Тень Великого Древа

Стрела

Эрвин София Джессика пришел в себя, но не спешил открывать глаз. Он решил: неплохо бы сперва понять, на каком я свете. Например, я могу быть в плену у шаванов, и нужно готовиться к любому непотребству. Или более вероятный вариант: я уже на Звезде. Тогда я рад, что добрался так легко: буквально никаких ощущений, даже боль пропала! Но упреки Агаты неизбежны: уж она найдет за что раскритиковать… Наконец, есть еще одна возможность: я дома, в Первой Зиме. Против этого имеются два аргумента: не болят ни легкие, ни ребра, что очень странно для человека с легочной хворью и дырищей в боку. Но есть и довод за: чертовски знакомый голос, который треплется с тех пор, как я очнулся.

— …летели со всех сторон! Мы прикрывались щитами, прятались за уступы, кое-как постреливали из арбалетов — а беломорцы сверху гатили, чем только могли. Накушались мы досыта, но ничего, устояли. А потом кайр Джемис вышел на позицию — и тут уж начался балет!

Эрвин легко узнал болтуна: капитан Гордон Сью Роуз. Ничего странного, что он тоже на Звезде — после такой-то засады. Но кому он рассказывает? Неужто Ульяне Печальной?..

— Этот спектакль, доложу я вам, придумал еще герцог. Они с кайром Джемисом построили главный план и запасной, и еще резервный, если те два провалятся. Вот резервный и сработал. Мы как бы зашли в ловушку Флеминга, но на самом деле это мы его поймали. Он-то думал, нас только полторы сотни. Но были еще кайры Коменданта и Мердока, и Джемис с Орудием! Они забрались в горы и оттуда как врезали по беломорцам! Те стояли на уступах — вот их огнем и смело. Посыпались нам под ноги, как спелые вишни! Эх-хе, приятно вспомнить…

Да с кем же он говорит?.. Эрвин чуток разлепил веки и сквозь ресницы посмотрел на болтуна. Все верно, Гордон Сью попивал ордж и распинался перед слушателями. Вот только слушатели сидели у изголовья, и Эрвин не мог их увидеть, не повернув головы.

— Кайр Джемис, доложу я вам, залез на такую площадку, куда даже орлы не залетают. Как он втащил туда Орудие — это тайна века. Но когда разместился, начал бить беломорцев, что тараканов башмаком. Такой прыти и меткости, миледи, я отроду не видел! Этих сдуло, как лавиной. Кто выжил, стали отступать, но нам-то нельзя, чтобы они в долину выбежали. Мы их смогли разрезать на две половины, одну отогнали в сторону Беломорья, а другую пришлось ловить: кого брали в плен, кого рубили на месте. Много времени на это ушло, потому так сильно и задержались, за что от имени всех иксов приношу извинения. Зато целую сотню изловили в плен, и в том числе самого графа. Славная вышла схватка! И ваш жених, леди Нексия, показал себя настоящим героем!

Нексия тоже погибла?! Эрвин аж подпрыгнул на подушке. Правда, вдох спустя осознал один нюанс: синеглазая здесь, а Лиллидей остался там. Есть в этом некая доля приятности…

— Он очнулся, — шепнула Нексия, подтверждая свое присутствие на Звезде.

— Уже давно. Просто хитрит с нами, — сказала сестра и ласково погладила Эрвина.

— Ты тоже здесь? — воскликнул он и открыл глаза.

Подумал: а все не так уж плохо! Во дворце Агаты собрались Иона, Нексия, Гордон Сью, а где-то здесь еще и Деймон, и Айсвинд, и братья Стилы. Какая теплая компания! Ради такого общества можно было и раньше умереть!.. Но потом Эрвин осознал, что видит — а видел он спальню матери в Северной башне замка — и спросил с легким разочарованием:

— Какого черта я все еще жив?

Иона поцеловала его в щеку возле самых губ.

— Я так им и сказала: когда очнешься, ты будешь недоволен. В наше оправдание скажу: мы победили. Враг бежал, потеряв примерно три полка и всех перстоносцев, кроме пятерых.

— Это ясно, так и планировалось. Сколько потерь у нас?

— Погибших около тысячи, втрое больше раненых. Отец и Роберт живы-здоровы. В нашем отряде уцелели все, даже Обри с Лидом.

— А почему не умер я? То есть, понятно: Агата имела в виду фреску, а не настоящую встречу… Но все-таки, куда девались хворь и плеть?

Иона делано надула губы:

— Звучит так, будто ты не рад остаться с нами.

Эрвин смягчился:

— Нет, сестричка, очень рад. Просто мне стыдно: имея две надежные причины для смерти, все-таки остаться живым… Ульяна Печальная затаит на меня обиду.

— Ты не виноват. Всему виной — конспект.

— Что?..

Иона показала тетрадь, исписанную аккуратным девичьим почерком.

— Когда училась в пансионе, я терпеть не могла конспектировать. Хорошо, что, Минерва не похожа на меня. Был один юноша по имени Натаниэль, теперь он куда-то пропал. А у Эмбера в секретариате… Я поняла, что говорю ужасно сбивчиво, но тебе придется терпеть. Чтобы устоять на ногах, выпила пинту кофе с орджем, и теперь я вовсе не леди Рассудительность.

— Да что ж за конспект?

— Он лежал вместе с Рукой Знахарки. Ну, помнишь Предмет, который лечит?.. А тебя принесли в замок — вот такого, эээ… — Иона схватила себя за шею и скорчила рожу покойника.

— Ты пьяна? — догадался Эрвин.

— Конечно! Я сегодня убила больше ста человек. Если б не напилась, то повесилась бы от чувства вины. Но этого нельзя, поскольку теперь я должна человек двести спасти. И вот…

Иона демонстративно приложилась к орджу. Гордон Сью забрал у нее кубок:

— Миледи, не стоит.

— Сестра! Что за конспект?!

— Смотри… где же эта страница… да, вот рисунок: сломанное ребро. Показано, как приложить пальцы, и подписано: молереп. А вот — разрыв сосуда и надпись: еинече… Тьма, просто «кровотечение» наоборот. Помощница Эмбера — большая умница, все записала.

