошлая осталась во дворце.

— И у кого же вы заняли денег?

— Герцог Морис Лабелин был столь любезен, что предложил Короне заем в размере ста тысяч эфесов. Правда, он попросил гарантий, и я предоставила в качестве залога недвижимое имущество. Мы как раз подъезжаем к этому объекту. Залогом явился Дворцовый мост.

Адриан так натянул поводья, что конь едва не сбросил седока.

— Это безумие и злодейство! Вы злоупотребили положением и продали мост своему же отцу! Дворцовый мост, сожри его тьма! Я вас под суд отправлю!..

— Боюсь, это будет сложно. Судьи тоже прислали финансовый запрос. Я обещала заплатить им из следующего займа. Если он не состоится, судьи откажутся служить.

Адриан овладел собою, успокоил коня. Сказал тихо, склонившись к уху жены:

— Вы пытаетесь накинуть мне удавку. Не прощу.

— Да нет же, тьма! Я пытаюсь не дать вам срубить ветку, на которой сидите. Вы собирались захватить ресурсы Минервы, но это не вышло. Потому сейчас Дом Лабелин — единственная сила, на которую вы опираетесь. Дворцовый мост — всего лишь напоминание.

Он поиграл желваками, но не нашел достойного ответа. Магда сказала, как можно мягче:

— Я предлагаю сделку. Отныне я буду самой смиренной из жен и в жизни не проявлю непочтительность. А вы доверитесь мне и посвятите во все дела без исключений. Поддержим друг друга — победим, перессоримся — подохнем. Третьего пути нет.

Адриан не спешил с ответом. Магда нашла, чем подсластить пилюлю.

— Муж мой, давеча я нашла одну вещь…

Она долго сомневалась, отдать ли находку мужу. Во дворцовой галерее, на углу золоченой рамы коронационного портрета Адриана висел на цепочке кулон: Священный Предмет с изображением богини. Он был перевязан лентой с короткой надписью: «От Искры». Минерва увезла регалии власти, но оставила Предмет, душевно близкий Адриану. Ее поступок аж смердел благородством. А Магда — не дура, чтобы превозносить другую бабу в глазах мужа.

Содрав и выбросив ленту, она отдала кулон:

— Валялся в спальне Мими под кроватью. Растяпа уронила, пока собиралась впопыхах.

Адриан взял и поднес к глазам, встретил богиню теплым взглядом, как давнюю подругу или сводную сестру. Сказал Магде совсем иным тоном, чем прежде:

— Благодарю вас, дорогая.

— Слава победителям! Слава Янмэй и Софье!.. — невпопад закричали зеваки перед мостом.

Адриан взял жену за руку и вместе с нею помахал Фаунтерре.

До заката владыка был занят одними лишь торжествами. Принимал сотни поздравлений, выслушивал дифирамбы, давал праздничный обед. Отблеск его сияния падал на леди Магду. Адриан позволял жене быть рядом и впитывать долю восторгов. Она могла бы насладиться этим, если б не волнение. За вежливою маской владыки нельзя было понять, простил он дерзость жены или готовит месть. Единственной проверкой станет вечер: Адриан уединится в малой чайной, пригласит Леди-во-Тьме и заведет речь о самом сокровенном. Если Магде позволено будет услышать, значит, она прощена.

Покончив с пиршествами, но сохранив полную трезвость, Адриан направился в чайную. Магда спросила, может ли послужить чем-либо. Владыка попросил ее лично подать чай. Наполнять чашку императора — особая привилегия, так что просьба ничуть не была оскорбительной. Магда ждала унижения потом, когда Адриан возьмет у нее напиток, вернет пустой чайник и отошлет, будто прислугу:

— Ты больше не нужна, ступай.

На диво, получилось иначе. Когда она принесла чай, Адриан принимал посетителя. То была не королева Дарквотера, а низменный гость: сержант-майор Рука Додж. Адриан принял чашку со словами благодарности и предложил Магде кресло:

— Садитесь, послушайте, если вам угодно.

Век бы она не слышала поганца Доджа! Разве только его визг под кнутом. Но само предложение владыки стоило дорогой цены, Магда уселась и обратилась в слух.

— Ваше величество, — докладывал Додж, — вот подробный список. Я-то сам по неграмотности не могу проверить, но ручаюсь: составлено очень надежными людьми.

Заглянув через плечо мужа, Магда увидела долгий перечень имен. На другой странице пошли адреса и названия.

— А это что?

— Изволите видеть: тут записаны дома, из которых звучали крамольные крики. А здесь вот кабаки, в которых сходятся всякие свиньи безрогие. А тут, под спиралькой, перечень церквей. Святые отцы призывали терпеть и молиться за Минерву. Я так себе подумал: непорядок!..

— Правильно подумали, благодарю. Принимались ли какие-либо меры?

— Мы тут, ваше величество, поспорили с майором Бэкфилдом. Он предлагал всех арестовать. Он-то внук Люсии, да еще и гвардеец. Я было послушал его, но потом думаю: нет. Людей в протекции меньше, чем у меня молодчиков, оружие у них — слабше, да и Бэкфилд из темницы выпущен всего неделю назад, а я с мая на свободе. Так что по всему, моя правда — правдивей.

