Царь горы

Глава 8. После концерта

В огромном зале постепенно стихал гомон. Зрители гигантской змеей просачивались сквозь главный вход, и эхо становилось всё сильнее. Утомлённые оркестранты лениво прятали инструменты в футляры и гулко щёлкали замками. Том Риддл любовно протёр свою палочку и ослабил узел бабочки.

— В целом, это было менее омерзительно, чем я ожидал, — довольно сообщил он всем, проводя платком по потной лысине.

Многие едва заметно выдохнули. «Менее омерзительно» означало, что оркестр сработал на редкость слаженно и ещё пару дней Риддл будет пребывать в относительно благодушном настроении.

— Я бы даже сказал, это было достаточно экспрессивно, — добавил Риддл нехотя.

При этих словах Крэбб уронил свою валторну, Август Руквуд чуть не прокусил трость от гобоя, Нарцисса Малфой прищемила пальцы футляром от виолончели, а Макнейр, сдувая пылинки с головки флейты, от неожиданности дунул так, что флейта издала жалобный фальшивый писк.

— Всё же нашему коллективу можно поучаствовать в весеннем выступлении на Трафальгарской площади, — удовлетворённо подытожил Риддл свои слова, — программу утвердим на следующей репетиции.

— Северус, зайди ко мне. Надо кое-что обсудить.

Тот угрюмо кивнул, задумчиво глядя на скрипку. Все прошедшие годы он искал этот инструмент, надеясь выйти на убийцу своего названого отца. И вот скрипка снова в его руках. Как она оказалась у Петтигрю? Профессор исподлобья взглянул на суетившегося ударника. Он не видел Питера со среды, когда тот передал ему скрипку.

Вернувшись в свою гримёрную, профессор оставил на рабочем столе футляр со скрипкой, запер дверь и отправился к Петтигрю, чтобы расспросить его. По дороге его перехватил Риддл.

— Разве я не сказал тебе сперва зайти ко мне? Никакого порядка!

Северус, ничуть не изменившись в лице, последовал за ним по широкому пустому коридору. Они вошли в кабинет Риддла. Северус молча вернул ему связку ключей от подсобных помещений, куда, по приказу Риддла, накануне уволокли старый рояль и кое-что из прочих негодных инструментов. Он хотел быстрее разобраться с делами и уйти, поскольку день был напряжённым, а обнаруженная скрипка требовала скорейших решений.

Дирижёр принялся ходить по комнате. Он был задумчив.

— В следующую пятницу состоится раут у одной политической шишки. Хотят скрипача. Обещают крупный гонорар. Тебе полезно было бы побывать в тех кругах, — добавил он после паузы.

Профессор ответил с сомнением:

— У меня академконцерты на следующей неделе.

Риддл нахмурился.

— Ты не знаешь, что важно, а что нет? Бросай эту бестолковую деятельность, если она мешает работе!

— Это тоже моя работа. Кто-то должен учить. Иначе вместе с нами умрёт и великое искусство исполнительства.

У дирижёра потемнело лицо.

— Ты имеешь в виду всех этих дешёвых девиц, вообразивших, что они второй Сарасате, Менухин или Ойстрах? На деле сплошная сентиментальщина и проклятые кружева! Ты же и себя загоняешь в рамки пошлого академизма и «правильного» исполнения. В твоей игре был ум! А что я слышал на прошлой репетиции? Солдафонскую фразировку, крещендо по будильнику! Осталось добавить бабские бантики из старательных трелей — и всё, я тебя уволю к чёртовой матери! Тебя все зовут гением? Так для гения ты слишком безмятежно живёшь! Влюбись, что ли… Иначе я тебя не то что Мендельсона, хэппибёздей не выпущу исполнять!

На лице Северуса проступило неподдельное изумление.

— Влюбиться? И это я слышу от вас?!

Риддл вскинул голову.

— Не жениться, а влюбиться. Разницу чувствуешь? Сердце рвать, а не строгать детей.

Дирижёр всегда стремительно перескакивал с одной темы на другую. Вот и сейчас он тут же добавил:

— И этот твой Малфой-младший! Он же бездарь! У меня от его галантерейного исполнения зубы сводит. Когда Люциус делал своего отпрыска, природа не отдыхала, а была в коме. По-твоему, я слепой и не вижу, как Малфои тебя обрабатывают? Так вот, запомни: я этого идиота в состав оркестра не приму! В Ковент-Гарден ему тоже делать нечего! Хочешь помочь своему выползню, возьми его в свою академию. Пусть там на скрипке пилит. Посредственности преподавать самое место.

