Тень Великого Древа

До дневной песни

2 декабря 1775 г.

День Сошествия

На втором часу сражения зрители начали скучать. Как и предвидел Серебряный Лис, битва шла медленно и трудно. Отряды Шейланда волнами вступали в долину Первой Зимы, пробегали сто шагов до крайней ледяной стены и пытались вторгнуться в лабиринт. Лучники Ориджинов ожесточенно обстреливали их, а в лабиринте встречали кайры с арбалетами и мечами. После яростной схватки атака захлебывалась, шейландцы умывались кровью и отползали под защиту ближайших скал. Им на смену шла новая волна…

Первыми в бой двинулись медведи — видимо, потому, что первыми стояли на дороге. Налетели с криками, умылись кровью, откатились. Пошли снова — теперь с усилением из двух перстоносцев. Ворвались было в лабиринт, напоролись на кинжальный залп арбалетов. Раненых ханидов кайры добили, медведей погнали прочь.

Тогда Шейланд отдал приказ Рихарду Ориджину, и тот двинул в бой монахов Вильгельминского братства. Сам Рихард встал на возвышенности и прикрывал монахов огнем Перста. С помощью крепкой веры и башенных щитов они выдержали залпы лучников, сомкнутыми группами вошли в лабиринт и потеснили кайров за вторую линию ледяных стен. Но тут заработали камнеметы северян, и наступление снова захлебнулось.

Придворные ожидали более яркого зрелища: скачут кони, сшибаются рыцари, ломаются копья, полыхают Персты. Тяжелый и медленный ратный труд многим навеял скуку. Барышни принялись зевать, шут Менсон — чесаться. Адъютанты генерала Гора вели учет потерь, скрипенье перьев по бумаге нагоняло тоску. Чтобы развлечь гостей, владыка Адриан попросил Птаху без Плоти облететь вокруг долины.

— Давайте посмотрим, не найдется ли чего-нибудь интересного.

Сперва наведались к штабу Шейланда, рассмотрели самого Виттора в сияющей броне Абсолюта, его красавца-телохранителя и стайку ребятни — так называемых цветов Избранного. Придворные сошлись на мнении, что белолицый Шейланд в серебристом шелке слишком похож на призрака, телохранитель силен, но туп, зато детишки очень милы.

— Когда Виттор попадет в темницу, давайте усыновим их всем двором! — предложила Валери.

Затем Птаха полетела по периметру долины — осмотреть горы вокруг поля боя, найти сюрпризы, которые Шейланд и Ориджин приготовили друг другу. На горах во множестве попадались дозоры северян, что мешало шейландской разведке наблюдать долину со всех сторон. Это вроде бы давало преимущество кайрам, но его нивелировал сам граф Шейланд, способный переместиться на любую гору.

На нескольких вершинах скал Ориджины разместили камнеметы с запасами снарядов, но они пока бездействовали: армия Шейланда еще не вошла в зону поражения. Зато на уступе южной горы нашлось кое-что интересное: матерчатый шар раздувался над костром.

— Это же небесный корабль! — вскричал граф Куиндар. — Владыка, помните?..

Они обменялись усмешками и погрозили друг другу кулаком.

— Эй, а там не Минерва ли? — шут привстал из-за стола, чтобы рассмотреть. — Точно, она!

Минерва и капитан Шаттэрхенд беседовали с мужчинами, которые обслуживали небесный шар. Леди Магда Лабелин чуть не рассмеялась:

— Да это же пройдоха Хармон! Вот где он всплыл!..

Фрейлина владычицы — Низа — ахнула и подалась к окну при этих словах.

Но взгляды большинства привлек иной персонаж: юноша Натаниэль, который в свое время так зрелищно покинул двор. Сейчас он стоял совсем близко к Минерве, пользуясь полным ее расположением. Придворные поделились догадками самого разного толка.

— Нельзя судить на вид, — отметил Франциск-Илиан. — Услышать бы, о чем говорят…

К сожалению, Птаха без Плоти имела лишь зрение, но не слух. Двор немного понаблюдал за Минервой и Натаниэлем — но ничего особого не происходило, они просто ожидали чего-то.

— Летим дальше, — постановил Адриан.

Пока Птаха парила над Первой Зимою, Второй из Пяти шепотом пересказал слепой Леди-во-Тьме все, что удалось увидеть. Важнее прочих наблюдений было одно: город битком набит народом. Обычно северяне оставляли жилища с приближением вражеской армии. Но Первую Зиму, похоже, они не планировали покидать ни при каких условиях.

— Кукловод казнит всех, — не без злорадства сказал Серебряный Лис.

— Сильно надеюсь, что нет, — нахмурился Морис Лабелин, коему Адриан обещал Первую Зиму во владение.

— Казнит наверняка. Город не сдастся без боя и будет наказан.

Птаха пересекла долину и полетела вдоль северной гряды. Тут нашлось одно любопытное место: дорога шла от замка Первой Зимы в направлении Беломорья. Она примыкала к правому флангу агатовских войск. Если какой-нибудь отряд въедет в долину по этой дороге, то ударит кайрам точно под ребро. Генерал Смайл сообщил:

— На месте Шейланда я не упустил бы шанс атаковать отсюда.

— Проверим! — сказал Адриан и двинул Птаху на беломорскую дорогу.

Очень скоро правота генерала стала очевидной. В полумиле от долины дорога делала изгиб, а затем сужалась, стиснутая двумя скалами. И на самом тракте, и на скалах расположились солдаты. Они носили плащи кайров и греев, но гербы Беломорья не давали ошибиться: это воины Шейланда.

— Почему они не наступают?

— Наверное, ждут кого-то…

Птаха полетела дальше, и причина стала ясна. Спустя еще милю на дороге показались другие кайры — в иксовых плащах. Они быстро шагали в сторону Первой Зимы, очевидно, не ожидая встретить беломорцев.

— Все понятно! Граф Флеминг устроил ловушку для отставшего отряда Ориджина. Сперва уничтожит этих иксов, а уж потом атакует долину.

Появление личной гвардии Эрвина Ориджина слегка взволновало владыку.

— Ну-ка, дайте рассмотреть офицеров. Нет ли среди них самого Эрвина?

Птаха прошла над иксами на бреющем полете. Командовал отрядом однорукий Гордон Сью, ему помогали Шрам и Фитцджеральд. Всех троих помнили при дворе и легко узнали в лицо. А герцога не наблюдалось, как и его любимого вассала с овчаркой.

— Вот и славно, — одобрил Адриан. — Я полагаю, Эрвин сейчас где-то в Первой Зиме седлает коня. Когда поражение станет очевидным, он заберет Натаниэля и поскачет к нам.

— Полетит на небесном корабле! — предположила Магда.

— Отличная догадка.

— А как же поступит Минерва?

— Касательно нее сложно делать прогнозы. Но когда Первая Зима падет, у нее останется маленький выбор: либо пойти к алтарю с Кукловодом, либо прыгнуть в корзину шара и лететь к нам с повинной.

— Значит, она ждет исхода сражения?..

— Все чего-то ждут… — сказала леди Валери, поглаживая животик.

То было правдой. На западном крае долины шел изнурительный бой, а во всех остальных точках люди просто ожидали: беломорцы — иксов, жители города — вторжения врага, Минерва — своей судьбы. Нет более скучного дела, чем наблюдать за ждущими людьми!

— Предлагаю сделать антракт, господа. Дадим отдых Юхану Рейсу и позволим слугам убрать в трапезной. Продолжим просмотр за кофе и сладким.

Гости высыпали на террасу, чтобы проветриться и размять ноги. Разбились на группы, принялись оживленно делиться впечатлениями. Карен отвела мужа в сторонку:

— Давай уйдем отсюда.

— Как — уйдем?! Представление же только начинается! И перед людьми неудобно…

— Никто и не заметит, если мы исчезнем.

— Франциск завоет без твоих дивных глаз! А Бирай — без моих ста эфесов. Он же надеется выиграть, лопух. Кстати, отчего ты не поставила?..

— Я сделала… иную ставку.

Голос жены вынудил Менсона насторожиться.

— Постой-ка: ты о чем?

Тум. Тум. Тум. Тум. Барабаны выбивали ритм, грозное эхо отражалось от скал. Сомкнув щиты, вильгельминцы в пятый раз шли на штурм лабиринта.

При первых атаках они пели гимн, потом перестали. Трижды были отброшены, потеряли почти сотню солдат. Перегруппировались, восстановили ряды, стиснули зубы — и атаковали молча. Шли медленно, в идеальном равнении, каждый шаг — под удар барабана. Тум. Тум. Тум. На головы рушился ливень стрел, стонали раненые, падали погибшие. Но монахи сумели дойти, сохранив строй. Вторглись в просвет между ледяных стен, на ходу перестроились в дюжины, повернули за угол так и не разомкнув щитов. Шедевр тактической выучки! Разрозненный отряд кайры уничтожили бы в два счета, но против стены щитов их мечи и арбалеты оказались бессильны.

— Бей волков! Дави! — кричал в азарте Джоакин.

Монахи давили, как могли. Каждый шаг — по команде, под барабанный «тум». Все разом, чтоб не разомкнуть щиты: левой! Правой! Левой! Волки огрызались, но понемногу уступали. Рихард командовал альмерцами из тыла и поддерживал огнем. Персты Вильгельма хоть изредка, да находили цель. Наконец, кайры дрогнули и отошли за вторую стену. Вильгельминцы заняли первый виток лабиринта.

— Уррраа! — заорал Джоакин.

Но радость тут же и оборвалась: откуда-то из вражеских тылов влупили камнеметы. Стервецы пристрелялись заранее, высчитали, где окажутся воины Шейланда после первой удачной атаки. Из-за ледяных стен Джо не видел попаданий, но крики искалеченных людей буквально впились в душу. Строй сломался, монахи снова отступили, рыцари Альмеры прикрыли их отход, не дав кайрам контратаковать.

И вот боевое братство начинало пятый бросок. Их несгибаемая доблесть зажгла сердце Джоакина. Прежнюю апатию смело без следа, он горел боевым пылом и жаждал победы.

— Милорд, пошлите меня к ним на помощь! Они прикроют щитами, я буду стрелять. Вместе прорвемся!

— Мы уже потеряли двух ханидов, — отметил граф.

— В первой волне, когда атаковали медведи. Они бежали порознь, не было стены щитов. Монахи — лучшее прикрытие!

— Хорошо, что напомнили. Поясните-ка детям, отчего так важно правильное построение.

— Но милорд…

— Расскажите, сир Джоакин! Очень интересно!

Цветочки Избранного окружили путевца. Мальчики трепетали от восторга: генеральное сражение у нас на глазах! Девочки не так сильно радовались, но рисовались перед Шейландом:

— Мы внимательно слушаем!..

Тьма, — подумал Джо. Величайшую битву своей жизни я проведу в роли учителя? Но граф велел, и дети ждали, а за их спинами нарисовалась еще и Хаш Эйлиш. Он смирился и начал:

— Фехтование — не самое главное в бою. Думаете, если ловко махать мечом, то можно всех победить? Вот и нет, как видим. Кайры — великие мастера клинка, но они стояли врозь, а монахи ударили сомкнутым строем. И северные мечи ничего не сделали — не нашли просвета между щитов.

