Царь горы

Глава 41. Крёстный отец

Спустя несколько дней Гарри снова оказался в аэропорту Хитроу на этот раз в роли встречающего. Эскорт из чёрных тонированных автомобилей стоял полукругом у взлётной полосы, куда, опоздав на сорок минут, приземлился чартерный рейс из Нью-Йорка.

Сириус Блэк в чёрном пальто и белоснежном шарфе быстрым шагом тренированного молодого мужчины спустился по трапу, ступил безупречно вычищенными туфлями на ковровую дорожку и принял измаявшегося от ожидания крестника в свои объятия.

— У нас всё на мази, — сообщил Сириус тихо и подмигнул.

Гарри с облегчением обнял его в ответ. Как бы там ни было, а Сириус был ему родственником и почти что отцом. Жажда избавиться от неожиданно нахлынувшего одиночества заставила Гарри обнимать крёстного крепче и дольше, совсем не так, как при их первой встрече.

— Приезжай сегодня на обед, — сказал Сириус, садясь в лимузин. — Обсудим дела подробно. Расскажешь, что происходит в городе. Кроме того, у меня для тебя есть сюрприз.

Сириус загадочно улыбнулся и велел шофёру ехать.

Гарри ещё какое-то время смотрел им вслед, а затем поплёлся в машину Гермионы.

Особняк крёстного по-прежнему производил на него неприятное впечатление. Внутри же дом и вовсе напоминал дом Дамблдора. Только у Дамблдора всё отдавало роскошью, что больше пристала небожителям или, как минимум, кардиналам, окружавшим себя поистине райской пышностью. Здесь тоже на небольшой площади особняка сливались в одно драгоценные металлы, камень и дерево, но в воздухе витало вполне земное богатство. Гарри не мог понять разницы, но в доме Сириуса он ступал по натёртому полу и лестницам, не опасаясь нарушить это музейное совершенство и потревожить глядевших на него вдоль лестницы статуй юных богинь, кокетливо закинувших руки за голову и выставивших напоказ белую мраморную грудь.

Морщинистый старый дворецкий провёл Гарри в столовую. Гость присел на краешек мягкого полукресла у длинного обеденного стола, рассчитанного не меньше чем на двенадцать персон, и оглядел серебряные приборы, серебряные тарелки, серебряные кубки вместо бокалов, салфетки, перехваченные серебряными кольцами, серебряные канделябры — от сияющего серебра рябило в глазах. Гарри пытался прикинуть, сколько весила эта груда металла и можно ли было с её помощью утопить пиратский корабль.

Подняв голову, он увидел себя в витой серебряной раме зеркала и вдруг ощутил себя нелепо. Желая избавиться от этого чувства, Гарри встал, заложил руки за спину, задрал подбородок и снова взглянул в высокое зеркало.

Костюм всё ещё шёл ему, и Гарри выглядел достойно. Но ему не понравилось своё собственное лицо, в котором было слишком много непонятного чувства. Это же сказал ему и Сириус, как только они остались одни и принялись за обед.

— Ты изменился.

Гарри сидел по правую руку от Сириуса и испытывал сильное желание отвернуться или хотя бы приглушить яркий свет хрустальных люстр, отражавшийся в начищенном серебре и слепивший глаза.

— Действительно?

— Так повзрослел. Как-то слишком быстро, — добавил Сириус. — Меня не было всего-ничего.

Внутри закипала злость, и, не сдержавшись, Гарри заметил:

— Тебя не было больше месяца.

— Ну да, но я знал, что ты справишься.

Гарри со звоном отложил вилку.

— Месяц, Сириус! Ты не мог знать! Скажи, разве нельзя было отложить эту сделку на несколько недель? Ты был мне нужен здесь! А если бы я всё запорол?

Сириус с довольным лицом откинулся на спинку стула.

— Ты сын своего отца. Весь в него. Джеймс был на редкость изобретателен, а мы не могли упустить эту сделку. Ты знаешь, что коза ностра из Чикаго были против нашего союза с Дженовезе? Они вели переговоры с Линдсеном, чтобы объединиться и скинуть нас. Мне пришлось заручиться поддержкой Дженовезе и дать им больше привилегий, чтобы Кингсли со своими людьми остались и помогали нам здесь, в Лондоне. Дженовезе — скользкий тип и при любом удобном случае продаст нас с потрохами, а Линдсен слишком опасен. Если власть уйдёт к нему, мы все пропали.

Гарри молча слушал, а потом спросил медленно:

— Думаешь, Дамблдору всё равно, кто будет управлять Лондоном?

