Записки опального директора

73

Накануне Октябрьских праздников, наконец, директор был назначен. Им стал бывший директор Бобруйского мясокомбината Наполеон Иосифович Барановский. На эту должность его выдвинул Жудрак, который был с ним в приятельских отношениях ещё по совместной работе в системе “Заготскот”. Когда в начале 1957-го года были образованы областные мясотресты, Барановский был назначен директором Бобруйского комбината вместо недавно осуждённого за допущение недостач и хищений Кавалерчика, проработавшего на этом предприятии около тридцати лет. Как и Гельфанд, он прошёл путь от бойца скота до директора, много доброго сделал для развития предприятия и получил за свой самоотверженный труд такую же благодарность. Их и судили по схожему обвинению и срок заключения им определили одинаковый.

Став директором мясокомбината, Барановский ещё более укрепил дружественные отношения с Жудраком путём верного служения своему босу. Основой их дружбы были общность интересов и кругозора, уровень образования (оба до войны закончили техникумы), а главное - пристрастие к спиртному. Правда, Жудрак умел выпить и редко пьянел, а Барановский после первой рюмки терял над собой контроль и нередко попадал, в связи с этим, в неприятные ситуации.

Мы часто встречались с Барановским на совещаниях в тресте и Совнархозе, я был наслышан о его деятельности, как директора, но не считал нужным высказывать свои суждения, которые могли быть неправильно поняты. Я просил директора, мне его дали, и я был обязан принять его таким, каким он был.

Директором Бобруйского мясокомбината, тоже по рекомендации Жудрака, которому это предприятие было подчинено, назначили Александра Дмитриевича Спивака - техника-технолога мясной промышленности, проработавшего несколько лет на Могилёвском комбинате начальником холодильника.

Я ознакомил нового директора с производством, представил его коллективу и мы договорились о распределении обязанностей. Кроме чисто директорских функций Наполеон Иосифович взялся курировать строительство жилого дома, осуществляемого подрядными организациями. Он был лично заинтересован в ускорении работ, так как оставил семью в Бобруйске и нуждался в жилье.

В первое время приход Барановского не внёс существенных изменений в работу комбината. Наполеон Иосифович большой активности не проявлял и не пользовался принципом единоначалия. Более того, он старался не вмешиваться в дела производства и подчёркивал, что по этим вопросам нужно обращаться только к главному инженеру. Даже многие чисто директорские вопросы он старался решать через меня. На производственных совещаниях и рабочих собраниях он был почти безучастным к обсуждаемым вопросам и с трудом сдерживал дремоту.

Подготовленные мною отчёты, письма и иную информацию он подписывал не глядя, а другие важные документы, которые готовили ему на подпись его заместители, главный экономист и начальники отделов, он просил меня предварительно прочесть и завизировать.

На производстве он бывал редко, а в своём кабинете его можно было найти только утром, когда он подписывал документы в банк. Выполнив эти чисто директорские обязанности, он уезжал на строительство жилого дома и только к концу дня возвращался на комбинат. Часто он совсем не приезжал после обеда под предлогом вызовов в трест или в областные или городские организации.

По характеру своему Наполеон Иосифович был человеком добрым и отзывчивым. Он не отказывал в помощи рабочим и служащим, когда была возможность. То дровишек или дровяных отходов по низкой цене выпишет, то аванс в счёт зарплаты даст, то материальную помощь окажет. Иногда даже это делалось в ущерб производству или в нарушение действующих положений, но редко кто выходил из его кабинета с обидой.

Хоть по должности он был выше, а по возрасту намного старше меня, Барановский относился ко мне с большим уважением. С принятыми мною решениями он обычно соглашался, к моим советам прислушивался, мои просьбы старался выполнять. У нас почти ни в чём не было разногласий. И тем не менее я был недоволен работой директора. Я не мог ничему поучиться у Барановского, как например у Уткина, и не чувствовал за собой сильной директорской спины, как это было на первых порах работы с Синицыным.

Его доброта иногда приносила вред и делу. На этой почве у меня даже был серьёзный конфликт с Барановским. Он как-то подписал рабочему, уличённому в хищении и неоднократно являвшемуся на работу в нетрезвом виде, заявление об оказании материальной помощи. Результатом этого стал семейный скандал на почве пьянки и несчастный случай на производстве. Я заявил Барановскому, что он не вправе нарушать положения, лишающие воров и пьяниц права получения премий, помощи и других льгот, и убеждал его в том, что этим он наносит вред предприятию и коллективу. Наполеон Иосифович тогда признал свою ошибку и больше таких случаев не было, однако хозяйственной и производственной активности он по-прежнему не проявлял и стиль работы не менял.

Стало ли мне легче с приходом нового директора? Скорее всего нет, а во многом даже стало хуже, но я никому не жаловался и недовольство своё хранил в себе. Обидно только было видеть, как легко и быстро выдвигаются на руководящую работу кадры коренной национальности и ограничивается допуск на такие должности евреев.

Во многом Барановский был похож на Жулегу, с которым мне пришлось работать в Молодечно. Так же пассивен в работе, так же не упускал случая лишнюю рюмку с начальством пропустить или погулять по любому поводу. Как и Жулего не прочь был использовать своё служебное положение в корыстных целях. Так, к примеру, он внёс существенные коррективы в проект строительства ведомственного жилого дома, в результате чего увеличил площадь и улучшил планировку своей будущей квартиры на втором этаже, От этого выиграла и предназначенная для меня квартира, симметрично расположенная на первом этаже, но когда я об этом узнал, было уже поздно что-либо менять, да и рисковать авторитетом нового директора не решился. Изменения проекта тогда остались незамеченными и не вызвали никаких толков и жалоб, но этот случай послужил основанием для серьёзного разговора между нами. Я попросил Барановского впредь не делить со мной выгоды от подобных акций и нужно сказать, что Наполеон Иосифович отнёсся к моей просьбе уважительно.

В коллективе Барановский авторитетом не пользовался, о чём догадывался, но близко к сердцу не принимал. Зато его дружба с Жудраком росла и крепла. У них оказалось много общего, особенно в желании выпить, погулять и повеселиться.

Дела на производстве всё улучшались и казалось ничто не предвещало опасности для нового директора.