Восточные религии в римском язычестве

146

Я совсем не касаюсь здесь герметизма, вопрос о котором поставили на повестку дня исследования Райценштейна (Reitzenstein), поскольку его воздействие на Западе было, как я полагаю, чисто литературным. Как мне представляется, мы не находим, по крайней мере в латинском мире, и следа герметической секты со жречеством и культом. Галльские Гелиогносты и Деинвиктиаки, стремившиеся отождествить местного Меркурия с египетским Тотом (Mon. myst. Mithra, I, p. 49, n. 2; ср. 359), являются христианскими гностиками. Как мне представляется, говорить, как это делает г-н Райценштейн (Wundererzählungen, 1906, р. 128): «Герметическая литература во II—III вв. н.э. для всех религиозных и образованных людей символизировала выражение общей набожности», значит неверно понимать реальные факты. По моему мнению, герметизм, послуживший общей вывеской для учений самого разного происхождения, скорее испытал влияние «общей набожности», чем произвел его. Он являлся плодом долгих усилий, направленных на примирение египетских традиций, в первую очередь с халдейской астрологией, а затем с греческой философией и видоизменялся одновременно с последней. Но это потребовало долгого развития. — Отто, второй том которого появился за то время, что пишу эти строки, тоже согласен признать, что даже в эллинистическую эпоху египетское жречество не вело теологической деятельности, способной значительно влиять на религию того времени (Priester und Tempel, II, p. 218-220).