Элегия Мёртвых

Глава 11. Эльболг

Соторнил нашёл императрицу в саду.

Она стояла к нему полубоком, в кругу скованных льдом растений. Налитые тяжестью бутоны, словно заключённые в корку хрусталя, отливали синевой и кренились к ногам Валоры. Императрицу, закутанную в простецкую коричневую шаль, можно было бы принять за служанку, если бы не строй гвардейцев, оцепивших весь периметр сада. На ней совсем не было украшений, за исключением толстого браслета в виде золотых орлиных крыльев, которые скрепляла точечная цепочка мелких рубинов.

Соторнил спустился по ступеням и тихо кашлянул в кулак, обозначив своё присутствие. Императрица не прервала занятия, молча лаская ноготком указательном пальца один из цветков. Эти и другие растения сехлины веками культивировали, не чураясь и помощи чародеев, чтобы добиться их красоты и жизни даже под слоем снега и льда. Им это удалось. Соторнил и у себя на вилле вырастил подобный сад – мир высоких цветов в инеистой ловушке и неподвижных вод в замёрзших фонтанах. В последних он, на самом деле, красоты видел мало. Что толку, если не слышно их переливчатого журчания?

– Ты притащил девчонку на Арену, – проговорила Валора. – А за ней явился Конор.

– Ваше Импер...

Она подняла руку, прерывая его, и повернулась. Наледи в её глазах было больше, чем на клумбах, что их окружали.

Соторнил торопливо отвесил исполненный безмерным пиететом поклон и застыл в этой позе, не смея поднять взгляда.

– Чародей говорил, что он придёт сам. В мои руки. А вместо этого его появление обернулось крахом Арены. И потерей заработков, связанных с ней, – сказала она и замолкла, вернувшись к цветам.

– Вы знаете, как я опустошён. Я...

– Потерял всё, – вновь оборвала императрица. – Мы недооценили не только Конора. Но и всю прочую стаю. Темпраст пал. И Арена вместе с ним. Но она была твоей, в отличие от той, что построили в Ноэстисе.

Руки Соторнила непроизвольно сжались в кулаки.

Дело, над которым он трудился столько лет... Всё сгинуло. Его инвестиции, трэллы, бои на Аренах, даже его вилла... Отродье Саггтара хотело отобрать у него только девчонку, а в итоге обрушило каждую из скреп его существования, словно дьявольская цепная реакция, незначительный смерч на краю океана, но обретший губительную силу в его доме.

«Он поплатится за это».

– Я вызвала тебя не для того, чтобы поучать. Ты был моим верным союзником столько лет... Неужели я могу ополчиться против тебя из-за своей ошибки? – тоном, который не предусматривал ответа, спросила Валора.

Но Соторнил всё равно ответил:

– Я сожалею.

– Не стоит. Лучше помоги устранить эту ошибку.

Сведя брови вместе, сехлин поднял голову. Императрица отошла к противоположной клумбе, и он заметил пятнышки крови на шали под маленьким подбородком. Ужин прошёл неспокойно. Валора часто срывалась на слугах, впивалась в их шеи так глубоко и свирепо, что кровь могла забрызгать всю комнату.

– Что я могу сделать, Ваше Императорское Величие?

Она вдруг усмехнулась и скользнула по нему уничижительным взглядом. Её небрежное спокойствие и нервные прикосновения к цветам пугали сильнее, чем когда она была вне себя от ярости.

– Не дать себе ещё больше пасть в лицом в грязь. Отправляйся в Лаустендаль. По морю. И наведи там порядок.

– Я же ничего не смыслю в этих вопросах.

Она скривилась, будто ощутила во рту дурной привкус.

– Так уж ничего? Ты больше не распорядитель. По крайней мере до конца войны, – отвечала Валора. – В твоих интересах ускорить поимку Торода и его своры. Теперь ты занимаешь тот же пост, что был тебе дарован первым.

Соторнил удержал возмущение в себе и согласно мотнул головой.

«Снова в казармах и на полях сражений», – сокрушённо подумал он.

