Том 1. Стихотворения

А здесь не тянут канитель,

Здесь не лирические сценки,

И пуле, поразившей цель,

В эпохах нет переоценки.

Идет игра без дураков,

Войдешь — и сразу под бомбежку.

Здесь «юнкерсы» из облаков

Пикируют не понарошку.

Пехота движется в пыли,

Идут десантники на гибель,

Кругов спасательных нули

Покачиваются на зыби.

Выходишь ты на белый свет,

Навстречу мирному порядку,

Но пуль трассирующих след

Впечатался в твою сетчатку.

Еще не кончилась война,

Ты на забвенье не надейся, —

И улица накренена,

Как торпедированный крейсер.

Когда мне приходится туго —

Читаю в ночной тишине

Письмо незабытого друга,

Который убит на войне.

Читаю сухие, как порох,

Обыденные слова,

Неровные строки, в которых

Доныне надежда жива.

И все торопливое, злое

Смолкает, стихает во мне.

К душе подступает былое,

Как в грустном возвышенном сне.

Весь мир этот, вечный и новый,

Я вижу — как будто с горы, —

И вновь треугольник почтовый

В шкатулку кладу до поры.

Вспомни эту вечеринку,

Рядом стопочки составь,

Довоенную пластинку

На проигрыватель ставь.

Холостяцкое раздолье

Возникает изо мглы,

Воскресая с тихой болью

Под уколами иглы.

И, летя от света в темень,

У бессмертья взаперти,

На стене танцуют тени —

На паркет им не сойти.

В ритмах румбы беззаботной

Ты вдруг ритмы узнаешь

Очереди пулеметной,

Хлебной очереди дрожь.

И со свитком всадник скачет,

Вея хлоркой и золой,

И пластинка хрипло плачет

Под безжалостной иглой.

Мерещатся во мраке,

Встают из дальней мглы

Военные бараки,

Холодные полы.

Военные бараки,

Дощатые столы,

Учебные атаки,

Вино из-под полы.

Но отперты ворота,

И ветер по лицу,

И маршевая рота

Застыла на плацу.

Вся выкладка в порядке —

Винтовки и штыки,

Саперные лопатки,

Заплечные мешки.

Шагай в шинели новой,

Гляди в глаза беде

(А в сумочке холщовой —

Гранаты РГД).

...Товарные вагоны

И рельсов синева,

В саду пристанционном

Прощальные слова.

Подруга в блузке тесной

И с челочкой на лбу

Уходит в неизвестность,

В неясную судьбу.

И выбывшим на смену

Мы едем в ночь, куда

Война, как гвозди в стену,

Вбивает поезда.

Отступление от Вуотты,

Полыхающие дома...

У реки сидел без заботы

Человек, сошедший с ума.

Мир не стоил его вниманья,

И навеки отхлынул страх,

И улыбка всепониманья

На его блуждала устах.

Он молчал, как бессмертный Будда,

Все сомненья швырнув на дно, —

Это нам было очень худо,

А ему уже — все равно.

Было жаль того человека,

В ночь ушедшего дотемна, —

Не мертвец был и не калека,

Только душу взяла война.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Не от горя, не от оружья,

Не от ноши не по плечу —

От безумного равнодушья

Я себя уберечь хочу.

В мире радостей и страданья,

В мире поисков без конца

Я улыбку всепониманья

Терпеливо гоню с лица.

Водяная лилия цветет

На краю озерного протока.

Ничего не помнит и не ждет,

Счастлива она и одинока.

Не задень веслом ее, не тронь,

Не тянись к ней жадными руками, —

Может, завтра полыхнет огонь

Над ее живыми лепестками.

Связанный с ней тайною судьбой,

В трудные и горькие мгновенья

Все цветы, что сорваны тобой,

Позабудешь ты без сожаленья.

В миг, когда смертельна тишина,

В миг, когда кончаются патроны,

Вспомнится тебе она одна —

Лилия, которой ты не тронул.

Синеют древние письмена

На изразцах колонн.

«Ворота счастья» — надпись дана

На арке с двух сторон.

По эту сторону и по ту —

Горькие солонцы,

По эту сторону и по ту

Строит мираж дворцы.