— Мы поняли, сир Джоакин! Надо держать щиты вплотную.

— Проще сказать, чем сделать. Каждый солдат идет своим шагом; кто-то вырывается, а кто-то отстает. Кто-то споткнулся, кто-то получил стрелу — но все равно надо удержать строй! Нужна большая выучка, а главное… Постойте, куда пропал граф?!

Избранный исчез, а Эйлиш пояснила:

— Пока вы опекаете детей, он решил провести разведку.

Джоакин вскинулся:

— Я воин, а не опекун!

— У вас прекрасно получается, продолжайте.

Эйлиш послала воздушный поцелуй. Ее глаза блестели, на щеках играл румянец. Закатницу возбуждала битва: Павшая соберет щедрый урожай.

— Дети, — сказал Джоакин, — вы должны знать главное: там гибнут люди. Им больно и страшно. Но, несмотря ни на что, нужно удержать строй, иначе погибнет намного больше. Сначала думать о товарищах, а потом о себе — вот настоящая отвага.

— Золотые слова, — насмешливо молвил кто-то.

На наблюдательный пункт поднялся Гной-ганта, по пятам за ним шли Сормах, Кнут и Чара. С их появлением будто стало темнее. Дети потеснились, прячась от Пауля за спину Джо.

— Зачем вы здесь? — процедил путевец.

Пауль ощерился в ухмылке:

— Тут наблюдательный пункт. Пришел понаблюдать.

Обойдя Джоакина, стервятники встали на краю скалы и полностью заслонили вид. Заговорили меж собою:

— Берут второй виток лабиринта.

— Когда возьмут еще один, нам хватит места развернуться.

— Куда поскачем, Гной-ганта? Прямо, направо, налево?

Джо навострил уши: этот вопрос его тоже интересовал. Нагромождение ледяных глыб не было полноценным лабиринтом — никакого льда не хватило бы, чтобы целиком застроить долину. Потому имелся не один верный путь через преграды, а целых три: центральный, северный и южный.

Центральный шел в продолжение большой дороги (только, естественно, петлял между глыб). Он приводил к озеру, по льду коего можно подойти прямо к замку. Вот только свежий лед не выдержит сотен коней, значит, придется обогнуть озеро по берегу, выйти ко рву и пробиваться через мост и вал. Нелегкий маршрут.

Южный путь (Джоакин усмехнулся над каламбуром) вел по краю долины, в стороне от замка, прямо к южным городским воротам. В лабиринте, конечно, дежурили кайры, но между лабиринтом и вратами Первой Зимы вражеских войск не наблюдалось. Да и город — не замок: он укреплен намного хуже. Значит, южный маршрут легче прочих. Жаль, что ведет он к мещанам, а не к главному нетопырю.

А третий маршрут огибал озеро с севера и приводил к боковой стене замка. Тут тоже имелся защитный ров и узкий мост, обстреливаемый со стен. Но тут участок земли между рвом и замком был слишком узок. Вал для защиты от Перстов пришлось возвести аж перед рвом, в открытом поле. Батальон, который держал эту позицию, представлялся лакомой добычей: он не сможет быстро отступить — помешает ров за спиной. Если атака окажется удачной, можно перебить всех. Потом вышибить Перстом ворота и с налету проскакать прямо в замок, в гости к старому волку. Очень заманчивый план… Подозрительно заманчивый.

— На севере стоит капкан, — Чара будто украла мысли Джоакина.

— Видишь? — спросил Пауль.

— Чувствую. Вон та дорога — готовая петля нам на шею.

Джо тоже видел: с севера в долину входит беломорская дорога. Горы мешают разглядеть, что на ней творится. Сейчас она примыкает к волчьему правому флангу. Но если мы потесним кайров, то сами окажемся к ней боком. Как бы не на той дорожке старый волк припрятал резерв. Как бы не заманил нас под опрокидывающий удар с фланга…

— О чем беседуем, друзья мои? — приятным голосом спросил граф Виттор.

Дети кинулись к нему:

— Дядя Вит!.. Мы немножечко боялись…

— Не бойтесь, милые. Дядя Пауль — наш верный друг!

«Верный друг» так улыбнулся мальцам, что кто-то из них заплакал.

— Обсуждаем дороги, граф. Скажи свое мнение.

— Не мнение, а приказ. Вы пойдете центральным путем.

— А может быть, южным?

Пауль спросил вкрадчиво, со значением. Джоакина пробрал морозец. Первая Зима переполнена людом, в том числе и лидскими беженцами. Если шаваны пойдут южным путем, то ворвутся в город и учинят бойню… Почему-то вспомнились последние слова Аланис:

— Тирья тон тирья.

— О чем это ты, лысый хвост? — на всякий случай Чара прицелилась в него Перстом.

— Нельзя было иначе. Надо говорить перед тем, как убьешь человека. Но в Лиде можно было иначе. И сейчас можно! В городе простой люд, не ходите туда!

— Сурок трусливый, не тебе решать, — оскалился Кнут.

— Там не простой люд, — отчеканила Чара. — Там дети волков и сестры волков. Кто, кроме зверя, может родиться от волчьей крови?

Джоакин с тревогою глянул на Избранного. Стало страшно: вдруг Виттор допустит резню?! Лидскую бойню он не осудил, но то было свершившееся дело, что прошло — того не изменить. А сейчас эти гады говорят напрямик: позволь вырезать сотню тысяч мирных! И Виттор медлит с ответом, а Эйлиш странно так смотрит на меня… «Вы не вмешались, сир. Вы могли…» Неужели ждет, что я возьму Перст и…

Виттор Шейланд сказал:

— Вы идете по центральному пути — к озеру, потом по берегу и в замок. В город пойдут закатники с медведями. Альмерцы и шейландцы — в обход северным путем.

— Дух Червя! — сплюнула Чара.

— Лед хочет сохранить побольше горожан. В этом я его поддерживаю.

От слов Шейланда у Джо отлегло от сердца.

— Мудро и милосердно! Слава Избранному!

Но тут граф Виттор добавил кое-что:

— Лед надеется первым ворваться в замок. Вот тут я не согласен: хочу, чтобы замок взяли вы.

— Почему ты этого хочешь?

Избранный понизил голос:

— У Десмонда почти шесть батальонов здесь и еще пять — на Близняшке. Старина Десмонд нынче ляжет в пыль. Если одиннадцать батальонов присягнут лорду Рихарду, то он станет самым влиятельным парнем на Севере. Не примите за нескромность, но место самого могучего лорда Севера — мое. При всей любви ко Льду, я не хочу видеть его слишком сильным.

Первым понял Пауль. Лицо озарилось жуткою, абсолютно бездушной радостью. Затем поняли Чара и Кнут, и Хаш Эйлиш. А потом, холодея, догадался и Джо.

— Спасибо, брат, — Пауль кивнул Виттору.

— Спасибо, Избранный, — эхом повторили шаваны.

Граф уточнил:

— Если из кайров кто-нибудь сдастся… Или падет на колени и станет умолять… Или даже не кайр, а малец из греев умоется соплями и вылижет ваши сапоги…

— Я тебя понял, — сказал Пауль. — Мы зачистим замок.

Джоакин содрогнулся.

— Но граф… Милорд, послушайте…

И тут один из мелких выкрикнул:

— Ого, какой камень!

Нечто огромное, быстрое мелькнуло мимо — и чудовищный грохот сотряс скалу под ногами.

Десятки воплей слились в истошный рев. Гигантский ледяной снаряд раздробился при ударе о землю, брызнул тысячами осколков. Доспехи и кони, утоптанный снег, окрестные скалы — все побагровело от крови. Целую роту иссекло крошевом льда.

— Это не камнемет… — только и выдохнул Джо. Один этот снаряд был больше двух камнеметов!

Пауль выдавил, бледнея:

— Это Он!

— Вам ясна задача?

— Так точно.

— Повторите.

— Поместить в корзину чучела вместо людей. После третьего падения камня запустить небесный корабль. Дел на агатку, ваше величество.

— Тогда мы отбываем. Удачи вам, господа. Мечтаю нынешним вечером увидеть вас живыми.

Владычица с маленькой своею свитой погрузилась в шлюпку. Вынесла небольшую перепалку с Натаниэлем: «Отдайте Перчатку!» — «Я сама поведу» — «Полет будет слишком сложным» — «Ах, вы в меня не верите?». Наконец, отдала Предмет, юноша нацепил его на ладонь, как-то странно раскорячил пальцы — и шлюпка поднялась в воздух. Члены Гильдии воздухоплавания остались наедине со своим небесным шаром.

Хармон вздохнул:

— Хорошо быть фаворитом владычицы. Сказал: «Отдайте Предмет» — отдала…

— Послушная женщина — счастье для мужчины, — не без зависти отметил Салем.

— А я-то был прав: грохнется он! — сказал Весельчак и закинул в корзину первое чучело.

Хармон удивился:

— Чему ты радуешься? Погибнет первый наш корабль, построенный своими силами…

Весельчак пояснил: первый блин всегда выходит комом. Наверняка в этом шаре куча всяких недочетов, а то и самый вопиющий брак. Он бы в любом случае разбился, так ему на роду написано. Здорово, что владычица предусмотрела беду и послала чучела вместо людей. Хорошо бы и со всеми будущими шарами тоже так делалось…

Сорок Два добавил со своей стороны: лучший способ прославиться — геройски погибнуть в великой битве. Потому наш корабль точно станет легендой, а заодно и мы!

— Словом, сопли не распускать, чучела — к бою!

Салем и Весельчак усадили в корзину соломенных пассажиров.

Едва оторвавшись от земли, шлюпка Минервы тут же юркнула за ближайший утес. Нави быстро обогнул гору и приземлился на другом ее склоне, невидимом со стороны шейландского штаба. Аккуратными рядами тут лежали заготовленные Мирой снаряды: двадцать ледяных глыб, вроде тех, из которых сооружался лабиринт. Крошечная шлюпка опустилась в тень, отброшенную одною из этих громад. Склон был крут и скользок, под ногами хрустела ледяная корка. Мороз щипал за щеки, между глыб с завыванием гулял ветер.

Они выбрались из шлюпки и пошли вверх по склону, сильно наклоняясь вперед. Шаттэрхенд поддерживал Миру, Парочка — Натаниэля. Через сотню футов впереди показался обрыв.

— Дальше ползком, — сказал Нави, понизив голос, будто всерьез боялся быть замеченным.

Они подползли к краю пропасти и с высоты почти в тысячу ярдов увидели лабиринт. При взгляде из долины лабиринт казался сплошным хаосом, но с этой высоты становилась ясна его форма: священная спираль, только не сплошная, а пунктиром. Мира залюбовалась творением своих рук. Спираль вышла почти идеальной — а ведь Мира выкладывала ее на глаз, без помощи измерительных приборов. И пунктирные стенки встали именно так, как нужно: создав максимум помех для наступающей армии. Просветов хватало, но были они коротки и неудобны для атаки: не войти широким строем, не налететь кавалерией, не прострелить Перстами. Сражение шло на краю лабиринта и, насколько можно понять, успех не улыбался Кукловоду.

— Я смогла совместить красоту и эффективность! Не укрепление, а шедевр искусства!

