Царь горы

Глава 47. Death penalty

Death penalty — здесь игра слов: «смертная казнь» и «пенальти» — штрафной удар в футболе (англ.)

Гарри очень боялся опоздать на встречу, поэтому сменил автомобиль на мотоцикл. Уже хорошо знакомый с лондонскими пробками, Гарри обнаружил, что подарок Сириуса и правда оказался полезен. Лучше был бы только вертолёт или, на худой конец, метро. Пару дней назад отправившись в галерею «Тейт модерн» и застряв в очередной пробке, Гарри в сердцах бросил машину и спустился в гигантское лондонское метро. Не сразу разобравшись, он потыкал деньги, а потом и банковскую карточку в автомат выдачи билетов, и, сжимая картонный прямоугольничек с магнитной полоской, прошёл-таки через полосу турникетов. Глубокие эскалаторы и настоящие лабиринты на станциях восхитили Гарри, впервые оказавшегося в общественном транспорте. Он, восторгаясь как ребёнок, облазил лестницы переходов с ветки на ветку, поднялся в прозрачном кубе-лифте на самый верх и снова спустился, потерявшись на станции и не понимая, куда ему теперь следует двигаться. Лондон поистине был огромным городом, и выросшему в небольшом Палермо Гарри столица Англии казалась гигантской, как если бы Гарри уменьшили в десять раз. Всё было слишком большим, давящим и грозным. Так, стремясь, по приказу Ватикана, достичь подобного же эффекта, когда-то архитектор Бернини спроектировал площадь Святого Петра в Риме — осенённый величием и монументальностью замысла, человек казался себе ничтожной мошкой, на которую с купола собора Святого Петра взирал сам Господь.

Гарри очень живо вспомнил это смутное ощущение, посетившее его в тот единственный раз, когда он был в Риме, и у него отчаянно заколотилось сердце. Колоссальные высоты колонн, грандиозные купола, Атлантами подпирающие небеса, огромные расстояния от улицы до улицы — такие, что кажется не дойти и за сутки, — Гарри задрал голову, разглядывая фасады Оксфорд-стрит. Величина несомненно имела значение, что бы там ни говорили, отнимая величие у размера в пользу содержания. Гарри, улыбаясь, думал, что, будь он римским императором или английским королём, он тоже непременно бы создавал нечто гигантское, потому что люди жаждали трепетать.

К станции метро «Арсенал» Гарри подъехал на полчаса раньше, чем они с Северусом договорились. Всё-таки на мотоцикле перемещаться по городу было гораздо быстрее, и Гарри окончательно сменил своё пальто и деловой костюм на кожаную куртку, джинсы и тёплый свитер, а туфли из тонкой кожи — на тяжёлые ботинки. Он обзавёлся перчатками без пальцев, чтобы удобнее было управлять мотоциклом, и теперь походил на одного из лихих лондонских байкеров. По крайней мере, на одном из перекрёстков группа мотоциклистов весело ему загудела, а девушка в кожаных штанах и чёрном шлеме помахала рукой.

Припарковавшись, Гарри спрятал свой шлем в багажник и, нервно поглядывая на часы, принялся ходить туда-сюда. Напротив стадиона разместилось несколько кафе, и Гарри, заскочив внутрь, появился через минуту с картонным стаканчиком кофе, глотая и морщась от непривычного вкуса пережжённых зёрен. Однако Гарри, вечно беспокоясь и торопясь, уже не был таким привередливым, как когда только приехал в город. Он отошёл в небольшой тупичок между двумя кафе, где разместились мусорные баки. Кроме стеклянной двери в глухой кирпичной стене и окурков под ногами, в тупичке не было ничего. Гарри допивал кофе и выглядывал наружу. Когда часы стали показывать без шестнадцати минут, он не на шутку встревожился. Неужели Северус не придёт? Гарри выскочил из ниши и принялся рассматривать вход в стадион, в метро и шумный перекрёсток. Этого не может быть! Северус не мог его обмануть. Гарри снова вгляделся в толпу, жалея, что назначил Северусу свидание в таком людном месте. Тут из метро повалили люди — по большей части в сторону стадиона, и у Гарри быстро забилось сердце.

