1–2 августа 1775 г. от Сошествия
Уэймар
— До чего же я рад встрече, мои славные друзья!
Граф Виттор Кейлин Агна увешан Священными Предметами, точно елка мишурой. Он пожимает руки всем гостям — Паулю, Галларду, Лауре. Жестом величайшего дружелюбия берет их ладони в обе своих.
— Пауль, мой брат и союзник, сами боги свидетели тому, как тяжело нам было без тебя! Твое появление — точно восход солнца!.. Ваше преосвященство, для меня радость и честь — приветствовать вас в своем замке. Я бесконечно благодарен вам за флот и солдат. Впереди у нас — великое будущее!.. Прекрасная леди Лаура, поздравляю с замужеством. Боги благословили вас лучшим из супругов!..
Он доходит и до Аланис:
— Ах, герцогиня!.. Жемчужина Альмеры, звезда имперского двора! Ваш свет рассеял здешние туманы.
Ее трясет. Сердце колотится, в груди бушует огонь, спина покрывается льдом. Это — Уэймарский замок, последняя станция на пути.
Последняя.
— Благодарю, граф Виттор. Вы несказанно любезны.
Она не узнает собственный голос — бесстрастный и ровный.
— Я задолжал вам, миледи. Буду счастлив вернуть сторицей!
Вернешь, несомненно, — думает она.
За Кукловодом следуют его вассалы. Омерзительный Мартин Шейланд с выпученными глазами, которые вот-вот выскочат из черепа. Здоровенный Флеминг с черною бородищей. Насмешливый Лед… На Льде теперь нет маски, и Аланис легко узнает его:
— Лорд Рихард!..
— Молодец, что выжила, — улыбается он. — Я думал, сдохнешь в дороге.
А за Льдом идет… Аланис не верит глазам: Джоакин Ив Ханна! Тот самый!
Ей стоит больших трудов сберечь хладнокровие и не рассмеяться в истерике. Какое меткое попадание — нарочно не придумаешь! Этот парень оказался в точности на своем месте! Мелкий гаденыш служит великим гадам.
— Сударь Джоакин, безмерно рада видеть вас!
Он цедит, продавливая звуки сквозь зубы:
— М-ммиледи…
Задирает подбородок, смотрит выше ее головы. Небрежно поигрывает Перстом Вильгельма. Аланис отворачивается, зажимает рот, едва способная удержаться от смеха.
А двор между тем кипит жизнью. Въезжают рыцари Галларда… то бишь, рыцари Альмеры — но испачканные уже настолько, что не отмыться. Входят монахи Боевого братства, неся лики Праотцов. Катятся телеги с припасами. Галлард привез тысячи пудов провианта, разгрузка заняла без малого день. Голодные уэймарцы чуть не молятся на него…
— Благодарю за теплую встречу, граф, — Галлард одаривает Кукловода поклоном. — Примите мою скромную лепту в наше общее священное дело.
Он указывает сквозь ворота на вереницу телег, взбирающихся на холм. У всех местных — даже у Флеминга и Льда — глаза вспыхивают жадным блеском.
— Ваше преосвященство знали, что нужно воинам в осаде!
Виттор жестом зовет их в трапезную:
— Пройдемте же скорей к столу! Повара успели кое-что состряпать, начнем наше пиршество немедля, а затем подоспеют остальные блюда.
Как же вы тут озверели, — думает Аланис. С дороги не умыться, не переодеться, а сразу жрать. Точно собаки!..
Но тут граф вспоминает дело, более срочное, чем трапеза:
— Друг мой Пауль, перед обедом не будешь ли так любезен сказать мне пару слов?
— Каких?
— Или всего одно слово…
Пауль невозмутим:
— Если ты про Абсолют, то время еще не пришло. Сперва — испытание.
Виттор моргает:
— Прости?..
— Испытание богов определит Избранного. Лишь тогда он станет бессмертным. И ты, и приарх Галлард достойны участия в испытании. Проведем его завтра.
Виттор удивлен, белая морда вытягивается, напоминая лошадиную.
— Все наши деяния славят богов и одобрены ими! — Изрекает Галлард, творя священную спираль.
Десмонд Ориджин отвел батальоны без боя. Это вызвало противоположные чувства у разных приспешников Кукловода.
Весь уэймарский гарнизон едва не плясал от восторга. С его точки зрения, произошло чудо! Еще вчера уэймарцы стояли на пороге смерти, зажатые со всех сторон, истощенные и голодные. А сегодня могучий враг бежал, как шавка! Город заполнен союзниками, провиант рекою льется в замок. Волшебство!
Но Пауль, Чара, Сормах и другие шаванские вожди скрипят зубами от досады. План был прекрасен и смертелен для врага. Под покровом ночи шаваны высадились не в Уэймаре, а за городом, в заброшенной гавани контрабандистов. Перстоносцы с прикрытием из лучших всадников совершили бросок и окружили Уэймар, взяли под прицел все выезды из города. Тем временем главные силы Пауля сошли на берег, изготовились к бою и подступили к городским стенам. Осталось вышибить врата, ворваться сразу со всех сторон и утопить кайров в огне. Десмонд не имел бы никаких шансов, если б в это же время был атакован еще и из замка. Его раздавили бы, как орех. С самым грозным врагом Степи было бы покончено.
