Тень Великого Древа

Меч — 3

1–2 августа 1775 г.

Уэймар

Бегство агатовских войск сильнейшим образом впечатлило Джоакина. Он увидел в том ни что иное, как доказательство гениальности своего сеньора — графа Виттора Шейланда. Ведь это граф сказал: «Чувствую, лучше подождать». И они отложили на сутки отчаянную атаку — и в эти самые сутки пришла помощь! Столь могучая, что враг бежал без боя. Кровавое сражение, которое стоило бы жизни сотням солдат, вовсе не состоялось!

А это — лишь первое из чудес. Не успели они обрадоваться свободе, как примчал вестовой из войска Галларда Альмера и попросил телеги. «Зачем?» — спросил граф и получил ответ: «Его преосвященство привез вам в подарок десять тысяч пудов провианта!» На голодных уэймарцев, что еще вчера жевали подметки, пролился животворящий дождь!

Конечно, телеги нелегко было найти. Отступая, кайры забрали и повозки, и коней. Гонцы графа Виттора помчали по окрестным селам в поисках тяглового скота. А тем временем корабли приарха вошли в порт и начали разгрузку, и первые сотни мешков солдаты принесли в замок на своих плечах. Следом гнали свиней и коз, катили бочки с вином и водой… Такая река изобилия хлынула в город, что люди, пережившие осаду, буквально плакали от счастья. Благородный приарх Альмера благословлял их собственной рукой и молил богов, чтобы больше никогда уэймарцы не знали голода.

Приарх привел с собою тысячу рыцарей, тысячу боевых монахов и шесть тысяч шаванов. Общим счетом армия графа превысила десять тысяч человек, и Перстов теперь стало не пять, а тридцать. Вне сомнений, войско графа Виттора Шейланда стало сильнейшим на севере!

Ликование смыло все раздоры. Граф Флеминг забыл презрение к трупоедам и пожал руку Хорису. Мародеры и дезертиры — так называемые «задние» — были прощены и получили щедрое довольство наравне со всеми. Хаш Эйлиш прыгнула на шею Джоакину и покрыла его поцелуями. «Прости, что не поверила тебе! Ты сказал: все будет хорошо — так оно и вышло!» Граф Виттор с величайшим гостеприимством принял союзников, каждого заключил в объятья и осыпал комплиментами. Встреча прошла так душевно, будто родные братья свиделись после долгой разлуки!

Но в самый разгар праздника Джоакин испытал потрясение: в Уэймарский замок въехала Аланис Альмера.

Одного взгляда хватило, чтобы он окаменел и лишился дара речи. Миледи изменилась невероятным образом: она стала еще красивее! Ее черты обрели глубину, выразительность, силу. Год назад Аланис была алмазом. Теперь этот алмаз искусно огранили и снабдили изысканной оправой. Граф сказал: «Миледи, ваш свет рассеял здешний туман», — и это не было метафорой. Аланис сияла ярче, чем сама Звезда.

Но ее блеск вызвал в душе Джо не восхищение, а совсем иное чувство. Ранее он заклеймил Аланис, приписал все возможные недостатки, сделал из нее эталон злодейства. Сейчас он не мог признать за нею хоть какие-то достоинства — ведь это означало бы ошибку, трещину в мировоззрении. Если она чем-либо хороша, значит, он, Джоакин, — в чем-то плох! Он жадно прилип к ней взглядом — но не для любования, а затем, чтобы высмотреть изъяны. И, о счастье, изъяны тут же бросились в глаза.

Во-первых, она стала еще заносчивей. Все вокруг сияли радушием, обнимались как добрые друзья — а Аланис задирала нос и строила надменную мину. Всем видом показывала свое превосходство. Но какое тут превосходство — лишь чванство и гордыня!

Во-вторых, лицемерие. Не она ли так люто ненавидела Галларда Альмера? Не она ли рисковала жизнью своих воинов, лишь бы не попасть в руки дяде? И вот теперь, как ни в чем не бывало, она путешествует вместе с Галлардом! Ложь и фальшь — а чего еще от нее ждать?

А в-третьих, и внешность ее была не столь идеальной. Теперь недоставало главного, что делает девушке честь: целомудрия. В облике Аланис сквозило легкомыслие, готовность вертеть мужчинами, ложиться под них ради собственной выгоды. Эта черта была не столь очевидна, но Джоакин заметил ее по контрасту. Молодая жена приарха Галларда — вот кто был истинно безупречным созданием! Ни одна тень порока не пятнала чистое личико! Аланис ничуть не походила на нее.