Он взглянул на часы. Без пятнадцати ровно. Из метро вышел Северус в знакомом черном пальто. Он остановился, оглядев перекрёсток, и Гарри, не удержавшись, бросился к нему наперерез.

Он попытался подойти спокойно и степенно, но у него не получилось. Гарри запыхался, куртка расстегнулась, в руках он сжимал помятый стаканчик с логотипом кафе. Но хуже всего — Гарри не знал, что сказать. Люди толпились вокруг, было очень шумно, все пихались, стекаясь к стадиону. Гарри тяжело дышал, приближаясь и глядя Снейпу в лицо, и тот наконец увидел его.

Гарри мог поклясться, что в лице Северуса что-то изменилось. А может, только показалось? Северус стоял неподвижно, только люди по сторонам изредка толкали его, и на лице его нельзя было прочесть ничего. Он выглядел уставшим, а может, это полуденное серое солнце декабря освещало его лицо так, что Северус казался бледнее обычного. Улыбка расползалась на лице Гарри, а сердце билось чаще и громче. Что тут можно было сказать, когда он стоял здесь и смотрел Северусу в лицо, как оказалось, такое желанное? Гарри пытался сдержать улыбку, но ничего не вышло: он только склонил голову к плечу, и в его глазах вспыхнуло что-то нежное. Гарри мог поклясться, что эта без единого слова встреча у дверей метро оказалась самым романтичным событием в его жизни. Он сам улыбнулся тому, каким словом определил это свидание. Ему казалось, что под романтикой понималось дарение цветочных веников, прогулки под луной и вздохи на скамейке, — одним словом, что-то для Гарри скучное. Но они со Снейпом гуляли под луной, подумалось ему. Они даже сидели вместе на скамейке. И Гарри сделалось весело.

Северус тоже молчал. Он вроде бы ждал, что Гарри заговорит первым, а Гарри в глубине души умирал от смущения. Он так стремился доказать себе, что является мужчиной, а когда дело дошло до простой встречи возле кафе, не знал, что сказать и как себя вести. Снейп выглядел вежливым и неприступным, преисполненным достоинства. Он был по обыкновению аккуратно одет, застёгнут на все пуговицы, его взгляд был спокойным и уверенным. Гарри готов был проглотить лягушку, лишь бы обменяться с ним душевным состоянием. Ну как, переспав с такой кучей девушек и парней тоже, можно чувствовать себя таким остолопом? Гарри отвёл глаза, покраснел, потом покраснел ещё сильнее от мысли, что Северус заметил его румянец. Вся кровь бросилась ему в голову, а в груди стало тесно. Гарри почему-то захотел поцеловать Снейпу руку, как девушке. Он невольно взглянул вниз. Вот бы взять эту руку в свою! Желание было таким сильным, что Гарри застыл, не отводя глаз от руки в чёрной кожаной перчатке, а в голове почему-то проносились мысли, как он трахнулся с какой-то дурёхой у задней двери бара. Он даже не знал, как её звали. Как же она выглядела? Гарри, хмурясь, вспомнил только, что у неё были чёрные лохматые волосы и она была порядком выпившей. Гарри целых два дня гордился этим приключением, пока не соблазнил официантку в том же баре. Это придало ему ещё больше мужественности в собственных глазах.

Гарри откашлялся.

— Иди… Идём… — Он беспомощно огляделся и увидел знакомую нишу у кафе. Схватив за рукав, Гарри потащил Северуса туда. В тупичке было гораздо тише, и никто не толкался.

Тот не протестовал, и они оказались неподалёку от мусорных баков. Повернувшись к нему, Гарри подыскивал слова. Накануне вечером, уже лежа в постели, он столько успел сказать, а теперь и сказать было нечего. Однако Северус вдруг заговорил сам:

— Вы неважно выглядите. У вас всё в порядке?