Но Десмонд ушел, и Пауль винил в этом Виттора. Видимо, Кукловод так и не рискнул атаковать из замка, не отвлек внимание врага, дал ему оглядеться и осознать ловушку. Лед, в свою очередь, винил Пауля: тот не сумел достаточно скрытно высадить десант, позволил заметить себя раньше времени. Но сам Кукловод не винит никого — просто радуется спасению и готовит пиршество.
— К столу, друзья мои! Вином и яствами отпразднуем победу!
Трапеза проходит, словно в тумане. Лицемерие давно превысило тот предел, с каким способна справиться Аланис. Мерзавцы воспевают друг друга, будто святых. Поднимают кубки за светлое будущее, скорую победу добра, спасение мира от грехов и пороков. Аланис хлопает глазами. Кажется, она утонула в пучине, и вокруг плавают рыбы — разевают рты, пускают пузыри: буль-буль-буль. Она думает о пудренице, но не достает. Абсурд рыбьего царства подавил ее волю. Аланис не может действовать, а только смотреть.
Офицеры Шейланда жрут, как не в себя, уплетают за обе щеки. Джоакин сидит напротив Аланис. Рядом с ним — страшная костлявая баба. Жрут вдвоем, дуэтом, в унисон. Так слажено работают их челюсти, что Аланис понимает: эти двое спят друг с другом. Джоакин — ценитель женской красоты, воздыхатель: «Ах, вы прекрасны, леди Аланис!» — делит ложе с пугалом.
Кукловод жует медленней остальных и перешептывается со Льдом. Рихард Ориджин — любимый сын Десмонда, надежда Севера — трапезничает со слизняками. Дает советы, как разбить собственного отца. Абсурдно до дичи! Но боги святые, что здесь не абсурдно?..
Пауль и Галлард расспрашивают об осаде. Приарх играет участие:
— Граф Шейланд, я поражаюсь, как вы сумели выстоять? Должно быть, сами боги улыбнулись. Праматери подали вам руку помощи…
Пауль задает более конкретные вопросы:
— Скажи-ка мне, Лед, отчего Ориджин все еще жив? Разве ты не убил его на поединке?
— Эрвин струсил и прислал двойника. Болотный колдун принял облик моего брата!
— И ты не распознал подмену? Вместо собственного брата убил куклу?
— Распознал и не убил.
— Ах, не убил?.. Значит, где-то все еще бродит колдун, переодетый герцогом Эрвином?..
Лед огрызается:
— А что это за испытание богов? Почему раньше мы не слышали подобного?
Пауль с ухмылкой кивает своим сторонникам, будто призывая ответить вместо себя. И Галлард говорит, сочась пафосом:
— Много людей хотят служить под знаменами Праотца Пауля. Сами боги изберут среди них достойнейшего и вручат ему великий дар бессмертия. Завтра мы услышим глас божий!
Чара повторяет на свой лад:
— В назначенный день Гной-ганта уйдет к Орде Странников. Он оставит в мире лучшего всадника вместо себя.
Аланис слышит в ее словах ноту ревности. Чара не тщеславна, но все же слегка обижена, что ей не предложили испытание. При ночном десанте она храбро шла в первых рядах…
— Мне думалось, — роняет Кукловод, — боги высказались вполне определенно еще в год Семнадцатого Дара. Мы с братом первыми встретили Праотца Пауля!
— Стоит ли напоминать, — скрипит Пауль, — что со мной сделал ваш отец?
Напряжение сбивает генерал Хорис — плещет вином, поднимает кубок:
— Друзья мои, не нужно распрей! Осада снята, враг бежал без боя, мы сыты и пьяны — так порадуемся этому!
— Слава графу Шейланду!.. Долгих лет приарху!.. Гной-ганта!.. — вразнобой кричат воины.
— Ваше здоровье, отважный сир Джоакин, — с издевкою говорит Аланис.
Путевец чуть не давится вином.
Комедия абсурда завершается — трапеза подходит к концу. Приарх предлагает устроить испытание завтра, в час дневной песни, в главном городском соборе. Пауль соглашается со временем, но меняет место:
— Большой храм — признак гордыни. Боги ждут от избранника сдержанности. Соберемся в замковой часовне.
Галлард и Лаура всецело одобряют. Виттор что-то бормочет под нос.
С позволения лордов, вассалы начинают расходиться на ночлег. Приарх требует хорошую спальню для себя и молодой жены. Пауль, напротив, играет скромность:
— Мы привыкли к походной жизни. Переночуем под открытым небом.
Но Виттор любезен со своим добрым другом:
— Я не прощу себе, если ты ляжешь на сырой земле! Бери спальню моего отца!