— Ты лечила меня по конспекту? Без опыта?! С ума сошла! Ты могла меня прикончить надежнее, чем Перст Вильгельма!

— Я говорила: он будет недоволен… — проворчала Иона и потянулась за кубком.

Впервые подала голос Нексия:

— Милорд, ваша сестра совершила подвиг.

Эрвин сел и поправил подушки, чтобы выглядеть более грозным.

— Миледи, я пока воздержусь от вопроса о том, какая тьма принесла вас в Первую Зиму. Я велел вам находиться в безопасном месте.

— Я должна была…

— Сейчас вопрос не к вам, а к леди Ионе Софии. Как ты посмела кроить меня Предметом, не имея ни капли опыта?!

— Не посмела, — кротко сказала сестра. — Я спросила у лекаря: как долго ты выдержишь с такой раной? Он сказал: примерно до полуночи. А было шесть, значит, я имела в запасе еще шесть часов. Пошла в лазарет и выбрала самых безнадежных — тех, кто просил о милосердии. Выпила орджа для храбрости и кофе, чтоб не свалиться с ног. И начала приобретать опыт.

— Что?..

— Лекарь помогал и пояснял, я орудовала Предметом. Успела исцелить восемь тяжелых ран. А трех человек убила, поскольку, как ты верно заметил, мне не хватало опыта. Правда, лекарь сказал: они все равно обречены. Один даже шепнул перед смертью: «Благодарю, миледи». Он думал, это и есть удар милосердия. Так что я совсем не волновалась. Ведь мелочи же — убить своей рукою трех верных вассалов. Я же — Север, мне это игрушки…

Эрвин начал понимать:

— О, тьма. Сестричка, прости! Я не представлял, что ты пережила!

Иона отобрала кубок у Гордона Сью и выпила до дна.

— Ну, а потом я пришла к тебе. Лекарь сделал с твоей раной все, что мог, но, вообще-то, мог он мало. Я прочла молитву, поцеловала тебя на прощанье. Приготовила кинжал. Если бы не получилось, я не стала бы выходить отсюда. Спела себе: «Звездочка, взойди, в глазки загляни…» Ну, и начала…

— Святые боги!.. — Эрвин притянул ее, чтобы обнять.

Иона улыбнулась слащаво и глупо, как все пьяные женщины:

— Зато дальше — смешная часть! Хватит драмы, начинается комедия! Я все зашила, как сумела, а потом вижу: средний наперсток до сих пор мигает. Это плохой сигнал, в конспекте так говорилось. Нашла ту страницу, где диагностика — ну, надо сказать «диагностика» наоборот. Сказала — и вижу, прямо в воздухе написано: «Воспаление легких, четвертая стадия, устранить? Да / нет». Я выбрала глазами: «Да», и приложила пальцы. Подождала минуту. Написало: «Устранено. Нужна рекреационная терапия». И вот теперь — самое смешное! Знаешь, что я делала, пока не пришли Гордон и Нексия?

— Гордон Сью, миледи, — поправил капитан.

— Простите, кайр, — Иона кивнула ему. — Вот чем я занималась, милый братик: пыталась исправить в тебе недостатки. Прикладывала Предмет и говорила: «Он неженка, устранить». Еще говорила: «Он мало любит сестру, устранить». Еще: «Он вечно рискует собой, как дурак, устранить». «Он находит самых сильных врагов на свете, устранить». «Он мог отдать этот чертов сигнальный рог вдове Шер — устранить!» И ничего не вышло! Легочная хворь — единственное, что Предмет согласился изменить в тебе!

— Ваш брат идеален, — тихо сказала Нексия.

— О, нет! — Иона расхохоталась. — Леди Нексия, идеален — ваш жених: прямой, честный, надежный человек. А мой брат — непосильное бремя для хрупких женских плеч.

Эрвин щелкнул ее по носу:

— Не зазнавайся, ты не одна тут совершила подвиг.

— Вот об этом я и говорю, — Иона крепко обняла брата.

Гордон Сью глянул на циферблат хронометра.

— Леди Иона, вы просили сказать в третьем часу. Он наступил.

Радость исчезла с лица сестры.

— Я построила план. До трех побуду с тобой — это время прошло. С трех до шести утра позволю себе поспать, потом пойду в лазарет к раненым. Лекарь сказал: триста двадцать человек умрут. Я попробую спасти, сколько успею. Гордон Сью, разбудите меня в шесть. Лучше в пять-сорок.

Она отошла от кровати, села в кресло, укрыла ноги пледом.

— Нет…

Передвинула кресло вплотную к постели Эрвина.

— Возьми меня за руку.

— Так ты не уснешь.

— Только так и усну.

Он стал гладить ее ладонь. Сестра поворочалась в кресле, понемногу расслабилась, свернулась калачиком и спустя несколько минут крепко спала.

Оставшиеся трое неловко переглянулись. Эрвин сказал:

— Вам бы тоже пойти поспать. День был очень тяжел.

— И вам, милорд.

Как ни странно, он чувствовал себя довольно свежим.

— Я отдохнул, пока умирал. Оставьте часы, разбужу Иону в восемь, а сами идите в постель.

Гордон Сью ухмыльнулся:

— Были бы постели. Тут же выгорело ползамка, люди ютятся где попало. А мне досталось целое кресло — это счастье я боюсь потерять.

— Хорошо, спите здесь… Нексия, а вам не пойти ли к жениху?

Она кашлянула, будто ждала чего-то иного.

— Милорд, это все, что вы желаете мне сказать?

— Нет, отнюдь. Еще хочу спросить, как вы очутились в Первой Зиме. Но если устали, готов отложить вопрос на завтра.

— Отвечу сейчас, милорд. Был риск, что отряд Гордона Сью не успеет в город до Сошествия. Но мы должны были уведомить лорда Десмонда о ваших планах…

— Постойте, — Эрвин вскинул руку. — Вы должны были исполнить мой приказ: поехать в горный форт вместе с Виолеттой Флеминг!