Нави проворчал:

— Они все равно пройдут лабиринт. Вы задержали их на полдня, может, на день.

— Сударь, вам обязательно портить мне настроение? Порадуйтесь хоть чему-нибудь!

Он только вздохнул:

— Пора начинать…

И пошевелил пальцами, разминая руку в Перчатке. Мира никогда прежде не убивала людей, не хотела и сейчас, тем более — с помощью Предмета. Она была рада, что эту тягостную роль взял на себя Нави. Но не подло ли — приказывать другому то, что стыдишься сделать сама?

— Позвольте мне, — нетвердо сказала Мира.

— Уверены?

— Нет. Я не хочу убивать.

— Так и не делайте этого.

— Но я же отдаю приказ. Лицемерно делать вид, будто я — не убийца.

Он резко мотнул головой:

— Человек имеет свободу воли. Приказ командира — всего лишь набор слов.

— Солдат обязан подчиняться!

— Вовсе нет. В конечном счете, человек выбирает сам. Между совестью и страхом, между собственным решением и чужим, между покорностью и честью. Я признал вашу власть надо мной, но это было моим выбором.

— А если я отдам приказ, противный вашей совести?

— Я не выполню его. Как и вы бы не стали на моем месте.

Мира оставила Перчатку у Натаниэля.

— Сударь, приказываю нанести удар по силам Кукловода.

Юноша вздохнул и направил Перчатку. Одна из ледяных глыб поднялась в воздух.

Когда говорят: «Войско в столько-то тысяч», — имеют в виду количество бойцов. При этом любой офицер понимает: реальная численность армии примерно вдвое больше. Войско сопровождает множество безоружных людей — обозных, кучеров, поваров, землекопов, портных, кузнецов… и так далее, и тому подобное. Эту невооруженную братию в старые времена обозначали метким словом «хвост». Сейчас лорд Эрвин воочию убеждался в его точности.

Ударные полки Кукловода вчера вышли к долине Первой Зимы и нынче утром уже вступили в бой, а длиннющий хвост армии до сих пор продолжал ползти. Эрвин лежал на выступе скалы, сверху глядя на Лидскую дорогу. По ней тянулся бесконечный шейландов обоз. Волоклись телеги, накрытые мешковиной; дремали на козлах возницы в тулупах. Топали ослы с корзинами на боках, серая их шерстка припадала снегом. Устало брели погонщики, повесив на плечо свернутые кнуты. Кутались в плащи малочисленные солдаты охраны. За милю отсюда гремела битва, но тут, в хвосте, люди едва не засыпали на ходу.

А вот спутники Эрвина были полны азарта. Они выбрали и заняли позицию — почти незаметную с дороги, идеальную для стрельбы. Трижды проверили оружие, изготовились к бою, хлебнули орджа для отваги.

— Когда начнем, милорд?

— Не сейчас. Терпите.

Спутников при Эрвине было только двое, остальные находились на других точках. Ранним утром, когда герцог изложил гениальный план, кайр Обри уточнил не без иронии:

— Милорд, у нас так много солдат. Полагаю, мы разделимся, чтобы окружить противника?

Эрвин дал невозмутимый ответ:

— Конечно. Пойдем тремя отрядами. Состав моей группы…

— Я с тобой! — перебила Иона.

— Неа, ты слишком худая, — возразил брат. Осмотрел лидцев, остановил взгляд на широкой в плечах пышногрудой вдове Шер. — Будьте добры, сударыня, спойте.

— Милорд?..

— Прошу: спойте что-нибудь.

Густой, мощный голос эхом отразился от скал:

— Как-то раз зашел в кабак… слепооой лучник!

— Довольно, вы мне подходите. Третьим в моей группе — мастер Уилфрид.

— Благодарю, милорд.

— Иона, ты с кайром Обри и кузнецом Джеффом.

Она отвернулась, скрестив руки на груди:

— У меня больше нет брата!

…И вот теперь все три группы находились на местах. Иона с кайром и кузнецом залегли на одной удобной скале, Эрвин со вдовой и мастером — на другой, а капитан с подмастерьями и лошадьми занял тропу, что отходила вбок от Лидской дороги. Мимо полз, тянулся хвост вражеской армии. Люди герцога ждали сигнала.

— Милорд, ну, когда уже?..

— Когда произойдут два события. Во-первых, хвост догонит армию и упрется в резервный полк. Во-вторых, главные силы врага увязнут в бою.

— И когда же это будет?

Эрвин глянул на хронометр. Если верить Светлой Агате, то через два с лишним часа. А если не верить, то… есть свое преимущество в том, чтобы ей не верить.

— Терпите, сударыня.

Каждый из троицы снова проверил оружие. Эрвин положил арбалет на упор, заготовил болты, приладил «козью ножку», потренировался взводить, лежа на боку. Мастер Уилфрид имел целых два арбалета: один тяжелый, бронебойный; другой — легкий, зато снабженный двумя дугами и ложами для болтов. Оба в идеальном состоянии: украшены резьбой, наполированы до блеска, воротки смазаны так, что ни звука не издают при вращении. Мастер Уилфрид осмотрел оружие герцога и скривил губы:

— Путевская работа, милорд.

— Так и есть, купил в Дойле.

— Не доверяйте путевцам. Возьмите лучше мой.

— Не стоит, я посредственный стрелок. Однажды попал парню в голову — вряд ли это чудо повторится.

— Вы великий мечник! — шепнула вдова Шер и тронула пальцем рукоять Гласа Зимы.

Эрвин не стал ее разубеждать.

Лежать становилось неприятно. Тело стыло о камень, больные легкие напоминали о себе. Того гляди, накатит кашель — тогда их могут услышать с дороги.

Он щедро хлебнул орджа из фляги. В который уже раз пожалел, что не оставил себе чуток змей-травы. Всю отдал Гордону Сью… Каково ему сегодня придется? Или уже пришлось? На роты Гордона проклятый Флеминг обрушит все свои силы. Выживет ли кто из иксов?..

— Милорд, ну скоро?..

— Терпите, тьма сожри!

Новый снаряд уже появился в небе. В отличие от камнеметных, он падал с чудовищной высоты. Из-за расстояния казался неторопливым, прибавлял в размерах медленно, будто с ленцой. Все как завороженные следили за ним.

Первым очнулся граф Шейланд:

— Детей — в укрытие! Салли, уведи их! Эйлиш, помоги!

Женщины повели мальцов прочь — граф заранее присмотрел для них безопасный грот. А снаряд приближался, и теперь была видна его дикая, устрашающая скорость.

— Огонь по нему!

Чара выпустила длинную очередь вспышек. Она стреляла быстро, как черт. Джо и Кнут только подняли руки — а лучница уже вспорола небо столбом огня. Пламя вонзилось в ледяной снаряд, как стрела в кабана, как дротик в бок тюленя. Облако пара вздулось вокруг него, снаряд засиял, кипя и плавясь. Но он был слишком велик!

— Ааааа!.. — Джоакин накрыл голову руками.

От силы звука он оглох. Скала подпрыгнула, как лодчонка в шторм, Джо и Чара, и все повалились на снег. Настала идовская жара. За миг он вспотел, словно в бане, доспех раскалился, снег превратился в лужи. Снаряд прошел совсем близко, обдав людей паром, точно хвостом кометы.

Джоакин покатился по остаткам снега, чтоб остудить лицо, руки, броню. Очутился на краю утеса, глянул вниз, на Лидский тракт… Спасите нас, боги!

Мощь удара и жар уничтожили снаряд. Он разлетелся осколками и расплавился, не оставив от себя ничего. А дорогу покрывали фрагменты плоти. Размолотые в кашу, изрубленные осколками, обваренные паром, поломанные, искалеченные… Что страшнее всего, некоторые куски еще были живы.

— Помогите!.. Лекаря!.. Больно!..

Они просили о помощи так, будто оставались людьми, а не кусками. Будто кто-нибудь в целом мире способен им помочь…

— Кто это сделал?! — с ненавистью процедил Джоакин, вставая на ноги. — Я убью этого гада!

— Натаниэль, — ответил Гной-ганта. — И убью его я.

Над горами возникла новая точка. Кнут и Чара, и другие ханиды открыли по ней бешеный огонь. Но Пауль не стрелял, а пристально следил за полетом, словно высчитывая в уме.

— Перчатка Янмэй имеет предел по дальности. С земли он не поднял бы на такую высоту. Значит, взобрался на гору и бьет оттуда. Судя по траектории…

Снаряд ухнул в поле возле лабиринта. Монахи Вильгельма разбежались в стороны, куски льда настигли их, пробили доспехи, брызнули кровью. Пауль не обратил внимания:

— …он должен стоять на второй южной вершине.

Граф предложил:

— Я вижу вторую южную. Могу туда переместиться.

— Ни в коем случае! Натаниэль только и ждет, что ты приблизишься!

— Тогда пошлю туда отряд. Объедут гору с тыла и зажмут Натаниэля на вершине.

— Слишком просто… — сказал Пауль, следя за небом. — Вряд ли он на горе…

Чара заметила первой:

— Вон там! Справа от вершины!

Тогда увидел и Пауль, и Джо. Мимо южного пика проплывало нечто, похожее на каплю. На перевернутую каплю — хвостиком вниз. Под хвостом висела не то коробочка, не то корзинка.

— Небесный корабль! — воскликнула Чара. — Я уже сбивала такой!

Она выпустила несколько вспышек — и Джо увидел, что Перст Вильгельма тоже имеет свой предел. Огни проделали полдороги до каплевидного судна, а затем отклонились от линии и стали гаснуть, пока совсем не растаяли в воздухе.

— Он слишком высоко. Нужно подъехать ближе.

Шар парил над дальней частью лабиринта. Приблизиться к нему можно было единственным способом: пройти сквозь позиции врага! Все взгляды прикипели к лабиринту. Альмерцы штурмовали второй виток. Отважно шагали навстречу мечам и стрелам, держали строй, смыкали щиты… Они продавят оборону — быть может, через час. За это время гад с Перчаткой перебьет тысячи солдат!

— Ублюдок, мерзавец! — процедил Джоакин, всей душой ненавидя эту тварь.

— Мы пойдем напролом, — сказал Пауль. — Граф, дай мне деконструктор.

— Что?..

— Голос Бога. Ты забрал в Уэймаре. Верни.

Глаза Виттора сузились:

— Не забыл ли ты, в чем провинился?! Ты помог Аланис! Деконструктор я тебе не доверю!

— Тогда сдохнешь, — пожал плечами Пауль. — Прости, ты бессмертен… Но войско — смертно! Я не пущу в бой сынов Степи. Постою и посмотрю, как Натаниэль размолотит вас камнями.

— Как ты со мной говоришь?! У меня деконструктор, я могу…

— А потом, — сухо продолжил Пауль, — он придет за тобой. Ему нужен Абсолют. Ты останешься один, без вассалов, без войска. Он придет и заберет.

— Он не сможет, я не отдам!..

Новый снаряд рухнул на землю, словно молот размером с вагон. Три дюжины солдат исчезли в мареве алых брызг.

— У тебя два варианта. Доверься мне — или потеряй все.

Виттор скрипнул зубами:

— Пропади оно пропадом!.. — и передал Паулю Голос Бога.