— Благодарствую, — мурлычет Пауль. — Но я хочу делить ложе с женщиной. Достаточно ли оно широко для двоих?
Несколько человек явно реагируют на это. Джоакин таращится на Аланис. Джоакинова баба завистливо вздыхает. Чара хмурится и поджимает губы. Виттор льет медом:
— Никогда не разлучайся с любимой, мой друг! Тем более — в спальне.
Их провожают на ночлег, отпирают двери роскошных покоев. Четверка ханидов — Кнут и Муха, Чара и однорукий Сормах — следуют за Паулем, как почетный караул. Чара шепчет:
— Гной-ганта, не оставайся здесь один! Эти люди — гниль. Позволь нам защитить тебя!
— Я не один, — усмехается Пауль, сгребая в охапку Аланис.
— Она не воин, как мы. Позволь остаться в твоей спальне!
Преданность Чары весьма трогательна. Но Пауль только смеется:
— Моя женщина будет стесняться при вас.
— Мы заночуем снаружи, у двери! Никого к тебе не впустим!
— Нет. Ступайте в город, к орде. Вы нужны всадникам, а я о себе позабочусь.
Они продолжают толпиться в дверях, и Пауль рявкает:
— Вон!
Чара мечет взгляд в Аланис: «Береги его! Если что — не прощу». Сормах говорит напоследок:
— Гной-ганта, мы под замковой стеной. Свистни — услышим!
Они уходят, а Пауль сдергивает одеяло с постели:
— Ложись, красавица.
И тогда ее прошибает мертвенный страх. Она застывает, как скульптура из снега, морозная плакса. Пауль ухмыляется:
— Не бойся, не трону. Просто согрею, ты же вся дрожишь.
Она и не боится близости — перегорело, стало пеплом. Другое внушает ужас: перед грудью Пауля вьется стайка мушек. Вечность работает в неполную силу, но и того хватит с лихвой.
— Сними… — просит она.
— Ах, вот оно что!
Пауль скидывает рубаху, обнажив жуткое, покрытое шрамами тело. На груди пузырится черное пятно. Он подносит к нему ладонь, шепчет слово — и клякса стекает с кожи, ложится в руку, превратившись в шарик тьмы. До странности крохотный — вдвое меньше, чем был у Рей-Роя. Пауль сует его под матрас.
— Теперь ложись, обниму.
Аланис заглядывает в шкаф, находит ночной халат. Переодевается, ложится. Действительно, ее трясет, едва не стучат зубы. Пауль укладывается рядом, подгребает к себе. Шепчет на ухо:
— Не бойся, девочка. Все будет хорошо.
Ее тошнит. Жалость! Жалость отвратительного гада! Какою ничтожной надо стать, чтобы тебя жалели даже твари!
— Устал я, — бормочет Пауль, укладывая руку ей на грудь. — Сладких снов. Завтра поболтаем.
Аланис корчится от омерзения. Аналогия, сходство сцен хлещет соленой плетью. Джоакин, поганый путевский наемник, точно так же лапал ее. Тоже жалел и пытался согреть. Шептал на ухо нежности… Тьма и черти! Кто ж я такая?! Отчего мое место — под рукой мерзавца?!
Пауль уже храпит, догорает и гаснет свечка. Аланис стонет от презрения к себе. Конец пути. Она вынесла почти все. Прошла огонь и смерть, боль и страх. Но жалость Пауля!.. Это — разгром. Унижение. Лицом в грязь…
Она ищет то, что может собрать ее воедино. Такой вещи нет. Все испробовано и потрачено. Воспоминания, отец и брат, рубин на браслете, тонкие пальцы, пансион Елены, виноградник Эвергарда… Всему было время когда-то, теперь прошло. Последний шаг — самый трудный. Сил уже нет, выжата досуха. Костяк, обтянутый кожей.
— Эрвин… — шепчет Аланис.
Она не ждет от него помощи, ведь он — слабей ее. Он не прошел бы ее путь. Упал бы еще в Альмере, или даже в пустыне. Эрвин нужен для иной цели. Едва призрак появляется, Аланис шипит ему в лицо:
— Подонок! Худший из гадов! Эти трое — могильные черви, но я досталась им только из-за тебя! Ты не помог мне. Я ненавижу тебя настолько сильно, что…
Она захлебывается словами, поскольку Эврин… хохочет! Смехом отметает всю ее злобу:
— Какая же ты дура! Действуй, а не болтай!
— Я ненавижу тебя, мерзавец!
— Ага, я понял. А теперь слушай. Священный Предмет требует осознанной команды. Во сне осознавать нельзя. Пауль храпит, вечность ему неподвластна. Действуй же, дуреха!
Дрожь уходит. Аланис поворачивается на бок. Этот сладко сопит, пуская слюни. Гадость.
Она медленно, осторожно сунет руку под матрас. Она помнит, как идовски чуток сон Пауля. Невесомая пиявка на шее смогла его разбудить. Она движется медленно, словно капля смолы на древесном стволе. Пальцы натыкаются на твердое, прикосновение прошибает льдом. Вот она — Вечность!
