Записки опального директора

92

Со школьных лет мне было ясно, что «свобода - это осознанная необходимость». Во взрослой своей «тамошней» жизни я научился безошибочно определять рамки «прав» и «свобод», предоставляемых советской Конституцией, которую у нас называли самой демократической в мире. Не скажу, что та демократия была мне по душе и что очень уж тосковал по ней в Америке, но и к здешней привыкнуть было очень трудно. Западная свобода обрушилась на нас, как шквал, как лавина, которой неведомы ни мера, ни границы.

Конституция США, как в своё время и Основной закон Страны Советов, гарантирует людям свободу слова, печати, собраний и митингов. Разница только в том, что там эти свободы провозглашались только на бумаге, а здесь люди пользуются ими в жизни и никто не смеет их в своих правах ограничить. Любой человек вправе воспользоваться ими в полной мере. Наверное, это в принципе прекрасно, но, как говорит народная мудрость, всё хорошо в меру, а что «занадто», то не «здраво».

Взять хотя бы детей, ради счастья которых мы уезжали. Ребёнок - человек и потому уже с рождения вправе пользоваться свободой личности. Он имеет право делать то, что хочет и сам знает, что для него хорошо, а что плохо. Няни стонут: не то что шлёпнуть - замечание сделать нельзя.

Когда дети подрастают, они своими правами пользуются в большей мере. Многие школьники в упор не видят учителя. Режутся в карты, ржут, разглядывая порножурналы. А учитель должен уважать свободу своих учеников. В результате немало мальчиков балуются наркотиками, а девочки беременеют в 12 - 14 лет. Нередко выпускники заканчивают школу, с трудом одолевая простые дроби, а другие плохо читают и без ошибок пару предложений написать не могут.

Мне кажется, что не меньше вреда лишняя свобода приносит и взрослым. Как-то прочёл в русскоязычной прессе о месячнике гомосексуалистов и лесбиянок в Нью-Йорке. Он начался «Парадом гордости приверженцев однополой любви». По городу проходили многотысячные митинги, ведущие каналы телевидения были забиты целующимися однополыми парами, которых приветствовали отцы города. И никто не отважился спросить: а чем тут собственно гордиться?

Свободу нужно уважать, но нельзя же навязывать патологию в качестве нормы. Это против всех законов божеских и человеческих. Городская же власть и даже церковь, хранительница традиционных ценностей, дрогнули под мощным и организованным напором сексуальных меньшинств: мэр сделал геям обоего пола подарок, узаконив гражданский однополый брак, а кардинал в своих проповедях призывал к сексуальной терпимости.

Из газет узнал, что Конференция американских раввинов, представляющих реформистское крыло иудаизма, большинством голосов приняла резолюцию, согласно которой «отношения однополой еврейской пары могут быть узаконены соответствующим еврейским ритуалом». Другими словами, раввин может провести бракосочетание людей одного пола, одобряя таким образом брак между двумя мужчинами или двумя женщинами.

Здоровое в основе своей общество уступает свои позиции без боя, потому что знает, что все его усилия разобьются о Первую поправку к Конституции, как волна о камень. Именно эта поправка гарантирует свободу слова, печати, собраний и митингов. Вот почему гомосексуалисты имеют право шествовать по Пятой авеню Нью-Йорка почти в чём мать родила и заходиться в страстных поцелуях на всеобщем виду.

Посягать на чью бы то ни было сексуальную ориентацию в демократическом обществе противозаконно, но допускать пропаганду и рекламу того, что является отклонением от нормы, на мой взгляд - недопустимо.

У свободы много лазеек, пользуясь которыми можно превратить её в пародию на самое себя. Это касается не только гомосексуалистов. Ещё в большей мере ими пользуются экстремисты всех мастей от Ку-Клукс-Клана до «Нации ислама». Общество вынуждено потакать акциям подобным «Маршу миллиона» и «Параду гордости» из боязни нарушить свободы, гарантированные Конституцией.