— Виолетта поехала туда под охраной. А я не смогла припомнить того закона чести, который обязывает меня исполнять ваши приказы. Я знала, как важно сообщить лорду Десмонду ваш план, и решила помочь. Оделась пастушкой, выбрала воина из моего эскорта, который тоже напоминал пастуха. За день до Сошествия мы легко проехали сквозь позиции беломорцев.

Эрвин начал закипать от гнева:

— Значит, Джемис рискнул вами?!

— Он строго запретил мне ехать.

— И вы его ослушались?

Нексия опустила глаза. Гордон Сью вступился за нее:

— Милорд, леди Нексия очень помогла нашей победе. Она поведала все планы лорду Десмонду, и это дало возможность скоординировать действия. Кайры полковника Блэкберри знали, когда мы выйдем с беломорской дороги. Барон Стэтхем держал кавалерию готовой к атаке. Даже генерал Уильям Дейви идеально выбрал час, чтобы атаковать закатников. За счет синхронности мы опрокинули врага. Если бы кто-то опоздал, мы не достигли бы успеха.

— Даже Дейви здесь!.. — Эрвин невольно улыбнулся. — Я вызвал этого грубияна давным давно, но, сомневался, что он приедет…

— Вы дальновидны, как сама Агата, — шепнула леди Нексия.

— Не пытайтесь подольститься, это не поможет. Вы ослушались и меня, и жениха. Положим, на первое вам плевать, но второе может сильно испортить жизнь.

Синеглазая помолчала, будто собираясь с духом, и выпалила:

— Он здесь.

— Джемис? Святые боги, где?!

Эрвин свесился, чтобы заглянуть под кровать.

— За дверью, милорд. Я обещала сказать, когда вы очнетесь. Он хочет покаяться.

— Я в ужасе! — искренне сказал герцог. — Меня, смертельно больного, лечила студентка по конспекту другой студентки. Пожалуй, на сегодня я заслужил покой!

— Умоляю, — прошептала Нексия. — Джемис не уснет, пока не поговорит с вами. И я тоже.

Эрвин просительно глянул на Гордона Сью. Тот улыбнулся:

— Милорд, не бойтесь, я вас не дам в обиду. Если что, разбужу леди Иону с Перстом.

— Благодарю, вы настоящий друг… Ладно, Нексия, впустите Джемиса.

Стрелец ворвался в спальню, отпихнув Нексию. Шумно надышал на Эрвина, уронил на подушку пару капель слюны, обнюхал спящую Иону. Затем в комнате появился его хозяин.

— Желаю здравия, милорд.

— И вам здравия, Джемис. Благодарю за прекрасно выполненную задачу.

Эрвин старался говорить тепло. После всего пережитого размолвка с другом казалась глупой и пустой. Джемис придвинул стул, сел возле кровати.

— Милорд, можем ли мы поговорить наедине?

— В данный момент — нет. Как видите, Иона и Гордон Сью облюбовали себе кресла для сна, я не стану их тревожить. Но можем отложить разговор на завтра.

Джемис помедлил, обменялся взглядами с Нексией. Найдя в ней поддержку, сказал:

— Я пришел просить прощения.

Нексия шумно вздохнула, а Гордон Сью, умостившийся было поспать, с интересом приоткрыл глаз. Эрвин ощутил недоброе предчувствие.

— Что произошло?

— Я не смог убить вашего брата.

От сердца немного отлегло.

— Расскажите в подробностях.

Джемис поведал о том, как последний отряд вильгельминцев вызволил Рихарда из плена. Рассказ продолжил Гордон Сью. Командир монахов был тем самым, кто вместе с иксами тушил лесной пожар. Гордон Сью позвал его на переговоры, и оба поняли сложность положения. Если начнется схватка, Рихард перебьет роту иксов, а монахи, пожалуй, погибнут все поголовно. По молчаливому согласию, никто не отдал приказа стрелять. Монахи с Рихардом отступили в горы, Гордон Сью послал за ними разведчиков для слежки, но преследовать не стал.

Эрвин сказал искренне:

— Одобряю ваш поступок. Вы сохранили много жизней и проявили милосердие к достойному врагу. Я рад и тому, что Рихард выжил.

— Он представляет опасность, — заметил Джемис.

— Он не слишком умен, потому легко внушаем. Виттор и Пауль сбивали его с толку. Когда их не станет, мы поможем ему понять свои ошибки.

Гордон Сью, довольный собой, погрузился в дрему. Джемис почему-то остался напряжен.

— Это не все, милорд. Говоря точнее, это меньшая часть. Теперь я хочу сознаться.

У изголовья постели шумно вздохнула Нексия. Джемис подозвал Стрельца, погладил между ушей. Затем вынул из ножен лидский меч, положил на пол, поверх него — кинжал и перчатки. Это выглядело торжественно и жутко.

— Что происходит, тьма сожри?

Полностью разоружившись, кайр Лиллидей опустился перед Эрвином на одно колено.

— Милорд, я сознаюсь в трусости. У ворот Рей-Роя я увидел, что случилось с Мораном и леди Ребеккой, пришел в ужас и бросился бежать.

Герцог хлопнул ртом, просто не в силах ответить. Низко опустив голову, кайр продолжил:

— Они были не мертвы и не живы, застряли в темнице плоти на тысячу лет. Это хуже всего, что можно представить. Я потерял контроль над собою и помчал прочь. Даже когда вы оказались под угрозой, я продолжал скакать. Только Стрелец заставил меня одуматься. Я позвал его в седло — и понял, что пса рядом нет. Оглянулся — увидел: он остался возле вас. Собака была храбрее меня! Устыдившись, я повернул обратно.

Джемису перехватило дыхание. Он ждал хоть какого-то ответа, но Эрвин не находил слов. Вассал, бросивший сюзерена в беде, не может носить двуцветный плащ. Но Джемис-то не бросил, а вернулся. До признания кайра герцог даже не замечал его проступок!

Иона всхлипнула и дернулась во сне. Эрвин сказал:

— Довольно боли и страданий. Не казните себя. В итоге вы вернулись и привели коня, что сильно помогло мне в той ситуации.