Северус возразил:

— А в результате не останется ни одного талантливого исполнителя.

— Чушь! Талант сам в себе найдёт силы преодолеть все преграды. Он всю жизнь идёт к самовыражению, к новому видению искусства, и ему уж точно не нужно видение, навязанное унылыми стереотипами преподавателя.

Профессор рассердился.

— А если бы детей учили люди талантливые, вам не пришлось бы говорить о стереотипном исполнении.

— Право, Северус, ты меня умиляешь. Ты преподаёшь сколько? Пятнадцать лет? Хочешь сказать, что из твоего класса вышло больше талантов, чем из класса этого идиота Макнейра? Может, и больше, — жестом остановил он желающего возразить Северуса, — но только потому, что ты нутром чувствуешь себе подобных.

— Учителя необходимы, — возразил Северус спокойно, — а хорошие учителя — большая ценность. У детей должен быть кто-то, за кем они могут последовать без боязни, чтобы избежать ошибок и сделать свою жизнь лучше. Кто-то неравнодушный.

— Вот и будь неравнодушным! Играй! Всем своё место. Я хочу видеть тебя здесь! Хочу, чтобы ты занимался своим делом! У тебя не осталось ни одной эмоции! Я хочу шторм, — кричал Риддл, — а слышу один грибной дождичек! Ты скоро превратишься в Малфоя! Довольный стал, скоро пузо начнёшь отращивать! Я хочу видеть голодного волка, а не полудохлого пуделя!

Риддл брызгал слюной, багровел, вытирал платком потеющую лысину и тыкал указательным пальцем профессору в грудь.

Северус даже бровью не повёл.

— Слушаюсь, сэр.

И тут Риддл разъярился так, что Северус испугался. Ему показалось, что дирижёра сейчас хватит удар.

— «Слушаюсь»? «Слушаюсь»?! Это всё, что ты можешь сказать? Да лучше бы ты мне в морду дал! Тогда бы я не боялся, что в ответственный момент лишусь своего лучшего скрипача!

Маэстро, уже какого-то свекольного оттенка, замолотил кулаком по столу.

Профессор торопливо подошёл к графину с водой на столе и наполнил стакан.

— Я в порядке, — отрезал дирижёр. — И уж точно бодрее твоего мальчишки-Малфоя! У него по роже видно, что он дрыхнет по десять часов в сутки! Северус, пожалуйста! Хочешь подтирать кому-то сопли — вперёд. Только вернись к жизни! Ты стал каким-то изжёванным. Всё, иди, у нас ещё дел полно. Ты вроде хотел поговорить с Петтигрю? Вот иди и не тяни. Время позднее. Ах да, ты едешь на вечер?

— Нужно сдвинуть кое-что в расписании.

— Побыстрее, — в голосе Риддла снова послышались раздражённые нотки.

Профессор склонил голову и вышел. Быстро свернув в соседний коридор, он направился к комнате, где обитали ударники.

За углом он налетел на Нарциссу Малфой.

— Северус… — низким голосом произнесла ослепительной красоты блондинка с точёными чертами лица. — Северус, как чудесно, что я тебя встретила.

Нарцисса всегда говорила немного жеманно. Легкий французский акцент только усиливал это впечатление. Мадам Малфой походила на ухоженную болонку. Розовая лента на её шее подчеркивала сходство, и профессор невольно улыбнулся. Прелестная дама опустила хрупкую, нежную ручку на локоть Снейпа.

— Северус… — от постоянного упоминания своего имени томным прононсом «Северус» ощутил раздражение, — ты не отвезёшь меня домой? Люциус уезжает на приём. Драко занят. Я осталась совершенно одна.

Северус мысленно поморщился и вежливо отказал.

Нарцисса с тяжёлым вздохом отряхнула невидимые пылинки на длинном, нежно-розовом платье и добавила в пьесу новую ноту:

— У тебя планы? Мне очень нужно поговорить о субботнем концерте и о Драко.

Северус отшатнулся от неё. Уже пару недель как Нарцисса прилипла к нему словно банный лист. То напрашивалась на чай, то предлагала поужинать. Он старательно увиливал от встреч наедине. Семейство Малфой доставляло ему немало сложностей, хотя он и дорожил этой дружбой.