Этого хватило Джоакину, чтобы подпитать презрение к Аланис и опустить ее на подобающе низкое место. Но за ужином он сделал еще и четвертое открытие: леди Альмера стала любовницей Пауля. Джо не мог поверить своим глазам, пока Эйлиш не шепнула ему на ухо: «Эти двое точно спят вместе. Только взгляни, сколько чувства между ними!» И Джоакина едва не вывернуло наизнанку. Пауль, тьма сожри! Это же тот самый Пауль, который сжег Эвергард и убил ее отца! Безродный бандит, прославленный жестокостью и отсутствием принципов! О чем говорить — днем раньше Пауль врал даже собственному сеньору. Сказал Виттору, что приедет через пять дней, — а прибыл спустя сутки. И вот с этим гадом Альмера теперь делит постель?! Идова тьма, такого падения даже Джоакин не ждал!

Так потрясло его открытие, что он почти перестал соображать. После ужина граф собрал вассалов на совет, темой которого был как раз Пауль — его хитрости и ложь. Говорилось много, Джо не уловил ничего, кроме главного: Пауль — подонок. Джоакин сказал напрямик:

— Пойдем к нему прямо сейчас — и убьем!

Граф возразил:

— Убивать не стоит, он еще пригодится. Но потребовать ответа — это правильно.

Ночью они ворвались в спальню Пауля — и там, конечно, оказалась Аланис. Джоакина ослепило презрение. Он был неловок и медлителен, совершил несколько тактических ошибок. Когда зашел разговор, Джо не понял почти ни слова. Речь велась о мудреных материях — каких-то избранниках, испытаниях, Абсолютах. В общих чертах он усвоил одно: Пауль — редкостный гад, однако полезный для графа. Когда Пауль объяснил свои решения, Виттор одобрил их.

А потом возник переполох: дескать, Иона пытается сбежать. Все ринулись к ее камере. Аланис тоже ушла, бросив напоследок пару пошлостей. Герцогиня Альмера опустилась до слов уличной девки! Джоакин так и сел — прямо на ее кровать. Он сгорал от стыда — не за себя, а за нее. Подумать только, какое падение!

Потом вошел Айви и сказал:

— Чего расселся? Вспомни: граф велел обыскать комнату и изъять необычные Предметы.

— Прости, брат. Обыщи сам, я не могу. Совсем голова не варит…

И он поплелся наверх, к камере Ионы, где узнал, что попытка бегства сорвалась.

На следующий день было назначено испытание, суть которого Джоакин не вполне понимал. Очевидно, Абсолют приводился в действие не просто приказом, а неким священным ритуалом. Всеми владел торжественный и одухотворенный настрой. С самого утра приарх Галлард завел молитвы, монахи вторили ему множеством голосов. Часовню вымыли и начистили до блеска, офицеры и рыцари нарядились в парадные мундиры. Были приглашены гости, достойные увидеть ритуал. Ими стали граф Флеминг, генерал Хорис с Лахтом Мисом и Хаш Эйлиш, альмерские офицеры и аббат Боевого братства, несколько шаванских вождей (но не из числа носящих Персты — граф Виттор настоял на этом). Также пришла уцелевшая городская знать: епископ собора Вивиан, помощник шерифа, несколько старейшин гильдий. Всех их разместили на хорах, а неф отвели для непосредственных участников ритуала: Пауля, Виттора с Мартином, Галларда с женою и Льда. Самые горячие из шаванов напрашивались в помощники Паулю. Рыжая лучница и однорукий здоровяк лезли из кожи вон, чтобы прорваться в часовню. Граф строго заявил:

— Никаких Перстов в храме!

Приарх всецело одобрил это. Тогда Пауль потребовал, чтобы и люди графа сняли Персты. Часовые при входе проверяли исполнение этого требования.

Джоакин очень волновался, чтобы получить место не на хорах, а внизу, в нефе. Это лучше подходит его статусу: самые доверенные люди графа будут стоять перед алтарем. Кроме того, он плохо понимал суть ритуала и надеялся, глядя вблизи, толком во всем разобраться. Потому Джо так и терся около графа — и потому ему же досталось постыдное поручение. Когда Виттор сказал: «Мне думается, все готово», — Пауль ответил: «Моя женщина тоже хочет все увидеть. Пошлите за нею». И граф обратился к Джоакину: «Будь другом, сходи».

