Царь горы

Глава 11. В логове льва

Машина остановилась у белокаменной новостройки с острым шпилем. Небоскрёб выглядел будто стрела, нацеленная не иначе как в пятку самому Создателю.

Уже несколько часов моросил мелкий дождь, казалось возникавший прямо из воздуха. Северус обошёл лужи мутной воды и липкой грязи, миновал швейцара, пересёк белоснежный холл и очутился в лифте, сверкавшем полированным чёрным мрамором. На высокой подставке, словно пюпитр, склонился монитор. На ярком экране среди скудного кустарника саванны нежились довольные обедом вальяжные львы.

Гермиона вытащила ключ и провела картой по щели электронного замка. Северус оторвал взгляд от греющихся на солнце львов и посмотрел на затылок девушки. Из гладко зачёсанного пучка волос выбился жёсткий кудрявый локон.

Видимо, она немало воюет со своей прической, подумал Северус невольно и взглянул на свои изгвазданные туфли. Брючины также были грязны. Оглядев посеревшие края манжет, он нахмурился.

Лифт мигнул и остановился. Дверь раскрылась, и Северус усмехнулся. Пентхаус. Ну конечно.

Он не мог не признать, что вид был хорош. Тусклое осеннее лондонское солнце придало окнам от пола до потолка, белому полу и белой мебели налёт призрачности. В отдалении виднелся даже рояль, чему Северус сначала удивился, а потом догадался, что инструмент был частью купленной обстановки.

В квартире царила тишина. Закрытые окна и высота не пропускали ни единого звука, ни отголоска жизни. На мгновение почудилось, будто Северус находился в белой гробнице. Однако свет был таким дымчато-эфемерным, из окон виднелось такое бело-серое небо, Северус был так утомлён, что прямоугольные белые диваны показались облаками, а широкие стеклянные двери напротив, ведущие, по-видимому, на террасу, — входом в рай.

Сам Северус жил в квартире профессора Стэнфорда уже пятнадцать лет. Ему нравился запах старых книг, вид разбросанных повсюду пожелтевших нот, старинная мебель из ореха. В его доме не было вычурности, но не было её и здесь: стеклянно-белый интерьер выглядел скупо и сдержанно.

Пока он стоял, разглядывая обстановку, сопровождавшая его девушка с каким-то прибором в руках носилась туда-сюда, заглядывая за углы диванов, затем исчезла за поворотом. Северус не увидел ни одной внутренней двери — только подиум с тремя ведущими на него ступенями и большую арку.

Наконец девушка вернулась.

— Всё в порядке. Идёмте со мной.

Он машинально пошёл следом. Зайдя под арку, он увидел огромную кровать — белоснежный алтарь-жертвенник. Северус окаменел, не замечая ничего вокруг.

— Вон там ванная, а здесь был кабинет, — деловито объясняла девушка, указывая в разные стороны, — но я велела вынести стол и поставить там кровать. Сейчас половина четвертого. Гарри приедет не раньше восьми. Квартира в вашем распоряжении. Можете вымыться и поесть. Обед доставят из ресторана, вашу одежду привезут через полчаса.

— Мою одежду?

— Вашу. Из вашей квартиры. — Она пожала плечами. — Гарри велел передать, что в бутылке хереса, стоящей у вас на каминной полке, обнаружили ангельскую пыль в таком количестве, что хватило бы убить и мамонта.

Девушка смотрела на него серьёзно. Северус не усомнился в её словах.

— Что это такое, ангельская пыль?

— Фенциклидин*.

— Я не знаю, что это.

— Тогда вы счастливый человек, — сказала она с отстранённой улыбкой и добавила невпопад: — Я была когда-то на вашем концерте.

— Меня зовут Гермиона. Я охраняю Гарри, а теперь и вас.

Северус нахмурился.

— Я не нуждаюсь в охране. Оставьте меня в покое.

— Внутренний телефон для связи со мной, — Гермиона ткнула пальцем в аппарат у входа. — Подумайте хорошенько, что вам ещё может понадобиться, и я учту все ваши пожелания, включая последнее, — она едва заметно улыбнулась и снова указала на боковые двери.

— Ванная. Спальня. Отдыхайте.