– Пока у нас есть Лаустендаль, значительный перевес в числе воинов на нашей стороне. Однако меня беспокоит то, как Сыны умудрились провести целую армию через Ейр у нас под носом.

– Им помогают друиды.

– Друиды, – фыркнула императрица и сорвала один из цветков. – И месяца не прошло после разрушения атаки в Ноэтисе, как они уже вырвали из плоти Империи целый город. Ты понимаешь, чем это нам грозит?

Бутон в её ладони хрустнул и осыпался серебристой крошкой.

– Мы вернём Темпраст, – пообещал Соторнил. – Я сделаю всё, что от меня зависит.

– Постарайся, – понизила голос она и одарила его более учтивым взором. – Мину останется здесь и будет помогать Лэлеху. Не ровен час, когда придётся спустить древнего зверя с цепи. И тогда северяне поймут, что навлекли на себя не гнев Империи – они разозлили собственных богов. Ступай.

– Ваше Императорское Величие, – Соторнил согнул спину сильнее и развернулся на пятках, чтобы выйти из снежного сада.

– И ещё кое-что.

– Да?

– Лэлех хочет взять его живым, но... Встретишь Конора в Темпрасте – убей, – приказала она, изогнув красивый рот в оскале ненависти.

– С превеликим удовольствием, Ваше Императорское Величие, – с тем же чувством отозвался сехлин.

***

Сыны Молний в Темпрасте.

Тысячи воинов и беглых трэллов заняли город её Неволи.

А она всё проспала.

Лета оторвала взгляд от небесно-голубых стен, когда в дверях появился Логнар. Урчащий комок теплоты спрыгнул на пол, чтобы поприветствовать хозяина, однако маг был слишком озабочен, чтобы обратить внимание на любимца, и, проковыляв до стола, вывалил из набедренной сумки всё её содержимое. Вопросительное мяуканье осталось без ответа. Кот перевёл на девушку немигающий взгляд.

«У людей свои причуды, котяра», – вскользь заметила Лета и похлопала по постели, подзывая животное к себе.

Кот гордо лизнул переднюю лапу, чесанул ею за ухом и удалился из комнаты, виляя полосатым хвостом. Бродяжка, что увязался за Логнаром во времена похода за кольцом, перенял многие черты своего владельца, путешествовал на вилле так бесшумно, что его никто не замечал, а по ночам отирался в библиотеке, шныряя между полками, пока маг штудировал имперскую литературу.

Поход... Боги, как давно это было. В те дни мятежные северяне были лишь отчаянной горсткой, готовые грудью переть на Империю и свято верившие в легенду, что в итоге не шибко помогла им. А теперь во втором великом имперском городе стояла вся армия Севера, грозная и многоголовая, словно мифическая гидра у берегов Иггтара.

Логнар разложил на столе обширный лекарский набор, глянул украдкой на Лету. Зазвенели дурно пахнущие скляночки.

– Хотел спросить, – буркнул он слегка неуверенно. – Тебе не доставляет неудобств... всё это?

Хмыкнув, Лета осмотрела свою комнатушку. Кроме стола и мягкой кровати, которая весьма кстати иногда закрывалась воздушными полупрозрачными занавесками, здесь ничего не было – все другие предметы мебели либо своровали, либо куда-то перенесли. Цвет стен навевал тоску, а по чёрному кафелю гулял сквозняк. Зато в этом крыле никто особо сновал. Тишина стала лучшей подругой Леты.

– На вилле я редко бывала, – ответила девушка, наблюдая за тем, как Логнар откупоривал банки с серо-зелёной, белой и синей желеобразной консистенцией. – Не переживай. Призраки прошлого не терзают меня. У Дометриана в Сфенетре была такая же. Только меньше.

Руки Логнара на мгновение замерли, но поспешно продолжили работу.

– Тороду пришлось разместить командование здесь. Расположение удачное. И виды с этой скалы ошеломительные.

– В самом городе сейчас чёрт-те что творится. Я бы тоже сидела в уголке, пока ситуация не образуется.