— И в чем ваша правда, сударь? Не наказывать врагов императора?

Додж стукнул себя в грудь:

— Наказывать, еще как! Всех эти баранов копытных, свиней безрогих, енотов вонючих — всех к ногтю! Но не путем ареста, а чуточку иначе. Кто посажен в темницу, того и отпустить можно. Потом, арест — это морока и судьям, и тюремщикам. Мы к делу вот как подошли. Самых громких просто поймали и поколотили. Других — мордой в помои: скажи еще против владыки — в нужнике утопим. В кабаках расколошматили посуду и трактирщиков настращали. Если из домов кричат — мы им камень в стекло. Сегодня даже на параде вопили одни: «Минерва защитила! Адриану плевать!» Мы окно хряп, и внутрь — дохлую кошку. Как бы, с намеком…

Сержант очень увлекся пересказом своих подвигов, приосанился, развернул плечи. Но сообразил, что затянул монолог, и с надеждою спросил:

— Ваше величество, мы правильно сделали? Ежели нет, то каюсь до пола!

Адриан уточнил:

— Вы давали понять людям, что исполняете мой приказ?

— Никак нет. Мы даже себя не называли. Просто ходим, слышим хрюканье — сразу хлоп по рогам!

— Разумно, — похвалил владыка. — Нужно любым способом вселить почтение к короне.

— Да, ваше величество, я так и подумал! Только одно вышло плохо… я сразу каюсь, это только от старания… дом на Ткацкой улице сожгли. Там бодливые козлики попались, дошло до драки. Ну, и разбили лампу, разлился огонь. А покуда дрались, тушить нельзя было. Так и сгорело все… Кажись, один из козликов тоже того… Я нижайшим образом извиняюсь!

Адриан погладил узор на чашке.

— Во всяком деле случаются ошибки. Но данный перегиб может пойти нам во благо. Страх перед властью столь же полезен, как и любовь к ней. Отберите из списка адреса злостных бунтарей. Этой ночью нарисуйте на их дверях огоньки. Как вы говорите, с намеком.

— Так точно, ваше величество! Будет сделано!

Взмахом руки Адриан отпустил Доджа, но потом движением пальца задержал.

— Хочу спросить: сами-то вы что думаете о Минерве? Она помиловала вас, отпустила на свободу. Можно сказать, обязаны ей жизнью.

— Ваше величество, мы с Зубом уже всяко обсудили этот вопрос. Не любим Минерву, слабачка она. Мы теперь одумались, встали на честную службу, а раньше кем были? Бунтари-мятежники, подручные Салема. Правильный владыка нас бы только хрясь — и мокрого места не осталось! Тогда б его уважали. А у Минервы характеру нет, баба да и только.

— Благодарю, ступайте.

Когда он исчез, Магда не сдержалась:

— Гаденыш.

— Согласен с вашей оценкой, — кивнул Адриан. — Но гаденыш полезный.

А затем в чайную вошла Леди-во-Тьме. Как и прежде, королеву сопровождал Второй из Пяти, который осыпал Адриана самыми искренними поздравлениями. Но старуха ограничилась кратким приветствием, отвергла чай и быстро перешла к сути:

— Насколько я могу понять, визитер не пойман вами.

Адриан глянул на Магду, и у нее упало сердце: сейчас выгонит. Но владыка знаком попросил ее остаться.

— Визитер найден, — ответил он королеве, — однако не взят. Мои люди установили, что он прожил неделю в городке Часовня Патрика, прислуживая в некой кофейне. С прибытием Минервы визитер вступил в контакт с нею. Люди видели, как они беседовали несколько часов подряд. Когда Минерва бежала, исчез и он. Надо полагать, это он обеспечил кораблю Минервы столь завидную летучесть.

Леди-во-Тьме не показала и тени удивления. Она уже была прекрасно осведомлена.

— Могу подтвердить последнее. Успехи самой Минервы в работе с Перчаткой Могущества были ограничены. Мастерство, достойное Праматери Янмэй, мог проявить только визитер. Но мне прискорбно слышать, сколь хорошо они поладили друг с другом. Несколько часов пили кофе за одним столом…

— Речь о Минерве, ваше величество. Она совсем не разборчива в связях. Например, я получил сведенья о том, что в числе ближайшей ее свиты оказался бывший каторжник.

Леди-во-Тьме возразила:

— Это не простое приятельство. Ситуация видится мне так, что визитер назначил Минерве рандеву. Он не прятался в Часовне Патрика, а напротив, ждал встречи. Потому и устроился в кофейню — знал, насколько Минерва зависима от кофе. Могу предположить и большее: поезда недаром вышли из строя именно там. Сама Минерва подстроила поломку так, чтобы выдать встречу с визитером за случайную. На деле, весь ее план побега разрабатывался с учетом этой встречи.

— Пускай так, — признал Адриан. — Шаваны тоже не случайно оказалась у Часовни Патрика. Минерва нарочно допустила утечку информации, и Юхан Рейс узнал о похищении казны. Целая сокровищница, защищенная только одним батальоном, оказалась в маленьком городке. Это стало соблазнительной приманкой.

— Да, — коротко ответила старуха, но наклоном головы выразила некий неприятный намек.