Он не мог понять, на кой черт Аланис понадобилась в часовне. Собственно, и Паулю там не место. Но этот хотя бы помог графу собрать Абсолют, а Аланис — никто иной, как падшая девица. Своим видом она снова разозлила его: вырядилась в черное с красным — цвета врагов! Еще и попросила: «Отведите меня к Ионе». Он думал отказать. Согласился лишь тогда, когда она обратилась к его совести. Хотел быть безупречно чистым перед нею, своим примером показать, что такое благородный человек.

Иона прилипла к Аланис, будто к сестре или альтессе. Джоакина скорежило от отвращения. Иона — гнилая до самого нутра. Брата она обожает, у подруги виснет на шее, поди и в постель бы легла с ними двумя. Но любить мужа — это уж нет, это выше ее сил. Для законного супруга у нее только нож в рукаве! А вот Альмера попыталась поступить достойно: отстранила эту дрянь, пристыдила за ее проступки. Но Джоакина не покидало чувство, что Аланис лицемерит. Как, впрочем, и всегда. Так и подмывало сказать: «Леди Иона, знаете ли вы, что герцогиня делит ложе с Паулем? Да-да, со злейшим врагом вашего брата!» Он удержался лишь по одной причине: не хотел падать до их ступеньки. К тому же, время поджимало: вот-вот начнется полуденная песнь. Оборвав их разговор, он увел Аланис в часовню.

В храме царила такая благодать, что гнев Джоакина пропал без следа. Во множестве горели свечи, из золоченых оправ глядели мудрые лики Праотцов и Праматерей. Монахи пели торжественно и строго, дьякон окуривал храм благовонием, святой отец в парадной ризе стоял перед иконой Вивиан, осеняя себя спиралями. На алтаре поблескивала драгоценная чаша причастия. Из такой пьют юноши в день воцерковления и новобрачные в день свадьбы, но сегодня, очевидно, ей отводилась иная роль. Гости устремляли на чашу взгляды, полные волнения.

Приарх Галлард, граф Виттор и Пауль беседовали, стоя в тени. Джо и Аланис подошли к ним, граф поблагодарил за исполненное поручение после чего вернулся к разговору. Слово держал приарх Альмера. На его плечах покоилась лазурная риза, расшитая серебром; голову венчала драгоценная митра. В навершие епископского посоха был вставлен Священный Предмет. Он источал мягкое сияние, придававшее особый вес речам приарха:

— Нынче один из нас лично встретится с Ульяной Печальной. Я считаю своим долгом сказать ей некоторые слова. Дайте мне клятву, граф: если вы встанете перед Праматерью, то передадите мое послание.

— Почту за честь, ваше преосвященство.

— Я молю святую Ульяну о прощении за ту войну, которую вел против Праматеринской Церкви, и за ту смелость, с которою отверг решение вселенского собора. Да будет ведомо Печальной: я не искал вражды между Церквями! Напротив, я жажду спасти подлунный мир от засилья греха. Интриганы и самозванцы, захватившие власть, позволили пороку цвести буйным цветом. А Церковь Праматерей потворствовала и потакала им, лишь потому я вынужден был взять в руки карающий меч. Не славы и власти я ищу, а лишь исполняю долг истинно верующего человека. Ведь сказано Праотцом Фердинандом: кто видел грех и остался безучастен — тот согрешил и сам!

— Святые слова, — согласился граф Виттор.

— А если Праматерь Ульяна осуждает мои действия — пускай скажет об этом, и в тот же день я сброшу мантию с плеч, отрекусь от сана и паду на колени с молитвой раскаянья.

— Ничего иного я и не жду от столь благонравного человека! — Граф поклонился архиепископу. — Позвольте и мне со своей стороны высказать просьбу. Коль случится так, что не я, а ваше преосвященство предстанет перед Праматерями, то передайте Светлой Агате мои слова. Я глубоко опечален тем, сколько неудобств причинил ее внукам. Видят боги, я приложил все усилия, чтобы быть хорошим мужем и зятем. Даже сейчас я не оставляю надежд на примирение с семейством Ориджин. Но таковы были поступки этих людей, что мне просто не осталось иного выхода, кроме конфликта. Быть может, выход существовал, а я не увидел его? Да будет ведомо Агате: это случилось не со зла, а лишь по несовершенству моего смертного рассудка.

— Слышу речи праведного человека, — изрек Галлард, осеняя графа спиралью. — Клянусь передать в точности ваши слова.

Искренность этих людей тронула сердце Джоакина. Вот лорды, за которых стоит сражаться и не жалко умереть! Но дрянная Аланис испортила всю красоту этой сцены. Со скучливым видом она достала из сумочки пудреницу и принялась смотреться в зеркало. В храме, в преддверии священного таинства не нашла ничего лучше, как побелить щеки! Будто этого было мало, она опозорилась еще хуже: поморщила нос и чихнула. Пудра взлетела облаком прямо в лица графу и приарху.