Гарри опешил. Он не ожидал, что Северус поинтересуется его делами. Этот вопрос словно протолкнул какую-то пробку, и слова хлынули потоком:

— А ты? Как ты? Я вспоминал… Я думал… Я скучал… Я ждал… Я был на твоём концерте, — проговорил Гарри лихорадочно и увидел в глазах Северуса удивление. — Я надеялся, что мы с тобой увидимся сегодня. Билеты эти дурацкие — нигде их не купишь даже за три цены. И на твой концерт. Ты какой-то бледный. У тебя всё хорошо? Я хотел… Мне очень нужно было с тобой поговорить! А ты забрал этот дурацкий торшер!

И Гарри поймал его руку.

Северус смотрел на него нечитаемым взглядом. И Гарри взаправду ласково, украдкой сжал его руку через перчатку. Волна счастья затопила его вперемешку с желанием. Гарри ощущал живую плоть, он жадно ощупывал суставы пальцев, кисть и запястье — ему хотелось, чтобы Северус гладил его — Гарри весь вспыхнул, продолжая смотреть в глаза, а тот, почему-то смутившись, сказал негромко:

— Ваша машина всё время стояла у меня под окнами. Я решил, что-то случилось. И ваш ключ остался у меня.

— Почему ты меня не дождался? Оставил дурацкую записку!

Северус отвёл взгляд. Он высвободил руку, снимая перчатки.

— Я решил, нам лучше не встречаться. Кроме того, эта скрипка — зачем вы вернули её снова?

Гарри перебил его:

— Это твоя скрипка! Мне она не нужна!

— Гарри…

— Нет! Она принадлежала твоему названому отцу. — Гарри с досадой махнул рукой. — Ну зачем она мне? Я не умею на ней играть, и никто из моих тоже не умеет, а ты знаешь ей настоящую цену! Почему ты не играл на ней на концерте?

Северус помолчал.

— Я отнёс её в банк.

— Зачем?

— Затем что, мне кажется, история с этой скрипкой ещё не закончена.

— Пусть будет по-твоему. Она твоя.

Северус покачал головой.

— Гарри, вы человек настроения. Не давайте заведомо ложных обещаний.

С трудом сдерживая вспыхнувший гнев, Гарри процедил:

— Я за базар всегда отвечал!

Он снова смутился. Его тюремно-бандитский жаргон, который он умудрился перенять у своих подчинённых в первые же несколько дней своего пребывания в Лондоне, в разговорах с Северусом казался ему неуместным. Что-то было не так. Неловко и неудобно. Гарри мысленно взмолился, чтобы на голову ему свалилась плита пошире и потолще. Но тут сам Северус неожиданно пришёл ему на помощь.

— Пусть инструмент будет в недоступном для посторонних месте, так надёжнее. — Он вытащил из кармана клочок бумаги. — Здесь адрес банка, код и номер ячейки на случай, если скрипка вам понадобится.

Гарри тупо смотрел на протянутую ему записку. Северус взял его руку и вложил в неё бумажку.

— Спасибо, — произнёс он серьёзно.

Гарри снова вспыхнул до корней волос. Его лицо просветлело, а в глазах показалась затаённая надежда.

— Ты… по-настоящему благородный человек, — произнёс он так тихо, что Северус, скорее, прочёл его слова по губам. — Пожалуйста, оставь её себе.

— Безусловно, она дорога мне, — признался тот, — но слишком много воспоминаний иногда лишнее. Это не приносит радости.

— Хочешь, я напишу на ней шутку?

Северус невольно улыбнулся в ответ на неловкую улыбку Гарри. Его тёмные глаза лучились, и Гарри окончательно примирился с мыслью, что захлебнулся в своей любви и сам не заметил, когда и как это случилось.

Он сделал ещё один крошечный шаг, больше качнулся вперёд, нарушая личное пространство, но Северус не отстранился. Пар дыхания обволакивал ему щёки. Гарри, помедлив, проговорил по-прежнему очень тихо:

— Помнишь того мальчика? Ну, Колина?