– Откуда ты всё это знаешь, раз так смело судишь? Ты даже не в курсе, какое сегодня число.

– Ну и какое?

– День весеннего равноденствия.

Канун Эльболга. Настала её двадцать четвёртая весна.

Подходящий момент вздохнуть наконец в полную силу без оков. Жаль, что в лёгких всё ещё покалывало, а кожа на запястья хранила следы железных браслетов. Взгляд Леты машинально потянулся к болезненным полосам, но она одёрнула себя.

– Думаю, ты готова, – сказал маг и, не отрываясь от зелий, подвинул по столу к ней ручное зеркало.

Лета нерешительно взялась за оплетённую скромной узорной ковкой ручку. Она пришла в сознание несколько дней назад, вчера самостоятельно ходила, но зеркало ей дали только сегодня.

«Что ж...»

Резким движением она стащила его со стола и подняла на уровень глаз, выхватывая сначала губы, волосы, нос. Логнар будто бы невзначай следил за её реакцией и смешивал содержимое нескольких баночек лихорадочными движениями.

– В гроб кладут краше, – оценила с показным равнодушием Лета, опуская зеркало. – Но ты волшебник, Логнар.

– Я знаю, – он усмехнулся двойному дну в её реплике. – Результат так себе, но...

– Ты вернул мне глаз. И зрение, кажется... – она прищурилась, безуспешно силясь убрать размытую пелену, давящую на голову с правой стороны. – А как оно выглядит, мне... Мне не плевать, разумеется. Это не главное.

«Утешай себя, ну».

Она положила зеркало отражением вниз – девушка, что была в нём, ей незнакома.

– Прекрасно, что ты полна оптимизма.

«Ага. С раскуроченной мордой только оптимистки ходят».

Когда-нибудь эта мутная поволока, разделившая окружающий мир надвое до рези в искалеченных мозговых нервах, рассеется, и она позабудет об этих переменах. А смотреться в зеркало особой необходимости не было.

Сдержав непрошеную слезу, она прикусила губу и подняла взор на мага.

– Чей это глаз?

– Того, кому он больше не потребуется. Ты его не знала, тем более это ни на что не влияет. За твоё возвращение надо поблагодарить эльфа, – Логнар развёл зловонную смесь с водой. – Он курировал все мои действия.

– Да. Непременно скажу ему «спасибо», когда свидимся, – буркнула она, не особо скрывая недовольство.

Ей было тошно от того, что Олириам, находясь на другом конце света, по-прежнему влиял на неё. Лета подумала, что наверняка бы сейчас так и плавала в полусне, если бы у неё был выбор принять помощь или отказаться от неё. Она бы ломалась до последнего. Особенно из-за того, что чародею пришлось пошариться у неё в мозгах, чтобы привести её в сознание через сновидения.

Глупо.

И неприятно быть обязанной всем вокруг.

– Выпей, – Логнар подал ей стакан.

– Что это?

– Просто травы. С ними регенерация пройдёт быстрее.

Понюхав жидкость, она сморщилась, но всё же сделала глоток. Зелье густой жижей легло на язык и оставило отпечаток горечи под его корнем. Она перевела дыхание и выпила его залпом.

– В целом, как ты себя чувствуешь?

– Я хорошо поспала, – резонно ответила она.

– Ломота в костях? Онемение?

Лета замотала головой и свесила ноги вниз.

– Когда я смогу сражаться?

Маг не сдержал улыбки:

– Отдохни. Ты и так... удивила меня. Твоя кровь уникальна. Несмотря на всё то, что я говорил остальным, я был уверен, что ты погибнешь. Может быть, твоя мать не передала тебе магических способностей... – он в своей манере выдержал театральную паузу. – Но она вознаградила тебя по-другому.

– Ты думал, что я так просто сдохну?

– Удача – непредсказуемая штука. Сегодня она забрасывает тебя почестями, а завтра отвешивает пинок. Нам сильно повезло, когда после Арены все имперцы стеклись поближе к столице в ожидании удара. Хотя я всё ещё полон сомнений в том, что мы защитим город, – Логнар потёр лоб, пачкая его новыми серобурыми следами зелий, въевшихся в кожу пальцев и пропитавших его одежду тяжёлым алхимическим смрадом. – Людей у нас по-прежнему не хватает. Нам нужны Хель и Ульдарель.