Теперь взять и вытащить. Злодей спит чутко, как невинная девица. Нужно вынуть яблоко из-под его головы! Невозможная задача! Аланис тащит с мучительной медлительностью, мышцы от напряжения сводит судорогой. Она мысленно шепчет Эрвину:
— Сам ты дурак. Этот проснется — и заморозит меня, как Бекку!
Он отвечает:
— Не яблоко, а слива. Вечность ссохлась, или ты не заметила?
Предмет выходит из-под матраса. Черный в черноте, Аланис не видит его, но наощупь чувствует: верно, мелкая слива. А Пауль по-прежнему сопит. Аланис ползет из-под его руки. Он всхрапывает и хватает ее. Воображаемый Эрвин хлопает себя по лбу:
— Да не крадись ты! Двигайся спокойно, как человек во сне!
Правда. Они засыпали в обнимку, а потом откатывались — и не просыпались. Тела не реагировали на спокойное движение.
Аланис перевернулась, сбросив с себя руку Пауля. Он всхрапнул и сам перекатился на другой бок. Еще не веря в удачу, она поднялась. На цыпочках, босыми мягкими ступнями прошла по комнате. Куда спрятать? Куда девать ее, а? Воображаемый Орижин нарисовал кончиком пальца выключатель, как у искровых ламп. Подписал: «Мозги». Щелкнул.
— Сожри тебя тьма! — ругнулась Аланис, однако включила рассудок и сразу нашла решение.
Роскошная спальня снабжена собственной уборной. А канализация у замка — общая! Она ведет или в Дымную Даль, или в огромную выгребную яму. Ни там, ни там Пауль в жизни не найдет Предмета! Аланис шагнула к уборной — и тогда услышала лязг.
В лунном свете блеснул кончик ножа, введенный в дверную щель. Он принялся шарить вверх-вниз, отыскивая щеколду. Оставался один миг, и Аланис, не задумываясь, сунула Предмет в единственное доступное место. А потом крикнула:
— Пауль, проснись!
В тот же миг он сел в постели и нацелил Перст Вильгельма на дверь. Мог сунуться под матрас за Вечностью — но к счастью, не сделал этого. Видимо, не счел опасность серьезной.
Дверь отворилась, и в проеме показалась путевская рожа. Джоакин Ив Ханна воззрился на Аланис в халате, потом заметил Пауля с Перстом. Дернулся назад, врезался в кого-то, стоящего за спиною. Пауль издал смешок:
— Входите, не стесняйтесь.
В коридоре послышалась возня: дорогие гости решали, кого втолкнуть первым. Выбор пал на Джоакина. Пригнувшись, он скользнул в комнату и сразу бросился к шкафу, чтобы использовать как прикрытие. На полпути споткнулся о табурет, издал грохот, выругался. Аланис и Пауль обменялись усмешками.
— Добро пожаловать! — крикнул Пауль остальным. — Не стойте на пороге!
За Джоакином вошел Рихард. Потом какой-то шейландец. Потом лорд Мартин, и наконец — сам Кукловод. У всех были Персты, но ни один не пробовал прицелиться в Пауля. Лед держался уверенно, остальные сутулились, пряча головы в плечи. Они выглядели стайкой воришек, пойманных на месте преступления.
— Ну же, поведайте, с чем пришли?
Аланис возразила Паулю:
— Не желаю их слушать. Я не одета для беседы. Пускай уйдут.
Она подумала: ведь правда, если он скажет им убраться — они не посмеют ослушаться. Так и сбегут без единого слова, вот будет потеха! Но Пауль смилостивился:
— Пускай говорят.
Воришки переглянулись. Согласно иерархии, слово было за Виттором. Он попытался сказать, но закашлялся, посмотрел на брата. Мартин, казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Слово взял самый храбрый — Лед:
— Командир, мы хотим задать несколько вопросов. Уж прости, но нас смутили кое-какие твои поступки. Будем рады, если объяснишь свои действия.
Пауль невзначай поиграл Перстом.
— Смутили, значит?
— Мы не понимаем тебя.
— Не понимаете?
— Мы хотим тебе доверять, но питаем сомнения.
— Экое несчастье!
Повисла тишина. Пауль не спешил продолжить беседу, и никто из воришек не смел надавить. Аланис устала стоять и уселась на подоконник. Наконец, Пауль соизволил:
— Ну, выкладывайте свои вопросы.
Лед сделал пару шагов и встал между Паулем и Аланис. Казалось, он прикрывает ее собой, но на деле — сам прикрывался ею, ведь выстрел Перста способен прожечь его насквозь.
— Командир, почему ты солгал о дне своего прибытия? Почему оставил в Альмере большую часть орды, когда все войска нужны нам здесь? Что это за испытание богов и зачем оно нужно?