— Да, она хитра, и что из этого? Мы поймаем и ее, и визитера. Им не скрыться!

— Они заключили союз, — произнесла королева. — Визитер полностью доверился Минерве. Теперь она располагает сокровищем, коего нет у вас.

Ах ты, старая жопа! — мысленно вскричала Магда, уловив намек. Болотница хотела сказать: Минерва владеет казной, Перчаткой и визитером; от нее больше толку, чем от вас, Адриан. Магда взяла мужа за руку, стараясь выразить поддержку. Он неожиданно ответил на пожатие.

— Королева, я прибыл недавно, но успел узнать многое. В частности, слышал и о том, как вы с Минервой пытались обмануть лорда-канцлера. Ваш сговор окончился провалом. В Палате вы поддержали Ориджина, а не Минерву. То было три месяца назад, вряд ли она успела забыть.

Отличный выпад! Поражающий своей прямотою, в то время как старуха привыкла юлить. Впрочем, она оправилась буквально за вдох.

— Прошу прощения, что случайно ранила вас. Я глубоко ценю нашу дружбу. Второй из Пяти послужит свидетелем: каждый, кто знает тайну Древа, дороже мне, чем собственный ребенок. Но мною владеет досада. Минерва, ожесточенная против меня и вас, вступила в союз с визитером. Она убедит его не доверять нам и скрываться всеми силами.

Адриан ответил с улыбкой удовольствия:

— Ваше величество, я ценю нашу дружбу не меньше, чем саму тайну Древа. Пускай я не смог изловить визитера, зато привез весьма ценный подарок. Позвольте мне познакомить вас с одним человеком.

— Прошу, — согласилась королева.

Адриан отдал приказ Бираю. Очевидно, сюрприз был заготовлен заранее, и пленник ждал за дверями черного хода. Едва приказ прозвучал, ганта ввел его в чайную.

Королева повернулась на звук шагов, навострила уши, словно кошка, потянула носом воздух. Похоже было, что она способна без единого взгляда рассмотреть человека. Впрочем, Адриан избавил ее от хлопот:

— Это молодой Юхан Рейс, сын покойного графа Дамира Рейса, один из двух вождей орды. Он закован в цепи, избит и подавлен. В его жилах течет первокровь!

От интереса Магда привстала с кресла. Она довольно близко знала Юхана Рейса. Два года назад, готовясь к ярмарке невест, ее отец ударил по рукам с его отцом. Дамир Рейс получил торговый маршрут через Дымную Даль, чтобы сбывать несчетные тысячи голов скота. Морис Лабелин получил поддержку Запада для Валери Грейсенд. Не окажись она такой дурой, взошла бы на престол. Чтобы укрепить договор, герцог Морис предложил брак между Магдой и молодым Рейсом. Юхан брыкался и крутил носом, но был достаточно культурен, чтобы не звать Магду жирной свиньей. Однажды после застолья они даже поцеловались и всяко потрогали друг друга. Но Рейсы все же затянули с брачным договором, а потом Валери Грейсенд стала посмешищем двора, лишив затею смысла. Затем Литленды убили Дамира Рейса, и Степной Огонь поднял мятеж… Словом, завертелось.

Магда сохранила о Юхане приятные воспоминания и теперь испытала сочувствие. Он выглядел плачевно: глаз заплыл, на лбу засохла кровь, кандалы уже содрали кожу с запястий и лодыжек. Юхан силился смеяться в глаза врагу, но надо признать: выходило скверно.

— Он пахнет страхом, — заметила Леди-во-Тьме. — Вы подавили его волю?

Прежде, чем кто-либо ответил, она сама же унюхала ответ:

— Еще нет, но осталось недолго. При желании можете сломать его прямо сейчас.

Юноша прошипел:

— Вы не сломаете меня, шакалы. Гной-ганта скормит вас Червю!

Столько злобы сочилось меж его зубов, что Магда на всякий случай улыбнулась и развела руками: мол, я тут не при чем, захочешь проклясть кого-нибудь — меня не трогай.

— Ганта… — попросил Адриан, и Бирай сзади ударил Юхана по почке.

Тот рухнул на колени, едва сдерживая крик. Адриан поморщился:

— Я имел в виду другое. Покажите королеве его Предметы.

Бирай крикнул что-то по-шавански.

— Служишь ползунам… слизняк… — простонал Юхан.

Хаггот внес и поставил на стол шкатулку. С позволения Адриана, Второй из Пяти взял оттуда Предметы и подал королеве. Леди-во-Тьме долго, внимательно ощупывала их.

— Это Перст Вильгельма, вполне ожидаемо… А вот второй… Вы озадачили меня.

— Голос Бога, — пояснил Адриан. — Устройство, подобное волне, но гораздо более совершенное. Можно говорить с человеком на любом расстоянии, без помощи проводов, непосредственно голосом. И сейчас мы попросим молодого Юхана связать нас с тем, кого вы искали почти два десятка лет.

— Пауль!.. — выронила королева.

Она вся напряглась, словно гончая, учуявшая дичь. Адриан жестом велел Бираю поднять пленника на ноги.

— Возьмите Голос Бога и дайте нам поговорить с Паулем, — сказал Адриан.