Он принялся торопливо и сбивчиво рассказывать, что произошло, перемешивая это со своими воспоминаниями, мыслями и сомнениями. Гарри говорил тихо, нервно, так и не отодвинувшись, будто надеясь на что-то большее, чем эта мимолётная близость. Из-за позы смотреть в глаза было неудобно, — слишком близко друг к другу они стояли, — и поэтому Гарри рассказывал всё плечу, уху, воротнику пальто, рукаву, пуговице и сжатой в побелевшей руке перчатке. Северус молчал, внимательно слушая. Сбившись и охолодев от мороза, Гарри вдруг рассеянно отобрал у него перчатку и, мягко сжав горячими руками его ледяные пальцы, ловким движением надел её.

— Он спрашивал про тебя тоже, — добавил Гарри после паузы. — И я не знаю, как поступить.

Северус хмурился.

— Если вы считаете, что мальчику там не место, я его заберу.

Гарри вытаращил глаза.

— Заберёшь? — переспросил он. — К себе? В смысле, усыновишь? Ты серьёзно? Снейп, но это же куча обязанностей! Обуза! А у тебя гастроли! Ты чего, спятил? Предлагаешь вот так с бухты-барахты, и даже не подумаешь, там, недельку? Он же тебе чужой!

Северус молчал.

— Мы теперь отвечаем за него, вы так не считаете? Вы не можете его взять, — сказал он уверенно, — с вашей работой. Но думаю, прежде вам следует спросить самого мальчика. Чего хочет он. Вы уверены, что он сам захочет уйти от Люпина и его женщины? Потому что я услышал ваши размышления, но не его мнение. — Северус едва заметно улыбнулся. — Странно видеть вас таким озабоченным чьей-то судьбой.

— Что же касается усыновления, — продолжил он, — думаю, мне не отдадут ребёнка, потому что я одинокий мужчина, но я могу попытаться. Конечно, я не идеал опекуна, но я в состоянии накормить, одеть и позаботиться о нуждах мальчика. Он подросток. Ему не требуется так много внимания, как совсем маленькому.

Гарри всё ещё с недоверием слушал его.

— Почему ты это делаешь? Ведь это такой геморрой! А если появится ещё какой-нибудь такой? Ты и его заберёшь?

— Почему нет, если у меня будет возможность? Конечно, я не могу облагодетельствовать всех, — произнёс Северус почти такие же слова, что и Сириус, — я могу сделать только то, что в моих силах. Каждый делает то, что ему по силам, и, объединившись, люди способны на многое.

— Ты тоже считаешь, что весь вопрос в том, у кого больше силы?

— Конечно. И в том, куда вы направите её вектор. Вы свободны в своём выборе.

Гарри смотрел куда-то в сторону, а потом сказал уверенно:

— Ты свободен днём, под солнцем, и ты свободен ночью, под звездами. Ты свободен, когда нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Ты свободен, даже когда закроешь глаза на всё сущее. Но ты раб любимого тобой, потому что ты любишь его. И ты раб любящего тебя, потому что он тебя любит.

Северус не сводил с него глаз.

— Вы цитируете Халиля Джебрана?

— Ты забыл свою книгу.

— Не забыл, а оставил. Она пришлась вам по душе.

Гарри беспомощно оглянулся на прохожих, сновавших туда-сюда мимо ниши. Это помогло ему сдержаться. Желание обнять Северуса было таким, что Гарри испытал боль во всём теле, как будто его заживо разорвали пополам.

— Он ливанец, — пробормотал Гарри торопливо, — а я там жил. Мне было интересно.

Северус мягко взял его за плечо.

— Гарри, вы оправдываетесь за то, что вам всего лишь понравились какие-то стихи?

Он стоял очень близко. Гарри с волнением смотрел в его глаза. Никто не замечал время. Толпа у стадиона постепенно редела и неподалёку раздавался приветственный рёв болельщиков. Матч начался.

— Ты замёрз, — сказал Гарри тихо, снова тронув его за руку. — Давай зайдём куда-то? Сможем спокойно поговорить, и ты согреешься.

— Как же футбол?

Гарри фыркнул.