Она вошла в лифт и, проверив кобуру, нажала на кнопку.

Когда двери закрылись, Северус наконец остался один. Какое-то время он продолжал стоять всё в той же позе, затем присел на ступеньки.

В голове от отсутствия сна и пережитого блуждали хаотичные мысли. Северус бездумно принялся смотреть в высокие окна.

И что теперь?

Он расстегнул несколько пуговиц на рубашке, безотчётно желая снять с себя грязную одежду.

Лифт снова открылся, и Гермиона пропустила в квартиру официанта, который катил перед собой наполненную тарелками тележку.

Бесшумно накрыв на стол, он повернулся к Северусу и с чисто британской чопорностью возвестил:

— Обед, сэр! Желаете ещё что-нибудь?

Северус нетерпеливо махнул рукой, и официант исчез.

Он подошел к стеклянному столу. Запах пищи будоражил. И это час тому назад казалось, что он голоден. Но не есть же в доме врага.

Он приоткрыл дверь комнаты, на которую указала ему девушка.

Промеж окон висело несколько стеклянных полок с пятнами металлических вставок. Ещё один стеклянный стол, согнутые из металлических трубок кресла. Черной дырой на кипенно-белой стене выглядела плазменная панель. Только кровать звучала резким диссонансом — широкая, двуспальная, из светлого, резного дерева, застеленная покрывалом василькового оттенка — единственное цветное пятно в мире белого мрака. Ванная встретила такой же ослепительной белизной. Это было царство белого безмолвия.

Хотелось отмыться. Однако даже ночь в Скотланд-Ярде не вызвала такой брезгливости, как произошедшее в казино. Словно он вернулся в своё грязное прошлое, где жизнь зависела от кулаков отца или одноклассников. Прошлое, которое хотелось вычеркнуть из памяти, будто не он, теперь державший в руках скрипку на сцене Барбикана, когда-то бежал как загнанный зверь, преследуемый улюлюканьем глумящихся малолетних охотников; не он носил застиранное, ветхое бельё, древние рубашки с жабо, оставшиеся ещё от деда и больше напоминавшие женские блузы; не он чуть не умер от стыда, когда какая-то старшеклассница по доброте душевной посоветовала ему носить что-то чуть более приличное, чтобы избежать насмешек.

Пока он исследовал квартиру, появился ещё один чинный служитель, неся, словно знаменосец хоругвь, упакованный в полиэтилен костюм и пару туфель. Позади снова хмурой тенью маячила настороженная Гермиона.

Костюм заставил профессора заколебаться. Бедность или неопрятность одежды заставляла его ощущать себя незащищённым. Северус не обольщался: его ждала не менее тяжелая ночь, чем сегодняшняя в полиции. Чем увереннее он будет, тем проще принять бой.

Аскет, он не относился к еде с трепетом, скорее с вниманием человека, который провел детство полуголодным. Грубая, простая пища в доме родителей не развила в нём тонкого вкуса к экзотическим блюдам. Еда была для него только повседневной необходимостью. Тем неприятнее было ощущение опьянения от пряного запаха трав, добавленных в запеченное мясо, и аромат овощей от горячего минестроне. В эту минуту Северус испытывал ещё больший гнев по отношению к Гарри за то, что с жадностью нищего голодранца разглядывал большое блюдо с ризотто, кашеобразную массу на ярких, влажных листьях салата, поблескивающую соком половинку грейпфрута и нечто в пузатом бокале, похожее на десерт.

Помедлив, он сел у стола, проигнорировал бутылку вина и налил воды из хрустального графина, а спустя некоторое время с удивлением обнаружил, что съел большую часть того, что было на тарелках.

Северус сидел не двигаясь. Тишина давила. Он некоторое время смотрел на висящий на крючке пакет с костюмом. Страх оказаться обнажённым, беззащитным в чужом доме после угрозы физического насилия, был звериным. Однако позволить беспардонному мальчишке унижать его... Северус с отвращением принюхался к рукаву.