– Вы Лаустендаль прошляпили, – пожала плечами Лета. – Если ничего не решите, Темпраст постигнет та же участь.

– Я лишь советник ярла. Но кое-что смыслю. Армия императрицы не так многочисленна, мы переоценили её. Мало того, имперцы как не ожидали нападения на Арену, так и атаку на Темпраст никто из них не предвидел. Был отдан приказ отозвать войска в Ноэстис и на север Ейра, чем мы и воспользовались.

– Вы провели несколько тысяч воинов мимо их глаз через Ейр и Фулгур? – с сомнением спросила Лета.

– Друиды, – кратко отвечал он и закрыл смердящие банки.

– Друиды?

– Да.

– Пиздишь.

Он вздохнул.

– На нашей стороне друиды и все чародеи, которых мне только удалось созвать. А таких, как я, в Недхе не слишком много. Общими усилиями мы создали мощное заклинание скрытности.

Он не договаривал. Натренированные чувства, проснувшиеся от долгой дремоты, в первую же встречу с магом сообщили Лете о переменах в его походке и поведении. Подагра терзала его ежесекундно, он вливал внутрь себя кучу снадобий, чтобы заглушить боль в суставах ног. Болезнь начинала поражать и руки, скрутив фаланги нескольких пальцев дутыми узлами. Внутренние стороны ладоней были перебинтованы – там Логнар делал надрезы, когда колдовал.

Ей рассказывали, что происходило на Арене и на подходах к Темпрасту. Магия подобного рода местилась в тех телах, что могли её удержать, иных же она карала. Логнар не был приспособлен к этому, Первоначало подчинялось ему неохотно, но он плёл заклинания, сравнимые по силе с чародейством доброго десятка магов из Сапфирового Оплота. Он платил за магию жизненными силами.

Когда-нибудь это сведёт его в могилу.

Логнар сложил баночки в сумку и устало стёк на кровать рядом с Летой.

– Говорят, ты убила Янока, – внезапно перевёл тему он.

Она догадалась, к чему он клонит.

– Меня этому учили, – ответила девушка. – Сражаться, дабы никто не посмел тронуть меня против моей воли. Сначала стоял вопрос моего выживания. Желание стать Стражем пришло позднее, – она поглядела магу в глаза. – Так что не стоит благодарить меня за смерть предателя Сынов.

Шрам от когтей Искацина завилял на лице Логнара вслед за его разочарованной гримасой.

– Талак предсказал, что один из его потомков придёт в Недх с его клинком и сокрушит Империю. Раз ты здесь...

Лета цокнула языком:

– А есть ещё такие же весёлые пророчества?

– Есть. Одно из них связано с твоим. Но я не могу рассказать тебе о нём. Пока, – подбавив в голос зловещей претенциозности, заявил Логнар.

– Не очень-то и хотелось.

– Ты не веришь в пророчества?

Присутствие мага начинало её раздражать. Она отвернулась и выпалила:

– Я верю в то, что единственный человек, которому было не всё равно, что со мной происходит, и который осмелился прийти за мной на Арену, не заслуживает сидеть сейчас за решёткой.

– Он далеко не единственный, Лета.

Из её горла вырвался нервный смешок.

– Без тебя эти дураки погибли бы, – призналась она. – Но не будь там Хальдора, ты бы ни на секунду не задумался. Из-за него ты явился на Арену и устроил там ад.

– Если тебя это успокоит, Тород не посадил рядышком с Конором Берси и Бору. И этого полугнома, Хруго. А для этого повод был весьма убедительный. Они сбежали и примкнули к предателю.

– Которого Тород до сих пор держит живым, хотя обещал казнить. Вот так новость.

Логнар замолчал. В комнату вернулся кот, покрутился у ног Леты и запрыгнул на колени к магу. Тот приласкал его за ухом.