Юхан сплюнул в ответ, Бирай снова ударил его.

— Вы неверно меня поняли. Я не желаю Паулю зла. Напротив, хочу предложить ему нечто заманчивое. Мы можем быть полезны друг другу. Вы сослужите отменную службу своему господину, если дадите нам поговорить.

— Ты пес, — процедил Юхан. — Тиран, узурпатор. Шакал без чести.

Бирай занес руку, но владыка его одернул.

— Молодой человек, вы подняли мятеж. Вы грабили и убивали, отвергая власть короны. Эти злодеяния заслуживают смертной казни. Единственный шанс на помилование — быть полезным.

— Так убей, мне плевать! Отец ждет меня в Орде Странников!

Но Юхан побледнел, что не укрылось от зоркого глаза Адриана.

— Вас растворят. Положат на площади нагишом и будут лить щелочь по капле. Кожа сползет лоскутами, а раны смажут медом, чтобы приманить насекомых. Вы зачервивеете и сгниете заживо. Это займет никак не меньше трех суток. А что касается Орды Странников — конечно же, вам отрубят ноги.

На вдох Магда ощутила любопытство: чего стоит Юхан, сколько в нем стержня? Вот так, на грани лютой смерти, люди и проявляют себя. Отец говорил: Могер Бакли растекся, как кисель, это было приятно. Торговец Хармон тоже мочил штаны при первой же угрозе. Хорошо бы Рейс оказался лучше их, иначе зачем я с ним целовалась?..

Но потом она задавила любопытство и решительно сказала:

— Муж мой, простите, позвольте мне.

Адриан поглядел с интересом и кивнул:

— Прошу.

Магда подошла к пленнику, погладила по волосам.

— Ты помнишь меня? Я — Магда Лабелин, мой отец был другом твоего отца. Мы с тобой чуть не поженились.

— Ты легла под шакала.

— Не согласна с тобой, но дело в другом. Скажи: я лгала тебе? Или мой отец твоему?

Юхан тяжело вздохнул.

— Нет. Что с того?

— Обещаю: выйдешь живым и свободным, если дашь Адриану побеседовать с Гной-гантой.

— Просишь измены. Я не шакал!

В каком-то последнем приступе гордости он вскинулся, поднял голову, встряхнул цепями. Магда поняла: это остатки воли, нажми еще — превратится в кашу. Но каша редко бывает полезна. Если хочешь применить человека, не ломай до конца.

— Дурная ты жопа. Нет здесь никакой измены! Гной-ганта может помочь моему мужу, а муж — ему. Они оба получат выгоду, если поговорят. А ты, засранец, им мешаешь!

Юхан внимательно глянул ей в лицо:

— Правда?..

— Тьма! Да не хочешь — не верь! Мне в печенке сидит — тебя уговаривать! Давай поженимся? Нет, фу… Давай поцелуемся? Ну, не знаю… Давай, я тебе спасу жизнь? Ну, что-то сомневаюсь… Так иди ты в задницу!

Она отвернулась. Юхан Рейс кашлянул:

— А… э…

— Девке своей экай. Мне скажи ясно, или провались во тьму.

— Магда… если поклянешься… я сделаю.

— В чем тебе поклясться? Надоел уже! Если то, если это…

— Поклянись, что Гной-ганте не будет вреда.

— Сдался мне твой Гной-ганта! Вот сплю и думаю, как бы навредить!.. Клянусь Софьей.

— Будь проклята твоя душа, если обманешь!

— Да-да-да, конечно.

Юхан отер лицо, с трудом поднялся на ноги. Протянул руку к столу:

— Дай мне его.

По согласию Адриана Магда вручила пленнику Голос Бога. На всякий случай тут же отошла подальше, а ганта Бирай взял меч наизготовку. Юхан Рейс поднял Предмет к лицу и прошептал чудные слова. Леди-во-Тьме напряглась, стараясь понять, а Предмет осветился и замерцал. На долгое время повисла тишина. Несколько минут Предмет молчал, казалось, никто уже не ответит. Но, наконец, раздался голос:

— На связи.

— Гной-ганта, — пролепетал Юхан виновато, — удача отвернулась от нас. Мы потерпели…

Адриан властно перебил:

— Я — Адриан Ингрид Элизабет, владыка Полари. Как понимаю, я говорю с Паулем.

Предмет ответил легким смешком:

— Ты не владыка.

— На сей раз я знаю, кто вы и откуда прибыли. Мы можем помочь друг другу. Я ищу знаний, которыми владеете вы.

— Ищи.

— Могу помочь вам вернуться.

— Пока не хочу. Мне нравится здесь.

— Я дам вам что угодно, мои ресурсы почти безграничны. Я правлю империей.

— Ты правишь Фаунтеррой. Там и оставайся. Не смей мешать Избранному.

Разговор стремительно шел в тупик, и Магда похолодела от мысли: у Пауля есть деконструктор! Он может уничтожить Голос Бога, тогда нам конец! Она быстро сказала:

— Пауль, мой муж действительно желает вам добра. По меньшей мере, у нас с вами общие враги — нетопыри.

— Я с ними справлюсь.

— Мы взяли в плен множество шаванов.

— Они разбиты. Мне их не жаль.

