Том 1. Стихотворения

Чем бой суровей, тем бессмертней слава.

За то, что бьешься ты за Ленинград,

Медаль из нержавеющего сплава

Тебе сегодня вручена, солдат!

Пройдут года. Пройдет чреда столетий,

И пусть мы смертны, но из рода в род

Переходить медали будут эти,

И наша слава нас переживет.

Но помни — враг недалеко, он рядом, —

Рази его и пулей, и штыком.

И прах его развей под Ленинградом,

Чтоб оправдать награду целиком!

Рази штыком, прикладом бей с размаха,

Гони его от городских застав, —

И пусть твоя душа не знает страха,

Как ржавчины не знает этот сплав!

Пусть ржут метафорические кони,

Поет стрела, летя издалека.

Я знаю сам, что жизнь — как на ладони

Та линия — ясна и коротка.

Не очень долго и не очень много

До отдыха последнего идти,

Но не грустна и не страшна дорога,

И есть о чем задуматься в пути...

Твой час настал. О прошлом не жалей.

Но вспомни все: хрустальный холод сада,

И солнца луч, и шорох листопада,

И девушку у желтых тополей.

Без горечи припоминай о ней.

Ни звать ее, ни проклинать не надо,

Пусть в сердце вступит терпкая прохлада,

Как запах мяты, веющий с полей.

Стволами кипарисов надмогильных

Встают разрывы. Небо в тучах пыльных,

Летят осколки стали и камней.

Теперь ее в последний раз припомни.

Удар. Разрыв. И опадают комья...

Ты жив еще? Тогда забудь о ней!

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,

В каждой горсти земли затаился смертельный осколок,

Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, —

Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.

Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет,

И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху,

Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет, —

Уцелел — и цветет среди мусора, щебня и праха.

Стисни зубы и молча пройди по печальным местам,

Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость.

А могил не ищи... Предоставь это дело цветам —

Всё видали они, и цвести им недолго осталось.

Лепестки опадают... Средь этих изрытых дорог

Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый;

Но могилу героя отыщет любой лепесток,

Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй...

Она сидит, склонясь над чертежом,

Не вслушиваясь в рев сирен тревожный.

Ее проект — жилой высокий дом —

Почти готов, — хоть завтра строить можно.

А за окном, за шторой, все сильней

Моторы воют и ревут сирены,

И от стрельбы зенитных батарей,

Как в судороге, вздрагивают стены.

Потом — удар. И сразу гаснет свет,

И стекол звон, и в окна дышит осень,

И за стеною говорит сосед:

«Опять, проклятый, где-то рядом сбросил!»

Она встает, спокойна и бледна,

Идет, дыша, как при подъеме в гору,

Она, теперь ненужную, с окна

Срывает маскировочную штору.

Светло, как днем. Опалена огнем,

Свисает неба розовая мякоть,

И девушка стоит перед окном,

Кусая губы, чтобы не заплакать.

За плоским и широким пустырем,

Над пыльною травою цвета хаки,

Горит, как в небо вознесенный факел,

Жилой, высокий, стооконный дом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И вот она берет рейсфедер снова,

Макает в тушь, смиряя пальцев дрожь,

Спеша при свете зарева ночного

К утру закончить конкурсный чертеж.

Черемух запах горек и печален,

Сухой валежник пахнет камфарой.

Мы замолчим, мы к берегу причалим,

Мы лодку втащим на песок сырой.

Здесь из воды торчат по-крокодильи

Ощеренные бревна-топляки.

Вот здесь-то мы когда-то и бродили,

Вот этим самым берегом реки...

Ни тосковать, ни сожалеть не надо.

И берега не изменился вид.

На сердце ляжет ясная прохлада

И холодком по телу пробежит.

На сердце ляжет горькая прохлада,

Мы глянем в глубину и в высоту, —

Весна, весна! Чего еще нам надо?

Мы снова здесь — и снова всё в цвету.

Весна! Мы те же разумом и кровью,

Но не вернуть нам времени того,

Когда мы, как здоровые здоровья,

Не замечали счастья своего.

На станции гудели паровозы,

Скрипели у колодцев журавли,

И алые, торжественные розы

За пыльными оградами цвели.

Мы у реки встречались вечерами,

Мы уходили в дальние поля,

Туда, где за песчаными буграми

Дышала давней тайною земля.

Там и поныне у речной излуки,

На полдороге к дому твоему,

В пустую ночь заламывая руки,

Былое наше ищет нас.

К чему?!

Есть много в мире белых роз и алых,

Есть птицы в небе и в ручьях вода,

Есть жизнь и смерть.

Но ни с каких вокзалов

В минувшее не ходят поезда.

...Давно ль, пройдя равнины и болота,

В него ломился разъяренный враг

И об его чугунные ворота

Разбил свой бронированный кулак.

Свой город отстояв ценою бед,

Не сдали Ленинграда ленинградцы —

Да, в нем ключи чужих столиц хранятся, —

Ключей к нему в чужих столицах нет!

И мы, огонь познавшие и голод,

Непобедимы в городе своем,

И не взломать ворота в этот город

Ни голодом, ни сталью, ни огнем.

Он встал, как страж, на сумрачном заливе,

Вонзая шпили в огненный рассвет.

Есть города богаче, есть счастливей,

Есть и спокойней.

Но прекрасней — нет!

Он победит! Он все залечит раны,

И в порт войдут, как прежде, корабли...

Как будущих строений котлованы,

За городом траншеи пролегли.