Джемис с горечью произнес:

— Это только начало, милорд. Слушайте дальше. Мы вышли из боя, и я с удивлением обнаружил, что вы не собираетесь меня наказывать. Когда барон Айсвинд обвинил меня в трусости, вы вступились на моей стороне. Я понял, что вы даже в мыслях не допускаете подобного. Вы были абсолютно уверены во мне — и это лишь усугубляло вину. Я должен был прийти с покаянием, но не решился. Вместо этого…

Эрвин поперхнулся, осознав всю нелепость положения.

— Холодная тьма, Джемис, вы чувствовали себя виноватым? Почему же постоянно обвиняли меня?! Когда ваш рот раскрывался, я слышал только упреки! Вы вели себя как… как…

— Как задница, — признал кайр. — Поймите, милорд: я не умею быть виноватым трусом. Зато хорошо умею дерзить и нарываться на драку. Чем большим дерьмом я себя ощущал, тем больше наглел напоказ. Жаждал конфликта с бароном, с вами, даже с целым отрядом — лишь бы всем доказать, что кайр Джемис Лиллидей не трус! Но ваша проклятая деликатность не дала этому сбыться. Вы и сами не наказали меня, и Айсвинду запретили. Я хотел помчать за ордой и славно погибнуть в бою — вы не позволили и этого. Тогда я вызвался стрелять из Орудия. Это была самая постыдная служба — как раз по мне.

— Джемис, прекратите! — вскричала Нексия. — Вы черните себя, это неправда!

— Молчите, несчастная… — бросил Джемис, и Эрвина кольнула странность: почему влюбленные говорят на «вы»? — Далее, милорд, я узнал о гибели отца. То был короткий час просветления. Я задумался о вечном, понял, что тоже могу погибнуть — и уйду на Звезду не только трусом, но и лжецом. Тогда я попросил у вас прощения, но так и не посмел открыться.

— Да, я помню тот разговор.

— А затем появилась леди Нексия. В один прекрасный день вы велели ей поговорить со мною — и тут в меня снова вселился бес. Кто я был на тот момент? Трус, обманщик и нарушитель Вильгельмовой заповеди. Было бы правильно, если б вы меня презирали, как остальные офицеры. Но вы послали девушку, чтобы меня утешить. Вы меня… пожалели!

Последнее слово сочилось таким гневом, что Эрвину захотелось зарыться в подушку.

— Джемис, простите, я ничего такого не думал. Просто Нексия могла бы вас понять…

— Никто не мог, а пуще всех — вы, идеальный Ориджин! Вам ли знать, каково это — жить с пятном на душе!

Лиллидей, даже стоя на колене, умудрился звучать угрожающе. Эрвин предупредил:

— Если хотите отомстить, то ничего не выйдет: я спрячусь под кровать.

Джемис сбавил накал:

— Простите, милорд. Я хотел сказать одно: когда вы прислали леди Нексию, я принял это за издевку. Конечно, теперь знаю, что ошибся. Но тогда кровь ударила в голову. Вот потому, едва Нексия предложила свой план, я на зло вам дал согласие.

Эрвин взмахнул рукой:

— Погодите, я запутался! Ничего не понимаю!

— Зато я понимаю, — мурлыкнула альтесса Тревога, забравшись к нему под одеяло.

— Какой план, что предложила? Это же Снежный Граф устроил вам брачный договор. Вы знали обо всем задолго до приезда Нексии!

— Верно, отец вручил мне брачный договор, даже в письменном виде. Следовало намного раньше показать его вам…

Джемис вынул из-за пазухи конверт и подал Эрвину. Почему-то на бумаге красовался крылатый лев. Герцог выдернул лист из конверта, бегло прочел, поморгал, начал читать снова. Должно быть, из-за болезни смысл ускользал от него. «Первый из Пяти, славный над славными, хранитель ключей от Львиных Врат будет счастлив породниться… Бесстрашному кайру Джемису из могучего дома Лиллидеев да будет известно, что девица Деметра из Великого Дома Неллис-Лайон мечтает…»Эрвин показал бумагу альтессе:

— Твой долг — объяснить происходящее, пока я не свихнулся.

— Это брачное письмо от короля Шиммери, — с хитрою улыбкой сказала Тревога. — Кайру Джемису предлагается в жены южная принцесса.

— И вы отвергли ее ради Нексии?

Джемис сглотнул и покосился на леди Флейм. Она, покраснев, опустила глаза. Эрвин озлился:

— Тьма сожри, вы меня дурачите! Я ничего не понимаю!

Тревога положила ладошку ему на лоб:

— Это простительно, мой милый. Ты был тяжело болен, лихорадка ослабила рассудок…

— Идовы черти! Джемис, встаньте с колен, наконец. Вы же не каетесь, а смеетесь надо мною!

Лиллидей сел на стул и сразу обрел недостающую уверенность.

— Милорд, я не отверг принцессу Деметру. Напротив, хочу пригласить вас на свадьбу.

Эрвин совсем потерял землю под ногами. Разинул рот, спросил глупо:

— Зачем? Вы же не любите Юг…

— Никогда такого не говорил. Я люблю Север и Агату, но в Шиммери тоже есть своя прелесть. Красивые дворцы, много вина и женщин, яркое солнце, можно купаться в море и не носить меха. Согласитесь, приятно так жить. К тому же, принцесса — завидная партия для второго сына графа.

— А как же Нексия? Вы бросаете ее ради шиммерийки?

— Сложно бросить то, что и не было твоим.

— Это… то есть… в каком же смысле?!

Тревога прыснула, зажав рот рукой. Нексия встала подле Джемиса и заговорила:

— Лорд Эрвин, я тоже должна покаяться. Я обманула вас и убедила кайра Джемиса не раскрывать мой обман. Между нами нет любовной связи, и мы вовсе не помолвлены. Кайр ухаживал за мною по-дружески, и по моей же просьбе.

— Вы просили у меня разрешения на брак Джемиса!

— Да, милорд, но я не назвала имя невесты, и вы ошибочно подумали, что речь обо мне.

Эрвин повернулся к альтессе:

— Тебе не кажется, что меня подло обманули? Грозный герцог Ориджин должен покарать лжецов! Обманщика на плаху, вертихвостку на дыбу, а пса конфискую в пользу Первой Зимы.