— Верный выбор, брат.

Пауль взял у него Предмет и повернулся к своим:

— Кнут и Сормах, ведите орду средним путем, замок — зачистите. К началу зачистки я вернусь. Чара, ты со мной.

— Благодарю, Гной-ганта.

— Возьми Персты погибших, они пригодятся. Возьми нам в помощь двух ханидов. Одним пусть будет Муха. А вторым…

— Ганта Хайлах? — предложила лучница.

— Слишком холоден.

— Гиррик Сокол?

— Слишком горяч.

Пауль посмотрел на Джоакина:

— Граф, одолжи-ка мне своего стрелка.

Четверка мужчин провожала взглядами шар, плывущий над долиной. Хармон довольно потирал ладони и наполнялся славным чувством законченного дела. Вот и завершен первый заказ. Казначей Роберт сполна расплатился с купцом и велел передать корабль владычице. Минерва распорядилась им на свое усмотрение. Упадет шар или нет — по большому-то счету уже неважно. Покупатель принял заказ и остался доволен.

— С почином вас, друзья! — сказал Хармон и открыл флягу доброго ханти.

Кружек не было, потому все по очереди приложились к горлышку.

— За Светлую Агаты и за Первую Зиму! — провозгласил Сорок Два.

— За Елену-Путешественницу и гильдию воздухоплавания, — сказал Хармон.

— За Глорию-Заступницу, — поднял тост Салем. — Пускай бережет всех хороших людей.

— И за Ульяну Печальную, — добавил Весельчак, — чтобы и дальше принимала чучела взамен нас, живых.

Выпили, согрелись у костра, поболтали чуток. Но Сорок Два прервал разговоры:

— Допразднуем вечером, сейчас надо отступить. Враг видел, откуда взлетел шар, а на гору есть тропа с тыльной стороны. Если не уберемся, нас тут прищучат.

— И куда поедем?

— Вон там, у перевала, есть застава горной стражи. Езжайте туда, друзья, окажетесь под защитой. А я вернусь в город.

— Не пустят же, ворота заколотили перед штурмом.

— Серебряные забили, а Ржавые остались. Там часовые знают меня, отопрут калитку.

— Но в городе опасно! Авось ворвутся туда эти изверги…

— Я же кайр. Если город гибнет, мое место там.

Хармон не стал спорить и забрался в телегу. Салем и Весельчак переглянулись.

— Брат Сорок Два, я бы лучше с тобой, — сказал Салем из Саммерсвита.

— Я тоже, — сказал Весельчак.

Кайр поднял брови:

— Это для меня дело чести, а вам-то что? Первая Зима — не ваш город.

— Обижаешь, брат. Нас тут приняли, как своих, мы тут гильдию основали, даже цех открыли. По всем законам, мы — граждане Первой Зимы. Имеем полное право вместе с тобой в гробок заколотиться.

Калека усмехнулся:

— Ладно, поехали.

Все расселись по местам, Хармон взял вожжи.

— Я, пожалуй, все-таки на заставу поеду. Битвы — не моя стихия.

— Ха-ха, кто бы сомневался. Давай, улепетывай.

— Вы там присмотрите за цехом, защитите от мародеров.

— Ага.

— Я вас на дороге высажу и поверну к заставе, а вы — в город…

— Э, нет! Мы славные воины, и среди нас калека. Возьмем телегу, а ты топай пешком.

Сорок Два дал Весельчаку подзатыльник за «калеку», но в остальном поддержал:

— Верно, министр, иди пешком, растряси жирок.

Они высадили Хармона на развилке и покатили к дальним, Ржавым вратам Первой Зимы.

— Вчера я ходила в булочную возле станции дилижансов. Как и позавчера, и третьего дня… И всякий раз в каждом городе на пути нашего маршрута…

— Я что-то не пойму: ты любишь булочки или дилижансы?

Она совсем понизила голос, Менсону пришлось наклониться к самым губам:

— Булочная, ближайшая к главной станции города. Если хочешь вестей от Лайтхарта — заглядывай туда… Вчера я получила записку от брата. Он может нас принять.

— Принять за кого?!

— Где. Мост через Верхнюю Близняшку, день пути отсюда. Быстро соберемся, наймем дилижанс, к вечеру будем у брата. Нас не хватятся до конца битвы.

— Жена, я тебя не понимаю! Зачем нам бежать?!

— Если тебе не хватило сотни прежних причин, то вот еще одна: вечером Адриан очень рассердится.

— С чего бы? Его враги убивают друг друга, кто бы ни победил — владыке выгода.

— Ты говорил, что у него есть план. Этот план не сработает.

Стайка придворных подошла слишком близко. Менсон слету нахамил им и отогнал прочь. Повернулся к жене:

— Почему не сработает?

— Не скажу.

— Как это — не скажешь?! Ты моя жена! У тебя от меня нет секррретов!

— Но есть свобода воли. Ты волен любить Адриана и прощать ему все. Волен снова пить эхиоту и коверкать слова, волен забыть свободу и стать потехой для тирана. Ну, а я вольна не говорить того, что знаю.

Он крепко взял ее за плечи:

— Что за черрртовщина происходит? На чьей ты сторрроне?!

— На стороне своей совести, как и ты. Жаль, что это разные стороны.

Менсон рыкнул, замахал руками, разогнал стаю противной черной мошкары, что роилась между ним и женой. Сказал:

— Поди-ка ты к черту, святая Карен! Хватит упрекать меня! Любишь — люби, а не любишь — ступай во тьму.

Он зашагал обратно в трапезную, на ходу крича:

— Эй, жало, буди вожденка! Пора смотреть дальше!

Люди возвращались на места, зябко потирая руки. На террасе все озябли и теперь спешили согреться в жарко натопленной трапезной. Вошли Франциск-Илиан и Леди-во-Тьме, граф Куиндар и генерал Гор, герцог Лабелин и барон Хьюго Деррил, Серебряный Лис и владыка с супругами… Карен не появлялась. Ее пустующий стул зиял, точно дырка от выбитого зуба.

Франциск побеспокоился:

— Друг Менсон, ладно ли у тебя на сердце? Не омрачен ли тучами небосвод твоих чувств?

— Придет она, никуда не денется, — ответил шут.

Жало криболы начал будить Юхана Рейса. Шаван пытался вынырнуть из глубины сна, но скатывался обратно.

— Поскорее бы, — сказал кто-то. — Там, поди, интересное началось!

Болотник применил другое зелье, от которого бедолага начал повизгивать, точно щенок. Среди гостей послышались шепотки. А Карен все не появлялась.

Менсон спросил Франциска:

— У тебя есть конь?

— У меня лучшая конюшня в королевстве Шиммери. Четверых прекрасных скакунов привез сюда с собой.

— Одолжишь мне одного?

— Конечно. А зачем?

— Как досмотрим битву, сгоняю к мосту через Близняшку. Настигну дилижанс, в котором едет одна дамочка. Скажу ей, что она трусиха, изменщица и лгунья. Скажу: она меня так разочаровала, что даже слов не подобрать! А потом прискачу обратно и верну тебе коня.

— Благородная цель, — признал Франциск-Илиан. — Буду рад помочь.

Наконец, Юхан овладел собою и Предметом. Вот только огонек проснулся не в долине Первой Зимы, а здесь, в Майне. Птаха заново пустилась в полет до ориджинской столицы.

И тогда в трапезную вошла леди Лайтхарт. Приблизилась к адъютанту, что принимал ставки, подала ему кошелек:

— Здесь три елены, одна глория и четыре агатки. Все на победу Ориджина.

Потом села возле мужа.

— Идиотка, — с огромным облегчением выдохнул Менсон.

— Дурак несчастный, — прошептала Карен, сжав под столом его ладонь.

Согласно ожиданиям гостей, на поле боя случились перемены. И такие, что многим захотелось протереть глаза. Первым делом зрители увидели камень. Громадный валун парил в воздухе в каких-то ярдах от Птахи! Так близко, что виден был налипший снег, и трещинки в блестящей глыбе, и стало ясно, что это не камень, а глыба льда.

Затем будто разжалась невидимая рука — и льдина унеслась к земле. Она падала прямиком на позиции Шейланда, и дюжина перстоносцев секла ее вспышками огня. Льдина вскипела на лету, окружилась облаком пара — но все же достигла земли. Удар! Даже с высоты полета Птахи видны были чудовищные разрушения. От глыбы осталась воронка, заполненная паром. На много ярдов вокруг нее люди попадали, обливаясь кровью.

— Холодная тьма! Что это происходит?!

Серебряный Лис пояснил:

— Очевидно, Минерва применила Перчатку Могущества в качестве метательного орудия.

— Святые Праматери, вот это мощь! Она же изменит ход сражения!.. Почему нас не предупредили перед ставками?

Менсон с женою довольно переглянулись.

— Я допускал возможность применения Перчатки, — сказал владыка Адриан. — Она увеличит потери, но не изменит исхода боя. Шейланд найдет, что противопоставить ей.

— Давайте посмотрим! Ваше величество, приблизьте лагерь Кукловода!

Птаха скользнула к западному краю долины. В рядах шейландского войска царил переполох. Люди метались в ужасе при виде нового снаряда, разбегались куда попало, силились найти укрытие. Но слишком много солдат собралось на маленьком открытом плацдарме — не разбежишься, не спрячешься. А из лабиринта, как и прежде, били лучники северян. Теперь о них никто не думал, однако стрелы наносили свой урон.

— Идова тьма! Похоже, наступление сорвано!

Но тут из хаоса шейландского войска выделилась четверка всадников. Прикрыв головы легкими круглыми щитами, они помчали прямиком к лабиринту. Стрелы свистели вокруг всадников, несколько воткнулись в щиты, другие оцарапали коней. Но всадники остались в седлах и продолжали гнать. Кони перешли в галоп, копыта замелькали, меча комья багрового снега. Словно четыре черных молнии, они мчались в просвет лабиринта.

Зрители затаили дыхание. Всадники должны сбавить ход — потому что за просветом будет новая стена! С галопа никак не успеть повернуть. Пересекут виток — и врежутся в ледяные глыбы! Но эти, отчаянные, не думали тормозить. Шпоры вонзались в бока, кони неслись, ошалевшие от боли.

— Это же Чара! — вскрикнул Бирай. И заорал ей сквозь невидимую стену: — Стооой, расшибешься!

Четверка смерчем влетела в лабиринт. Из-за угла дали залп арбалеты — болты свистнули мимо, поди расстреляй ураган. Кто-то метнул копье — оно отстало от вихря. Кони пересекли виток лабиринта, но так и не сбавили ход. И вот уже новая стена — три вдоха до удара…

— Аааай! — ганта схватился за голову.

А Менсон успел заметить, как два передних всадника что-то метнули перед собой. Мелкое, быстрое нечто ударилось в стену…

И кусок ее исчез!

Кони прыгнули — и пролетели в брешь, которой раньше не существовало.

Джоакин забыл.

Какие-то сомнения, что-то с Первой Зимой, граф чем-то расстроил, а кто-то злодей, и почему-то я с ним…

Все вылетело из головы в один миг. Когда Пауль пробил стену Мечом Богов, и они прыгнули в третий виток лабиринта.

Здесь нас не ждут. Вот главная мысль! Здесь нас совсем не ждут!