— Но чего-то же вы хотите! Нет человека без мечты!

— Я — не человек.

Однако он все еще не прервал беседу. За грубостью угадывалось нечто. Скрытое желание или вопрос… Теперь Леди-во-Тьме предприняла попытку:

— Быть может, что-то требуется вашему другу, Натаниэлю?

— Он у вас?

Сложно судить, не видя лица. Кажется, голос напрягся. Тут бы развить успех, но Юхан испортил все:

— Гной-ганта, прости, он сбежал на летучем корабле! Мы не сумели…

— Сожри тебя Червь! — зарычал Предмет. — Упустил его!

— Желаете встречи с Натаниэлем? — осведомилась королева.

— Много вас там, лень считать голоса… Да, я желаю с ним встречи. Всех касается. Кто приведет Натаниэля, получит что захочет. Первокровь, знания, Предметы… Дайте мне его!

— А если вдруг он не сдастся живьем… — уточнила болотница.

— В любом виде, любыми частями. Лишь бы я мог опознать.

Предмет вспыхнул ярче — и погас, знаменуя конец беседы. Юхан опустил руки, звякнув цепями. Леди-во-Тьме с сухим шелестом потерла ладони:

— Путь ясен, цели назначены. Один визитер послужит ключом и ко второму.

— Приятно, что вы оценили мой вклад, — отметил Адриан. — И оцените вдвойне, когда возьму Натаниэля!

А пленник обратился к Магде:

— Ты обещала отпустить. Я сделал, что надо.

— Да, обещала, но я ж не сказала — когда. Ты нам еще нужен. Сам подумай: как говорить с Паулем без тебя?

— Лживая лиса! Ничего другого…

— Эй, уймись! Получишь ты свободу, только позже. А пока тебя будут достойно содержать, без цепей и прочей дряни. Муж мой, прошу обеспечить пленному дворянские условия.

Вместо Адриана ответила Леди-во-Тьме:

— Позвольте мне взять хлопоты на себя. Я позабочусь о пленнике наилучшим образом.

— Она же ведьма! — вскричал пленник. — Не отдавайте меня!..

— Не бойтесь, юноша, — прошелестела старуха. — В моих чертогах вы станете совершенно счастливы. Ручаюсь: вы даже не захотите уходить.

— Будь добр, любимый, сними колпак.

Они оставили за спиной набережную, Купеческий спуск, Престольную Цитадель и отошли достаточно далеко, чтобы уже не считать себя на службе. Теперь Менсон имел полное право скинуть рабочий наряд. Но недовольно тряхнул головой, позвенев бубенцами:

— Ну чего он тебе дался? Я — самый знаменитый шут в империи, это ж гордый титул! А сниму — кем буду? Плешивым стариком…

Жена ответила таким взглядом, что Менсон послушно стянул колпак с головы. Кое-как пригладил волосы пятерней, посмотрел на отражение в ближайшем окне и скис. Карен попыталась подбодрить:

— Ты к себе несправедлив. Все твои черты выдают благородную янмэйскую кровь.

— Ты ненавидишь янмэйцев, — буркнул Менсон.

Дальше двинулись молча. Он утирал пот со лба, она нервно обмахивалась веером. Шла та неделя августа, когда лето выплескивает остатки неистраченного зноя. Подъем же от набережной в город довольно утомителен, если проделываешь его пешком. Помимо экономии денег — а их, к сожалению, следовало беречь — Карен имела и другую причину для пешей прогулки: подольше не возвращаться во дворец. Теперь она уже жалела о решении: туфли натирали, чулки парили, корсет не давал дышать.

— Далеко ли еще?

— Кварталов десять. Хочешь, возьмем извозчика?

— Нет уж. Хочу сполна быть наказанной за глупость.

Он улыбнулся и потрепал ее по плечу, стало немного веселее.

Встречный люд спешил куда-то по делам, в мастерских скрипело и стучало, шумели груженные повозки: «Поберегись!..» Фаунтерра, кажется, утомилась от праздников: сначала свадьба, потом триумф… Теперь народ спохватился: довольно лени, пора за работу. Деньги-то имеют свойство кончаться.

Леди Карен сполна ощутила эту их способность. Минерва перед отъездом выплатила Менсону жалование шута, а Карен — довольство третьей фрейлины (каковою она, вообще-то, не являлась). Вышла приятная сумма, ее вполне хватило бы на два билета до Леонгарда, коль все-таки удастся убедить любимого. Он никак не поддавался уговорам, однако был очень ласков с супругой. Каждую ее прихоть исполнял с размахом. Желаешь конфету — вот тебе торт. Хочешь гулять — вот карета с четверкой, к твоим услугам. Кататься на лодке — изволь, целый парусник! Сам Менсон тоже проявил каприз: решил нанять старого денщика, Форлемея. Толку от него было чуть: Карен сама заботилась о муже. Но Менсон настоял: «Форлемей мне — как родной. Остался без службы, нельзя не пособить!» Янмэйская гордость заставила Менсона уплатить денщику за месяц вперед. Она же, гордость, не позволила напомнить императору, чтобы тот скорей выплатил жалование шута. Так что не без причины пара нынче гуляла пешком.

— О, там дерутся! Давай поглядим!