— На первый вопрос ты знаешь ответ. Я соврал, чтобы вы отчаялись. Ринулись в бой из последних сил и отвлекли кайров на себя. Тогда мы окружили бы их и вырезали поголовно. Но вы струсили — и Десмонд сохранил войско!
Лед только скрипнул зубами. Пауль сказал ему:
— Сделай-ка шаг в сторону. Хочу видеть свою красавицу… Что еще ты спросил? Про орду?.. Мне не хватило судов, чтобы перевезти всех. Я взял шесть тысяч лучших и большинство Перстов. Остальным мог приказать ждать второй ходки. Они бы не дождались, а пошли грабить. Потому я применил их с пользой: сковал силы Минервы и альмерский корпус кайров. А еще, надеюсь, Юхан изловит для меня одного человека…
Тут Пауль посмотрел на Кукловода. Похоже, Виттор знал про это — на белом лице отразилось понимание.
— Твой третий вопрос. Мелкий щенок Эрвин раструбил всему миру, что мы украли кучу Предметов. Если просто включить Абсолют, никто не начнет нас уважать. Даже Галлард, наш союзничек, будет спать и думать, как прикончить нас и завладеть Абсолютом. Другое дело — воля богов! Я — Гной-ганта, идол шаванов. А Виттор станет идолом для остальных. Он сотворит чудо: умрет и воскреснет. Сама Ульяна вернет его со Звезды.
Пауль указал на Кукловода:
— Твоя же поговорка: торгуй тем, что имеешь. Ты получишь бессмертие — продай его с выгодой. Стань святым!
Лицо Виттора разгладилось, даже легкая улыбка тронула губы:
— Звучит весьмаразумно. Но зачем ты обещал испытание Галларду? Он тоже станет святым?
Пауль пожал плечами:
— Тебе решать, испытание дает выбор. Галлард слишком жаден до власти. Можно легко и чисто убрать его: помрет при испытании — и не воскреснет. Так решат боги, никто не возмутится. А можно оставить в живых и дать ему увидеть, как чудо сотворишь ты. Тогда он никуда не денется, признает тебя главным.
Кукловод расправил плечи. Ухмыляясь, подошел к Паулю, сел рядом с ним на кровать.
— Твои объяснения меня порадовали. Вижу, ты хорошо продумал действия. Одобряю. Скажи-ка еще одно: Эрвин мертв?
— Вероятно, да.
— Вероятно?..
— Последняя новость о нем была такой. Он потерял корабли, остался отрезан от войска и отступал вглубь Степи с двумя ротами кайров. Его преследовал ганта Ондей с шестью сотнями всадников и тремя Перстами. Не вижу пути к спасению. Но для верности я оставил засаду в Славном Дозоре. Если щенок и победит Ондея, то погибнет при попытке вернуться.
Виттор потрепал его по плечу — будто начисто забыл, как недавно трясся от страха.
— Пауль, ты — моя верная опора! Пускай же так и будет впредь!
Пауль ответил с серьезным лицом:
— Я рад помочь тебе в любой ситуации.
— Вот все и уладилось, — рассмеялся Кукловод. — Прости, что побеспокоили. Леди Аланис, примите мои извинения! Сладких снов…
Уже поднявшись, как бы невзначай, он обронил:
— Ах да, последний вопрос… Ключ от Абсолюта?
Пауль просто качнул головой:
— Не скажу.
— Извини?..
— Скажу, но завтра, при испытании.
— Отчего же не сейчас?
— Испытание должно выглядеть правдиво. Мои шаваны и монахи Галларда должны поверить в чудо. А для этого ты должен нервничать, ночь не спать, трястись от волнения, входя в часовню. Ты должен допускать, что помрешь по-настоящему.
— Друг мой Пауль, я не собираюсь впускать в голову подобную мысль. Я не выйду на твое чертово испытание без власти над Абсолютом!
— Как думаешь, — почему-то спросил Пауль, — жена все еще тебя любит?
— Причем тут она?
— Если мысли о смерти так неприятны, то лучше не думай о том, что тебя ждет в спальне.
Голос Виттора оледенел:
— Ты мне угрожаешь?!
— Хочу спасти.
— Что происходит, тьма сожри?
— Славный мой друг, многим тебе обязан. Если б не ты, я и сейчас гнил бы под землею… У Десмонда Ориджина есть колдун, способный принять любой облик. Сегодня сотни человек вошли в замок — принесли провиант… Часовые, что охраняют Иону, должно быть, уже мертвы. Лучший путь из замка — подземный ход, который открывается в твоих покоях. Иона с колдуном пойдут туда. И если жена очень любит тебя, она задержится, чтобы сделать сюрприз мужу.
— Холодная тьма! — вскричал Шейланд и ринулся прочь из комнаты.
За ним — Мартин и тот шейландский воин с Перстом. Рихард Ориджин кивнул Паулю на дверь: идем, командир. Пауль вышел, следом и сам Лед. Последней осталась Аланис — и Джоакин Ив Ханна.