В отличие от всех советских конституций, включая Сталинскую, Хрущёвскую и Брежневскую, Конституция США на самом деле является Основным законом страны, которому беспрекословно подчинены все, начиная от рядовых граждан до президента.

Помнится у нас в ходу был политический анекдот. Поспорил американец с русским о том, в какой стране больше демократии - в Америке или в СССР. Чтобы убедить русского, американец говорит: «У нас ты можешь стать перед Белым Домом и призывать к свержению нашего президента». На это русский отвечает: «У нас ты тоже можешь свободно стоять перед Кремлём на Красной Площади и проклинать вашего президента».

В том, что в Америке можно открыто ругать и даже оскорблять Главу государства можно было убедиться в продолжавшейся два года компании по отстранению от власти Билла Клинтона. Конституция предусматривает возможность и

порядок изгнания президента из Белого Дома (импичмент) за злоупотребления властью и действия, причиняющие серьёзный вред государству и обществу. В истории Америки уже были два прецедента такого рода в Конгрессе. Первый, связанный с именем 17-го президента США Эндрю Джонсона, имел место в 1868 году. Тогда для импичмента не хватило одного голоса. Второй закончился в 1974 году добровольной отставкой Ричарда Никсона.

Ситуация в этих случаях была во многом различна, но в одном оказалась схожей. Многодневная процедура фактически парализовала политическую волю лидера страны. Кампания по отрешению Клинтона от власти показалась мне навязчивым кошмаром. Как только не обзывали президента в газетах и журналах, по радио и телевидению! Весь мир, глумливо хихикая, следил за фарсом, поэтапно проигрываемым в Вашингтоне.

Не придав в начале должного значения назревающему конфликту и недооценив грозящую ему опасность, Клинтон в январе 1998-го года не сознался в своих интимных отношениях с соблазнительной стажёркой Белого Дома Моникой Левински. Президент, лгущий всей нации под присягой в Большом Жюри! Это - уже импичмент.

Конечно же президенту врать не пристало и за это в демократическом обществе приходится дорого расплачиваться. Бесконтрольная власть быстро развращает самых стойких политиков. Нам это знакомо из поведения советских лидеров. Если общество не будет применять эффективных рычагов сдерживания, то беды не миновать! Но и здесь, как мне казалось, применяемые меры должны быть адекватны содеянному. Демократическая пресса, на мой взгляд, не в меру занялась мазаньем грязи. Все обозреватели только тем и занимались, что выясняли сорвал ли развратник Билл цветы удовольствия или не сорвал. А ведь в этом его официально и не обвиняли. Президента обвиняли во лжи под присягой (по совершенно вздорному поводу).

Я, как и многие, не сомневался, что Клинтон лгал. То, что он сделал не имеет оправдания и служит плохим примером. Давая лживые показания под присягой, он наносил удар системе правосудия. Совершённые им поступки являются серьёзным правонарушением и в демократическом государстве должны квалифицироваться, как преступление, но следует ли за это изгонять с поста президента, пользующегося доверием народа, обеспечившего невиданный взлёт экономики, огромный авторитет

страны на международной арене и не совершившего чего-то чудовищного, к примеру, предательства, измены своей стране или чего-нибудь подобного этому. Многократные опросы общественного мнения свидетельствовали, что большинство американцев не хотят изгнания Клинтона из Белого Дома.

Тем не менее антиклинтоновская публичная кампания набирала силу и Палата представителей Конгресса в октябре 1998-го года большинством голосов приняла решение о возможности импичмента президента.

Такова американская демократия. А может быть эта страна потому и великая, что может позволить себе такие вот геракловы подвиги. К чести её, правда, нужно признать, что в конечном итоге, окончательное решение в наиболее важных и принципиальных случаях принимается с учётом общественного мнения.

В вопросе импичмента президента оно было в пользу Клинтона. Согласно опросам более 60% американцев одобряли его политику и не хотели его изгнания. Наверное поэтому при голосовании в Сенате 55 из 100 сенаторов выступили против импичмента.

Американцы гордятся своими демократическими свободами, а я пока привыкнуть к ним не могу. Мне всё ещё кажется, что их слишком много.