Стоят лучники почти без прикрытия. Целят не в нас, а вверх, через стену. Дави их! Топчи!

Земля брызнула из-под копыт. Они повернули коней так круто, что еле удержались в седлах. И помчали вдоль стены, топча, сметая проклятых лучников.

Крики, хруст, вопли, кровь. Тела падали, как чучела, нелепо взмахивая руками. Отлетали от ударов, влипали в снег.

Сзади тоже есть, — подумал Джо и обернулся как раз вовремя. Другой отряд стрелков нацелился им в спины — и Джоакин шепнул Персту: «Давай». Перст заговорил. Перст пропел: «Подыхайте, северные твари!»

Муха помог Джоакину, в две руки они стали жечь тех, кто сзади. Пауль и Чара жгли тех, кто впереди. Отряд скакал вдоль третьего витка, истребляя все живое. Враг не мог ничего. Враг не успевал. Враг мыслил медленней, чем они мчались!

Краем глаза Джо увидел: монахи-вильгельминцы пошли на штурм. Они бегут по его следам, добивают выживших, закрепляют успех. Среди монахов появились всадники с Перстами, полыхнули вспышки. А за монахами двигались рыцари Альмеры… Мы пробили оборону! Прорвались!

— Не отставать, — крикнул Пауль и свернул.

Вот новая стена, вот просвет в ней, Пауль и Чара прыгают туда. Там ждут. Конечно, ждут! У каждого просвета — засада!

Алебарды секут по конским ногам. Каким-то чудом Чара успевает пустить в прыжок. Конь летит, лезвия блещут под копытами. Но следом за Чарой скачет Муха! Брызгает кровь, лошадь катится кубарем, Муха летит из седла…

Джоакин стреляет. Стреляют в него. Болт мимо уха, другой — в щит. Его рубят, он закрывается, рука немеет от удара, щит в щепки. Он палит Перстом наобум, лишь бы отпугнуть, вырваться, выжить.

И он прорвался! Враги уже позади, спешат взвести арбалеты, но не успевают.

Муха катается со сломанной ногой, орет:

— Пауль, помоги!..

Кайры заносят над ним мечи… И Муха исчезает. Вместе с волками, вместе с землей. Снег оседает в идеальную полукруглую яму. На ее краю дергается срезанное наискось чье-то тело…

— Не отставать! — рычит Пауль.

Новый просвет — новый виток. Тут стоят камнеметы: много обслуги, мало защиты. Прорвались слишком глубоко, здесь враг не может ждать нас. Так получайте, гады! Горите огнем вместе с вашими машинами!

С особым удовольствием Джоакин поджигает камнеметы. Древесина будет ярко пылать, огонь послужит ориентиром. Все наши увидят: здесь брешь в обороне! Они поспешат сюда, и лабиринт падет! Кайры не успеют залатать дырищу.

— Не отставать!

Джо и Чара наслаждаются, истребляя волков. Кровавая страсть на время сближает их. Он забывает презрение к ней, он пьянеет от восторга. Вместе убивать врагов — это слаще, чем кувыркаться в постели!

Но Пауль орет на них:

— Быстрее, суки!

Для него волки — не цель, а помеха. Он сметает с пути тех, кто попался, но на других не теряет времени. Пауль гонится за небесным кораблем.

Джоакин находит миг, чтоб посмотреть в небо. Кажется, давно оттуда не падали льдины. Почему так?..

Шар больше не парит возле южной вершины, его снесло ветром в сторону города. Видимо, поэтому он уже не стреляет: снаряды остались на горе, а шар отнесло. Но и сбить его по-прежнему нельзя. Чара дает в небо несколько вспышек — они не достигают цели.

— Гной-ганта, что нам делать? Сейчас он полетит над городом… Врываемся туда?

Она безумна в своей вере. Скажи Пауль: «Да, атакуем Первую Зиму!» — и Чара пойдет за ним против ста тысяч волков… Однако он отвечает:

— Не придется. Шар сбавляет высоту!

Но даже при такой высоте он еще слишком далек, надо приблизиться.

— Гони быстрее!

Новый просвет, новый виток, новые враги. Это уже тыл, они мучительно не готовы, Джо расстреливает их почти без труда. Между вспышками успевает подумать: мы прошли весь лабиринт! Причем по южному пути — вон в просвете уже виднеется город. Пауль собьет проклятущий шар, потом развернемся и поможем…

Что-то гулкое, тяжелое летит на него сбоку. Он оборачивается, чтобы увидеть четверку конных кайров. У них рыцарские копья!

Джо вскидывает Перст, и кайр пригибается, пропуская огонь над собою. Копье наклоняется и попадает не в Джоакина, а в лошадь. Ее пробивает насквозь, как жука иглой. Она летит кубарем, Джо успевает спрыгнуть. Больно бьется плечом, но не забывает откатиться. Кованые копыта проносятся в футе от него, земля дрожит и лупит по ребрам.

Он ползет на карачках к издыхающей лошади. Кричит Паулю:

— Я жив! Скачи дальше, я их задержу!

Выстрелом в голову добивает кобылу. Переваливается через нее, прячется за труп, как за укрытие, кладет Перст на упор.

Развернув коней, кайры несутся к нему. Не стрелки, не алебардщики, не камнеметная обслуга — чистокровные волки! Тяжелая броня, красно-черные плащи. Ледяные глаза так и блещут сквозь щели забрал…

Со сладким упоением Джоакин открывает огонь.

— Блестящая атака, не правда ли?

Владыка Адриан и весь его двор наблюдали, как четверо отчаянных всадников прокололи оборону северян, и в пролом ринулись штурмовые отряды. Сейчас уже половину лабиринта занимали войска Шейланда. Получив плацдарм, они развернулись и начали наступать сразу по трем направлениям. Видимо, вскоре прорвут весь лабиринт. А причина успеха — мастерство и отвага всего лишь четверки бойцов!

— О, да, героическая атака!

Придворные разразились аплодисментами, а шаваны Бирая — воинственными кличами. Леди Карен нарочито спрятала руки под стол. Менсон прорычал: «Чему вы радуетесь, черти?..» — но никем, кроме пророка, не был услышан.

— Прокомментируете, генерал? — предложил Адриан.

Серебряный Лис охотно взял шпагу-указку:

— На наших глазах равновесие боя резко сместилось в пользу Шейланда. Штурмовой альмерский полк воспользовался первичным успехом четверки и отбил у кайров значительный плацдарм. Граф Виттор получил возможность безопасно вводить в бой войска. Теперь он быстро развертывает полки в захваченном лабиринте и готовится продолжить наступление. Этому способствует тот факт, что обстрел с небесного корабля прекратился.

— Я полагаю, дело в снеге, — авторитетно молвил Адриан. — Он облепил шар, остудив и утяжелив его. Корабль потерял высоту и удалился от вершины, где хранились боеприпасы.

Лис продолжил:

— Теперь мы видим, как армия Шейланда делится на три корпуса. Шаваны группируются в центре лабиринта, откуда выедут к озеру, обогнут его вдоль берега и доберутся до южного входа в замок. Закатники и нортвудцы наступают по краю долины, направляясь к городским вратам. А на северном маршруте альмерцы и шейландцы обходят замок с тыла.

— Как вы оцениваете вероятность успеха?

— На юге и в центре она велика. Лабиринт пал. Численное и огневое превосходство на стороне нападающих. Городские укрепления не защитят от Перстов. Несомненно, корпус закатников захватит город, а орда подъедет к южным воротам замка и начнет штурм, который рано или поздно увенчается успехом.

— Что на счет северного пути?

— Там кайры имеют шанс на успех. Северный корпус Кукловода — самый малокровный из трех. Но не стоит забывать: батальон Флеминга вот-вот подойдет по Беломорской дороге и ударит кайрам во фланг. Этого хватит, чтобы силы Шейланда пробили защиту на северном пути. Когда на трех направлениях шейландцы одержат победу, агатовские войска будут окружены и лишатся надежды.

Герцог Лабелин довольно потер руки. Второй из Пяти спросил:

— А как повлияют на дальнейший бой небесный корабль и Перчатка Могущества?

Будучи главным знатоком воздухоплавания, слово взял Адриан:

— Из-за холода и снега шар снижается. Минерва попробует восстановить высоту, подогрев воздух горелкой. Тепла может не хватить, ведь снег идет довольно густо. А даже если хватит, скажется вторая беда: корабль уже отнесло ветром от склада ледяных глыб. Но, вероятно, Минерва может взяться Перчаткой за вершину и подтащить шар к складу.

— Давайте посмотрим, ваше величество!

На фронте настала передышка. Войска Шейланда заняли лабиринт и группировались для дальнейшего наступления. Небесный корабль парил над крышами Первой Зимы, сносимый ветром на восток. А вокруг города скакали двое всадников — последние из геройской четверки. Со всею очевидностью, они преследовали шар.

— Экие храбрецы! Минерва в любой миг может поднять их Перчаткой и разбить о землю!

— Не так просто. Коли она достанет их Перчаткой, то и они дотянутся Перстом.

— Генерал, откуда вы знаете дальность Перчатки Янмэй?

— Еще в столице Минерва провела эксперименты и сообщила военачальникам.

Менсон припечатал его:

— Серебряный Крыс.

Шар летел на восток, продолжая снижение. Перстоносцы огибали город по объездной дороге. Вот-вот корабль покинет городскую черту — и тогда их пути пересекутся.

— Минерва не совладала с управлением, — отметил Второй из Пяти.

— И высоту не смогла выправить, и не зацепилась Перчаткой. Того и гляди, разобьется об вон ту гору.

— Это вершина Агаты, — пояснил пророк. — На ее склоне ближний выход грота Косули.

Люди заметили на склоне горы рукотворную террасу с церковью, купелью и общежитием для паломников. Видимо, где-то рядом находился и грот. В ту сторону и плыл небесный шар, уже настолько снизившись, что никак не смог бы преодолеть гору.

— Р-ррасшибется, бедолага, — с горечью вымолвил Менсон.

Франциск возразил:

— Отчего же? Скорость полета мала, вполне возможно приземлиться.

Шаванка Низа, фрейлина Магды, прикипела к шару глазами и нашептывала, как заклятье:

— Духи-Странники, помогите ему… Духи-Странники, спасите славного…

Но покровители Степи оказались по другую сторону фронта. Корабль еще не достиг Агатовской горы, когда две вспышки Перстов полыхнули снизу и пробили его насквозь. Матерчатый шар полыхнул, точно свечка, и стал стремительно падать на склон.

— Неет! — с болью выкрикнула Низа.

— Сожрите вас черти, — процедил сквозь зубы шут.

— Мир ей на Звезде, — печально обронил Адриан.

Новые вспышки ударили в шар, теперь он пылал целиком, от низа до верха. Вряд ли кто-то из барышень за столом хотел увидеть вблизи горящие заживо тела. Владыка попросил:

— Юхан, будьте добры…

Но юный Рейс ошибочно понял его просьбу и не отвел Птаху, а наоборот, приблизил к корзине. Леди Валери ойкнула, закрыв глаза ладошкой. Леди Магда проявила больше смелости и пригляделась:

— Эй, что там за дерьмо?..