Они встретились взглядами. Долго смотрели друг на друга. Он — в дублете, с кинжалом и Перстом Вильгельма. Она — в тонком халате на голое тело. В его похоти, растерянности, ревности Аланис обрела источник сил. Он был тем, от чего можно оттолкнуться: точкою отсчета, нулем координат. Если он на востоке — иди на запад, если любит кошек — люби собак.
Герцогиня склонила голову, улыбнулась кокетливо:
— Я желаю в уборную. Составите компанию?
Как все похотливые твари, он был законченным ханжой. Джоакин фыркнул и отвернулся — чего и требовалось.
Она прошла в туалет, заперла дверь. Изъяла из себя Вечность.
Абсолютную защиту, нерушимую броню, жутчайшее орудие убийства. Единственную вещь во Вселенной, что внушала ужас герцогине Альмера. Взвесила на ладони.
Всемогущий Предмет, властный над временем. Клинок тьмы. Совершенный инструмент…
— Да хватит уже пафоса! Действуй, — шепнул ей на ухо воображаемый Эрвин Ориджин.
Она бросила Вечность в отверстие сортира.
Два трупа находились у дверей. Своим видом они могли рассказать все произошедшее. Один сидел, привалившись к стене. На лице застыла маска удивления, рука вцепилась в рукоять ножа, торчащего в сердце. Этот часовой не ждал атаки. Его напарник отлучился куда-то, затем вернулся на вахту, подошел как ни в чем не бывало — и вдруг ударил ножом.
Второй лежал на ступенях лицом вниз. Прожженная дыра зияла в его спине. Когда появились люди Виттора, он бросился к лестнице, но был сражен на бегу. Две тонкие железки торчали в механическом замке двери. Уложив часового, лазутчик принялся орудовать отмычкой — но не успел. Камера Ионы так и осталась заперта.
Рихард пнул труп сапогом:
— Он изображал моего брата! Наконец получил по заслугам.
— Вам стоило убить его во время пляски, — отметил граф Виттор. — Вы подвергли нас опасности.
— Вопрос не ко мне, — отбрил Рихард. — Ваш Джоакин вел огонь. С него и спрос.
— Кстати, где он?.. Леди Аланис, вы не видели нашего путевского друга?
Аланис приблизилась к трупу лазутчика. Хотелось узнать: действительно ли жала криболы умеют перевоплощаться? Насколько он похож на часового, которого подменил? Но она не знала оригинал, потому не могла оценить подделку.
— Что вы спросили, граф?..
— Где Джоакин? Вы последними остались в покоях.
Аланис сказала отчетливо, стараясь, чтобы услышал и Пауль:
— Я пошла вперед, Джоакин задержался.
— В вашей спальне?..
— Он романтик, видите ли.
Шаги раздались на ступенях. Путевец спешил и чуть не налетел на покойника.
— Тьма сожри! Что здесь произошло?!
Лед повторил не без удовольствия:
— Болотник прикинулся часовым, как раньше — моим братом. На сей раз он получил свое. А тебе стоило убить его еще тогда.
— Вы приказывали убить герцога. Это — не он.
— Довольно, — вмешался Шейланд. — Все окончилось наилучшим образом, угроза устранена, злодей наказан. Джоакин, позовите мастера Сайруса, пускай займется мертвецами. Также загляните к моей душеньке, проверьте, все ли в порядке.
Он кивнул на дверь комнаты, превращенной в камеру. Тогда Аланис попросила:
— Я хотела бы увидеть леди Иону.
Граф поморщился:
— Сейчас это неуместно.
— Милорд, я прошу!
— Ничто не мешает вам увидеться завтра.
Пауль взял ее за руку:
— Он прав. Хватит развлечений, идем спать.
Аланис ждала, что первым делом он проверит Вечность. Войдет в спальню — сразу руку под матрас. Она заготовила маску недоумения: «Ой, что стряслось? На тебе лица нет!..» Подготовила и надежное объяснение: люди Шейланда обыскали спальню, когда мы вышли. Недаром Джоакин отстал. Кукловод искал твое секретное оружие, ведь он боится тебя, это видно даже в темноте! Настолько убедительный довод, что нельзя не поверить…
Но Пауль не глянул под матрас, а просто свалился на постель.
— Ты сильно устала? Ложись.
Она легла, он снова обнял ее и проворчал, засыпая:
— Завтра будет весело… Тебе понравится…
Аланис не знала, что будет завтра. Но сегодня она избавилась от единственного страха, и это открывало дорогу.
Теперь ничто не помешает сделать последний шаг.
Когда открыла глаза, было свежо и светло, дышалось полной грудью.
Тот самый миг, — так говорил Ориджин. Теперь она знала это чувство.
Вышла на балкон. Солнце стояло высоко над башнями. Приближался час полуденной песни.
Над замком гулял ветер, она подставилась ему, наслаждаясь свежестью и жизнью. Потянулась, ощутила все мускулы в молодом гибком теле. Как приятно! Каждое утро просыпаться бы так!