Менсон внезапно свернул в переулок. Карен, держа его под руку, вынужденно повторила маневр. В тупичке двое лежали, пряча головы, а четверо крепких парней охаживали их по ребрам. Менсон сунул жене колпак:

— Подержи.

— Не собрался ли ты махать кулаками?

— Мало ли, вдруг придется.

Вероятность того, что двум зрелым дворянам придется участвовать в уличной драке, стремилась к нулю. Карен сказала это мужу, он ответил:

— Не хочешь — не держи, сам разберусь.

Напялил колпак, освободил руки, размял кулаки. Бубенцы звякнули, один из драчунов обернулся. Перевел дух и на всякий случай отвесил поклон.

— Это… слава Янмэй Милосердной…

— Слава владыке Адриану! — ответил Менсон, и драчун просиял:

— Вот, и мы о том же! Слышите, гады? Адриан — владыка!

Он еще разок пнул лежащего.

— Кто вы такие? — спросила Карен.

— Верные подданные владыки! — отчеканил драчун по-военному.

— Молодцы, — похвалил Менсон и увлек жену прочь. Колпак красовался на его голове.

Случай испортил настроение. Жизнь очень старалась, но так и не отшибла у Карен чувство справедливости. Ее до сих пор возмущало избиение лежащих, а тут еще помянули Адриана, да и колпак…

Чертов Адриан был зерном, из коего выросла ссора. На глазах у гостей он унизил Менсона — собственного дядю, янмэйского дворянина, адмирала в отставке. Карен не представляла, как можно стерпеть подобное. Будь Менсон ровней Адриану, следовало бы назначить дуэль. А коль сие невозможно, то срочно уволиться со службы и покинуть столицу. Из этих соображений Карен позвала мужа в Леонгард. То бишь, не позвала, а сразу принялась собирать вещи. И тут выяснилось дикое: Менсон не видел оскорбления в поступке Адриана!

— Будет тебе, жена. Я же шут, мне и не так доставалось.

— Но он… он приказал… — Карен даже не смела повторить, чтоб не обидеть мужа.

— И что такого? Я его высмеял — он ответил. В порядке вещей.

Она потратила бессонную ночь на то, чтобы примирить себя с этим «порядком». Тревожно, с опасением вышла к завтраку. Боялась, что сейчас, при всем дворе, Адриан снова унизит Менсона, и от стыда ей не останется ничего, кроме самоубийства. Но владыка приветливо встретил шута, усадил возле себя, обменялся пригоршнею шуток. С ужасом Карен поняла: Адриан тоже не видит беды в своем поступке! Он так долго бродил вместе с бандой шаванов, что перенял их манеры! Владыка все болтал с шутом, и в числе прочего сказал:

— Знал бы ты, дружище, что мне открылось у Бездонного Провала! Сейчас не время, но скоро ты все узнаешь. Клянусь, это истинное чудо! Сами боги доказали: я всегда был прав, во всех своих делах!

И Менсон — да что же с ним случилось! — поверил на слово. У него запылали глаза, он больше и слышать не хотел о каком-либо отъезде.

— Пойми, любимая: Адриан — реформатор! Люди не хотят перемен, ему приходилось навязывать силой. Он все время сомневался, корил себя… А тут сами боги одобрили реформы!

Карен с грустью вспомнила Нави: одобрил бы он? Вполне возможно — он же любит науку и технику, и всякие новые устройства. Но можно ручаться: за тысячу лет, или сколько он там прожил, Нави не унизил никого. Он чуток и заботлив, горюет и радуется вместе с друзьями. Жаль, что Нави не встретил Адриана. Наверняка бы сказал:

— Согласно моим расчетам, Адриан на восемьдесят два процента — надменный гад.

Карен бы возразила:

— На все девяносто девять.

Нави не было, других богов Карен не знала. Она не могла развеять наваждение мужа. Все, что могла: пореже видеть императора. Каждый день она отправлялась читать в саду или каталась на лодке, или выезжала на прогулку. И умоляла супруга не носить чертов колпак…

— Дорогой, странное дело: кажется, за нами слежка.

Бронзовый щит статуи Ольгарда-Основателя был так наполирован, что мог отчасти служить зеркалом. Карен указала украдкой:

— Те двое остановились сразу, как только встали мы. А если пойдем — они тоже пойдут.

— Красавица моя, конечно, мужчины бегут за тобой по пятам! Они тебе досаждают? Хочешь, убью их?

— Скажи серьезно: могут ли следить за нами? Мог Адриан послать шпионов?..

Он стукнул пальцем по лбу:

— Ку-ку, птичка, очнись! Адриан меня видит каждый день. Взял бы да спросил, если нужно.

— Тогда кто это следит? Ты их знаешь?

— Я понял: ты это выдумала, чтобы взять карету. Меня не проведешь, я тебя насквозь вижу. Эй, извозчик!..

Карен попыталась возразить, но, очутившись на сиденье, поняла, что действительно рада. И ноги отдохнут, и соглядатаи отстанут — все приятно. Она нежно поцеловала мужа:

— Счастье, что ты у меня есть.

Они стали целоваться в открытом экипаже, на глазах у людей, как безрассудные юноши. Было бы совсем прелестно, если б над головами не звенели бубенцы… Карен стала гладить любимого и как бы случайно смахнула колпак. Менсон укусил ее за губу.