Стрелец облизал нос, будто почуяв, что о нем вспомнили. Нексия выдавила:

— Милорд Эрвин, мне сложно говорить… Да, я виновата сама. Но клянусь Еленой: я устроила все только затем, чтобы вам помочь!

— Вы очень помогли мне, когда привезли военную карту и убедили не ходить в Альмеру. Но зачем было соблазнять Джемиса?!

— Я этого не делала!

— Значит, он соблазнил вас? Имея брачное письмо в кармане?! Каков сердцеед!

— Никто никого не соблазнял! Мы разыграли влюбленность, чтобы у меня был повод ехать с вашим отрядом.

— А… зачем?

Нексия густо покраснела.

— Я хотела быть рядом с вами и помогать во всем. Я добыла корабли в Фейрисе и договорилась с бароном Дейви, и убедила отца вмешаться в войну. Но я не смогла бы ничего из этого, если б вы отправили меня домой.

— Я не отправлял вас никуда! Наоборот, предлагал…

— Быть вашей любовницей. Это не для меня. Есть причина, по которой я отправилась за вами на край света. По этой же причине мне не подходит роль альтессы.

Эрвин опешил. Что же получается? Она, по сути, не только призналась в любви, а и предложила… пожениться?

— Коварная еленовка! — заявила Тревога. — А я тебя всегда предупреждала.

Он растерялся, голова шла кругом. Разве можно так вдруг признаваться в любви человеку, потерявшему три пинты крови! Тьма, вообще не нужно внезапных признаний! Что за дурные манеры?!

— Миледи и кайр, простите, я довольно скверно себя чувствую. С вашего позволения, я продолжил бы эту беседу после сна.

— Ваша воля, милорд, — смирился Джемис.

— Но ответьте же хоть что-нибудь! — взмолилась Нексия. — Вы нас прощаете?

Эрвин сказал как можно строже:

— Кайр Джемис Лиллидей, вы ввели в заблуждение своего сюзерена, то есть, нарушили вассальную клятву. Однако в этом нет вашей вины, ведь вы, честный мужчина, пали жертвою хитростей коварной красотки. Я по-прежнему считаю вас своим другом.

Они обменялись рукопожатием.

— А что до вас, королева лукавства… — при взгляде на виноватое личико Нексии Эрвин не смог сдержать улыбку. — Похоже, вы заслуживаете самого жестокого наказания, какое есть в моем арсенале.

Нексия не поняла намека, а вот Джемис ухмыльнулся в бороду.

— Спите спокойно, милорд. Не будем вас тревожить.

Синеглазая робко спросила:

— Позвольте, я провожу кайра Джемиса, а потом вернусь к вам?

— Тут слишком людно, как для спальни, — хмыкнул Эрвин.

— Вы больны, милорд. Я хочу быть рядом, чтобы заботиться о вас.

— Что ж, возвращайтесь, — милостиво позволил герцог.

Двое ушли вместе со Стрельцом, а Эрвин остался наедине с новостями. Чего греха таить, они были из приятных. Ради таких новостей стоило вернуться со Звезды! Джемис женится на принцессе, войдет свояком в самый богатых из южных домов. Нексия по-прежнему меня любит. Нетленная любовь таки не истлела — это внушает веру в прекрасное!

— Ты хочешь жениться на этой чертовке?! — уточнила Тревога.

— Я подумаю, — сказал Эрвин.

Но думать получалось плохо. Он потерял много крови и сильно ослабел, а рядом заманчиво храпел Гордон Сью и тихо посапывала Иона. Словом, герцога начало клонить в сон. Он уже дремал, когда вернулась Нексия — и не одна.

— Здравствуй, сын, — сказал лорд Десмонд Ориджин.

Эрвин сел и подобрался:

— Желаю здравия, отец.

Десмонд пожал ему руку.

— Поздравляю с победой. Славная работа.

— Ваша работа, отец. Я сделал мало.

— Не лукавь, — Десмонд покачал головой.

Эрвин твердо ощущал свой триумф, однако в присутствие отца неудержимо хотелось оправдываться.

— Я совершил стратегическую ошибку, растянув силы…

— Верно, совершил. Надеюсь, в будущем ты учтешь урок, — отец начал сухо, но потом смягчился. — Зато твоя экспедиция на запад принесла нам два Перста Вильгельма и эффект неожиданности, каковые в итоге определили победу. Кроме того, я впечатлен точностью твоих расчетов. Ты предвидел не только день генерального сражения, но и его план.

Эрвин покраснел, отец добавил строже:

— Однако я надеюсь, ты больше не станешь лично участвовать в диверсионных операциях. И заклинаю тебя именем Агаты: всегда держи при себе сигнальщика!

— Благодарю за советы, отец.

Десмонд окинул детей взглядом, в котором читалось необычно много теплоты.

— Я счастлив, что вы с Ионой вернулись. Вижу, ты засыпаешь. Спи, а я посижу рядом.

Глаза у Эрвина слипались, но он не видел шансов уснуть в присутствие отца. Надцатое правило из детства: если отец смотрит на меня, то я в чем-то виноват. Трудновато, знаете ли, спать на эшафоте.

Нексия подала малиновый чай. Эрвин спросил об итогах сражения, лорд Десмонд оживился и дал обстоятельный ответ. Не вникая в числа, Эрвин воспринял общую картину. Потери врага не катастрофичны, в теории он мог бы перегруппироваться и предпринять новую атаку. Но армия Кукловода порвалась на лоскуты, из которых состояла, и сшить их заново нет возможности. Закатники не хотят сражаться после смерти Пауля. Шаваны спешно отступают, надеясь выскочить, пока не замело дороги. Остатки кайров Флеминга ушли в Беломорье, остатки шейландцев — в Створки Неба. Нортвудский резервный полк до сих пор стоит у входа в долину: никто не удосужился дать ему приказ. Погибла львиная доля ханидов, а без Пауля неоткуда взять первокровь. Словом, итог прост: войска Кукловода развеяны.

Первая Зима потеряла погибшими около тысячи воинов и восьмисот мещан. Число раненых в разы больше, но к счастью, среди них много легких. С помощью Праматери Сьюзен и медицинского Предмета, к новому году большинство вернется в строй.