— Не дерьмо, а солома! — воскликнул Менсон. — Соломенные пугала! Не было там людей!

Шар вмазался в гору, оставив горящее пятно на склоне. Все тут же забыли о нем.

— Где же Минерва? Где Натаниэль? Куда исчезли?!

— Юхан, ведите Птаху обратно. Должно быть, Минерва запустила обманку, а сама засела на южной горе.

Птаха метнулась вверх, за миг вспорхнула до полумильной высоты… И оттуда заметила кое-что: крохотная мушка скользила над скалами, облетая вершину Агаты с обратной стороны.

— Приблизьте. Что это такое?

Когда мушка выросла в размерах, никто не удержал эмоций. То была шлюпка! Обычная гребная шлюпка, только без весел, летела по воздуху. И в ней сидела Минерва!

— Живехонька! — воскликнули Менсон и Карен с несколько излишней радостью.

Адриан не одобрил бы их поведение, да только отвлекся на другое:

— Натаниэль до сих пор с нею. Это он правит шлюпкой… В таком случае как же Ориджин отдаст мне его?

— Нам необходимо решить три задачи. Во-первых, отделить Пауля от войска. Пока он окружен солдатами, мы не имеем шансов. Надо показаться ему, а затем пуститься наутек и увлечь Пауля в погоню. Причем так быстро, чтобы все другие отряды отстали.

Небесный шар плыл над долиной, доступный глазу каждого солдата обеих армий. Шлюпка скользила над скальной грядою, незаметная, как комар в лесу. Нави так прижимал ее к вершинам скал, что иногда дно чиркало по снегу. Никто в целой долине не мог увидеть ее, разве что чучела из корзины небесного шара.

— Во-вторых, нужно навязать ему место поединка. Это самое трудное. Ни горы, ни долина не подойдут. Персты Вильгельма — страшное оружие на открытом просторе, а Вечность делает Пауля почти неуязвимым. Чтобы пробить защиту, нужно незаметно приблизиться к нему. Это возможно в городе или замке, но туда Пауль не войдет без армии. Тогда единственный шанс — загородный монастырь, либо разветвленная пещера.

— Грот Косули!

Попутный ветер нес корабль прямиком к вершине Агаты. Целых две недели Нави наблюдал за погодой и высчитал точное время дня, когда следует запустить шар, чтобы он полетел куда надо.

— И в-третьих. Пауль знает, что в расчетах я лучше него, потому не примет поединок на моих условиях. Пускай он думает, будто наш бой…

— Состоялся случайно?

— Вовсе нет. Пускай поверит, что это он навязал мне схватку, а не я ему.

Два залпа Перстов продырявили и зажгли небесный шар. Пылающий остов разбился о склон горы Агаты.

— Вот изверги, они убили чучела! — Парочка усмехнулся в усы.

— Пауль увидел, как мы погибли. Отчего ему не вернуться к войску?

— Он увидел, как погибли вы, — поправил Натаниэль. — Меня не так легко умертвить. Пауль поднимется на склон, чтобы закончить дело.

— Считая вас тяжело раненым и неспособным к бою. Точный расчет, сударь.

— Как и все мои вычисления.

Шлюпка перемахнула перевал, обогнула с тыла гору Агаты и подлетела к дому паломников, но с другой стороны, незаметно для Пауля. Приземлилась среди камней на склоне, в тени агатовской церкви. Вниз от храма тянулась тропинка и ярдов через триста приводила ко входу в грот Косули. Западному входу — тому самому, сквозь который Светлая Агата увидела долину ровно тысячу семьсот семьдесят пять лет назад.

— Праматери с гор сошли, — сказала Минерва.

Парочка с капитаном откликнулись:

— И счастье в мир принесли!

А Нави сказал только:

— М-да…

Инжи подал руку Мире:

— Теперь мы, вроде как, разделимся. Ты в церковь праздновать, а мы того… Только закончим, придем к тебе.

— Буду молиться, чтобы пришли.

Нави сказал:

— Пауль войдет в пещеру через девятнадцать минут. Прикажите, чтоб оттуда вывели всех паломников.

— Вчера приказала, чтобы не пускали.

— Закладки сделаны?

— Вы спрашивали шесть раз. Ответ остался прежним.

— В тех местах, что я указал?

— Нет, конечно. У меня под подушкой.

— Шутите…

Мира притянула его к себе и обняла.

— Спасибо вам за все. Уверены, что помощь не нужна?

— Только усложнит расчет. Просто следуйте плану.

— Что ж…

Она сняла с пояса Вечный Эфес и вложила ему в руку.

— Теперь ступайте. Я молюсь за вас.

Однако Нави задержался. Он смотрел и смотрел ей в глаза, будто собирался сказать нечто крайне важное. Вспомнился Итан и столичная арена… Мира произнесла как можно мягче:

— У вас все получится. Вечером отпразднуем победу. Хотите — сыграем в стратемы, хотите — напьемся вместе. Все будет хорошо!

— Я хочу сказать… Вы и я… Вы для меня…

У Миры замерло сердце.

— Пожалуйста, не надо! Этот миг — не последний! Мы точно увидимся еще!

Нави шмыгнул носом.

— Скальпель и конспект — в вашей комнате. Мой дар ко дню Сошествия. После боя неопределенность снизится, от лишнего Предмета уже не будет проблем.

Он быстро поцеловал ее в щеку, отвернулся и зашагал к гроту Косули. Парочка сказал:

— Детка, не бойся, я не дам его в обиду.

Императрица и капитан гвардии долго смотрели им вслед, а затем обратили взгляды к долине. Одновременно в трех местах из лабиринта показались вражеские роты.

Джоакина нашли солдаты генерала Хориса. Когда закатный полк достиг тыльного витка лабиринта, шеренги сбились с шага.

— Славься Павшая! — зашептали солдаты.

На сто ярдов вокруг лежали только трупы, и ничего кроме трупов. Человеческие и конские, сожженные и изломанные. Приглядевшись, можно было заметить порядок: трупы сходились к некой точке, словно спицы в колесе. В том месте лежала дохлая кобыла, а на ней сидел носитель Перста.

— Это наш! Глядите: наш живой!

Офицер послал четверку солдат на помощь герою.

— Вот, выпей ханти. Ты как, сильно ранен? Лекаря позвать?

Герой вовсе не был ранен. Вражеская конница атаковала его с разных сторон — но ни один не смог доскакать, все легли, стали спицами мертвого колеса. Герою требовался не лекарь, а хлебнуть крепкой, выдохнуть и поверить, что он таки остался в живых.

— Пей, браток, пей. Ты большой молодец. Вы вчетвером прямо подвиг совершили!

Он пил и понемногу оттаивал. Рука с Перстом наконец-то расслабилась, безвольно упала на колено. Герой попросил воды, умылся, стянул с головы шлем. Спросил:

— Как наступление?

— Как по маслу! Лабиринт пробили, кайры отбежали к замку, чертов шар улетел за город. Один бросок — и мы у ворот.

Колонна двигалась дальше, ряд за рядом проходила мимо. Свежие солдаты, не измотанные битвой. Герой находил отраду в стройности их шагов.

— Сбили! — пронеслось по рядам. — Сбили гада летучего! Ур-рраа!

Джоакин посмотрел в сторону Первой Зимы — и увидел, как пылает небесный шар и падает куда-то за город. Туда ему и дорога!

Показался генерал Хорис, окруженный адъютантами и штабными. Ему доложили:

— Джоакин Ив Ханна совершил подвиг и остался жив!

— Подать коня герою, — приказал генерал.

Джоакину подвели коня. Сам Хорис лично покинул колонну и приблизился, чтобы пожать руку.

— Сир Джоакин, вы истинный любимец Павшей!

Он геройски пошутил:

— Надеюсь, еще не скоро попаду к ней на прием.

— Х-ха! Одобряю ваш юмор. Не желаете ли перекусить? В тылу готовят обед для раненых и резервов.

— Я не ранен, — ответил Джоакин.

— Но вы дико устали. После такого подвига солдату положен месяц на отдых. Да и Эйлиш будет рада вам — она в тылу с детьми.

— Я не устал, — сказал герой.

По правде-то он ощущал усталость, но другое чувство затмевало ее. Жажда крови — вот что это было. Хмельная власть над жизнью и смертью. Напиток, от которого непросто отказаться, когда вошел во вкус.

— Я хочу принести дары Павшей, — сказал Джоакин. — Завтра жатвы не будет. А сегодня есть.

Генерал вторично пожал ему руку.

— Присоединяйтесь к моему полку!

Колонна закатников двигалась по заснеженному лугу прямо к городским воротам и не встречала сопротивления. Слева поодаль маячил замок, под его стенами собрались отступившие кайры. Им было не до закатников и не до города. Шаваны выезжали из лабиринта и накапливались, готовясь к атаке. Орду отделяло от волчьей стаи лишь замерзшее озеро — вовсе не такое большое, как, наверное, хотелось кайрам. Орда обскачет его за четверть часа и размажет кайров по замковой стене. Ну, а Хорис тем временем преспокойно войдет в город.

— Сир Джоакин, приглашаю вас на ужин в Первой Зиме. Или, скорее, на поздний обед. Полагаю, к четвертому часу пополудни мы окажемся у ратуши.

Генерал не скрывали наслаждения. Позорно битый Ориджином, теперь он возвращал долг.

Рядом с Хорисом ехали четверо ханидов, приданных ему для гарантии успешного штурма. А вот сам генерал почему-то отказался от Перста.

— Хочу служить Павшей умом и сердцем, а не рукой. Что не умаляет ваших заслуг, сир Джоакин! Каждый служит так, как считает нужным.

Кроме двух закатных полков, на штурм города шел полк медведей, сформированный под Лисьим Долом. Итого шесть тысяч солдат с пятью Перстами — против почти безоружного мещанского ополчения. Битва не только предрешена, а и тосклива, говоря по правде. Мещане чуток покидают камни со стен, немного плеснут смолой. Мы ответим Перстами, пожжем гарнизон, вышибем ворота — и дело решено. Дальше просто идти по улицам и рубить тех немногих, что полезут под ноги. Но большинство затаится в подвалах, будет молить Праматерей, чтобы не вышло, как в Лиде…

— Жалко их, — сказал Джоакин.

— Разве не вы хотели собрать жатву?

— Но не такую. Я волков ненавижу — надменную агатовскую сволочь. А мещане-то ни в чем не провинились.

Хорис подмигнул ему:

— Тогда напомню вам план. Видите каменный мост, соединяющий город с замком? Ворвемся в Первую Зиму, быстро подавим сопротивление и двинемся на тот мост. Мещане уцелеют, если спрячутся, а мы подойдем к замку вместе с альмерцами и шаванами.

— Обложим волков в норе!

— Вот именно. Шаваны и альмерцы ударят по низу, с дороги, а мы сверху, через мост. И хотя у степняков фора по времени, но и кайры-то стоят внизу, а из города не ждут атаки. Мы с шаванами еще поспорим, кто первым войдет в цитадель.

— Славный план! — обрадовался Джо.