— Какое бесстыдство! — Вскричал Галлард.

Аланис чихнула еще, и еще раз, и лишь тогда закрыла проклятую пудреницу.

— Прошу прощения, милорды. Видимо, я простудилась…

Граф и приарх принялись отряхиваться от порошка. Галлард с подозрением спросил у Пауля:

— Моя племянница известна преступными наклонностями. Нет ли в пудре яда? Вы видели, как она пользовалась ею?

— Сотню раз, — успокоил Пауль. — Белилась каждое утро, моя красотка.

— Из этой самой пудреницы?

— Так точно. Ее легко узнать — на крышке перо Агаты.

Пауль велел Аланис отойти в сторону, Джоакин проводил ее суровым взглядом. Говорят, черти не выносят слов молитвы. Так и Аланис не может видеть благородное чувство и ничем его не изгадить.

Очистив ризу от пудры, архиепископ сказал:

— Я вижу, приготовления завершены. Осталось обсудить вопрос первенства. Граф Виттор, вы — хозяин этого дома. Вы тяжко пострадали за свои убеждения, испытали голод и утраты. Кроме того, вы уже носите на себе все необходимые Священные Предметы. Я буду рад уступить вам честь первым пройти испытание.

Как истинно скромный человек, граф тут же поднял руки в протесте:

— Ваше преосвященство в тысячу раз достойнее меня! Вы гордо несете знамя нашей борьбы, вы пострадали ничуть не меньше моего, но лишь укрепились в воле и отваге. Я не смею принять первенство. Только вы заслуживаете его!

С этими словами граф начал снимать с себя Предметы, чтобы передать приарху. Тот отступил на шаг, качая головой:

— Нет, граф, это вы должны быть первым! Ведь вы положили столько усилий на создание Абсолюта, а я лишь оказал малую помощь.

— Верно, ваше преосвященство. Но неважно, кто и сколько сил затратил. Боги сами решат, кому быть избранником.

— Да, милорд, решение за владыками подземного царства. Несмотря на все старания, они могут отказать вам в благосклонности и избрать меня. Но будет справедливо, чтобы вы хотя бы испытали удачу. Коль я буду первым, существует риск, что вы даже не взглянете в лицо богам. А вы сполна заслужили такое право.

Граф Виттор выдержал долгую паузу — и поклонился:

— С великой благодарностью принимаю вашу уступку. Для меня честь, что ваше преосвященство оценили мои старания.

Галлард ответил поклоном и дал знак начинать ритуал.

Гости заняли места на скамьях: Джоакин, Мартин, Лед и Аланис — на стороне Виттора, а Лаура, Пауль и вильгельминский аббат — на стороне приарха. Монахи взяли горящие свечи и торжественным шагом прошли к алтарю, встали двумя шеренгами по бокам от него. Местный уэмарский священник отдал архиепископу право вести службу, но тот ответил:

— Сегодня я испытуемый, а не служитель Церкви. В положенную минуту я только скажу слово. Править мессу будете вы.

Священник смиренно попросил совета, какие молитвы и фрагменты из писания подойдут наилучшим образом. Приарх, конечно, был готов к вопросу и назвал несколько священных текстов. Ветровые трубы на башне затянули полуденную песнь. Святой отец вышел к алтарю и начал главную молитву — «Укрепимся трудами». Гости склонили головы перед величием Праотцов и шепотом повторяли слова, озаряя себя спиралями.

Когда молитва завершилась, дьякон поднес святому отцу книги писания, в которых закладками пометил отобранные фрагменты. Священник раскрыл первый отрывок и нараспев принялся читать. С каждой строкой благоговение наполняло Джоакина. Он знал, что ныне — поворотный день. Прежде еще могли оставаться сомнения. Ведь как ни крути, а он, Джоакин, нарушал заповедь Вильгельма и стрелял Перстами в людей. Да, то были кайры — жестокие убийцы, волки в людском обличье, но все же на его совести осталось пятно. Однако сегодня сами боги благословят путь, избранный графом Шейландом и Джоакином! Приарх — святой человек, глава Церкви — уже сказал слово одобрения. Но затем свершится ритуал, и боги подземного царства утвердят свою волю. Это уничтожит все вопросы, больше никто не усомнится в праведности воинов графа!

