Записки опального директора

86

В работе по рационализации и изобретательству Анечка нашла своё призвание. Она трудилась с утра до позднего вечера в поисках патентной информации, организации работы экспериментального участка, который был в её подчинении, учёте поступающих предложений, расчётах экономической эффективности, выплате вознаграждений авторам и премий за содействие внедрению. Дел у неё всегда было много потому, что всё больше людей вовлекалось в работу по совершенствованию производства и росло число поступающих от них заявок. Этому в большой мере способствовала её активная работа с авторами. Порой, из мимоходом услышанной ею реплики рабочего, улавливалась идея и рождалось рацпредложение. Она помогала многим в оформлении заявок, выполнении эскизов, обосновании эффекта, испытаниях и внедрении. И в том, что техническое творчество на комбинате стало по настоящему массовым, и из года в год возрастал полученный от него экономический эффект, была её большая заслуга. Ни на одном предприятии отрасли этой работе не уделялось столько внимания, и она не велась с таким размахом, как у нас.

Комбинат был единственным предприятием мясной промышленности республики, где разрабатывались и внедрялись технические идеи мировой новизны. Показательно, что по всем поданым в Комитет по делам изобретений и открытий при Совете министров СССР заявкам, в конечном счёте были получены положительные решения и выданы авторские свидетельства. Их поступило более тридцати и все были внедрены в производство.

Не получали мы отказных решений и на заявки в зарубежные патентные ведомства. Все направленные материалы были защищены и было получено пять патентов, в том числе, два американских. Можно было истребовать патенты на значительно большее число наших изобретений, но в Союзном министерстве никто серьёзно не занимался лицензионной работой, особенно по патентам провинциальных предприятий, а без продажи лицензий терялся смысл трудоёмкой работы по защите заявок, которую мы делали сами в свободноё от работы время.

Там добивались продажи лицензий иностранным государствам только в случаях, когда соавторами были руководители министерства или люди из их близкого окружения. Их было продано всего несколько за все сорок пять лет моей работы в отрасли.

Мало было в нашей промышленности и внедрённых в производство изобретений. Этим, в основном, занимались научно-исследовательские институты и крупные конструкторские организации в содружестве с такими гигантами промышленности как Московский и Ленинградский мясокомбинаты. Большими успехами и там похвастать не могли. Заявок подавалось немного и из них обычно половина отклонялась. Не случайно поэтому, после внедрения нами в производство нескольких первых собственных изобретений, руководство головного НИИ отрасли - ВНИИМПа обратилось к нам с предложением о сотрудничестве в разработке, защите и внедрении научных разработок и опытно-конструкторских работ. Предложение было принято, однако большой пользы от этого мы не получили и содружество свелось к тому, что соавторами изобретений стали руководители института и некоторые учёные, которым позарез нужны были авторские свидетельства для подтверждения их успехов в научной деятельности или для защиты диссертаций.

Нельзя сказать, что наши успехи в техническом творчестве не признавались Минмясомолпромом СССР, партийными, советскими и профсоюзными органами республики. Наоборот, о них писали отраслевые журналы, местные и республиканские газеты, публиковались брошюры. По итогам соревнования за лучшую постановку работы по рационализации и изобретательству комбинату неизменно, на протяжении многих лет, присуждалось первое место в стране и соответствующие премии, мы были удостоены многих медалей ВДНХ СССР, в том числе золотых и серебряных, предприятие награждалось ценными подарками Главной выставки страны, включая и легковые автомобили. Но я лично постоянно чувствовал, что мою фамилию старались называть как можно реже, а если этого нельзя было избежать, то делали это в полголоса, с оглядкой и боязнью нарушить чей-то запрет.

В этом я окончательно убедился, когда в 1967-ом году, к юбилею Октябрьской революции, по предложению республиканского Совета общества изобретателей и рационализаторов меня и Луговнёва представили к званию “Заслуженный изобретатель БССР”. Материалы были убедительными и не могли вызвать сомнений в том, что мы такого звания достойны. Экономический эффект от внедрения наших изобретений в отрасли в несколько раз превышал требования Положения о присвоении этого звания, и составил более 3-х млн. рублей, но представление пролежало в ЦК КПБ около года и когда, наконец, был опубликован Указ Президиума Верховного Совета, то в нём была только фамилия Луговнёва. Бедный Фёдор Тимофеевич чувствовал себя очень неудобно. Он то лучше других знал какими были моя роль и участие в разработке, защите и внедрении наших изобретений.