Лета убрала ноги обратно на кровать и укрыла их одеялом. Холод цепанул лодыжки, намекая, что она всё же не на лечебном южном курорте, а на Севере. И в доме кровососа, что возомнил себя её господином.

Она не жалела, что он засел в Ноэстисе, пока Сыны брали город. Тем больше шансов расквитаться с ним лично, когда она окрепнет. Какая-то её часть противилась этому порыву по старой привычке, но путь назад для неё был закрыт. Всё наживное за эти месяцы обрушило на её мысли каменную плиту, похоронив сломанные порядки прошлой жизни.

Лета поразилась отчуждённости, с которой помышляла об этом. Убийство распорядителя игр могло стать её целью, а на краткий миг и смыслом существования, но не стало... Она думала о нём как об очередном пункте в её плане, причём вписан он был далеко не первой строчкой. Она хотела убрать сехлина, как досадливое напоминание о днях скорби и слабости. Даже не как паука, впрыснувшего яд под кожу и раздавленного под влиянием сиюминутной злости, нет, таких чувств она не питала. Соторнил виделся ей другим насекомым...

Моль, пожравшая её одежду в старом шкафу. Надо бы всё это вытряхнуть, заштопать дырки, но сперва – убить насекомое.

Рихард был прав. Всё изменилось, когда её перестало волновать, сколько трупов она оставила позади и сколько ещё уродов отправит на тот свет.

– Кстати, – оживился Логнар. – Ты не единственная, кто наконец вернулся в строй. Хочешь пройтись?

***

Тёмная кровь окропила гладкие стены с фресками, скроенными из куцых попыток запечатлеть цвета природы, которая была совсем иной в Фулгуре. Мазня, вырвавшаяся из вскрытых глоток, осквернила работы художников, накрыв плотным слоем зелёные холмы и серебристые реки, запятнав перья райских птиц в изящных садах и разбавив пейзажи далёких земель чёрным дождём. Несколько женщин всё ещё оттирали засохшие следы битвы со стен, дабы спасти дивные фрески. В некоторых местах, куда попала упыриная кровь, краски скукожились и слезли бесформенными кусками, обнажив кирпичное основание. Лету передёрнуло при мысли о том, что упыриный яд делал с её телом, пока она спала, раз одна только их кровь разъедала стены.

Девушка шла вслед за Логнаром, слыша нарастающее тарахтение голосов во внутреннем дворе. Лёгкая слабость не оставляла её, но каждый шаг по этим коридорам прибавлял ей новых сил. Она впервые шла здесь без кандалов и сопровождения имперцев за спиной. Шла свободно и могла повернуть назад, обратно в комнату. Ей не нужно было даже объяснять кому-то причины. Она вольна делать, что угодно.

«Неужели когда-то давно было нормой делать то, что вздумается?» – подумала Лета.

Ей вернули право выбора, и это пугало её непривычностью. Какие-то долги и обязательства у неё остались, но теперь она могла решить, когда и кому выплачивать их. А могла просто уйти...

Открывшиеся внезапно перспективы пьянили не хуже, чем свежий воздух, ворвавшийся на виллу через распахнутые для проветривания окна и двери.

Прихрамывая, Логнар привёл её во внутренний двор, где скопилось несколько северян, галдящих как воронья стая. Разбившись на небольшие группки, они переругивались между собой и тыкали в друг друга пальцами. Один из них заметил мага и подлетел к нему, разя злобой и перегаром.

– Наконец-то! – прошипел он. – Ты осмелился заявить, что Сыны спасли нашего ярла, и мы поверили тебе, чародей. Мы торчим тут уже неделю в его ожидании!

– Терпение, друг мой.

– Терпение?! – взревел северянин, потрясая головой. – Или ты сейчас признаешь, что солгал, или мы...

– Стал бы я лгать, если бы ярла не было с нами? – перебил его Логнар, скривившись. – Я не имперец, что услаждает наивный ум обещаниями, не собираясь их выполнять.

– Это мы посмотрим, – северянин смачно харкнул на пол и вернулся к своим.