— Ты научилась самоиронии, — подмигнул ей воображаемый Эрвин.
— Весьма вовремя, не находишь? Целую жизнь смогу пользоваться ею.
Улыбнулась ему и себе, глянула вниз с балкона. Там суетились люди. Монахи Галларда собрались толпой перед часовней и затянули молебен. Приарх расхаживал туда-сюда, постукивая епископским посохом. Предмет в навершии мягко светилися. Лаура семенила следом с восторженной мордашкой.
Виттор стоял в другой стороне, окруженный своими перстоносцами. Гарнизон в полной готовности разместился на стенах. Куда ни глянь — алебарды, мечи, луки. Пауль с горсткою шаванов взирал на все свысока, напустив многозначительный вид.
Аланис рассмеялась. Они же меряются тем, чего не имеют! Галлард блещет святостью, Пауль — мудростью, Виттор — военной силой. Турнир слепых стрелков, не иначе!
Лишь теперь, наблюдая всю троицу, Аланис полностью поверила: Кукловод — это Шейланд. Ведь приарх — каменный истукан, а Пауль — топор палача. Оба слишком тверды и угловаты для столь хитроумной интриги. Виттор — бесхребетный скользкий червяк, способный пролезть в любую щель. Униженный, завистливый, злой на каждого, кто лучше его… Конечно, это он стоит за всем. Следовало понять намного раньше.
— Но ты тоже не понял, — сказала она Эрвину. — Такой же дурак, как и я.
Еще спросила:
— Любопытно, ты жив сейчас?
И порадовалась обоим вариантам ответа.
Когда наскучило монашеское пение, Аланис вернулась в комнату. Глянула на смятую постель, запоздало удивилась: Пауль ушел, так и не обнаружив пропажу? Как он мог не заметить, что Вечности нет?
Но сегодня она была догадливей Агаты. Ответ пришел мгновенно: сейчас Вечность ему просто не нужна. С каждым применением она уменьшается, потому Пауль надевает ее в самые рискованные дни. Нынешний — отнюдь не такой. Пауль не ждет опасности. Он заморочил и Виттора, и Галларда, оба пляшут под его дудку. Он может быть спокоен…
Что ж, тем лучше.
Аланис принялась за туалет. Не стала звать служанок — не сегодня. Сама умылась, расчесалась, уложила роскошные волосы. Багаж уже был доставлен в покои. Она выбрала платье: пускай будет черное, как смоль. Глубокий вырез на груди, но строгая юбка и длинный рукав — меткая символика, точно под настрой. Теперь украшенья. Конечно, рубины — ничто другое не подойдет этому вечеру. Рубины и серебро — кровь на холодном металле. Ожерелье, серьги, кольцо, диадема. Пускай крови будет много… Осталась обувь. Хотелось крайности: пойти босиком — или в ботфортах. И то, и другое смотрелось бы очень странно. Она с сожалением втиснула ноги в туфли. Еще и малы, тьма сожри… Но времени уже не осталось. В дверь постучали, сквозь дерево донесся голос Джоакина:
— Миледи, вас зовут в часовню.
Она глянула еще раз в зеркало, спрятала пудреницу в сумочку и с нею вышла в коридор.
— Сир Джоакин, вам следовало предупредить за час. А если бы я была не одета?
Он наспех пожрал ее глазами — и тут же задрал нос.
— Миледи, ужин начинается. Все вас ждут!
— Не беда, пускай потерпят.
Она протянула руку, Джоакин долго размышлял, прежде чем подставить ей локоть.
— У-у, юноша, вы растеряли все манеры. А я-то хотела вас похвалить…
— За что?
— Славно продвинулись по службе. Сражались мечом — теперь Перстом Вильгельма. Служили герцогине — теперь банкиру…
Он зыркнул искоса, зло.
— …научились метать испепеляющие взгляды. Вы сделали большие успехи, сударь. Я горжусь.
Целый пролет лестницы он сочинял едкий ответ.
— Не вам смеяться, миледи. Мы победили, а агатовцы разбиты.
— Ах, вот почему вы бросили меня! Переметнулись к будущему победителю — завидное чутье.
— Я служу тому, кто меня ценит! Граф уважает, а вы только высмеивали и вытирали ноги.
— А вам не нравилось?.. Простите, я не поняла! Обычно мужчин радует касание моей стопы…
Джоакин всхрапнул, как боевой жеребец. Он был все так же смешон. Как прелестно вновь увидеть его! Но вдруг Аланис похолодела от дурной мысли.
— Скажите, сударь, леди Иона будет на испытании?
— Ей там не место, изменнице.
— Она… в камере?
— Там, где нужно.
— Сударь, прошу вас, отведите меня к ней.
Он посмотрел в глаза, ища насмешку. Поняв, что просьба звучит всерьез, процедил:
— Туда нельзя.
— Я очень прошу.
— А я вам отказываю.
Аланис услышала в нем наслаждение.
— Ловите минутку власти, верно? Постыдитесь, сударь. Я прошу свидания с сестрой.