Священник переходил от текста к тексту. Они были так удачно подобраны, что каждый укреплял веру, развеивал страхи, вдохновлял на подвиг. Джоакин наполнялся гордостью, слушая похвалы из уст самих Праотцов. Некогда граф спросил его: «Какой награды вы хотите?» — и Джоакин попросил Перст Вильгельма. Но теперь понимал: лучший приз — не Предмет, а само право служить святому делу, сражаться бок о бок с такими людьми, как Виттор Шейланд, Галлард Альмера, Рихард Ориджин! Джоакин сиял. Сегодня его мужество вознаграждено сполна!

Окончив чтение, святой отец уступил место приарху. Архиепископ вышел к алтарю, воздел сияющий посох и произнес краткую, вескую речь:

— Неведомо, как боги распорядятся нашими судьбами. Кто выйдет из этого храма избранником, кто понесет дальше знамя борьбы за праведное дело. Неважно, буду ли это я или граф Виттор Шейланд. Мы оба клянемся отдать все силы на служение Праотцам, беспощадно искоренять грехи и очищать наш мир от порослей порока! Да будут боги милостивы к нам!

Он повторно прочел главную молитву, но скомкал концовку внезапным приступом кашля. Прочистив горло, его преосвященство сказал:

— Честь быть испытанным первым принадлежит славному графу Виттору Кейлин Агне! А горькую чашу поднесет к его губам наш великий гость, странник из иного мира, известный как Гной-ганта и Праотец Пауль!

Праотец?! Джоакин чуть не упал со скамьи. Он назвал Праотцом этого бандита?! Нет, видимо, Джо просто ослышался. Приарха снова пробрал кашель, вот и почудилось — Праотец. Наверное, было сказано «полководец», или нечто в этом роде.

Галлард вернулся на место, а Пауль двинулся к алтарю. Как тут Аланис предприняла новую выходку:

— Господа, прошу вас: позвольте сказать и мне!

— Ни к чему, — отрезал Галлард.

Но она имела дерзость настаивать:

— Дорогой дядя и любезный граф Виттор, если я верно поняла, испытание может окончиться гибелью одного из вас. И я не получу иного шанса поблагодарить вас, а долг чести велит мне сделать это. Позвольте же мне исполнить долг!

Пауль пожал плечами:

— Я не против.

Граф Шейланд кивнул:

— Говорите, миледи.

Она прошла к алтарю, звонко цокая каблуками. Остановилась рядом с Паулем — стройная, черная как ночь, усыпанная звездами рубинов. Что-то екнуло в сердце Джо.

— Каждому из нас нужен ориентир, — начала Аланис. — Путеводный маяк, огонь во тьме. Таким ориентиром и образцом был для меня лорд-отец. Когда он погиб, я упала во мрак. Блуждала впотьмах, потерянная, сбитая с дороги. Я не понимала, для чего живу и куда иду — пока три человека не стали моими маяками. Вас, дядя, я знала с детства, но лишь недавно оценила по достоинству. Вас, Пауль, я открыла для себя весной и сразу была поражена вашими выдающимися качествами. А вы, граф, долго скрывались в тени, но ваши блестящие дела говорили сами за себя, и я заочно восхищалась их автором. Господа, я безмерно благодарна вам: вы дали мне ярчайший ориентир. Сегодня сказано много слов о важности благочестия, святых делах, борьбе с грехом — я полностью согласна с каждым. Но главный урок, преподанный вами, состоит в ином.

Она повернулась к Паулю и заговорила так, будто признавалась в любви:

— Есть очень мудрые слова, знакомые любому шавану. Они означают: «нельзя было иначе». Эти слова — лучшее мерило, которыми можно взвесить человека. Честен и благороден лишь тот, кто перед лицом смерти — чужой или своей — может сказать, положа руку на сердце: иначе было нельзя. Вы научили меня этому, милорды. А больше всех — вы, мой милый Пауль…

Аланис обняла его. С такою нежною страстью припала к его груди, что Пауль не удержал вздоха. Обхватил ее осторожно и трепетно, как величайшую ценность. Замер, боясь упустить…

— Тирья тон тирья! — произнесла Аланис Альмера.

И всадила нож в затылок Паулю.

Еще вдох и два, и три никто не осознавал увиденного. Просто что-то блеснуло — может лак на ее ногтях. И Пауль стоял как прежде, лишь слегка изменился в лице…

Потом он прохрипел: «Зачем?» — жуткий, загробный голос. Аланис шагнула в сторону, и Пауль рухнул на камни, забился в агонии. И вот теперь Джоакин был уверен в том, что видел. Рукоять стилета торчала под основанием черепа. Идовски точный удар — и абсолютно смертельный.