– Похоже, их недовольство растёт, – усмехнувшись, сказала Лета.

Чародей фыркнул:

– Они истые дикари, но без них нам не видать победы.

– Рано думать о победе, когда даже этот город залит кровью павших Сынов, – девушка мельком взглянула на стены. – Вы потеряли много людей.

– А обретём ещё больше, – раздался голос из толпы.

Лета с улыбкой рванулась на встречу Марку. Он рассмеялся, обнимая её и отрывая от пола.

– Кернун великий, чем же ты воняешь? – произнёс он, и она обиженно ткнула его кулаком в бок. – Но если логнарова дрянь поставит тебя на ноги, я с этим примирюсь.

– Я скучала по вам, ребят, – отозвалась Лета и следом потонула в объятиях Берси. – Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Нам так тоже чудилось, – пробормотал бард, прижимаясь щекой к её плечу. – Видеть тебя здоровой и невредимой – лучшая награда за это испытание.

– Невредимой отчасти, – отозвалась Лета, отстранившись

Улыбнувшись, Берси тронул дрожащим пальцем клеймо под её глазом.

– Ты жива. Раны служат об этом напоминанием. И это хорошо.

Споры, охватившие квадрат двора, обретали громкость с каждой минутой. Логнар куда-то исчез, с невиданной для своих больных конечностей прытью. Друзья заняли неприметный угол, взирая со стороны на словесное сражение людей Хеля и Сынов Молний.

– Сейчас драка начнётся, если им не дадут то, чего они просят, – заметила Лета.

– Их можно понять. Проделать такой путь, увидеть взятый Темпраст, но взятый какой ценой... Темпраст падёт, а мы отправимся вслед за ним, если имперцы решат напасть в ближайшее время, – Марк прищурился, блуждая внимательным взглядом по толпе. – Только Хальдор может повлиять на них. Если, конечно, захочет.

– Он захочет.

Улыбка вновь растянула его обветренные губы:

– Я в этом сомневаюсь.

– Скоро перестанешь, – Лета указала головой на балкон, выступающий на двором вычурными столбиками балюстрады.

Занятые стычкой северяне не сразу заметили оживление наверху, и страже пришлось стукнуть несколько раз мечами о щиты, чтобы прервать шум. Толпа подняла гневные лица.

Ярл вырос на балконе, опираясь здоровой рукой на трость. Тёмно-синий плащ Сынов Молний скрывал половину его тела и обрубок руки. Позади маячило бледное лицо Логнара.

Пережитые лишения навсегда отпечатались на Хальдоре, затронув своими острыми когтями его каждое движение, вплоть до взора, которым он обводил своих людей. Черта широкого гордого рта уже не была изогнута извечной снисходительностью. Отросшие волосы стали белее и торчали непоседливым ёршиком. Ни следа от его прежних локонов, струящихся по плечам жидким серебром.

Однако не в волосах была заключена его сила.

Зрелый мужчина, превратившийся в одночасье в старика, уронил трость, звук от падения которой эхом пронёсся по оцепеневшему двору. Хальдор нашёл опору в перилах, положив на них руку, и вскинул голову:

– Братья... Когда я шёл сюда, до меня донеслись отзвуки распрей, на которые вы пошли вместе с теми, кто их не заслуживает. Я знаю, сколь сильный гнев копился в нас долгие годы. Пришёл день выплеснуть его наружу, но не на тех, кого я также хочу назвать своими братьями.

Хальдор кивнул Логнару и вновь обратился к толпе внизу.

– Так уж было уготовано свыше, что я не пополнил ряды храбрых мужей в Валгалле. Я должен был умереть там, на Арене. Но один друг, что прошёл со мной этот путь плечом к плечу, показал, насколько может быть крепка сила духа, – его серьёзный взгляд нашёл Лету и едва заметно потеплел. – И я подумал: почему кто-то из нас способен отринуть судьбу, биться, даже когда тьма и страх вытеснили из сердца надежду? Почему это дано одним, а другие всё ещё страшатся конца?