Нарцисса улыбнулась, бросив на собеседника взгляд из-под ресниц, подошла ближе. Скользнула тонкой рукой по его рукаву и запрокинула голову. Её прелести были достаточно привлекательны, но она была замужем и замужем за его другом. Северус мягко отстранил её руку.

— В другой раз — непременно.

— Ты обещаешь? — кокетливо спросила она, продолжая стоять почти вплотную.

— Да! — сказал он нетерпеливо.

— В среду тебя устроит?

Северус опешил. Она не приняла вежливого отказа, и теперь ему оставалось или соглашаться или грубить.

— Устроит, — буркнул он сердито. Да что ей понадобилось?

С триумфом на лице Нарцисса удалилась, помахав на прощанье кончиком розового кисейного шарфа.

Петтигрю на месте уже не оказалось. Профессор вернулся в свою гримёрную, решив поговорить с ударником завтра. Надев пальто, он подошёл к столу, где оставил скрипку. Футляра не было. Инструмент исчез.

Северус быстро вышел за дверь и вскоре столкнулся с уже одетым, идущим к выходу Питером.

— Скрипку украли!

Петтигрю остановился, округлив глаза, и дрожащим голосом пискнул:

— Украли?

— Я оставил её на столе, запер гримёрную и пошёл к тебе. Где тебя носило?

— Зашёл к Белле.

— Я иду к охране, велю никого не выпускать. Вызывай полицию.

Петтигрю метнулся к телефону, сперва набирая номер Сириуса Блэка и раздумывая, как бы сообщить ему о пропаже.

Крошечный, морщинистый инспектор Скотланд-Ярда Филиус Флитвик прибыл уже после полуночи вместе с несколькими констеблями. Он собрал всех оставшихся в пустом концертном зале, недовольно посмотрел на присутствующих и буркнул:

— Все остальные, небось, уже как тараканы разбежались?

— Мы предупредили охрану, как только я обнаружил пропажу, — сообщил Северус.

Флитвик потряс головой и поинтересовался:

— Так это вас обокрали?

Расспросив всех, инспектор отпустил Риддла, Беллатрису Лестрейндж, Макнейра, Нарциссу, Петтигрю и ещё нескольких человек из оркестра.

— А вам, профессор, придётся проехать с нами.

— С какой стати?

— Ну как это, — ухмыльнулся инспектор, — скрипка была у вас в гримерной? У вас. Вы где-то отсутствовали полчаса? Отсутствовали. Где были, отвечать отказываетесь.

— Я же сказал: я виделся с Риддлом!

— Десять минут, по его же и вашему свидетельству. Где были ещё двадцать?

Профессор поджал губы.

— Вот то-то же, — удовлетворённо закончил Флитвик, — и экзерциции на скрипке не играли. Может, вы вообще её сразу после концерта припрятали.

Северус поморщился.

— Вероятно, вы имели в виду экзерсисы?

— Неважно, — отмахнулся Флитвик, — мы с вами немного побеседуем. Наш штатский сотрудник вас проводит.

— Штатный, — мрачно поправил профессор снова, подходя к двери. — Я звоню своему адвокату.

— Звоните, — рассеянно отозвался инспектор, — он вам понадобится.

В Скотланд-Ярде арестованного отвели в мрачный кабинет с тёмно-серыми стенами. Стол, два стула и яркая лампа составляли всю его обстановку. Северуса промурыжили в допросной всю ночь. Хмурые мужчины с колючими глазами сменялись один за другим, слепили ярким светом лампы, курили до густого тумана, заставляя Северуса кашлять, и злыми, настойчивыми голосами осведомлялись, куда он спрятал скрипку.

Защитник так и не появился. Северус сначала холодно, затем повысив голос, требовал адвоката и отказывался отвечать на вопросы. К утру арестант был настолько измотан, что, не обладай железной волей, подписал бы что угодно и признался бы даже в содействии исламским террористам.

На рассвете его отвели в камеру, и Северус вздохнул с облегчением, забывшись беспокойным сном человека, попавшим в серьёзную переделку.

Ему не дали отдохнуть и часа. Снова оказавшись в сером каземате, профессор наотрез отказался говорить.