— Может быть, нет, но вмешиваться напрямую он не станет. Он слишком крупная фигура и стоит особняком. Но он нужен нам, а мы нужны ему. Любому, кто возглавит город, нужна его поддержка.

Гарри кивнул, снова принимаясь ковырять салат. Тщательно обдумывая и взвешивая слова, он ввёл Сириуса в курс дела, а потом просветил его насчёт истории со скрипкой.

— Питер? — изумился Сириус. — Да быть этого не может!

Он задумался.

— Кто его знает, что с ним происходило последние тринадцать лет… Может, ему деньги позарез были нужны… А что Квиррелл? Выяснили, как они оказались вместе?

— Нет. Удалось только узнать, что Петтигрю несколько раз видели в Банглатауне. Однажды его засняла камера наблюдения, где он входил в магазин. Без футляра. Мы следили за входом, сняли камерой всех, кто приходил к Квирреллу, рассортировали, всех проверили, поставили жучки на телефон и прослушивали разговоры, но ничего выяснить не удалось.

— Как же их обоих упустили в тот день?

— Те, кто сидели в наружке, отвлеклись: у магазина ночью началась перестрелка. Нашим людям пришлось убраться подальше, чтобы полиция их не взяла как свидетелей. Так что был ли там в ту ночь Петтигрю и когда вышел Квиррелл… сам понимаешь.

Сириус помолчал.

— Опять перестрелка, говоришь… А кто?

— Какая-то мелочь. Ларьки не поделили, — отозвался Гарри, мысленно соглашаясь с крёстным, который явно решил, что произошедшее было отвлекающим манёвром.

— А я был уверен, что это дело рук Снейпа, — задумчиво заметил Сириус. — Очередной фанатик. Он и правда ни при чем?

— Правда.

— Ты хорошо его потряс?

— Хорошо.

— Молодец! — Сириус одобрительно хлопнул его по плечу. — Говорю же: весь в отца. Тот был мастер вытряхивать правду. А где теперь скрипка?

— У Снейпа.

Сириус удивился, но Гарри, помедлив, объяснил:

— У меня есть кое-какие подозрения, кто мог стоять за Петтигрю и Квирреллом. Есть одна идея. Нужно, чтобы скрипка оставалась у Снейпа.

Крёстный пожал плечами и заметил:

— Мы всегда можем этому Снейпу когти пообстричь.

— Сириус, — спросил Гарри безразличным тоном, — а эти японцы, или кто они там, у кого отец купил скрипку на аукционе, они её откуда взяли?

— Не знаю.

Гарри ничего не говорил, пока крёстный продолжал рассыпаться в похвалах по поводу и без, продолжая расспрашивать его о делах.

— И все эти годы скрипка была у тебя? — вернулся Гарри к этой теме, как только Сириус замолчал.

— Да, — машинально ответил тот и добавил раздражённо: — Гарри, в чём дело? Почему тебя так интересует этот инструмент?

Гарри, услышав этот тон, не подняв головы и настороженно глядя в тарелку, ответил равнодушно:

— Слишком много из-за него неприятностей.

Беседа ушла в сторону, но Гарри стал ещё тщательнее выбирать слова. Нелепое чувство, что между ним и крёстным остаётся некое недопонимание, не оставляло его. Гарри списывал это на разницу в возрасте, на то, что они плохо знали друг друга и не привыкли к общению, но Гарри нет-нет да и посматривал на Сириуса, словно бы оценивая. Атмосфера дома, манеры крёстного завораживали его, он снова будто бы становился тем, кем был раньше — не сомневался в своем выборе, был тем, кем сам себе виделся и кем старался стать: расчётливым, успешным и сильным. Он смеялся вместе с Сириусом, когда тот рассказывал, как удачно ему удалось обмануть Дженовезе и сторговаться на грандиозную сумму, хотя сам Дженовезе полагал, что это ему удалось выжать из лондонской мафиозной верхушки больше обычного. Гарри ухмылялся, пил вместе с Сириусом хороший крепкий виски, невольно вспоминая позавчерашний вечер с Гермионой, и отчего-то ощущал себя чучелом. Хотелось закричать: «Заткнись!», но вместо этого он только улыбался, и губы его к концу вечера болели, словно ему вставили в рот распорку.