По двору прокатился негромкий шёпот, и ярл повысил голос:

– Мы научились выживать среди лютого холода, голода и древних чудовищ. С какой стати мы вдруг прогнулись под кровопийц и стали никем? – пальцы на перилах впились в светлый камень балюстрады. – Нашим королям стыдно смотреть на позор, что они породили. Их слёзы омывают эту грешную землю промозглым ливнем, смывают нашу кровь, а скюры¹ пускают её снова.

В толпе раздались первые одобрительные возгласы, подхваченные кивками самого ярла.

– Страх убивает доблесть, братья мои. Империя была нашим страхом, карающим, кующим в оковы тяжелее, они есть на самом деле. И то, что произошло на Арене, а затем в Темпрасте, впервые показало, что мы сами можем быть страхом. Мы заставим Империю бояться нас!

Волна воодушевлённых ответов прокатилась по двору. Кто-то ударил себя кулаком в грудь. Другие повторили этот жест. Обуянный будоражащей негой, вызванной верой своих людей, Хальдор закончил свою речь под яростный ритм, схожий с боевым маршем:

– Мы забыли, кто мы есть. Но мы не позволим сделать это нашим детям. Мы вернём нашу честь, гордость, наши жизни... Во славу свободного Недха!

Толпа взорвалась криками и воинственными кличами. Поразившись сам себе, ярл глубоко и тяжело дышал, глядя на северян глазами, полными обжигающей и светлой надежды. В покалеченном слабом теле пробудился титан, который отдал бы за свои убеждения и вторую руку. К сожалению, Хальдор был уже не боец, и тень осознания этого омрачила Лету.

Столько дней заключения и сражений плечом к плечу... Если ей досталась уцелевшая плоть, то пусть ярл заберёт себе лавры славы.

Ритм ударов в грудь ускорился, и Берси, не теряя момента, вскочил на бордюр, окружавший двор. Выхватив из сумки за спиной лютню, он запел подходящую к случаю песнь, чем завёл свирепствующую ватагу людей ещё больше. Несколько человек подпевали, другие пустились в пляс.

– Лопни мои глаза, – буркнул Марк и ухватил Лету под локоть, уводя от воинственного экстаза северянин.

Тронутая строчками песни, скрывавшими под весёлым бахвальством истинный смысл боли и утрат, Лета обернулась. Ярла и чародея на балконе не было.

– Не твоими ли руками этот чванливый дурень превратился в оратора, разом пресекшего все ссоры Сынов и Хеля? – полюбопытствовал Марк с усмешкой, когда они оказались в коридоре.

– Я только сберегла огонь от ледяных ветров, грозивших задуть его навсегда, – ответила Лета. – Остальное – заслуга тех, кто нас истязал.

– Знаешь, твоё место на том балконе, – приподнял бровь керник. – Тороду и Логнару тоже не хватает перевоспитания.

– Я уступлю это место тем, кто действительно его хочет.

– А сама ты чего хочешь? Теперь, когда всё закончилось.

Лету вдруг бросило в жар, когда она подумала о том, чего ей хотелось сейчас больше всего на свете. Девушка снова улыбнулась. От этого движения губ странно болели лицевые мышцы – немудрено, ведь она только за один день наверстала то, что украли у неё на целые годы. Задолго до Арены, до войны, Севера, Инквизиции и прочего... Отсчёт потерь и мук начался со смерти Драгона и перевалил число радостей.

Ей подарили второй шанс, и она намерена использовать его для того, чтобы сравнять счёт в череде горестей и торжеств.

– Всё только начинается, – проговорила Лета и взяла Марка за руку. – Сегодня ведь Эльболг. Время, когда даже самая холодная и мёртвая земля пробуждается, покрываясь первыми ростками молодой травы. Кто сказал, что нам нельзя возродиться так же, как природе?

Вновь приобняв её и окружив упоительными запахами леса и тёплого волчьего меха, керник поцеловал девушку в лоб.

– Все мы достойны этого. Когда-нибудь и наше братство вернётся к жизни, – отвечал он.