Он не был ханжой и никогда не делал акцента на ориентации своих студентов или коллег: среди музыкантов и людей богемы гомосексуалистов было достаточно. Сам Северус подростком даже не задумывался о возможности однополых отношений. В рабочей среде, где он вырос, гомосексуализм попросту не существовал. Мещанское ханжество заставляло скрываться его представителей, несмотря на отмену закона об уголовном преследовании содомитов. Нынче геев можно было встретить повсюду: либеральная Англия радушно предлагала однополым парам вступить в законный брак.

Юным Северус не заглядывался ни на мальчиков, ни на девочек. Его интересовала исключительно музыка. Уже будучи студентом, он лишился девственности с оборотистой, продувной девицей, даже не успев осознать, как оказался в койке. Барышня взяла его стремительным напором, и Северус решил, что в сексе всё же есть определённая прелесть, хоть ажиотаж вокруг него явно преувеличен.

С тех пор, когда становилось совсем уж невмоготу, он изредка заводил непродолжительные связи с тихими, покорными женщинами. Северус предпочитал партнёрш сдержанных, спокойных, аккуратных, которые не сильно вмешивались в его жизнь. Даже женщины не очень-то заинтересовали его сексом, чего уж говорить о мужчинах? Но то, что произошло, не имело никакого отношения ни к ориентации, ни к влечению. Чистое насилие, желание безраздельной власти, самоутверждения, опьянение безнаказанностью. Северуса передёрнуло. Если он будет рассиживаться, то выбора у него не останется и придётся противостоять наглецу пропахшим страхом, потом и камерой следственного изолятора. Грубость, бесстыдство и цинизм мальчишки выглядели просто отвратительно, немыслимо.

Заглянув в другой поворот, Северус увидел барную стойку и кухню. Он нашёл хлебный нож и, захватив костюм, пошёл в ванную. Быстро раздевшись, он встал под душ, и уже через минуту исчезла головная боль и ломота в пояснице. Усталые плечи развернулись. Скрепя сердце Северус был вынужден воспользоваться тем мылом, что нашел. И мыло, и шампунь издавали сильный, одуряющий аромат белой лилии, и Северус с отвращением подумал, что после душа от него будет нести, как от одалиски из сераля. Найдя упаковку одноразовых бритвенных станков, он быстро сбрил щетину, вытерся и натянул свежую одежду.

Снова оказавшись в гостиной, он уселся на диван и сунул нож под диванную подушку. Тревога мучила его значительно меньше. Северус больше не ощущал смертельной усталости, был сыт, выбрит и опрятно одет. Невольно он задумался, как давно перестал замечать наличие удобств, отсутствие которых приносило ему столько мучений в юности. Несколько часов сна привели бы его в полный порядок.

Спустя несколько минут он вновь услышал открывающуюся дверь лифта. Опять появилась Гермиона, а следом — жертва его нападения. Северус бросил взгляд на часы: половина седьмого. Девушка говорила, что хозяин дома появится не раньше восьми. Но попытка застать Северуса врасплох не удалась.

Гарри был бледен и выглядел угрюмым. Он скользнул взглядом по квартире, задержал его на Снейпе, и слабая улыбка мелькнула на его лице.

— Давно не виделись, сэр профессор.

— Предпочёл бы не видеть вас вовсе.

Наглец проигнорировал это замечание.

— Принеси коньяку, будь добра, — попросил он Гермиону, устало опустившись на диван.

Вежливо приняв второй бокал, пить Северус не стал. Гермиона, тем временем, поставила на стол бутылку, которая теперь разделяла Поттера и Снейпа, как судья — спорщиков, и ушла в кухню.

— Ты всегда такой несговорчивый? Пей, сэр профессор, смело, это не твой херес. О делах будем утром базар толкать. Я после кровопусканий соображаю с трудом, да и ты не спал ни хрена. А нам с тобой нужен ясный кумпол! — и Гарри постучал себя по голове.

У Северуса зашевелились волосы на затылке.

— Не могли бы вы выражаться человеческим языком, а не использовать наречие орангутангов?

Гарри сморщил лоб.

— Кумпол, башня, жбан, тыква, репа, кумекалка… Скворечник, — добавил он после некоторого раздумья. — Копилка. Че-ре-пок! О! Шифер! Чердак! Кастрюля! Котелок! Самовар! Я тебе говорю, сэр профессор, у меня самовар варит что надо! В порядке мой чердак, там не бардак! — Он покатился со смеху.