— Она его убила!.. — истошно завопил кто-то.

Словно по команде все пришли в движение. Граф Шейланд крикнул:

— Взять ее!..

Джоакин метнулся исполнять приказ. Лед вскочил на ноги, обнажив клинок.

Леди Лаура завизжала, хватаясь за голову. Приарх прокашлял:

— Лекаря… кха… лекаря!

За ним подхватили:

— Лекаря, скорее!

Кто-то помчал звать на помощь.

На хорах творилось безумство. Шаваны ревели: «Гной-ганта мертв!» — и рвались вниз, отталкивая друг друга. Один сиганул прямо через балюстраду, еще в полете выхватив кинжал. Но другие кричали в ответ:

— Гной-ганту мечом не убить! Он жив, он жив!

Джоакин крепко взял Аланис в захват — она и не думала вырываться. Пауль корчился у ее ног. Зубы скрипели, глаза белели навыкате, тело выгибалось дугой. Было ясно, что лекарь бесполезен: он умрет через минуту. Его разум уже мертв.

Джоакин бросил в ухо Аланис:

— Ненавидите всех, кто вас любит?

— Тирья тон тирья, — сказала Аланис, отчего-то глядя на графа Виттора.

Тот поднялся на ноги, но не двигался с места. Рассеянно хлопал глазами, словно прислушиваясь к чему-то.

— Что за дрянь… — сказал граф.

Первый из шаванов подлетел к Аланис и замахнулся ножом. Джоакин не собирался ему мешать, но рядом возник другой шаван, отбросил первого в сторону.

— Гной-ганта жив! Она не убила его, только пощекотала!..

Оба упали на колени возле Пауля. Он еще корчился. Лицо перекосилось, глаза вылезли из орбит, челюсти скрежетали. Лужа крови растекалась под головой.

— Дух Червя, он умирает!

— Степью клянусь, это игра! Она щекочет Гной-ганту, ему приятно…

Шаван с надеждою глянул на Аланис. А та смотрела только на графа.

— Что за дрянь?.. — повторил Виттор.

Приарх мучительно закашлялся. Монахи — единственно невозмутимые здесь — вполголоса начали отходную молитву.

— Следовало ждать, — изрек лорд Мартин. — Все агатовские суки такие! Правда, Вит?

И тут граф Шейланд заорал — визгливо, будто ребенок:

— Аааа! Что со мной?!

Лишь теперь все повернулись к нему.

Белое лицо Виттора Шейланда пузырилось. Кожа вздувалась тут и там, будто много мелких существ копошились под нею. Из ноздрей и уголков глаз сочились капли крови.

То же самое происходило с Галлардом Альмера.

— Помогите… — завизжала Лаура, белея от страха. — Помогите же ему!..

Пудреница, — подумал Джо. Он схватил Аланис за шиворот, сильно встряхнул:

— Отвечай, тварь! Что это такое?!

В ее глазах сияло торжество:

— Фамильное оружие дома Нэн-Клер. Защиты не существует. Кукловод мертв. И дядя мертв. Тирья тон тирья.

Джо крикнул Мартину:

— Сумка!

Тот вывернул сумочку Аланис, выхватил проклятую пудреницу. Люди шарахнулись в стороны. Он сунул вещь под нос Альмере:

— Отвечай, или я тебя тоже!..

Она рассмеялась от счастья. Плевать ей на угрозы — на смерть, на боль, на все. Тварь получила что хотела!

Крик Лауры сделался истошным. По лицам Галларда и Виттора бегали вздутия. Ниточки крови тянулись из глаз, ушей, ртов.

— Любимый, пожалуйста!.. Не умирай!..

Лаура прижалась к мужу, будто могла спасти при помощи объятий. Галлард судорожно глотнул воздуха. Изменился в лице, пронизанный приступом боли, вцепился пальцами в грудь — и мучительно закашлялся. Кровь брызнула из его рта, алые капли упали на волосы Лауры. В крови шевелилось что-то, похожее на крохотных червей.

— Какая жалость, — ахнула Аланис. — Сочувствую, леди Лаура!

Забыв обо всем, Галлард упал на колени возле жены, стал шарить в ее волосах, выхватывать, выискивать, выдирать красную мерзость. Лаура замерла, чуть живая от страха.

Граф Виттор дрожащею рукой указал на Пауля:

— Ключ от Абсолюта! Сейчас!..

Джоакин бессильно взревел и отшвырнул Аланис. Она грохнулась прямо на алтарь, смахнув бесполезную чашу. Какой ключ, какой Абсолют? Все уже пропало! Пауль на Звезде, Виттор и Галлард погибают. Испытание провалено, не будет избранника, не будет ничего!