Сириус был всего на несколько лет старше Северуса, и Гарри невольно подумал, что его крёстный тоже всё ещё молод. Он был удивительно обаятелен, и не раз и не два упомянул, что Гарри умеет пользоваться и своим обаянием, отчего ещё недавно Гарри бы гордился этой похвалой. Но после всего пережитого вместе с Северусом, он почему-то испытал только неловкость, словно его обаяние излишне и неуместно блестело, как надетые поутру бриллианты. Сириус же, вернувшись в Лондон «со щитом», был непринуждён, открыт и весел, так что казался особенно моложе своих лет. Он благоволил Гарри, несколько раз сказал, что любит его, его элегантность была так привлекательна, что Гарри невольно поддался этому обаянию и окунулся в их беседу, веселясь вместе с крёстным и отпуская колкие, иногда низкопробные шутки, несмотря на витавшую в воздухе респектабельность. Сириус легко говорил о женщинах, о деньгах и об искусстве — почему-то всё это приобретало в его устах одинаково блестящий, непринужденный оттенок, и Гарри начинало казаться, что все их беседы с Северусом — только странный сон, что на самом деле всё совсем не так запутанно, как казалось, а изящно и легко. Сириус был Моцартом светской беседы, и Гарри не нужно было разбираться с навалившейся паузой или придумывать тему для разговора: крёстный с лёгкостью заполнял неловкости и пустоты, их беседа переливалась и текла, но Гарри хоть убей не смог бы объяснить, о чём она была. Он снова попытался подытожить: они провозглашали тосты за будущее, обсуждали хорошеньких женщин и дорогие картины, но Гарри не мог сделать выводов, какие взгляды были у Сириуса на искусство, любил ли он хотя бы одну женщину и что же ему хотелось бы обрести в загаданном будущем. Это не мешало ему поддакивать, и в конце концов внимание его расплылось. Гарри, сжимая в руках бокал тёплого виски, думал о Северусе, о том, как его не хватает, и что бы Гарри сказал ему сейчас. Северус был очень внимателен, когда речь шла о том, чтобы выслушать. Гарри снова попытался было сосредоточиться на словах Сириуса, пытаясь поддерживать разговор и искренне вникая в его бесконечный монолог, но постоянно терял нить рассуждения, а Сириус, похоже, даже не замечал, слышит ли его крестник. За время их послеобеденной болтовни Гарри устал больше, чем на деловых переговорах. Он только сидел, пил, пока Сириус говорил о чём-то, и думал о Дамблдоре, о Северусе, о том, что если сейчас не наступит тишина, он закричит, потому что это было невыносимо — он снова испытывал страшное, болезненное отчаяние так, как будто хотел разорвать себе голову и сердце на части.

Он вскочил и принялся ходить по гостиной, продолжая рассеянно поддакивать.

— У тебя был кто-нибудь… серьёзно? — спросил Гарри, не выдержав.

Сириус взглянул на него с улыбкой.

— Ты говоришь совсем как Джеймс. Когда он встретил Лили, он перестал быть раздолбаем.

Гарри молчал, а Сириус подошёл к белому столику с завитушками в стиле пышного рококо и выдвинул ящичек.

— Я перед отъездом перебрал старые вещи, — сказал он, доставая оттуда толстую книгу, — и нашёл вот это. Конечно, у тебя есть фотографии родителей, но это наши совместные. Наверное, таких нет.

Книга предсказуемо оказалась фотоальбомом. Гарри открыл первую страницу. На фотографии улыбались Джеймс и Сириус в чёрных костюмах и при бабочках, Лили в свадебном платье и какая-то угловатая девушка в зелёном наряде.

— Это Мэри Макдональд, подруга Лили по колледжу, — пояснил Сириус, — я был шафером, а она подружкой невесты.

Гарри погладил альбом.

— Спасибо, — пробормотал он, — я потом всё обязательно посмотрю.

— И к чему же был твой вопрос? У тебя что-то наклёвывается на личном фронте? — Сириус подмигнул. — Нашёл в Лондоне англичанку посимпатичнее итальянок?

— Да ну, — ответил Гарри невыразительно, — Чжоу Чанг вроде не против. Есть ещё Джинни Уизли, — добавил он, порывшись в памяти, чтобы назвать хоть кого-то.

— Чанг, конечно, лучше… — отозвался Сириус задумчиво. — Её родители имеют хорошие связи в Гонконге, но и Уизли тоже неплохо. Как-то ближе к телу. Заручиться их поддержкой не повредит. Но я не об этом. Как насчёт развлечений? Съездим в сауну отдохнуть? Возьмём девочек? Отпразднуем, наконец, наше воссоединение, так сказать. А то в Нью-Йорке я даже поесть как следует не успевал.

Гарри продолжал смотреть в обложку альбома.

— Съездим.

Сириус вскочил и поманил Гарри за собой.