— Такое ощущение, что вам в голову упаковали жаргонный словарь, — заметил профессор. — По-человечески вы всё-таки не умеете?

Гарри задумался.

— Нет, я не отважусь решиться и вымолвить эти слова! В присутствии сэров нельзя говорить «голова»!

Он снова расхохотался. Высокопарный флёр мгновенно слетел с него, а Северус быстро поднялся с дивана, сделав вид, что разглядывает напольную вазу в углу. Если бы он этого не сделал, стало бы заметно, что его неожиданно разобрал неуместный сейчас смех.

— Ты крутой: ночь в камере, и уже работаешь заточкой как настоящий фраер, а не какая-нибудь овца, — объявил Гарри. — И люди бывают засранцами поговнянее орангутангов. Ты сам же вот дырку во мне провертел.

— И кто в этом виноват?

— Твоё неземное обаяние, конечно, — нимало не смущаясь, ответил Гарри.

Северус онемел от этого нахальства.

— Я вам, кажется, уже сказал, что вы зря теряете время! И прекратите со мной фамильярничать!

— Я же вроде бы уважительно к тебе: и сэр, и профессор… Хочешь ещё чего-нибудь добавлю… Серьёзно, мне не жалко! Я словам аренду не плачу! «Ваше величество» хочешь? «Ваше величество сэр профессор» пойдёт?

— Прекратите этот балаган!

— Да ладно тебе, — примирительно сказал Гарри, снова наполняя бокалы и протягивая один Снейпу, — можешь не просить. Не буду тебя так звать. Не такой уж ты старый, чтоб тебя «сэром» или «величеством» обзывать. И кстати, я никогда не теряю времени зря.

С этими словами он откинулся на спинку дивана и салютнул бокалом.

— Тебя хотели отравить, профессор. Неудачная попытка означает, что убить тебя попытаются снова. Даже я не могу гарантировать, что смогу тебя защитить, — добавил он серьёзно. — Поверь, сейчас твоё пребывание здесь — лучший для тебя выход. А ты мне нужен. Я должен выяснить, где скрипка и куда делся Петтигрю. Кто тебя пытался шлёпнуть — тоже интересный вопрос. Так что твоё обаяние — это просто приятный бонус.

Гарри вдруг встал и бухнулся на диван рядом со Снейпом.

— Я никогда не видел таких глаз, как у тебя! — объявил он, не замечая, как эти глаза округляются и в них загорается гнев, как Северус ставит на стол опустевший бокал и отодвигается, — вернее, видел, но не такие. В твоих глазах огонь, как… как…

Гарри не мог найти слов. В его голове вертелись воспоминания о церквях в Италии, о старой картине, почему-то зацепившейся в его памяти, о каких-то статуях и о серебристых звёздах. В голове всё мешалось, он жадно глядел в глаза Снейпа и замолчал, млея от того, что уселся так близко.

Мальчишка нёс не то пьяный, не то клинический бред и придвигался всё ближе. Северус в одно мгновение нащупал под диванной подушкой спрятанное оружие, стремительным движением схватил горе-завоевателя за горло и отшвырнул, так что Гарри оказался на спине. Реакция у бандита была быстрой. Он извернулся, выставил блок и схватил Северуса за запястье. Северус напряженно надавливал ножом, всерьёз опасаясь, что мальчишка сломает ему руку, а Гарри, как раз и не желая ему ничего сломать, хотел высвободиться с минимальными последствиями. Они застыли в странной позе напряжённого полуобъятия — какой-нибудь современный Лисипп, глядя на них, вдохновился бы на создание ещё одного Геракла, борющегося с немейским львом. Казалось, схватка в разгаре, но в расширившихся глазах льва, его тяжелом дыхании уже читалось неминуемое поражение.

— Убирайтесь! — закричал Снейп, перехватив нож крепче, взбешённый этой неприкрытой наглостью, этим хамством, свойственным только дикарям. — Я клянусь, я перережу вам глотку, если только услышу ещё хотя бы слово на эту тему!