Путник, дойдя до этих ворот,

Надеждой давней томим,

Войдет в них, выйдет, мир обойдет —

И снова вернется к ним.

Он станет в их тень, в прохладную тьму,

Взгрустнет о пути своем:

«Где мое счастье, я не пойму:

В грядущем или в былом?»

И снова он по кругу пойдет,

Подавив усталости стон.

А счастье — только в тени ворот,

Но об этом не знает он.

Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,

У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.

В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду

И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.

На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,

И ночной разговор убедительно ясен и грустен:

«Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа».

«Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.

Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.

Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.

Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,

Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья».

Стремясь в несбыточные дали,

Весь мир вобрать в себя спеша,

По кругу, а не но спирали

Растет и движется душа.

Путь бытия она проходит,

В себе замкнув весь белый свет,

И вновь к самой себе приходит —

Не на поклон, а на совет.

Над зарослями краснотала,

Над речкой, на самом виду

Осенняя радуга встала,

Последняя в этом году.

Она небесам подчинила

И дальний погост, и село,

Дороги, дома и могилы

Взяла под цветное крыло.

Обид и невзгод отрицанье,

Жар-птица сентябрьского дня,

В прозрачную глубь созерцанья

Она погрузила меня.

Гляжу, как из дальнего детства,

Забыв про бытье и житье, —

Спешу на нее наглядеться

За всех, кто не видит ее.

До порта прибытья еще нам с неделю идти,

И порт отправленья далек, как забытая песня.

Сейчас середина, сейчас сердцевина пути,

Конца и начала торжественное равновесье.

За черной кормою встает океанский рассвет,

И тянет от зыби сырою травою овражной,

И солнечный луч, сквозь лиловую тучу продет,

Скользит осторожно вдоль палубы чистой и влажной.

Как дышится юно на острове этом стальном,

И молодо солнце, и вечен простор поднебесья!..

Забудь в океане, что в долгом походе земном

Давно и навек ты ушел за черту равновесья.

Я отведу твою беду —

На этот марш надейся.

Его сквозь зубы на ходу

Тверди по ходу действий.

Пусть чем-то ты не награжден,

Обижен и обужен, —

Ты мог быть вовсе не рожден,

И это было б хуже.

Судьбу напрасно не ругай

И под незримым флагом

Шагай, шагай, шагай, шагай

Вперед — пехотным шагом.

Иди, иди, иди, иди,

Не мучайся обидой,

Ты на счастливцев не гляди,

Ты сам себе завидуй.

Не клянчи счастья, не шакаль,

Найди его, добейся,

По рытвинам судьбы шагай —

Как паровоз по рельсам!

Иди при свете и во мгле,

Сквозь молнии и тучи!

Тебе родиться на Земле

Счастливый выпал случай.

У ангела ангина,

Он, не жалея сил,

Берёг чьего-то сына,

Инфекцию схватил.

В морозном оформленье

За домом тополя,

В неясном направленье

Вращается Земля.

До рая не добраться

С попутным ветерком,

И негде отлежаться —

Летай под потолком.

Земная медицина

Для ангела темна.

Ангина ты, ангина,

Чужая сторона!

На кладбище, где новых нет могил,

Никто теперь над мертвыми не плачет.

У входа ангел каменный застыл

И смотрит ввысь надменно и незряче.

Безлюдье, тишина со всех сторон,

Немых оград ржавеющие цепи, —

И дряхлый сторож гонит самогон

Ночами в старом безымянном склепе.

Потом идет, не зная, что к чему,

Но чувствуя бессмысленную бодрость, —

И кланяются чертики ему,

Его преклонный уважая возраст.

Он сам себе слуга и господин,

Он одинок, все остальные — в нетях.

Один, один, единственно — один

На кладбище, на всей родной планете.

Над ним, как дети, плачут облака,

Лежат пред ним безлюдные просторы...

Лишь марсиане видят старика

В свои сверхдальнозоркие приборы.

И говорят: «Там ходит человек.

Он в дни войны сумел в живых остаться.

Мы подождем. Пусть доживает век.

Когда помрет — начнем переселяться.

Когда настанет время — в должный час

Мы приземлимся на земной поляне.

Ведь неспроста, ведь это ради нас

Самих себя угробили земляне».