Замок получил большие повреждения — сгорела треть построек, в том числе донжон. Пожары бушевали и в городе. Самая тяжкая потеря — это фреска «Выбор Агаты».

— Как — фреска?.. — удивился Эрвин.

— Чудовищный пример варварства. По приказу Виттора Шейланда солдат расстрелял фреску Перстом.

— Боги, есть ли предел…

Эрвин захотел спросить: о чем вы думали, отец, когда отдали Иону такому зверю? Но лорд Десмонд был на удивление мягок, и не хотелось жалить его сейчас.

Заговорили о политике. Эрвин спросил о переносе столицы и грядущих планах Минервы. Отец сказал, что новая столица — не обманка, Минерва действительно создает здесь новый двор, секретариат, министерства. Если не помешает Адриан, ей удастся то, с чем не справились предшественники: реформа государственного аппарата. А Адриан вряд ли сможет помешать: в его ситуации думать о наступлении не приходится.

— Очень умно было с твоей стороны: заручиться поддержкой Флеймов и завести Адриану в тыл наш корпус Хортона. Да, без этих батальонов в Первой Зиме нам пришлось тяжело, зато Хортон нейтрализовал угрозу Адриана.

Неприятное чувство помешало Эрвину сполна насладиться похвалой. Сам того не зная, отец сказал что-то тревожное… Вот только — что именно?

— Фреска, — подсказала альтесса.

Эрвина прошиб холодный пот. Верно — фреска уничтожена! Я думал, мы встретимся с Агатой, когда я приду в собор. Но теперь — где может случиться встреча, если не на Звезде?!

Эрвин прислушался к ощущениям. Слабость и вялость, сонливость, шум в голове — обычные симптомы кровопотери, ничего особо угрожающего. Стало тревожнее. Раз дело не в болезни, то случится что-то еще. Внезапное и скверное.

— Отец, скажите: Пауль точно погиб?

— Уничтожен деконструктором. Никто не может пережить такое.

— А братья Шейланды?

— Мартина убил Виттор — наши люди видели это с городской стены. Сам Виттор переместился неизвестно куда.

Эрвин стал искать взглядом оружие, отец успокоил его:

— Абсолют переносит только в видимую точку. Мы закрываем ставни и шторы, Кукловод не сможет появиться у нас.

А Рихард ушел в горы, за ним следят разведчики иксов… Тогда в чем же подвох? Отчего так тревожно?

— Деконструктор! — воскликнул Эрвин. — Кукловод может взорвать наши Предметы!

— Не волнуйся, приняты меры. Персты хранятся там, где никто не подойдет к ним. Устроено наблюдение: при подрыве первого Предмета часовые поднимут тревогу.

— А Рука Знахарки? Иона надевает ее, чтобы лечить!

— Это риск, — признал отец, — но он оправдан. Иона может спасти десятки и даже сотни раненых. А Кукловод в первую очередь подорвет Персты Вильгельма, чем вызовет тревогу, и Иона успеет снять Руку Знахарки.

Эрвин погладил волосы спящей сестры. Бедняга снова ходит по лезвию бритвы. Завтра нужно придумать, как надежнее защитить ее… Но сейчас другой вопрос: в чем же опасность? Рука Знахарки угрожает Ионе, а Агата пророчила гибель мне. От чего?

Рихард не шел из головы. Рихард с монахами в горах… Рихард среди монахов… Джемис не смог убить…

— Гордон Сью, проснитесь!

Эрвин сказал тем же тоном, каким командуют: «К оружию». Капитан немедленно вскочил:

— Слушаю, милорд.

— Почему Джемис не стрелял в Рихарда? Монахи закрыли его от вас, но Джемис-то был наверху!

— Он не различил. На Рихарда надели монашеский плащ.

— А много монахов полегло на том направлении?

— Около двух сотен…

Мысль еще не оформилась до конца, но сердце уже заколотилось в груди.

— Где Глас Зимы?

— Милорд?..

— Мой меч!

— Вон там, висит на стене.

— Дайте сюда — и поднимайте тревогу! В замке диверсант!

В один вдох Нексия схватила меч со стены, Гордон Сью рванулся к окну, сестра встрепенулась и подняла голову, отец раскрыл рот, чтобы что-то сказать…

И в этот же вдох распахнулась дверь.

Рихард вошел, запер дверь на засов, откинул капюшон плаща. Он был страшен. Ожог покрывал половину лица, часть волос исчезла, обнажив череп. Глаза буквально горели огнем: не зрачки, а два искровых ока. Рука согнулась у бедра, ища цель.

Гордон Сью выхватил меч, но тут же хлестнула плеть и сломала клинок. Капитан застыл на месте. Рихард обвел всех пылающим взглядом.

— Бедные мыши от страха не дышат. Котик пришел, кот вас нашел.

— Сын, — начал Десмонд, и Рихард взревел:

— Сын?! Нет, лорд Десмонд Герда Ленор, ты отрекся от сына! Ну-ка, сядь.

— Послушай меня…

— Я приказал сесть!

Десмонд повиновался.

— И ты сядь, — Перст указал на Гордона Сью. Тот опустился в кресло.

— Иона, покажи руки.

Сестра отдернула рукава платья, Рихард убедился в ее безоружности.

— Славные мышки.

Он сделал пару шагов и остановился так, чтобы хорошо видеть всех пятерых. Рихард сильно хромал, правая нога явно была ранена или обожжена.

— Братик, — мягко сказала Иона, — у нас Рука Знахарки, мы вылечим тебя.

— Братик? Ах, сколько нежданной родственной любви!

— Вернись к нам, пожалуйста. Мы можем тебя простить. Правда, Эрвин?..

Иона взяла Эрвина за руку — ошибка. При этом жесте Рихард оскалился, как волк.

— Вы! Вы двое! Простите меня, как мило! Вот только я вас не прощу.

Отец сказал сухо и твердо:

— Рихард, ты введен в заблуждение и околдован Ульяниной Пылью. Эрвин с Ионой никогда ничего не замышляли против тебя.

— Ты слепец! Только посмотри на них. Взгляни, как она держит его руку. Это пара любовников, а не брат и сестра!