— Клюююч! — простонал Виттор и харкнул кровью себе в ладонь.

Пауль дернулся в последний раз — и обмочил штаны. Никакого ключа. Кончено…

Лед, Мартин, Джоакин в отчаянье глядели друг на друга. Что теперь?.. Как?..

Шаваны сгрудились над Паулем, закаркали на степном наречье.

Монахи подбежали к приарху, но тот заорал:

— Прочь! Не подходите!

Он выцарапывал червей из волос жены, корчась от боли. Когда накатывал кашель, сгибался к полу и оставлял на нем красные шевелящиеся пятна.

Граф Виттор сидел, вцепившись руками в грудь. Кровь лилась из ушей и ноздрей.

— Клю-уууч… — страшно хрипел граф.

А Аланис хохотала, сидя на алтаре. Дергалась от боли — видимо, Джо сломал ей ребро, — но не могла унять смеха. Она была совершенно пьяна.

— Она знает! — Вспыхнуло у Джоакина. — Он сказал ей ключ!

Вмиг путевец был возле Аланис:

— Говори или сдохнешь! Как включить Абсолют?!

Она засмеялась ему в лицо:

— Я пожалела вас, смешной наемник. Ничего не стоило — вас тоже.

Граф закашлялся, изверг на стол лужу кровавой блевоты. То, что жило в нем, быстро разъедало нутро.

— Клююууч… — выдавил Виттор, сотрясаясь в агонии.

Мартин в отчаянье упал на колени:

— Помогите ему!.. Ну!..

Джо дернул Аланис за волосы, уложил на алтарь. Она попыталась вырваться, он припечатал ее свирепым ударом под дых. Увидел рядом шаванов, скомандовал:

— Держите!

С радостью они схватили убийцу. Джоакин вонзил нож ей в щеку.

— Тебя волновал шрам? Я срежу с тебя все лицо. Оставлю голый череп и дам посмотреть в зеркало! Будешь красоткой!

Зрачки расширились — она поверила ему. Знала, что он исполнит угрозу, но продолжала смеяться. В глазах потемнело от гнева. Джоакин повел ножом, вспарывая белую кожу.

— Ну как, приятно?! Говори же, сука!

Шаваны жадно смотрели на ее кровь.

— Она… не… знает.

Голос был морозен и жуток. Все оглянулись, холодея.

— Я же сказал: он жив! — заорал однорукий шаван.

Пауль лежал на боку, лицом к Аланис. Нож так и торчал в затылке, но взгляд был ясен, а грудь вздымалась.

— Она не знает. Оставьте.

— Зато знаешь ты, — процедил Лед.

Миг спустя он стоял над Паулем:

— Скажи, или убьем ее!

— Не говори! — вскричала Аланис. — Умоляю, молчи! Пускай сдохнет!

Джо полоснул ее от скулы до подбородка.

— Эй, волк! Не смей угрожать Гной-ганте!

Шаваны двинулись к Рихарду, но недостаточно быстро. Лед крутанулся в боевом танце. Одного подсек, с хрустом сломал колено. Второго швырнул на камень головой, третьего ударил снизу в челюсть, вышибив зубы. Остальные бросились в атаку, и Лед заорал:

— Флеминг, Джоакин, ко мне!

Джо чиркнул ножом по ее лицу и бросился на помощь. Все завертелось — кулаки, клинки, тела. Честная драка — без яда, без Перстов! Славная честная драка!

Лед не бил насмерть, и Джо последовал примеру. Он полосовал, подсекал мышцы, ломал кости, но оставлял в живых. Сам получил один, второй удар, пропустил нож, закричал от боли. Граф Флеминг ворвался в ряды шаванов, словно медведь. Громадный и свирепый, буквально сшиб двоих, третьего припечатал лбом о стену. Лорд Мартин не остался в стороне и пнул однорукого в промежность.

Шаваны откатились от Пауля. Только Лед остался над телом. Присел, сказал тихо, неслышимый никем, кроме Пауля и Джоакина:

— Я знаю, чего ты боишься: жажды. Я отрублю тебе руки и ноги. Что останется, положу в гроб и зарою там, где не найдет никто.

Пауль изменился в лице. Глаза полезли на лоб, рот раскрылся в беззвучном крике.

— Ты пролежишь в земле живьем много лет, пока сам себя не переваришь.

— Нет! Не говори!.. — взмолилась Аланис.

Но Пауль раскрыл рот.