— Ты же его ненавидишь!

— Но вы же позвали меня на футбол. Купили билеты.

— Я бы и на луну билеты купил, если бы ты обещал со мной на неё полететь.

— Опять жульничаете? — спросил Северус, но в глазах его не было гнева, только насмешка.

— Я так рад тебя видеть! — проговорил Гарри, не обращая внимания на последние слова.

Он прислонился к стене, продолжая жадно рассматривать молчавшего Северуса.

— Хотел поздравить тебя с Рождеством, — добавил он колеблясь, — но ты же не примешь подарков?

— Вы уже сделали мне подарок.

Где-то в глубине его глаз Гарри разглядел непонятную искру.

— А та книга — это был рождественский подарок? — спросил он едва слышно.

Северус был серьёзен.

— Чего бы вам хотелось?

Останься. Но Гарри не произнёс этого вслух и смотрел в сторону метро. Наблюдая за людьми, он будто бы забыл о том, что Северус стоял рядом.

— У меня всё время в голове звучит та ария, с концерта во вторник. «E lucevan le stelle». Ты разбираешься в этой дребедени, а я хочу услышать ещё что-нибудь такое, — проговорил Гарри сбивчиво.

Он надолго замолчал, а потом, немного злясь на себя, добавил сердито:

— Сходи со мной.

— На оперу?

Да какая разница? Гарри недовольно сопел и всё ещё не смотрел на него, сложив руки на груди. Было неловко. Он сто раз приглашал кого-то на свидание и никогда так не смущался. Гарри заподозрил, что опять покраснел, потому что лицу, несмотря на мороз, было очень жарко. Он хотел услышать эту музыку, но не хотел дурацких расшаркиваний. После всего что было, глупо выдумывать предлог для новой встречи. Всё, чего Гарри хотел: преодолеть этот нелепый барьер не-прикосновения, трогать, брать за руку, обниматься. Быть вместе, потому что Северус был лучший из людей.

— Опера, прежде всего, театральная постановка. Стоит сходить в Ковент-Гарден.

— Что?

Они растерянно посмотрели друг на друга. Разговор вдруг увял. Было холодно, и оба мёрзли. Пойти в помещение кафе или соседнего ресторана означало признать эту встречу самым настоящим свиданием, а на матч никто идти не хотел: там было слишком шумно и многолюдно.

Северус, казалось, с самого начала хотел заговорить о чём-то и никак не решался. Гарри не замечал ни холода, ни запаха от мусорного бака. Чувствуя, что Северус колеблется, он молчал.

— Ко мне приезжала Нарцисса Малфой, — сказал наконец Северус, пристально глядя на него.

Гарри тут же с досадой отвернулся. Нарцисса, сама того не ведая, постоянно становилась камнем преткновения между ним и Северусом.

— И что? — спросил он глухо.

Северус снова взял его за плечо и развернул к себе.

— Она расспрашивала меня о вас. Она уже знала, что вас зовут Гарри Поттер, и я тоже понял, почему ваша фамилия и ваше лицо показались мне знакомыми. Вы сын Джеймса Поттера, известного бизнесмена и мецената, которого пятнадцать лет назад застрелили вместе с женой при задержании. Как выяснилось, он был главарём самой крупной мафиозной группировки в городе. Ваш крёстный отец, двоюродный брат Нарциссы, тринадцать лет просидел в тюрьме. Она сказала, вы шантажируете Драко. У него огромные игорные долги, и вы занимаетесь вымогательством. Угрожаете ему. Это правда?

Гарри с вызовом встретил его решительный взгляд.

— Я не делал ему долгов.

— Вы подсунули ему бумаги на подпись, воспользовавшись его неадекватным состоянием.

Северус хмурился.

— Нарцисса просила моей помощи, — сказал он. — Просила, чтобы я поговорил с вами. Она, конечно, не знает, что нас связывало. По-видимому, Нарцисса полагает, что я имею на вас какое-то влияние.

Гарри молчал.