— Стыдишься меня, мерзавка? Тебе только адмирала подавай, а шут, значит, рылом не вышел?

Впрочем, для примирения хватило пары минут. Когда показалась станция, Карен с легкой душою заплатила извозчику, а Менсон подхватил ее и помог сойти на землю.

Он терпеть не мог и поезда, и вокзалы, потому поцеловал жену на прощанье и ушел в трактир. Карен отправилась по делам одна. Собственно, ей требовался не поезд, а станция волны в смежном здании с вокзалом. Тут было людно. Двухвостую очередь составляли секретари, вестовые, лакеи; у каждого имелся конверт с посланием от господина. Похоже, Карен оказалась единственной дворянкой в толпе. Краснея от неловкости, она выспросила, как это делается. Ей пояснили: бланк не нужен, пишите в произвольной форме, но кратко — оплата за каждую букву. Достала из сумочки листок и карандаш, кое-как подложив веер под бумагу, стала писать: «Милый брат мой, это Карен. Да, я жива, чему и сама удивляюсь. Вторично пишу тебе, видимо, первое не дошло. Ты очень нужен мне! Я в сложном…»

Карандаш остановился. Волна точно не уместит три просьбы, нужно выбрать одну. Но каждая — важней другой. Увидеть Эдгара, обнять. Спросить совета, поскольку, тьма, дело очень непростое. И попросить денег… это стыд, но больше-то не у кого. Она замешкалась, получила толчок в спину. Уничтожила взглядом грубияна, выбрала главное и написала: «…мечтаю увидеть. Готова приехать, куда скажешь, лишь бы скорее. Твоя Перчинка Карен.»

К счастью, очередь двигалась быстро. Показалось окошко, Карен подала чиновнику листок.

— Куда, кому?

— Альмера, Алеридан, штаб герцога Фарвея, графу Эдгару Флейму.

— Обратный адрес?

— Дворец Пера и Меча, Карен Лайтхарт.

— Так и пишите, я угадывать не нанимался… Перед именем что-то неясное.

— Перчинка.

— Это фамилия?

— Прозвище. Уменьшительно-ласкательное.

— Угу.

Стуча пером, он сосчитал буквы, назвал цену. Карен спала с лица. Чиновник вернул листок:

— Урезайте.

Она пропустила следующего в очереди, а сама принялась кроить. Убрала «это Карен» — и так же ясно. Убрала про «вторично пишу» — коль не дошло, то и какая разница. Убрала «твоя» перед Перчинкой. Подумала над «сама удивляюсь», решила оставить. Заново подала чиновнику листок.

— Ну уж теперь, надеюсь, вы справились…

На оплату пошла последняя елена. Теперь в сумочке Карен остались лишь мелкие монеты. Она высыпала их на ладонь для пересчета. Бедняки на паперте неверно восприняли ее жест:

— Подайте мне, ради Праматерей! Нет, мне, миледи, у меня детишки!..

Одна нищенка даже схватила ее за подол. Карен вырвалась, быстро зашагала прочь. Нырнула за угол, укрылась в проулке между вокзалом и гостиницей. Гостиница отчего-то звалась «Минерва» — видно, не успели переименовать… Карен сосчитала монеты и бережно ссыпала во внутренний кармашек сумки. Как вдруг ее вновь схватили. Карен вскрикнула, толкнула от себя грязную попрошайку…

— Миледи, вспомните же, вспомните, это я!..

Тогда она узнала. Шатнулась, схватилась за стену.

— Графиня…

— Нет, никакая. Вы — графиня, а я — Дороти, белошвейка. Мое число семь. Дороти Слай, вы вспомнили, да?

У Карен поплыло в глазах.

— Святые боги, что с вами случилось?! Как вы… почему…

— Мия, — с пугающей нежностью произнесла беднячка, — моя крошка Мия.

— Кто это?

— Мия… Мира… Минерва… отпустила на волю. Помиловала.

Карен не хватало воздуха:

— Это — милость?! Выбросила подыхать в канаве?! Проклятая янмэйская кровь!

Дороти прижала к ее губам черный палец с обломанным ногтем:

— Нет, нет-нет, не смейте! Мия дала все: деньги, билет, бумагу с прощением. Я могла уехать на север… Сама осталась.

— Но вы нищи! И, кажется, больны… Вам надо к лекарю.

— Нет, нет, нет, другое нужно. Помогите мне!

Весь вид Дороти взывал к состраданию. Требуется опытный лекарь, снадобья, комната в хорошей гостинице, теплая пища. И платье, разумеется. Раздеть ее до нитки, отмыть, нарядить во все новое… Беда, что монет в сумочке Карен хватило бы разве на пару чулок.

— Сейчас, миледи, дайте сориентироваться. Я добуду денег, найду где занять. Хотя бы на ночь вам хватит? Вы сказали, Минерва что-то дала. Переночуйте тут, в гостинице, а утром я приду и с лекарем, и с платьем. Не беспокойтесь, я помню вашу мерку…

Дороти остановила ее:

— Что дала Мия, того уже нет… Много украли, а на остаток купила… Дорого стоило, знаете.