— Я не услышал! — рявкнул Рихард.

Аланис завизжала, чтобы заглушить шепот.

— Транспорт… — сказал Пауль громче.

И Мартин метнулся к Виттору:

— Братик, ключ — транспорт!

Граф Виттор напоминал кучу мясного фарша. Тело стало липким, влажным, рыхлым. Оно подергивалось, словно студень, внутри брони из Предметов. Изо всех щелей растекалась жижа.

— Транспорт же! Слышишь — транспорт!

Виттор вздрогнул, пошевелил головой. Что-то выпало из глазницы.

— Брх… трх… трс…

— Тропснарт! Скажи это, ну!

— Тропс… — кашлянул граф, выплюнул крупный сгусток и затих.

— Нет!.. Не умирай, скажи!.. Вит, ну!..

Тело сползло со скамьи и мокро ляпнулось на пол.

Чуть слышно всхлипывала Лаура, тихонько потрескивали свечи. Приарх неподвижно лежал в растущей луже крови. Мартин качал головой, как болванчик, и все повторял:

— Вит, ну… Братик… Ну, скажи…

С алтаря ритмично капало: тук… тук… тук…

— Я привел лекаря!.. — сказал с порога дьякон и зашатался, вцепившись в притолоку.

Аланис поднялась. Она была залита кровью, распоротая щека свисала лоскутом. Кажется, Аланис не ощущала этого.

В гробовой тишине пересекла неф, плюнула на труп дяди. Потрепала по щеке рыдающую Лауру. Подошла к Виттору, брезгливо пнула ногой перемолотое тело. Мартин поднял было нож — и со всхлипом уронил.

Лед, Флеминг и Хорис переглянулись. Кто-то из них теперь стал командиром… Вот только — кто? Да и какая разница, если все пропало?.. Оглушенные катастрофой, люди не могли пошевелиться. Смотрели, как Аланис шагает к порталу. На ходу она поправила перстень на пальце, отбросила волосы за плечо. Подошла к двери и сказала часовым:

— Если не возражаете, я удалюсь.

В этот миг Предметы на трупе графа испустили свечение. Подернулись рябью и начали плавиться, теряя форму. Превратились в текучую ртуть, обволокли собой мертвое тело. Повеяло морозом, будто зимний ветер ворвался в храм.

— Вит?.. — с дикою надеждой выдохнул Мартин.

Труп замерцал, стал расплывчатым, будто туман, затем прозрачным, как вода.

И исчез.

Воздух схлопнулся там, где только что находилось тело. На полу осталось пятно мерзкой жижи и ворох одежды.

— Проклятая тьма… — процедил Пауль.

Вдох спустя Виттор возник в двух шагах от того места.

Ртуть отхлынула с его головы, открыв лицо: свежее, без следов червей и крови, без единой болезненной морщинки.

— Я жив?.. — спросил Виттор. Уставился на собственные руки, грудь и живот, покрытые текучим металлом. — Я — воскрес?..

— Ну… вроде… — Мартин протер кулаками глаза. — Да, брат, ты воскрес!

— Я живой! — закричал Виттор. — Живоооой!

Он исчез. Появился у алтаря.

— Я воскрес! Я прошел испытание!

Исчез. Хлопнул воздух, заполнив пустоту. Появился.

— Я вернулся со Звезды!

Исчез. Возник, сверкая ртутью:

— Я бессмертен! Я избран богами!

Хорис первым упал на колени, за ним — Хаш Эйлиш и Лахт Мис. За ними — Флеминг и его аббат.

— Не нужно, друзья мои! Встаньте! — рассмеялся граф. — Я воскрес из мертвых, но остался вашим другом!

Он вновь исчез и появился в портале, на пути Аланис. Она вскрикнула, налетев на ртутную фигуру. Обмякла, потеряла твердость, будто расплавленная свеча. Граф толкнул ее в руки часовых:

— Помогите миледи сесть. Лекарь, займитесь ею. Наша красавица не должна истечь кровью раньше времени.

Он снова исчез — и возник прямо на алтаре.

— Будьте свидетелями, друзья мои: испытание пройдено! Святой приарх погиб — мир его душе, наша печаль безмерна. Но я повидал Ульяну и вернулся со Звезды. Я избран богами!

— Слава Избранному, ну! — крикнул лорд Мартин.

— Слава Избранному! — подхватила Хаш Эйлиш.

— Избранник богов! Вечная слава! Ура!..

Крики восторга взлетели под своды, отразились на хорах, выплеснулись из храма на улицу. Весь Уэймарский замок славил графа, избранного богами.