— Я не знал, что у Драко такие проблемы, — добавил Северус. — Откровенно говоря, я был шокирован. Он спустил всё наследство, которое оставил ему дед, и сейчас пытается играть на то, что ещё осталось у Нарциссы и Люциуса.

Он не отпускал плечо Гарри и внимательно смотрел ему в глаза.

— Ответьте мне хоть что-нибудь, — сказал он с раздражением.

— Ты хочешь, чтобы я отдал Нарциссе долговые обязательства Драко? — спросил Гарри спокойно. — Хорошо, я сделаю это. Я даже могу ему подкинуть ещё денег, чтобы он не чувствовал себя непонятым гением и мог дальше наслаждаться жизнью. Вам всем его жаль, а я такой весь из себя плохой? Как насчёт отвечать за свои поступки? Ты же требуешь, чтобы я ответил за свои! Хочешь, чтобы я занимался благотворительностью и бесплатно раздавал героин наркоманам? Может, эти долги, что они делают, — единственное, что их ещё сдерживает. А то, что ты предлагаешь, — из разряда «пусть ужрутся до смерти»! Как ты думаешь, что сделает твой драгоценный Драко, узнав, что его долги испарились? Он снова пойдёт играть!

Гарри ничем не рисковал, давая это обещание, поскольку уже договорился с Нарциссой. Он был уверен, что Северус будет тронут такой лёгкой капитуляцией, и этими расписками надеялся убить сразу двух зайцев.

— Он снова всё спустит, — добавил Гарри сердито, — со мной или без меня. А когда наконец окажется в полной заднице и ему придётся воровать или пойти на панель, тогда, может, до него дойдёт настоящее положение вещей. Тогда ему ничего не останется — утонуть или выплыть.

Вдруг Гарри отступил и, продолжая в упор смотреть на Северуса, с неожиданным отвращением к самому себе повторил слова Сириуса:

— Потому что сейчас он ничего не делает и просто ждёт, чтобы его выловили.

Северус взглянул на него устало.

— Вы получаете с этого только доход, а Драко болен. Вы не можете требовать от него ответа. Вы и правда думаете, что он наслаждается своей зависимостью? Нарцисса сказала, его лечили уже трижды. Гипноз, психотерапия, препараты. В последний раз он вышел из клиники и направился прямиком в казино. Впрочем, я не рассчитывал, что вы поймёте. Скажите, вам всё ещё мало денег?

Гарри вспыхнул.

— Можете вместе с Нарциссой подавиться этими расписками, — выдавил он, отступив на шаг, но Северус не дал ему отодвинуться.

— Гарри, перестаньте, — сказал он ровным тоном, — я не осуждаю вас. Я прошу только доли снисхождения к неадекватному человеку.

Он снова нахмурился, а потом бросил на Гарри испытующий взгляд.

— Скажите, каким образом за один вечер вы заставили Драко подписать расписки на такую сумму? Я ничего не понял из сбивчивых слов его матери, но и Драко тоже не удалось ничего объяснить. Какие-то невнятные оправдания. Я понял только, что вы уже давно знакомы.

Гарри замер. Нет, Северус не должен узнать, что они с Драко были любовниками. Он широко раскрытыми глазами смотрел на Северуса, который сверлил его своим проницательным взглядом.

— Ответьте! — бросил Снейп вдруг с непривычной несдержанностью.

— Моё природное обаяние, — выпалил Гарри. Что-то холодное захлёстывало его изнутри. Он видел: Северус заподозрил что-то, во что сам не хотел верить.

— Вы… — Северус изменился в лице. — Вы в Лондоне всего несколько месяцев. И то, что сказали мне тогда, давно, у вас дома… Вы сказали, Драко меня хотел…

Северус схватил Гарри за плечи и подтащил к самому своему лицу.

— Вы его совратили?