Иона поспешно отдернула ладонь.

— Ой, теперь тебе стыдно?.. Постыдилась бы раньше, когда вы нанимали убийц, когда клеветали против меня!

— Рихард, ты ужасно ошибаешься…

Плеть разнесла в щепки кресло под Ионой.

— Молчать, — бросил Рихард. — Я не намерен вас слушать. Ты, сестра, могла покаяться, пока сидела в клетке. Была сотня возможностей, но ты их упустила. А ты, лорд Десмонд Герда Ленор, мог поговорить со мной в Уэймарском порту.

— Сын, послушай…

— Молчать!

Под Десмондом разлетелся стул. Отец с трудом поднялся на ноги, встал рядом с дочерью.

Рихард сделал паузу. Никто не рискнул заговорить, и он довольно потер ладони.

— Как видите, я пришел не ради споров. Хочу предложить интересную игру. Отличная забава в духе Севера, мы все получим удовольствие!

Эрвин осторожно согнул ноги под одеялом, прикидывая, удастся ли внезапно прыгнуть. Рихард не ждет от меня атаки, поскольку считает больным. Но, на беду, это правда — я слишком слаб. О прыжке не может быть и речи…

— Вот правила игры. Моего милосердия хватит, чтобы отпустить одного из вас. Будем считать это призом. Его получит тот, кто переживет остальных. Я заставил бы вас сражаться меж собой, но результат слишком предсказуем: две бабы, неженка, безрукий идиот — и один матерый убийца. Нет, мы определим чемпиона иным способом. Я обращусь по очереди к каждому из вас и предложу выбрать жертву. На кого укажут — тот умрет от моего Перста. Последний оставшийся в живых уйдет отсюда.

Нексия ахнула. Эрвин раскрыл рот, но плеть ударила в спинку кровати, обдав его щепой.

— Все молчат! Говорит лишь тот, к кому обращаюсь.

Он направил взгляд на Гордона Сью.

— Как звать, офицер?

— Капитан Гордон Сью Роуз.

— Я не уходил в горы, а остался лежать среди мертвых монахов. Надо было проверить трупы. Ты идиот, офицер, потому начнем с тебя.

Гордон Сью поднялся на ноги и сжал руку в кулак.

— Тебе ясны правила?

— Да, милорд. Вы застрелите того, на кого я укажу.

— Тогда выбирай!

Гордон Сью указал на Рихарда.

— Ты шутишь?

— Никак нет. Вы предали свою семью и свою землю, вы привели врага в Первую Зиму. Такое бесчестье может смыть только смерть. Убейте себя, милорд.

— Неверный ответ, — обронил Рихард.

Грудь Гордона Сью лопнула, обломки ребер вошли в сердце.

— Нееет, — простонала Иона.

Эрвин попытался встать, но плеть стеганула по одеялу в дюйме от его ног.

— Лежать, неженка! Уточняю правила. Можно выбрать любого в этой комнате, кроме меня. А следующим будет…

— Я, — сказал отец и шагнул вперед.

Рихард смерил его пытливым взглядом.

— Хорошо, согласен. Выбирай, лорд Десмонд.

Отец расставил ноги, расправил плечи, опустил правую руку на пояс, левую отвел назад. В боевой стойке он казался несокрушимым, точно каменный исполин. Возникло дикое чувство, что даже Перст Вильгельма не может пробить его защиту.

— Прежде, чем выбрать, скажу. Я горжусь тем, как провел свою жизнь. Я одержал десятки побед, одна из которых дороже всех прочих. Дети — вот мой главный успех. Я воспитал сына и дочь, которым позавидуют даже Праотцы. Отважные, умные, благородные люди, бесстрашные воины, подлинные внуки Агаты. Они — моя великая гордость и опора всего Севера. Однако первый ребенок стал моим стыдом. Я не сумел привить ему ни мудрость, ни достоинство, и готов ответить за эту ошибку. Я выбираю себя.

Потрясающий ход! — мелькнуло в голове у Эрвина. Для Рихарда мы с Ионой — сопляки, второй сорт, но отец-то всегда был идеалом. Рихард подражал ему во всем: в суровости, в жестокости, в боевых приемах, в манере езды. Он даже завел кота, хотя любил собак, — поскольку у Десмонда был кот. Рихард не выстрелит в отца! Рука просто не поднимется!

— Лорд Десмонд Герда Ленор, твоя воля исполнена.

Свист плети вонзился в уши. Череп отца хрустнул, как яйцо. Тело рухнуло на половицы.

Нексия закричала от ужаса, у сестры слезы брызнули из глаз.

— Рихард, Рихард, что же ты…

Нет, то был не Рихард, а Лед. Вот правильное имя.

Лед проводил отца минутой молчания. Затем сказал:

— Теперь даю выбор Нексии Флейм.

Она обомлела, а Эрвин отбросил одеяло и встал на пол босыми ступнями. Слабость сказалась немедленно: кровь отлила от мозга, голова закружилась, он еле удержался на ногах. Однако произнес почти твердо:

— Нет, теперь я.

Мысли Льда читались на лице. Неженка хочет выжить. Неженка укажет на Нексию и останется вдвоем с сестрой. Иона, эта влюбленная тварь, не сможет пристрелить его. Она убьет себя, и Неженка выйдет живым — досада. Но насколько заманчиво его унижение! Неженка отдаст девушку на убой. Не просто девушку, а свою же альтессу!

Лед хищно улыбнулся:

— Хорошо, теперь ты. На кого укажешь?

— Я выбираю меч.

— Дурак. Можно выбрать только людей.

— Ты не понял, Лед. Я готов погибнуть, но не от Перста. Сразись со мною на мечах.

Слова были печальны и смешны. Эрвин дрожал от озноба и шатался, как пьяный. Лед мог прихлопнуть его голым кулаком.

— Нет, нееет! — закричали разом Иона и Нексия, едва не захлебываясь плачем.

Эрвин сказал брату:

— Играю я. Заставь их молчать.

Лицо Льда выразило удовлетворение. Плеть свистнула над головами девиц.

— Молчите, суки!