Он оглянулся посмотреть на шаванов, что собирались за озером. Их накопилась уже чертова тьма. Степняки горячили коней, орали кличи, потрясали кнутами, палили по замку из Перстов Вильгельма. Однако в отсутствие Пауля дисциплина хромала. Многочисленные ганты не спешили нападать, а затеяли совещание. Орда еще не скоро пойдет в атаку — и это хорошо, закатные полки успеют обойти с тыла!

— Сир Джоакин, я видел ваш подвиг.

Сам граф Виттор возник рядом с генералом.

— Слава Избранному! — крикнули все вокруг.

— Полноте, господа. Это вы куете мою славу! Штурм лабиринта был великолепен, а штурм города затмит его.

Джоакин спросил о Рихарде: где он теперь и как его дела? Получил от графа заверения, что Рихард Ориджин ведет в наступление северный корпус (альмерский и шейландский полки), чтобы пробить оборону замка со стороны Беломорского тракта.

— Всего два полка, — тревожно сказал Джоакин. — У нас тут шесть тысяч воинов, у шаванов столько же, а у Рихарда — только четыре. Причем альмерцы много крови потеряли в лабиринте. Справится ли Лед?

Граф хитро подмигнул:

— Сир Джоакин, вы еще не знаете новость. Ловушка Флеминга сработала блестяще. Я лично переместился на Беломорский тракт и увидел начало боя. Иксы заметили засаду и не дошли двухсот ярдов до самого гибельного места. Однако они внизу, в ущелье, а беломорцы — сверху, на уступах! Беломорцы долбят стрелами, болтами и камнями, а иксы ничего не могут, только закрываются щитами. Флеминг заверил меня: за час он покончит с иксами и двинет в долину. Придет как раз вовремя, чтобы помочь славному Рихарду.

— И тогда…

— Мы окружим замок. С трех сторон подойдут наши полки с Перстами. А Десмонд в мешке, и без Предметов. Я, конечно, не полководец, но рискну предсказать исход этой битвы.

— Слава Избранному! Слава! Слава!..

— Взяли лабиринт! Наши в лабиринте!..

Новость разлетелась по вражеской колонне. Лежа на скале, Эрвин хорошо слышал голоса: ущелье работало, как рупор. Только о чем это они говорят?

— Какой еще лабиринт? — шепотом спросил он.

— Я из Лида, вы из Первой Зимы, — резонно отметила соседка. — Кстати, не пора ли нам?..

И герцог, и вдова, и арбалетный мастер уже измучились лежать на морозе. Еще вчера Эрвин думал: запас времени — это хорошо. Можно справиться со всем непредвиденным, выйти на позицию обходным путем, как следует подготовиться… Но нынешним утром, вот беда, ничего непредвиденного не случилось! И обход не понадобился: враг не выставил тылового дозора. Люди герцога вышли на скалы кратчайшей тропой, быстро изготовились к бою. А до времени, названного Агатой, осталось целых два часа.

Выпили для смелости, проверили оружие, разложили фейерверки. Пошептались, запретили шептаться. Проверили хронометр. Пора? Нет, какое там. Время ползло так же медленно, как вражеский обоз. В долине Первой Зимы развивался бой: ущелье доносило далекое бряцание железа. Но еще рано: враг должен углубиться в долину, увязнуть в неразберихе сражения. А он почему-то не спешил, топтался на въезде, и шейландские обозные толковали меж собой:

— Никак наши не прорвутся… Тяжело идет…

Куда прорываться? — не понимал Эрвин. В начале долины — голые луга с овечками. Потом озеро, а потом только замок. Отец построил войско на лугах? Против Перстов? Он самоубийца?!

Явилась альтесса Тревога и стала донимать Эрвина:

— Милый, как думаешь, Джемис уже погиб?.. Это было хитро с твоей стороны: послать на убой жениха Нексии. Джемис помрет, а ты примешь на себя заботу о собаке и девушке. Куда деваться, дружеский долг…

Он огрызнулся:

— А я тебя не волную? Мне тоже завтра помирать!

— Ах да, спасибо, что напомнил. Как думаешь, от чего? Легочная хворь — очевидная причина, но не будет ли чего поинтересней?.. Скажем, в бою тебе вспорют живот. До завтра кое-как дотянешь на кровушке сестрицы, а потом прощай… Кому же достанутся Нексия и Стрелец?..

Прошло время. Судя по хронометру, двадцать пять минут, а кажется — часа четыре. Снова выпили — на сей раз для согрева. Трудно лежать на морозе: пузо примерзает к скале, руки — к арбалету. И еще чертов снег…

Что-то грохнуло вдали — слишком громко для ядра из катапульты. И еще, и еще. Отец додумался завалить их лавиной?.. Вражеский обоз, наконец, остановился. Сгрузили с телег дрова, принялись раскладывать костры — счастливчики!

Вернулась альтесса:

— Как по-твоему, любимый, Агата ошиблась или нет? Если да, то ты не знаешь правильного времени. Нападешь раньше — провал, позже — тоже провал. Сработает-то лишь в нужную минуту…

— Она не ошиблась.

— Тогда не глупо ли ты проводишь день? Помнишь эту задачку: тебе осталось жить сутки — что сделаешь? Кто-то к женщинам, кто-то в трактир, кто-то в церковь молиться, а умный герцог Ориджин морозит задницу на стуже.

— Отстань.

— Знаешь, что самое забавное? Если ты помрешь именно поэтому! Еще утром твоя хворь была излечима. Но после двух часов на ледяных камнях…

— Поди к черту! И так нелегко…

Среди обозных разнесся слух:

— Взяли лабиринт! Наши наступают!

Эрвин перестал понимать что-либо. Какой лабиринт? Что, собственно, происходит в долине? Может, пора уже?.. Но хронометр говорил: не пора, ждать еще полчаса.

Он замерз настолько, что едва ощущал конечности. Когда придет пора — выйдет ли подняться?.. При каждом вдохе булькало и хрипело, в груди просыпалась лихорадка. До чего же не вовремя! Через полчаса станет совсем худо.

Он вдруг подумал: в Степи я тоже рассчитывал время и промахнулся, ганта Ондей меня опередил. Что, если…

— Идут на Первую Зиму! Наши у стен города! — раздалось среди обозных.

И тут Эрвин вздрогнул от мысли: слухи-то запаздывают! Это же самый хвост армии Шейланда. Если здесь говорят: «наши у стен» — значит, «наши» уже вылезли на стены.

— Пх-пора, — выкашлял герцог. — К оружию.

Стянул перчатки, взялся за огниво. Стукнул по пальцу вместо кремня, не ощутил боли. Руки так задубели, что не могли высечь искру.

— Позвольте…

Вдова Шер чиркнула огнивом, и фитилек шутихи занялся. Шшшш… Пока искристый пламенный чертик бежал по фитилю, Эрвин подумал: наконец-то!

Шутиха сорвалась с палки, пересекла ущелье и жахнула в скалу. Взрыв слабый и трескучий, непохожий на молчаливое полыхание Перстов. Но сомневаться уже было некогда.

Вдова набрала полную грудь воздуха и крикнула вниз:

— Спасайтесь, проклятые! Север идет!

Эхо жутко и мощно отразило голос. Обозные встрепенулись, выронили объедки, вскинули головы… И тогда заработал Перст на руке сестры. Одна, вторая, третья вспышки пронеслись над дорогой. Вспыхнуло там, полыхнуло здесь. Кто-то заорал с болью и обидой:

— Перстыыы! По нааам?!

— По вам, гады! Всем вам смерть! — могуче крикнула вдова, зажигая новые шутихи.

Фшшш — бах! Фшшш — бах!

Точно ей в ответ, Хайдер Лид пустил фейерверки со своей позиции. Фшшш-фшшш… Бабах! Бабах! Иона без устали поливала огнем сверху. Мастер Уилфрид и Эрвин спустили тетивы арбалетов. Кому-то пробило голову. Кого-то пришпилило к горящей телеге, он задергался, насаженный на болт.

Повсюду орали:

— Спасайся! Нас атакуют!

— Нет вам спасенья! Ха-ха-ха!

С демоническим смехом вдова зажигала шутихи. Била наобум, куда попало — так и нужно!

Ущелье заволокло дымом, всюду сверкали огни. Теперь уже трудно было отличить фейерверки от Перста. Вспышки в дыму, грохот, крик…

— Первая — залп! Вторая — залп! — кричал Эрвин. — Четвертая рота, заходи с тыла!

Нет никакой роты, их всего одиннадцать человек. И никто не командует так в реальном бою. Но обозные — не бойцы, а простые слуги. В панике, среди огня услышали жуткие слова: «заходи с тыла».

— Нас обошли!.. Спасайся! Кайры сзади!..

И они бросились бежать. А куда? Сверху огонь, сбоку огонь, сзади огонь. Всюду грохочет, свистит, полыхает… Лишь один путь открыт: вперед! Враг зашел с тыла — а впереди-то свои!

— Бежим к Избранному! Он защитит!..

Хайдер Лид и кузнецы вырвались на дорогу. Капитан рубил мечом, кузнецы крушили молотами. Герцог и мастер Уилфрид стреляли из арбалетов. У вдовы Шер кончились шутихи, теперь она просто кричала, подражая Эрвину:

— Третья рота — залп! Братья, задайте им жару!

Иона поливала огнем. Вспыхивали телеги, испуганные кони и ослы вырывались из упряжи. Падали и катились бочки, лопались мешки. Обозные бежали, одержимые страхом. Перепрыгивали трупы, оббегали костры, неслись, сломя голову. Вся дорога превратилась в бушующий поток.

— На помощь! Убивают! Избранный, спаси!..

— Пора вниз, — приказал Эрвин.

Вдова повторила криком яростной фурии:

— Поррра внииз! Пора вам в могилы, ублюдки!!

Герцог встряхнул ее:

— Нет, действительно пора.

По заранее выбранной тропинке они спустились со скалы на дорогу. Тут царил идов хаос. Всюду горело, дымилось, смердело. Последние обозные убегали, очертя голову. Ветер нес вслед за ними черный дым, смрад обугленных тел, вопли умирающих. Иона спустилась со своей скалы и продолжала огонь, стоя на уцелевшей телеге. Била вдоль дороги, запускала кометы низко над головами бегущих, чтобы те даже не думали оглянуться.

Эрвин оценил обстановку. Вокруг были только свои — ну, и мертвецы. Издали раздавались панические вопли. Паника стремительно охватывала шейландский обоз. Вероятно, минут за десять он весь обратится в бегство.

— Переходим ко второй части плана, — приказал герцог и стал осматривать вражеские трупы.

Когда Персты смели с неба летающий шар, Чара ощутила разочарование. Это вышло слишком легко. Сбить его стрелами, как в Шиммери, — вот подвиг, который оценил бы Гной-ганта. А Перстом справился бы кто угодно, даже путевский идиот.

Однако Гной-ганта сказал:

— Благодарю. Ты, как всегда, хороша.

Гной-ганта был лучшим спутником Чары за всю ее жизнь. Он высоко ценил ее, не бросал слов на ветер и никогда не лгал. Гной-ганта обещал: «Я дам вам Первую Зиму». И вот она, как на ладони. Подойди, возьми.

— Едем в замок? — спросила Чара.

— Натаниэль мог остаться в живых. Надо проверить.