В его глазах, в его голосе и искаженном от гнева лице было столько ярости, что Гарри невольно струхнул. Он досадливо дёрнул уголком рта и ослабил хватку. Гермиона уже прилетела из кухни, услышав крики, и стояла со взведённым пистолетом, но Северус не дрогнул.

— Либо пусть она вышибет мне мозги, — прошипел он, — либо я вас убью!

Гарри похолодел. Решимость Снейпа снова заставила его отступить.

— Гермиона, мы сами разберёмся, — прохрипел он, — уйди.

Та, помедлив, засунула пистолет за пояс и вышла.

— Да убери ты эту хрень, — сказал Гарри вяло, имея в виду нож. — Ты, ей-богу, хуже Спицы, чуть что — сразу «продырявлю» или «яйца отрежу».

— Дайте мне слово, что не подойдёте ко мне ближе, чем на полтора метра!

— Даю, — выдавил Гарри недовольно.

— Вы вроде бы говорили, что вашему слову можно верить! — отрезал Северус, поднимаясь и кладя нож перед собой. То, что он сделал, было всего только очевидной демонстрацией его бессилия. Они оба хорошо понимали, что если бы мальчишка всерьёз намерился его изнасиловать, ничего бы ему не помешало. Тот мог опоить Северуса или привести подручных. Видимо, он всё же колебался. Северус хотел воспользоваться этим колебанием как можно выгоднее для себя.

— Что за спица?

— Спица?.. Погонялово Гермионы. Худая она.

Гарри глянул по сторонам и добавил негромко:

— Уродов вокруг хватает, профессор. Похуже орангутангов. Иногда без спицы или вилки никуда.

— Она…

— В порядке, — оборвал его Гарри. — И, как и ты, может о себе позаботиться.

— Хотите завтра что-то обсуждать, для начала представьтесь.

Гарри посмотрел на профессора внимательно, долго молчал, потом медленно проговорил:

— Меня зовут Гарри Поттер.

— Мистер Поттер… — произнёс Северус задумчиво. Фамилия показалась ему знакомой. Интонации его смягчились, и Гарри вновь услышал те ноты в его голосе, как тогда, у театра, когда он разговаривал с неизвестным блондином.

«Какой мягкий, красивый голос…» — снова подумал Гарри. Взволнованный, раненый и слегка подшофе, он совсем уже не соображал ни что говорит, ни что делает. Он наконец догадался, что уже задолбал Снейпа своими приставаниями, но не мог остановиться. Как будто в него вселился бес, и Гарри буянил, цеплялся к Снейпу, дразнил, провоцировал, пытался его лапать, словно мальчишка-школьник, который не даёт покоя понравившейся ему девочке. Гарри встревоженно смотрел в глаза Снейпу, пытаясь отыскать там что-то… может быть, интерес к своей персоне или то, что Снейп посчитал его привлекательным, но, кроме презрения и раздражения, не находил ничего. Гарри злился и чувствовал, как к горлу подступает незнакомое ему отчаяние.

— Ты спать хочешь? — спросил он наивно. Его голос прозвучал почти по-детски.

«Конечно хочу, идиот», — подумал Северус устало, но вслух повторил уже в который раз за сегодня:

— Хочу, чтобы от меня отстали.

— Тогда поговорим завтра, — полуутвердительно буркнул Гарри, пытаясь скрыть в голосе неуверенные интонации.

Он встал, добрёл до поворота в кухню и пробормотал:

— Гермиона, запри его, а то он меня ещё ночью прирежет и сбежит, — ничуть не стесняясь говорить в третьем лице о присутствующем, велел Гарри своей телохранительнице. — Я — спать. Ты остаёшься до утра.

Гермиона кивнула и перевела взгляд на профессора. Тот, фыркнув, направился в отведённую ему спальню. Можно подумать, охранять нужно этого поганца.

Уже захлопывая дверь, профессор вместе со скрежетом ключа в замке услышал:

— Говорят, запах лилий — аромат невинности. Как считаешь, а?

В ответ Северус щёлкнул изнутри задвижкой.

____________________________

*Фенциклидин, или ангельская пыль, — PCP, психотропный препарат, боевое отравляющее вещество, галлюциноген и синтетический наркотик.