Гарри побледнел. Он оказался с Северусом нос к носу, и выходило, что так попросту не мог ему лгать. Гарри попытался выдавить из себя подходящее враньё, но Северус видел его насквозь. Гарри только тяжело, прерывисто дышал, собираясь с силами. Ему не впервой было противостоять тому, кто был сильнее его. Дядя всегда был сильнее, и Гарри умудрялся обхитрить его. В нём вспыхнул кураж. Гарри задрал подбородок выше и скривил губы в ухмылке. Близость Снейпа будоражила, а его неожиданный гнев заставил трепетать сердце. Гарри уже готов был фиглярничать и бросить ему вызов, но тут в лице Северуса проступило что-то похожее на недоверие и разочарование.

Боль пронзила Гарри с головы до ног. Он ощутил слабость в ногах и не мог пошевелиться. Гарри побледнел ещё сильнее, голову сжало обручем. Он не мог взглянуть Снейпу в глаза, поэтому испуганно отвернулся куда-то в сторону мусорного бака. Северус тряхнул его снова изо всех сил.

— Посмотрите мне в глаза! — воскликнул он, сдавив Гарри руку чуть выше локтя.

Гарри сглотнул, но во рту было сухо. Северус был на нейтральной территории, он больше не зависел от Гарри и больше не сдерживался. Обычно спокойный и вежливый Северус мог повергнуть в ужас, но Гарри умел противостоять ярости — она не испугала его настолько, как то мимолётное разочарование. Гарри медленно повернулся, стиснув зубы, со страхом ожидая снова увидеть его в чёрных глазах.

Какое-то мгновение он, поверхностно дыша, смотрел Северусу в лицо, а потом воспользовался своей лучшей тактикой: принялся наступать.

— Совратил? Это, типа, сожрал невинную овечку? — Гарри зашипел как взбешённый кот, отталкивая Северуса и оказываясь в углу между мусорными баками. — Да! Мы трахались! Твой драгоценный крестник подставил мне жопу в первый же день знакомства! И пока я уговаривал тебя улечься со мной в койку, я драл Драко Малфоя! Пердолил! Жарил! Дрючил! А потом надул! Напоил и заставил подписать эти бумажки! Потому что мне всё мало, Снейп! Мало денег и мало говённых жоп!

Гарри задохнулся. Он захлёбывался чёрными словами, которые, может, и не отражали никакой сути, но сейчас могли ослабить эту ненависть, вспыхнувшую внутри к самому себе. Он получил тогда удовольствие от мысли, что Драко раскошелится, потому что был баловнем судьбы: маменьким и папенькиным сынком. Но по-настоящему Гарри злился из-за того, что у Драко всегда был Северус. А Северус никогда не забудет того, в чём Гарри опять виноват. Наверное, он и правда был подонком — Гарри всё время делал нечто, что оказывалось по меркам Северуса недостойным. Это осознание причиняло такую боль, что заставляло выкрикивать ещё более гадкие вещи. Он хотел оскорбить Северуса как можно сильнее, чтобы тот наконец понял, с кем имел дело. Гарри где-то на периферии сознания понимал, что всё потеряно, поэтому не сдерживался в выражениях, наоборот, пытался изобрести что-то как можно более мерзкое, чтобы Северус содрогнулся от ужаса и отвращение можно было бы увидеть на его лице.

Северус вдруг снова сделал шаг к нему, но Гарри отступил ещё дальше, прижавшись спиной к баку, с яростной злобой глядя на Северуса.

— Я смотрю! Я смотрю в глаза! — шипел он срывающимся голосом, хотя на самом деле будто ослеп. Из надсаженного горла вырывались хрипы, и Гарри закашлялся.

— Ты! Вонючий святоша! — сипло крикнул он напоследок.

Задыхаясь, он увернулся от Северуса, снова оттолкнул его изо всех сил — так, что тот ударился спиной о кирпичную стену ниши, и бросился бежать прочь из тупика и из жизни Северуса быстрее и быстрее. Воздух нельзя было вдохнуть — в груди мучительно сдавило, а в лёгких не было места. Гарри пришлось остановиться. Он разевал рот и пытался сделать вдох. В висках стучало, и губы стали неметь. Гарри слабо стукнул себя в грудь. Он сгорбился, руки его похолодели, и Гарри, не успев осознать, что произошло, упал на камни мостовой.