Она схватила руку Карен и вложила в ладонь пилюлю. Продолговатую, белую, с царапиной на боку.

— Помогите мне с этим.

— С чем? — не поняла Карен. — Одна пилюля вас не излечит. Нужно купить еще, скажите, как она зовется. Я найду денег, зайду в аптеку…

Голос Дороти упал, обратившись в жуткий шепот:

— Не для меня. Это яд. Смертельный. Возьмите во дворец, подсыпьте ему.

Все тело Карен покрылось льдом. Она сразу поняла, о ком речь.

— Меня не пустят, — зашептала Дороти, — возьмут сразу с порога. А вы с мужем там. Адриан любит шута, он позовет вас за стол. Это легко. Раздавите меж пальцев — и бросьте в вино.

Ее трясло от лихорадки, голос горячечно дрожал. Дороти повторяла, как одержимая:

— Легко, очень легко! Пройдите мимо, оброните в кубок. Если придется, хлебните сами. Как выйдете — два пальца в рот. Он медленный, сработает не сразу…

У Карен кружилась голова. То было наваждение, страшный сон. Она поднесла пилюлю к глазам и увидела цифру 7, нацарапанную на белизне порошка. Это сделал не алхимик, а сама Дороти, надеясь придать пилюле магическую силу. Карен вздрогнула от испуга. Схватила грязную руку, пылающую жаром, сунула пилюлю, насильно сжала пальцы подруги.

— Заберите ее, спрячьте! Не смейте просить о таком!

— Он убийца. Зарыл Глорию живьем. Ему было смешно.

— Я соболезную…

— Он убьет и вас. Его отец отнял у вас все, а он — знал. И не освободил, когда сел на трон. Вы помеха ему, слышите? Вы — память о злодеяниях отца. Он вас прикончит!

Карен строго оттолкнула руку Дороти:

— Вы сгущаете краски. Адриан — скверный человек, но не безумец. А я — не цареубийца.

— Вы гнили в лечебнице двадцать лет! Отбыли срок за преступление, хотя не совершали. Так совершите теперь! Ради меня и Глории, ради себя самой, ради Нави!

Карен бросило в жар. Соблазн был настолько силен, что почти невозможно сопротивляться. Такое же чувство, когда стоишь над пропастью на краешке скалы…

— Нет, тьма сожри. Я — не убийца! Просите о чем угодно, но не об этом.

Дороти вздохнула. Отбросила со лба паклю засаленных волос, грустно качнула головою. Протянула руку и взялась за сумочку Карен:

— Дайте денег, миледи, если не можете ничего другого.

Карен разжала пальцы, оставив сумку в чужой руке. Там многое может пригодиться Дороти: пудреница, парфюм, гребень и шпильки, порошок от головы…

— Возьмите все. И умоляю, останьтесь тут на ночь, в этой «Минерве». Утром я приду снова.

— Ничего не нужно, только деньги.

Дороти вернула сумочку, и Карен выскребла все монеты до одной, вложила в чужую ладонь.

— Благодарю, миледи.

— Дороти, одумайтесь! Нави не хотел бы видеть вас такой!

— Нави показал мне все, что нужно. Он дал понять, кто такой Адриан. Я должна уничтожить злодея.

Дороти сгорбилась и пошла прочь, накинув на голову рваный платок. Ни один человек во всей Фаунтерре не узнал бы блистательную графиню Сибил Нортвуд.

Карен нашла мужа в трактире. Он рубился в кости с тремя мастеровыми.

— Эй, так нельзя, — орали они, — бросай как все, из стакана!

Менсон работал на публику. Поднял высоко и показал трактиру колпак:

— Глядите, вот мой счастливый талисман! С ним мне все удается. Решил заколоть кое-кого — чик ножом, и готов. Решил дойти в Дарквотер — раз, и там. Надумал на прием к королеве — звякнул бубенцами, и впустили. Потом на суд попал, хотели меня вздернуть, но что вы думаете? На голове был колпак, и вот он я, живой-здоровый! Итак, ставлю свой волшебный талисман против всех денег этих парней, но при условии, что метну кости прямо из колпака!

— Нельзя так! Не по правилу, пущай мечет стаканом…

Но лепет соперников растворился в криках зевак:

— Да пусть бросит, любопытно! Неужто правда, колпак завороженный?!

Игроки смирились, но прежде ощупали головной убор изнутри — нет ли тайника. Менсон схватил кости со стола, взмахнув рукою так изящно, будто отражал выпад рапиры. В одно мгновенье кости очутились в колпаке, и шут затряс им, оглашая трактир мелодичным звоном. Он приговаривал, как заклинанье:

— Враги мои — сдохнут! Друзья — в хлам напьются! Жена — родит сына! А вы пойдете домой… без штанов!

Кости выкатились на стол. Трактир грянул аплодисментами. Менсон сгреб монеты в карман и только тут заметил супругу.

— Что случилось? На тебе лица нет!..

Карен дождалась, пока вышли на улицу. Подальше от чужих ушей сказала:

— Я встретила верную подругу. Она ошиблась, но ее наказали слишком жестоко. Отняли все, совершенно все…

Менсон заметил:

— Кого-то это мне напоминает.

Жена разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.