Записки из «Веселой пиявки»

Времена-то мутантур,

ох как меняются времена. Вот и смысл слова «гомофобия» отъехал от одного из своих корней, означавшего всего лишь страх, и налился чистой, незамутненной рефлексией ненавистью — к ним, другим, непохожим. Впрочем, рождаю афоризм: ненависть — изнанка страха. Здорово? Не очень? Ну и ладно. А взрыв этой самой фобии объясняется — и оправдывается — опасениями за сохранность традиций, в том числе — традиции библейской.

И вот я задумался. И стал перебирать традиции, что вроде бы как из Библии пришли, по всему свету расползлись, корни пустили, забронзовели — окаменели — попробуй теперь их тронь... Ну, прежде всего, конечно, заповеди.

Десять заповедей, Декалог, асерет-а-диброт, данные Моисею Господом на Синае на пятидесятый день после исхода евреев из Египта. Для иудеев этот день — Шавуот, праздник дарования Торы, для христиан — Пятидесятница, седьмое воскресенье после Пасхи, день сошествия Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после воскресения Иисуса, когда Петр обратил в новую веру три тысячи человек, — иначе говоря, день рождения христианства. Но и для иудеев, и для христиан заповеди эти — основа веры. Закон Божий. Все это стало общим местом, и мы не обращаем внимания на то, что первый тираж заповедей (одарив ими Моисея в устной форме и в торжественной обстановке — гром гремит, трубы трубят, дым валит, пламя завывает, гора Синай содрогается, — Господь через какое-то время, а точнее, через четыре главы Книги Исхода начертал свои речения на каменных досках) Моисей уничтожил еще восемь глав спустя, узрев безобразные пляски сородичей у отлитого из золота тельца. Затем воспоследовало второе, дополненное издание заветов (Второзаконие, видать, потому так и называется), при этом дополнения касались исключительно ритуальных правил, а вот указания нравственного порядка — как следует вести себя приличным людям, — по сути, не изменились.

И вот если продраться через толкования и оставить в покое чисто религиозные и ритуальные элементы, то в качестве — кхе, кхе — цивилизационных скреп из десяти заповедей остаются шесть (цит. по второму изданию скрижалей):

Почитай отца своего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.

Не убивай — с оговорками, ибо сама Библия предписывает казнь по суду а уж поощряемые Господом расправы над иными народами...

Не прелюбодействуй. В оригинале, как утверждают знатоки, речь идет о запрете соития замужней женщины и мужчины, который не является ее мужем. Запрет этот повторяется в десятой заповеди — не пожелай жены и рабыни ближнего.

Не кради.

Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего. Остается загадкой, что есть ближний? Соплеменник? А на пришельца можно? Та же загадка возникает по поводу следующей, последней заповеди.

Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего; ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.

Но помилуйте (тут перо мое нервно дернулось и оставило жирный возмущенный след на тетрадном листе)! Разве иудаизм, который все это придумал, и христианство, которое все это подхватило, выйдя из материнской религии и гневно порвав с нею, сказали в этих заповедях нечто новое для повседневной жизни? Да и вообще, разве без Бога и надежды на спасение нельзя вести себя так, будто и Бог и надежда эта есть? (Мысль довольно очевидная, и среди многих ее высказывал Сартр.) Даже в античном мире, в языческих культурах Ойкумены, преодолевших первобытную дикость, существовали подобные этим заповедям регуляторы. Разница, видимо, в первых четырех заповедях, но об этом, как говорила героиня популярного романа, я подумаю завтра — если подумаю.

А пока вернусь к традициям, освященным Писанием и духовными вождями поощряемым.

Была, к примеру, традиция — побивать камнями нарушителей кой-каких заповедей (скажем, женщин, уличенных в прелюбодеянии), тысячи лет их побивали, а теперь найдите мне самого ультраортодоксального иудея, который в компании соплеменников станет метать булыжники в неверную жену, хотя, может, руки у него так и чешутся.

Или собирал человек дрова в субботу — нарушил закон, и стало общество гадать, как этого нехорошего человека наказать. И тут Господь Моисею подсказывает: должен умереть человек сей, пусть побьет его камнями все общество вне стана. И общество, недолго думая, вывело бедолагу вон из стана и побило его камнями до смерти, как повелел Господь. Читайте Числа, главу пятнадцатую. На что Иисус, надо признаться, возразил: «Суббота для человека, а не человек для субботы». Можно сказать, положил конец традиции.

А у христиан существовал добрый обычай: пытать и сжигать ведьм, колдунов и вообще всех, у кого вера неправильная, например евреев. Сотни лет сжигали — не так давно, в девятнадцатом веке, перестали. Ай-яй-яй — прервали традицию.

Вот мусульмане — те будут покрепче, у них за короткую юбчонку, банку пива или еще какую шалость — зиндан, а уж за неправильный стишок или рисунок, согласно традиции, — секир башка. Иногда и публично, скажем, на базарной площади.

Но в целом — поменьше стало жестокости. Погасли костры. Смыта кровь с эшафотов. Я прям беспокоюсь, капли пью — как же традиции? В чем дело? Так ведь еще римляне (язычники, тьфу на них) объяснили: Tempora mutantur et nos mutamur in illis. А стало быть, и традиции mutantur, одни помирают, другие рождаются, третьи меняются в разной степени.

Помягчели люди, что и говорить. Еп masse. Только в отдельных странах и в редкие моменты торжествует библейско-средневековая жестокость. Если говорить о той же гомофобии, то, скажем, Адольф Гитлер геев по-библейски уничтожал, а уже гуманные советские судьи их просто сажали. Английские законники тоже очень это дело не одобряли и упекли за решетку гордость своей и мировой литературы — правда, это когда ж было, больше века назад.

А нынче, увы нам, ревнителям традиций, — устои подломились, мужики трахают друг дружку внаглую, бабы туда же, и уже не скрывают этого. Раньше-то при общем благословении такое творилось только на зонах и в армии, где быкующие блатные опускали новичков, а деды — салаг, ну так это нормально, они ж не эти, не пидарасы какие. Казаки и хоругвеносцы не возражали. А теперь — содомитов к ногтю! Ходят в бутафорских погонах и с очень даже небутафорскими нагайками и научают нас, что нравственно, а что греховно, направляют на единственно правильный и праведный путь, а кое-кого из своих, что поглаже и пограмотней, уговорили спрятать на время нагайки и идти писать законы. И пару женщин с лицами попостней — туда же. И хотя пока еще their bark is worse than their bite, поступь их тверда и глаза горят нешуточной ненавистью.

Что же ждет этих стражей традиций? Времена-то мутантур, и им бы пора, а они — ни в какую, не желают мутантировать. И отвыкшие от дела руки так и тянутся к связкам хвороста и булыжникам... И тяга эта находит сочувствие среди о-о-очень широких масс. История уж так распорядилась.