Записки опального директора

12

Не могу не рассказать немного подробней о своей долголетней детской и юношеской дружбе с Безей Зильберштейном. Он жил по соседству с нами и мне кажется, что Безя был со мной чуть ли не с рождения. Он был моложе на несколько месяцев, но намного выше, здоровей и сильней меня. Когда приходилось строиться на линейку в школе или в пионерском лагере, Безя был среди первых на правом фланге, а я среди последних на левом. Были мы разными и во многом другом. Он был рыжим и лицо его было густо покрыто веснушками.

Учился Безя слабо по всем предметам, был неразговорчив и мало читал, но, в то же время, был лидером во всех спортивных играх и мероприятиях и убедительнее других мог выяснять отношения на кулаках. С ним было всегда спокойно и надёжно. В любом споре или конфликте Безя быстро и объективно анализировал ситуацию, принимал справедливое решение и настойчиво добивался его выполнения, используя различные, но всегда эффективные, методы, не исключая и силовые, в чём он был незаменим. Силу Безя применял довольно редко, но одно сознание того, что такое возможно, действовало на участников ссоры отрезвляюще. Лично с ним редко кто спорил и он пользовался среди нас авторитетом.

Мы с ним были почти неразлучны. В большинстве наших школьных и уличных делах он сознательно уступал мне лидерство и безропотно принимал мои советы и предложения. Я часто помогал ему в выполнении домашних заданий и учителя отмечали, что учится дома он лучше, чем в школе.

Мне было приятно пояснять Безе сложные упражнения по арифметике, а позднее алгебре или геометрии, так как он с большим желанием сам пытался всё понять и, как мне казалось, проявлял даже некоторые способности. Сам же он говорил, что понимает меня лучше нежели учителя.

Безя любил слушать мои рассказы о событиях в мире и особенно его интересовала Испания. Он мечтал поехать добровольцем на испанскую войну, чтобы защищать Республику и заверял нас, что добъётся этого, как только ему исполнится семнадцать.

Беседы на эти и другие темы обычно проводились во дворе его дома. На них собиралось довольно много ребят и Безя обеспечивал необходимый порядок при их проведении. Редко когда кто-то отвлекал слушателей, но когда такое случалось, одного Безиного взгляда было достаточно, чтобы нарушитель спокойствия сделал для себя нужные выводы.

Безя лучше всех нас играл в футбол, волейбол, баскетбол, городки и был здесь признанным лидером. Высокий рост и физическая сила позволяли ему набирать наибольшее количество очков в баскетбольных и волейбольных матчах и забивать больше всех голов в футболе. Этому в большой мере способствовали его высокая техника и огромное трудолюбие. Своими спортивными успехами Безя никогда не хвастался, зато все мы восторженно восхваляли его.

Он был добрым, отзывчивым парнем и бескорыстно помогал своим друзьям, где только мог. Среди мальчишек нашей улицы он первым заимел велосипед. Тогда ещё мало кто из ребят нашего возраста в Красилове имел велосипед, а те немногие, которые стали счастливыми обладателями этого роскошного транспортного средства, обычно никому не давали им пользоваться и вызывали непомерную зависть окружающих. Безе родители подарили новенький взрослый велосипед на день рождения, когда ему исполнилось 15 лет. Как только он стал его хозяином, Безя тут-же стал учить меня кататься, а позднее нередко разрешал мне пользоваться им. Когда мы ездили на речку, в лес или в парк, он усаживал меня сзади себя, на багажник, что доставляло мне много радости. Своего велосипеда я так до самой войны и не приобрёл, хотя, к тому времени, у многих ребят моего возраста они уже были.

Отец Бези, дядя Яша, был глухонемым. Он, как и Безя, был высокого роста, здоровым и сильным мужчиной. Работал грузчиком на сахарном заводе и хорошо зарабатывал. Даже в голодные годы, когда зарплаты моего отца не хватало на хлеб и редко когда мы в нашей семье могли поесть вдоволь, Безина мама, тетя Фира, готовила каждый день вкусные обеды с мясом. Родители Бези были рады нашей дружбе и хорошо относились ко мне. Когда тётя Фира звала Безю обедать, она обычно приглашала и меня. Как правило, я отказывался, убеждая ее, что якобы недавно пообедал, но она догадывалась, что я обманывал ее из скромности и нередко настаивала на своём.

Запомнилось, как однажды, на Пейсах она угощала меня бульоном с мацой, курицей с фасолью, тейгалех и фруктами. Всё это было необыкновенно вкусно и мне было очень обидно, что всё это досталось только мне, а вся наша семья в то время голодала.

Когда я заболел астмой и часто из-за простуд и приступов болезни пропускал школу, Безя подолгу сидел у моей кровати, делал со мной домашние задания и рассказывал о школьных новостях.

Я очень любил Безю и дорожил нашей дружбой. Мы вместе закончили четыре класса еврейской школы, вместе учились в неполно-средней украинской школе, вместе поступили в восьмой класс, единственной тогда в Красилове, украинской средней школы, где до войны успели закончить только девять классов. В день окончания учебного года, в июне 1941-го года, как-бы предчувствуя предстоящую разлуку, мы с Безей сфотографировались на память.

Именно этот снимок стал единственным из множества личных, семейных, лагерных, школьных и иных довоенных фотографий, что чудом сохранился у меня, пролежав несколько долгих и трудных первых месяцев войны в моем комсомольском билете.