— Идём, я же обещал тебе сюрприз. Доставили прямо сегодня.

Они вышли наружу, и Сириус отвёл его ко входу в гараж. Дверь медленно поползла вверх, и Гарри увидел, что рядом с лимузином поблёскивал хромированными деталями новенький чёрный мотоцикл.

— Ну? Как? — воскликнул Сириус, глядя на молчавшего Гарри. — Смотри, какой зверь! Я в твоём возрасте купил первый такой. Чуть с ума не сошёл от счастья. Гонял на нём целыми днями. Ну же, садись, не дрейфь!

Гарри выдавил улыбку и, подойдя к мотоциклу, тронул его мягкое кожаное сиденье и снял тяжелый мотоциклетный шлем. Он вдруг взглянул на Сириуса и спросил с сомнением:

— Ты считаешь, я действительно похож на отца?

— Ещё бы! — Сириус на мгновение замолчал. — В чём дело? Тебе не нравится?

Гарри снова заставил себя улыбнуться.

— Нравится. Очень.

Сириус не отстал, пока Гарри не опробовал мотоцикл. В конце концов Гарри заявил, что подарок настолько понравился ему, что он отправится на нём домой и поспешил уехать.

Мчаться по Лондону минуя пробки и правда было приятно. Гарри слабо уколола совесть из-за того, что он недостаточно радовался, но, по правде говоря, он мог обойтись и без мотоцикла. Он ожидал от этой встречи совершенно другого. Может, разговоров, похожих на те, которые они вели со Снейпом, может, подтверждения близости отца и сына. И вроде бы была у них эта близость: и общее дело, и забота Сириуса, и внимание. Сириус думал о нём, дарил ему подарки, расспрашивал о девушках, поощрял его решения, искренне поддерживал. Гарри даже надеялся, что ему можно по-настоящему верить. И чего было ещё нужно? Гарри почувствовал себя виноватым.

Он оставил мотоцикл на парковке своего небоскрёба, хлопнув железку по заду, как девчонку.

— Это брак по расчёту, понял? — сказал он мотоциклу наставительно. — Я тебя не хотел. Но я ведь не могу обидеть крёстного.

Помимо всего прочего, он так и не забрал машину, так что мотоцикл был кстати. Гарри уговаривал себя, что мало кто может похвастаться такими подарками, и половина мальчишек Лондона убила бы только за одну возможность покрасоваться на таком коне. Однако мысли его были далеко, и на самом деле подарок оставил его совершенно равнодушным.

Что-то не складывалось у них с крёстным, как будто они были разные рыбы. Даже с таким далёким и непохожим Северусом у них установилась гораздо более тесная связь. Гарри покачал головой и сказал себе, что им с крёстным тоже нужно время, как было у них со Снейпом. Они с Сириусом провели вместе всего несколько дней на Сицилии, где в суматохе сборов некогда было сблизиться, а по прибытии в Лондон крёстный почти тут же уехал.

Гарри лелеял оставленный торшер, его грела мысль, что он сможет съездить к Северусу, и он подгадал свою поездку к вечеру, когда профессор был свободен. Он неожиданно обнаружил, что спешил домой почти с таким же нетерпением, как до отъезда Снейпа. Радостно вылетев из лифта, он закружил по квартире, срывая с себя одежду и кидаясь в гардеробную за свежей. Надо заказать такси, не поедет же он с торшером под мышкой на мотоцикле, как мчится на турнире рыцарь с копьём наперевес. Мысли его путались, и он не мог сообразить, что бы ещё взять и что ему нужно будет сказать, а Гарри был уверен: на этот раз слова нужно продумать заранее, потому что Снейп любил слова. Снейп любил и хотел его слушать. Ах да, торшер! Гарри у лифта вдруг вспомнил, что о торшере-то он уже и забыл. Он рванул в комнату Снейпа и на пороге остановился как вкопанный.

Торшера не было. На так и неубранной с утра кровати лежали два скрипичных футляра. Не веря своим глазам, Гарри с трудом подошёл ближе. Протянув вдруг задрожавшую руку, он щёлкнул замками и увидел по очереди сперва злосчастную скрипку Амати, а затем и Бергонци.

Оглушённый, он огляделся. На тумбочке белел листок, сверху которого лежал магнитный ключ от квартиры.

Взяв листок, Гарри поднёс его к глазам очень близко, потому что косые, неразборчивые буквы плясали и плыли:

«Мистер Поттер, я забираю торшер. Оставляю Ваш ключ от квартиры и Ваши скрипки. С.С.»