Вождь направил коня к той горе, о которую расшибся горящий шар. Чара последовала за ним. Она не верила, что кто-либо мог пережить такое. Но Натаниэль — давний враг и подлый предатель, Гной-ганта хочет плюнуть на его труп.

Они очутились в глубоком вражеском тылу, даже отголоски сражения не долетали сюда. Вся Первая Зима осталась за спиной. Когда тропа пошла на подъем, Чара обернулась и заглянула в город поверх стены. Еще один каменный муравейник, похожий на Лид. Люди живут на головах друг у друга — ни развернуться, ни вздохнуть. Город слуг и рабов. Свободный человек не поселится здесь по своей воле.

— Нам придется тут зимовать?.. — с омерзением спросила Чара.

— Есть идея получше. В сотне миль к югу стоит Адриан. Закончим тут — займемся им.

— Ты обещаешь?

Пауль промолчал. Он не кидался клятвами да обещаниями. Просто все выходило так, как он говорил.

Не доехав сотни ярдов до места падения, Гной-ганта придержал коня, прислушался к чему-то и повернул на другую тропу.

— Он выжил и спрятался вон там.

— Откуда знаешь? Из Предмета?

Пауль нахмурился.

— Искатель лежит в той пещере и видит неподалеку двух человек. Яркая метка и тусклая — Натаниэль и какой-то волк.

Пещера оказалась странной: к ней вела широкая тропа, огороженная цепями, а вход обрамляли мраморные плиты с искусной резьбой. Чара догадалась:

— Это и есть пещера Козы!

— Что такое?

— Волчья святыня. Тут, вроде бы, Агата подоила козу и напоила молоком первого ихнего герцога.

Лицо Гной-ганты прояснилось:

— Святыня? Значит, в пещере есть храм?

— Должен быть.

— Вот как искатель там очутился: волки принесли на алтарь.

— Да. Волки молятся на Предметы.

Они спешились и вступили в пещеру. Здесь было не так уж темно: под потолком висели искровые фонарики, мраморная отделка отражала свет. Пауль усмехнулся, увидев на стене схему пещеры. Впереди ход раздваивался: один вел напрямик сквозь гору, другой отклонялся вниз, к подземному храму, а потом возвращался к основной тропе.

— Искатель показывает, что они внизу, около часовни. Натаниэль идет впереди, волк отстает футов на сто. Устроим охоту. Ты гони их в сторону храма, а я зайду в тыл по другой тропе.

— Сделаю.

— Не рискуй собой. Только стреляй, заставь бежать. Если подойдут к алтарю — дело сделано.

— Смерть нашим врагам!

Пауль бегом пустился по верхней тропе. Чара свернула на нижнюю.

Здесь фонарики шли реже, а стены темнели гранитом. Однако света хватало, чтобы видеть тропу. Чара не стала стрелять. Забота Пауля была ей приятна, но палить, не видя цели, — это глупость. Чара тихо шагала вниз, высматривая засаду. Засада обязана быть: ведь враг услышал шаги за спиной. Где он спрятался? Прямой коридор без извилин, цепь фонарей под потолком. Вот скульптура — слишком худая, чтоб за ней укрыться. Вот чаша с водой, плита с какими-то письменами. Силуэт человека… нет, всего лишь икона. Стояла глухая тишина, ясно дававшая понять: враг затаился с мечом наготове. Но где?..

Показалась еще одна скульптура — гранитный мужик с бородой, может, сам Вильгельм. Из-за Вильгельма как-то странно падал свет. Чара присмотрелась и поняла: за скульптурой — поворот в боковой коридор. Там висел фонарик, который и давал подсветку. И там же, совершенно точно, прятался враг. Прижался к стене, чтоб не отбрасывать тень в главный ход. Затаился, как дохлая мышь. Но он там — Чара это знала.

Она прикинула — как быть? Выпрыгнуть из-за Вильгельма и сразу открыть огонь? Рискованное дело. Гной-ганта велел не рисковать. Она крикнула:

— Здесь засада! Уходим! — и побежала назад по коридору.

Шакал выглянул. Не удержался, высунулся из-за Вильгельма, чтобы стрельнуть ей в спину. Но Чара сделала всего пару шагов — и обернулась. Увидела глаз, увидела руку. На руке что-то блестело — неужто у волков есть Персты?! Она не стала размышлять, а сразу произвела выстрел.

Враг завизжал, как недорезанный скот. Руку спалило до костей, обугленная клешня скрылась за скульптурой. Вот теперь можно подойти.

Чара выпрыгнула из-за статуи Вильгельма. Она не ошиблась: там был боковой ход. Безоружный человек корчился у стены, прижимая огарок руки к животу.

— Ты Натаниэль?

— Нет, он там, не убивай!

— Где?

— Вон там!

Человек мотнул головой, Чара на миг отвела глаза. Он выпростал из-под плаща третью руку и всадил болт ей в лицо.

Перед смертью рыжая успела выстрелить. Но Перст Вильгельма дрогнул, а Инжи проворно отскочил вбок, пламя лишь опалило ему плечо.

— Ай, полегче! Подыхай вежливо, не хами.

Он выхватил дагу и добил ее парой быстрых ударов. Снял с трупа Перст и кинжал, заново взвел пружинный самострел (к слову, хорошая штука), вставил новый болт. Прислушался: из глубины коридоров донеслось эхо шагов. Пауль вышел на след Натаниэля… или Натаниэль на след Пауля, тут уж как посмотреть.

Легкость победы придала Парочке куражу. Он имел лишь один приказ: отвлечь тех, кто придет вместе с Паулем. Что ж, отвлек на славу, душевненько, теперь можно ретироваться. А можно пойти поглядеть — ведь детка-то спросит, как оно было. Соблюдая осторожность, Инжи приблизился к подземной часовне.

Два портала вели в нее: слева и справа. Парочка подошел к левому порталу, но не сунулся внутрь, а затаился за открытою створкой двери. Нави уже был внутри часовни: сквозь щель Парочка видел его у алтаря. А с противоположной стороны, от правого входа, донесся насмешливый голос:

— Дорогой мой, какая встреча!

Пауль показался в дверях. При первом звуке голоса, Нави прыгнул за алтарь. Массивный гранитный блок не прострелишь Перстом. Высунул руку в Перчатке Могущества, швырнул в Пауля скамью. Тот быстро шагнул, легко уклонившись от снаряда. Нави метнул еще одну лавку, а следом — пару бронзовых подсвечников. Двумя росчерками плети Пауль сбил все это в воздухе. Лавка рассыпалась щепой, подсвечники звякнули о стены.

— Инженерный Предмет? — Пауль расхохотался. — Убьешь меня домкратом? Ты серьезно?

Нави подцепил еще одну скамью. Едва поднявшись над полом, она хрустнула в куски. Перст Пауля переключился на огонь и изрыгнул несколько вспышек. Нави присел за алтарем, а Пауль пошел через неф, огнем не давая ему высунуться.

— Я думал, мы поговорим. Неужели не соскучился? Расскажи, как тебе жилось без меня?

Вспышки полетели чаще, выдавая его ярость. Нави скорчился в укрытии, вокруг полыхало пламя.

— Славно провел эти годы? Много друзей нашел, да? А много коллапсов пережил? Неужели, ни одного?!

— Я знаю, что ты перенес, — выкрикнул Нави, как показалось, с болью.

— Откуда тебе знать? Из… расссчетов?!

Последнее слово Пауль прошипел, как змея, и выстрелил в потолок над алтарем. Раскаленные искры посыпались на голову Нави. Он обнажил Вечный Эфес.

— Мне жаль! Я сочувствую тебе!

— О, как своевременно!.. Всего на двадцать лет опоздал, не находишь?!

Пауль сдвинулся в сторону, чтоб заглянуть за алтарь. Увидел плечо врага, выпустил вспышку. Нави подставил Вечный Эфес — и тот впитал в себя огонь. Клинок зарделся, будто пламя заперли внутри стекла. По часовне пробежал холодок.

— Что за черт!

Пауль выстрелил несколько раз, вспышки шли мимо клинка, но Эфес искривил их полет, притянул к себе и выпил. Теперь он сиял так, что больно смотреть.

— Я думал, придешь с вечностью, — грустно сказал Нави. — Без нее ты обречен…

Вечный Эфес изрыгнул струю пламени. Будто гигантский огненный меч вспорол сумрак часовни. Пылающее лезвие сверкнуло над головой Пауля, он еле успел пригнуться и отскочить в сторону. Перепрыгнул скамью, перекатился, нырнул в стенную нишу.

Несмотря на вспышки огня, в часовне быстро холодало. Влага на полу превратилась в иней, иконы подернулись изморозью. Вечный Эфес снова наполнялся светом, собирая в себя все тепло. Воронка вихря вилась вокруг клинка.

Пауль крикнул, не высовываясь из ниши:

— Я достану тебя плетью! Ее не отобьешь!

— А я не выйду под прицел. Это же демон первого рода. Просто заморожу все до абсолютного нуля.

— И сам погибнешь!

— Нет, останусь в зоне компенсации. Я рассчитал.

Пауль взбесился от слова «расчет».

— Долбаный ты светлый! Все рассчитал, да?! А что ж меня не нашел? Десять лет взаперти! Коллапс за коллапсом, день за днем…

— Я не знал!

Нави высунул кончик Эфеса, чтоб указать на поверхность алтаря. Там лежала Светлая Сфера.

— Здесь нет альфа-среды, искатель почти бесполезен! Возьми его, проверь сам!

Пауль издал скрипучий смешок:

— Не бесполезен, милый мой. Не все ты вычислил.

И поднял вторую руку с надетым Голосом Бога. Шепнул какое-то слово, Предмет замерцал. Деконструктор пришел в действие.

Нави говорил именно так: «Я загоню его в нишу, а потом спровоцирую включить деконструктор. Он даже по метке не поймет разницы: подделка на алтаре будет от меня на таком же расстоянии, как настоящий искатель — от него. Дальше — несколько секунд…»

Вот в эти несколько секунд Нави вышел из-за алтаря и сунул в ножны Эфес.

— Прости меня, Пауль. Я ужасно ошибся…

Ща грохнет, — подумал Парочка. Но секунды все еще тянулись, и Пауль выступил из ниши и крикнул Натаниэлю:

— Беги от алтаря! Это бомба!

И вот тогда шарахнуло. Вокруг Предмета, спрятанного в нише, вздулась невидимая сфера. Все, что попало в нее, исчезло без следа. Кусок стены и пола, скульптуры, скамьи, свечи… Пауль. Только что был — а теперь пустота, да здоровенная круглая дыра в полу.

Край этой ямы прошел у самых ног Натаниэля. Напольная плита провалилась, лишенная опоры, и юноша рухнул вниз.

Инжи выбежал из укрытия, чтобы помочь ему выбраться.

— Парень, давай руку… Вот же идова тьма!

Исчезло все в пределах сферы ярдов пять радиусом. Яма должна была быть полукруглой, глубиной всего пять ярдов посередке. Но в полу зияла черная дыра такой глубины, что дна не разглядеть. Во тьме клубился туман, откуда-то выпорхнула летучая мышь.

— Эй, паренек!.. Ты жив там?

Ответа не было. Парочка подобрал смятый подсвечник и бросил вниз. Посчитал секунды.

— Мда. Убился, сердечный. Детка сильно расстроится…