Восточные религии в римском язычестве

323

Порфирий, De Abstin.. II, 37-43, излагает теорию о демонах, почерпнутую им, как он говорит, у «некоторых платоников» (Нумений и Кроний?). Тот факт, что эти авторы, кто бы они ни были, широко использовали доктрины магов, вытекает, как мне представляется, прежде всего из повествования Порфирий в целом (комментировать его можно, постоянно прибегая к помощи маздеистских книг), а в частности — из упоминания о силе, правящей злыми духами (ср. выше. прим. 37). Этот вывод подтверждает сравнение с вышеприведенным отрывком из Арнобия (прим. 36), который приписывает аналогичные теории «магам», и с главой из сочинения Псевдо-Ямвлиха (De mysteriis, III, 31), который раскрывает подобные же верования, связывая их с «халдейскими пророками». — «Халдейский» теолог цитируется Порфирием и в связи с воздействием демонов, De regressu animae (Августин, Civ. Dei.. X, 9).

Я предполагаю, что общим источником для всех этих демонологий, является книга, приписываемая Хостанесу, упоминания о которой встречаются начиная с II в. н.э.: у Минуция Феликса, св. Киприана (выше. прим. 38), и др.; ср. Wolff, цит. соч.. р. 138; Mon. myst. Mithra. I, p. 33. Пытаться объяснить эволюцию этой демонологии, которая прежде всего религиозна, развитием греческих философских теорий, значит действовать вопреки здравому смыслу (см., например, сообщения Стока и Гловера: Trasactions of the congress of history of relig., Oxford, 1908, II, p. 164 ss.). В данном случае преобладающим всегда было воздействие обывательских эллинистических или иных представлений, и послесловие к «Законам», где содержится одно из самых ранних изложений этой теории о демонах, уже испытывает, и это можно показать (ср. выше, прим. 34), влияние семитских представлений о гениях — предках мусульманских джиннов и вали.

Если текст Порфирия, как мы полагаем, действительно является изложением теологии магов, едва ли изменившейся под влиянием платонических идей, питавших народные верования греков и, возможно, варваров, то из этого можно сделать интересные выводы в отношении мистерий Митры. Так, один из принципов, которые в нем раскрываются, гласит, что богов не следует почитать, принося им в жертву «живые существа», а умерщвленные жертвы предназначаются одним демонам. Ту же мысль можно найти у Корнелия Лабеона (Августин, Civ. Dei, VIII, 13; ср. Арнобий, VII, 24), и возможно, что такова и была практика митраизма. Порфирий (II, 36) говорит в этой связи о ритуалах и мистериях, остерегаясь при этом их разглашения, но мы знаем, что в ходе своей истории маздеизм перешел от кровавых жертвоприношений к бескровным (Mon. myst. Mithra, I, p. 6).