— Благодарю за тишину. Помню, Лед, раньше ты был лучшим фехтовальщиком. Но думаю, теперь я тебя превзошел. Давай сразимся.

Брат выставил палец, будто подумывал толчком в грудь опрокинуть Эрвина. Что ж, это было вполне возможно.

— Ладно, давай, — ухмыльнулся Лед. — Но не обещаю убить первым ударом. Коль мечи, то буду потешаться. Сперва отрублю руки, потом выпущу кишки, потом выколю глаза… Может, все-таки выберешь Перст?

— Мечи! — рыкнул Эрвин. — Нексия, дай Глас Зимы!

— Нет, пожалуйста…

— Меч сюда!

Нексия вложила Глас Зимы в его ладонь. Эрвин заметил лицо, залитое слезами, от жалости дрогнуло сердце… Но миг спустя иное чувство затмило жалость, печаль, любовь — все на свете. Нечто горячее и сладкое, как свежая кровь, перетекло из эфеса в пальцы. Глас Зимы жаждал боя. Глас Зимы не напился вчера. Шаваны — всего лишь шаваны, их кровь не утолила жажды. Настоящий мастер, великий враг — вот о ком мечтал фамильный клинок!

Меч наполнился жизнью, завибрировал от жажды. Мышцы Эрвина отвердели, ноги прочно встали на пол, головокружение ушло. Слабость осталась, но плевать на нее: на одну атаку хватит сил, а больше и не нужно. Одна идеальная атака. Молнию Агаты нельзя парировать!

Эрвин принял стойку и поднял меч. Сделал пару движений, разминая руку.

— Вот паяц, — ухмыльнулся Лед и вынул свой клинок из ножен. — Ты не Ориджин, а лицедей.

Звякнула сталь. Лед ударил по клинку Гласа Зимы — просто для задора. Меч Эрвина качнулся, выдав мягкость запястья. Лед хохотнул, но зря: запястье и должно быть мягким для Молнии Агаты. Хлесткий удар от плеча, ладонь гибка, словно кнут. Эрвин качнул рукой, проверяя мышцы. Лед снова звякнул по его клинку:

— Да бей уже, паяц. Сделай хоть что-нибудь!

И Эрвин ударил.

Глас Зимы запел от счастья, метнувшись в атаку. Отмел с пути чужой клинок, словно нелепую преграду, прошел по дуге, взмыл к потолку. Он задержался в верхней точке на сотую долю секунды, но и этого хватило, чтобы Эрвин понял.

Лед неправ: я-то и есть настоящий Ориджин! Сестра и я. На Севере не нужно усилий, чтобы стать жестоким гадом. Вырасти Ориджином и сохранить душу — вот истинная храбрость. Быть северянином и испытывать чувства — это ли не подвиг! Мы с Ионой смогли. Ты — нет.

Глас Зимы метнулся вниз со скоростью лунного луча. Самый быстрый удар, что герцог видел на своем веку. Неотразимая Молния Агаты.

Если бы Лед парировал — это невозможно, но если бы смог — раздался бы звон стали о сталь. Звона не было. Уши сказали Эрвину: ты победил, противник повержен.

Но глаза доложили иное. Лед не успел парировать — но и не пытался! В футе от его шеи Глас Зимы утратил скорость и поплыл, как пылинка в стоячем воздухе. Лед, смеясь, показал защитный пояс:

— Он включен, идиот.

— Нечестно! Так нельзя!.. — с болью вскричала Иона.

— Твой любовник не заслужил честности. Я предлагал поединок в Уэймаре — но он обманул, прислал вместо себя колдуна. А раз так, то не будет честной дуэли. Хитришь — я тоже схитрю!

Рихард занес меч. Сестра зарыдала:

— Умоляю…

Бессильный Глас Зимы дополз и коснулся шеи Льда, оставив мелкую царапинку.

В последний миг Эрвин ощутил бездонную грусть. Мы — прекрасная семья, мы же могли любить друг друга и жить счастливо. Если бы сущая мелочь сложилась иначе…

— Пускай хитрость, — сказал герцог и сдвинул скобу на эфесе.

Бах.

Сухая, трескучая молния ударила с клинка в шею брата. Рука Льда мгновенно ослабела. Меч, нацеленный в живот Эрвина, выпал из пальцев. Ужас и удивление исказили лицо. Удивление и ужас…

— Глас Зимы стал искровым, — произнес Эрвин, и брат свалился к его ногам.

Герцог отшагнул назад, вывел меч в защитную стойку, точно как учил Роберт. Противник не представлял опасности. Противник лежал в луже собственной мочи, однако был еще жив — тело подрагивало в судорогах.

— Сестра, сними с него Пояс и Перст.

Присев возле Рихарда, Иона расстегнула Пояс. Предмет подчинился первокрови в ее жилах.

— Теперь — Перст Вильгельма.

Она встала рядом с Эрвином, тронула его руку одним пальцем. И попросила:

— Убей.

— Это наш брат, — сказал Эрвин.

— Был когда-то.

— Мы сможем…

— Я не смогу.

Нексия прошептала, утирая слезы:

— Убейте его, милорд. Это страшный человек.

— Но он мой брат!..

— Посмотри, — сказала Иона, указывая на мертвое тело отца.

Стальной безжалостный Десмонд Ориджин лежал с проломленной головой. Человек, который сжигал города и засыпал известью трупы. Человек, который обвязывал телами женщин осадные башни. Человек, казнивший греев за непослушание, за слабость, за ошибки. Возможно, Десмонд был хорошим отцом, но Эрвин не умел сочувствовать ему.

— Гордон Сью, — сказала Нексия, склонившись над другим мертвецом.

Капитан Гордон Сью Роуз. Храбрый, верный, веселый воин. Спас Эрвина ценою своей руки, а Эрвин отдал драгоценное зелье, чтобы вытащить его из царства Ульяны. Гордон Сью пощадил альмерский лес. Гордон Сью пощадил монахов. В отличие от лорда Десмонда, он имел доброе сердце. Напрасно, ох напрасно Лед погубил его…

Эрвин София сказал:

— Брат, ты убил очень хорошего человека.

И вонзил Глас Зимы в яремную вену Льда.