Тот, кто его допрашивал, — высокий, худой мужчина с сигаретой в зубах, — насмешливо заметил:

— Будете продолжать молчать, вам не дадут спать.

У Северуса не было сил на гнев. Он только слабо махнул рукой и сказал:

— Я не крал скрипки. Вы продержали меня здесь всю ночь. Это незаконно! Пропустите моего адвоката. Иначе я подам на вас в суд.

— Подавайте, — фыркнул допрашивающий. — Вы эту ночь мирно спали. Кто беспокоил спящего? — и он оглядел пустой каземат.

Северус, стиснув челюсти, молчал.

В комнату вошел пожилой мужчина с всклокоченными, полуседыми волосами. Бросив на него усталый, но внимательный взгляд, Северус понял, что у вошедшего стеклянный глаз.

— Ты, Стив, иди отдохни пока, а мы тут потолкуем.

— Я не стану ничего говорить, — отрезал Северус.

Одноглазый сел на второй стул и, отвернув от лица арестованного лампочку, примирительно крякнул:

— И не надо. Замучили вас, сэр? Бестолочи!

Вытащив пачку сигарет, он протянул её Северусу. Тот покачал головой. Одноглазый закурил и продолжил:

— Вызовем сейчас вам защитника и разберёмся.

В лице Северуса ничего не изменилось.

— Так вы не брали скрипку?

— Нет! — ответил Северус раздражённо.

— Ну что ж, — пожал плечами одноглазый. — Раз так… Вы проедете со мной. С вами хотят побеседовать. Не волнуйтесь, как только беседа состоится, к вам пропустят адвоката.

Северус понимал, что спор был бы бесполезен и не в его интересах. Его вывели на улицу, и он глубоко вдохнул прохладный свежий воздух. На ватных ногах он дошёл до машины, ничуть не удивившись тому, что его усадили в сверкающий полированными боками, огромный внедорожник с тонированными дочерна стеклами. Машину повёл одноглазый, сосредоточенный и насупленный. На осторожные расспросы он не реагировал и даже не назвал своего имени.

Внедорожник долго ехал по Ист-Энду и остановился у крупного казино. Северус скептически оглядел крикливую вывеску. «Империя». Он понимал, куда и зачем его привезли. Петтигрю доставал антикварные инструменты у бандитов.

У входа их встретила сердитая худая девица.

— Вот, передаю из рук в руки, — буркнул одноглазый и тут же исчез.

— Зачем меня сюда привезли? — спросил Северус настойчиво, впрочем, не рассчитывая на ответ.

Девица небрежно зыркнула на него.

— Прошу за мной, профессор Снейп, — сказала она вежливо, но равнодушно.

Не оглядываясь, она вошла в казино. Северус постоял и двинулся вслед за ней. Выхода у него не было. Под кожаной курткой девицы он разглядел очертания пистолета.

Северуса пропустили в чей-то кабинет. У противоположной от двери стены стояла тележка с едой, а рядом с тележкой стоял молодой человек не старше двадцати и голыми руками, как макака банан, держал кусок мяса. Его лицо показалось профессору знакомым. Юноша воровато сунул кусок мяса в тарелку, как это делают дети, застигнутые на месте преступления. Он поднял взгляд, и Северус испытал странное чувство. В наглых, насмешливых глазах где-то в глубине пряталось что-то лихорадочное, напряжённое, как будто их обладатель ожидал непременного удара исподтишка. Он уставился на Северуса, сверля взглядом, и Северус догадался, что он непременно хотел победить в этой дикарской игре «отведи глаза». Ну уж нет. Северус спокойно смотрел на него, как это делают опытные дрессировщики, успокаивая взбешённую собаку. В его глазах не было эмоций — Северус вообще не был склонен проявлять их открыто, а сейчас ему нужно было очистить сознание, успокоиться, чтобы трезво рассуждать. Поэтому он словно потушил окружающий мир, сосредоточившись на чужих глазах, на расширенных чёрных зрачках. Юноша не так уж уверен в себе, как хочет показать. Глаз не отводит, но кажется, что в море плещутся чёрные киты. У него дрожат ресницы. Во всём его облике сила и горячность. Он нетерпелив, а значит — ждать придётся недолго. Северус едва сдержал удовлетворённую улыбку, когда мальчишка, устав драться глазами, перешёл к словесной атаке:

— Профессор Снейп… Наша мировая знаменитость…