— Иона вам не родня.
— Сестра по крови и духу. Поймите, если сумеете.
— Нет!
— Разве можно было ждать иного? Какой же вы низкий человек!.. Наденьте хоть десять Перстов — все равно не станете выше.
Он отнял руку. Поиграл челюстью, скрипнул зубами. Сказал командирским тоном:
— Быстро. Даю вам пять минут.
Иона София Джессика рода Светлой Агаты сидела в собачьей клетке. Аланис не слишком удивилась: следовало ожидать подобного. По крайней мере, Иона была цела, даже не лишилась пальцев.
Аланис подбежала к ней, и торопливый звук шагов нарушил дремоту северянки. Иона подняла голову, увидела подругу. Ахнув, прижала руки к груди… И вдруг превратилась в свет. Вспыхнула сияющей, чистой, сердечной радостью. Потянулась к Аланис так, будто та была лучшим человеком на свете. Схватила за обе руки, влила нежное тепло в ее ладони.
— Я так счастлива… — прошептала Иона.
Стало ясно: она заперта уже давно. Аланис — первая отдушина, внезапное дуновение ветра, миновавшее стену из человеческой гнили. Иона жаждет слиться с нею, согреть обледенелую душу. Аланис охватил стыд: я недостойна этих чувств. Я же — змея, потаскуха, злодейка. Знала бы ты, что я такое… Но сказочное тепло захлестнуло с головой. Блаженство — быть нужной, родной, любимой.
— И я счастлива… — выдохнула Аланис, сжимая пальцы Ионы.
Путевец хрипло кашлянул. С черною ненавистью он наблюдал их близость, и вдруг Аланис испугалась: а вдруг он ощутит лишнее? Джоакин глух, как дерево, как булыжник мостовой… но даже камень заметит такую бурю.
Аланис отпрянула, сказала:
— Я счастлива, миледи, что вы целы и невредимы.
— Ты видишь только тело, — прошептала Иона.
— Ваша душа заслужила страданий. Вы предали мужа.
Иона заморгала, пытаясь понять. Аланис не смогла задушить в себе все, радость еще лилась из глаз и опровергала слова. Северянка не знала, чему верить.
Глухой Джоакин поверил словам. Осклабившись, ввернул от себя:
— Нет худшего проступка для женщины, чем предать супруга!
Иона впилась в лицо Аланис.
— Но ты же…
Ты же с нами? — это она хотела спросить. Не будь путевца, Аланис ответила бы: сожри меня тьма, конечно! Я бросила Эрвина и сорвала его план, и погубила иксов в гробнице Ингрид. По всем законам Севера, мне нет прощенья. Ориджины казнили людей за десятую долю того, что натворила я.
Но, разумеется, я с вами! Кровью, сердцем, душой, честью — всем, что во мне осталось. Я достаточно пробыла среди чудовищ, чтобы точно понять свое место. Больше нет сомнений в том, кто свой, а кто чужой.
— Я осуждаю ваш поступок, миледи. Неудивительно, что граф Виттор поместил вас в клетку.
Джоакин расплылся в ухмылке. Иона смотрела подруге в глаза, все больше путаясь, теряясь.
— Что с Эрвином?.. Ты знаешь о нем?..
Я знаю главное, — сказала бы Аланис. Возможно, он жив, а может, мертв, и это неважно. Я предала его, он — меня. Я поступила мерзко, он ответил тем же. Я хотела отдаться его злейшему врагу. Он был дураком, а я — дурой… Теперь, глядя сквозь время, нельзя ошибиться. Мы должны были быть вместе. Боги создали нас друг для друга. Мы приложили идову массу усилий, чтобы сломать их план. Если он жив, если ты выживешь, если каким-то чудом вы встретитесь, — передай ему мои слова.
Голосом она произнесла:
— С тех пор, как Эрвин предал меня, я не слежу за его судьбой.
И вот теперь Иона выпустила ее руки.
— Прости его…
— Я постараюсь.
— Пора идти! — приказал Джоакин, беря ее за локоть.
— Прощайте, миледи. Очень жаль, что вас не будет в часовне, — шепнула Аланис на сей раз без игры.
Вслед за путевцем она покинула комнату. Спускаясь по лестнице, оперлась на его крепкую руку, украшенную Перстом. Она ненавидела Джоакина за то, что испортил самый искренний разговор. Но она обожала его — за то, как он идеально, образцово низок. Надежный маяк, указующий место, куда ни за что не нужно плыть. Без него Аланис могла и усомниться…
Пересекли двор. Прошли между рядов монахов, бубнящих «трудами и молитвой». Дверь часовни открылась, дохнула прохладой, благовонием, свечным воском.
— Прр-рошу миледи, — процедил Джоакин, пропуская Аланис вперед.
Чувствуя гнев и страсть, и уверенность, и бесконечно прекрасную полноту жизни, леди Аланис Аделия Абигайль рода Агаты вошла в храм Уэймарского замка.