Было очень обидно проглотить очередную горькую пилюлю, но что поделаешь? Что позволено Юпитеру - не позволено быку.

Хотелось более подробно рассказать о буднях изобретательской деятельности, о безразличии к этому важному государственному делу нашего министерства и других правительственных ведомств, об обидах и издевательствах, которые мы вынесли при решении вопросов выплаты полагающихся по закону вознаграждений и других видов поощрений. Но не стану я это делать только потому, что многое может показаться неправдоподобным и меня могут упрекнуть в нескромности или в хвастовстве, а еще потому, чтобы не утомлять читателей такими грустными историями.

Не могу только не упомянуть ещё об одном случае, который красноречиво подтверждает неравноправие людей в советском обществе.

В колбасном цехе комбината были внедрены разработанные нами способ и устройство для отделения мясной ткани от кости. Использование этих изобретений позволило направить в производство мясо оставшееся на кости после ручной обвалки. Действовавшие тогда инструкции допускали остаточное содержание мясных прирезей в среднем по скелету в размере 8 процентов, а на некоторых частях туши, таких как грудинка, филей, шейка, позвоночник, оставалось более 15 процентов мяса. Требовать от рабочих ручной доочистки не имело смысла, так как на это понадобилось бы много труда и времени, что экономически себя не оправдывало. В связи с этим сотни тонн мяса на нашем комбинате, на всех других предприятиях страны, как и во всём мире, направлялись вместе с костью на клеевые заводы или на другие технические цели.

После долгих и мучительных поисков нам удалось разработать устройства и технологию, позволившие механизированно отделить мясную ткань. Для этого кость измельчалась, обрабатывалась во вращающемся специальном барабане, где обеспечивалось отделение прирезей мяса, которые водой отводились в отстойную центрифугу непрерывного действия, обеспечивающую отделение твёрдой фазы от жидкости. Полученное таким образом мясо направлялось в колбасное производство. Технология была одобрена “Минмясомолпромом” и внедрена в производство.

При посещении комбината группой немецких ученых и специалистов, разработанная нами технология вызвала большой интерес и они обратились ко мне с просьбой оказать помощь в её внедрении на одном из предприятий Западной Германии (тогда ещё существовала и Восточная Германия, как отдельное государство). Я объяснил немецким гостям, что для этого требуется разрешение соответствующих органов, куда им и следует обратиться. Прибывший с ними на комбинат директор ВНИИ мясной промышленности Горбатов обещал им помочь положительно решить этот вопрос. В этом была определённая заинтересованность министерства, так как немцы выразили желание купить лицензии на эти изобретения.

Каково же было моё удивление, когда вместо меня, по полученному персональному приглашению, в ФРГ командировали сроком на две недели моего заместителя по снабжению и сбыту Мигурского. Он должен был объяснить, что я не смог выехать по состоянию здоровья.

Иосиф Казимирович был гостеприимно принят, его поселили в первоклассном отеле, оплатили все расходы на питание, зрелищные мероприятия и экскурсии по всей стране, но какую-нибудь реальную помощь во внедрении изобретений он, конечно, оказать не мог.

На сэкономленные командировочные Мигурский привёз много подарков. Достался тогда и мне дефицитный импортный зонтик японского производства.

Немногим позже начальник производственного отдела “Минмясомолпрома” Белоруссии Тимофеева видела во время командировки в ФРГ, внедрённую в производство линию отделения мяса от кости, незначительно отличающуюся от нашей.

Государство потеряло реальную возможность выгодно продать за валюту лицензии на два изобретения, но зато был соблюдён принцип “Не пущать”.

После этого я неоднократно включался в состав советской делегации на ежегодно проводимые Европейские конгрессы работников мясной промышленности, но в последнюю минуту меня неизменно исключали со списков и заменяли человеком с более чем у меня благозвучной фамилией.

К этим манипуляциям пришлось привыкнуть и больше я им не удивлялся.