***

От духоты в камере кружилась голова. Было трудно представить, как могли находиться здесь люди, обречённые доживать свои сочтённые дни в темноте и тесном пространстве.

«Да уж. Тород как следует о нём позаботился», – подумалось Лете, когда она спустилась в застенки барака, в котором Соторнил заточал своих бойцов.

Сехлинский мерзавец знал, как подавить остатки воли.

Хмурый стражник встретил её на последних ступеньках, преграждая путь.

– Ярл должен был предупредить о моём визите, – произнесла Лета.

Щурясь в тусклом свете факелов, он вгляделся в её лицо и задержался на правом глазу. Девушка терпеливо вздохнула, горько осознавая, что впредь так на неё будут смотреть все. Ей было и так тяжело из-за ощущения инородного тела под веком. Она смотрела сквозь блеклую дымку, вызывающую желать почесать или промыть глаз, что ей категорически пока запрещалось делать.

– У тебя несколько минут, – буркнул стражник и отошёл, пропуская её к решётчатой двери, за которой Лета увидела выкованное в горне войны тело, взмыленное от пота.

Ухватившись за балку на потолке и поджав под себя ноги, Конор подтягивался, разведя руки настолько широко, насколько позволяла цепь от кандалов. В его камере не было ни скамейки, ни даже охапки сена для сна, только пол с въевшимися в него следами крови и всех прочих жидкостей, которые только могло производить человеческое тело.

«Хоть бы камеру сначала отмыли».

Разумеется, он слышал, как она пришла. Но сделал ещё три подъёма, прежде чем отпустить балку и повернуться к ней. Он был раздет по пояс, она по обыкновению пересчитала все перемены, проступившие на его теле одним новым шрамом и отчётливыми буграми рёбер, затем подняла взгляд выше. Лицо Конора было лицом хищника – с резкими скулами и острым подбородком, тоже исхудавшее от голодных дней.

На его губах прорезалась усмешка, за которую ей так хотелось его удавить голыми руками в прошлом, но теперь она лишь покраснела, а дышать стало совсем трудно. Тёмная бровь поползла вверх, раздразнивая и ломая все её представления от этой встречи.

Ведёт себя так, будто ничего не случилось.

Оно и к лучшему. Другого она бы ему простила.

С трудом скрывая ликование, что гнездилось внутри, едва вмещаясь в сердце, Лета шагнула к двери.

Он не сдвинулся с места и продолжил на неё выжидательно глядеть, опаляя притворным холодком в глазах. Девушка почти поверила, но, увы, никакие маски отныне не правили бал. Поняв, что она не заговорит первой, Конор приветственно качнул головой и обвёл взглядом плесневелые стены.

– Значит, тебя держали здесь? – спросил он.

– Нет. Этот этаж предназначался для убогих.

Невозмутимость не сошла с его лица. Он хмыкнул и полоснул по ней равнодушными глазами, скрестив на груди руки.

– Где ты мизинец потерял? – поинтересовалась Лета.

– Упырь откусил.

– Да ну?

– Считай это небесной карой за свой пальчик, – вернулась усмешка. – А ещё мы составили компанию Рихарду. У него, правда, двух штук не достаёт.

«А ты думала, он перестанет тебе лгать? Думала, что что-то изменится?» – насмешливо прокомментировал внутренний голос.

Изменилось.

Всё изменилось.

Погасив уколовшую край губ улыбку, Лета сделала ещё один шаг к двери и прислонилась к ней вплотную. Подслеповатая, она всё равно заметила, как Конор вздрогнул при её приближении.

– Мой меч тебя признал, – проговорила она.

– После Арены он уже не особо давался мне в руки, – повёл плечами он. – Видимо, твой клинок подчинился мне только для того, чтобы попасть обратно к тебе.

– Я же говорила, что он как живой, – она улыбнулась, не в силах терпеть раздирающую грудь радость.

Живой. Живой.

Живой.

Он. И она тоже.

Будто бы только сейчас она окончательно проснулась ото сна, в котором провела вечность, растратив под конец всякую надежду. Мысль об этом ударила в голову вином, и она поняла, что сделала в эту секунду свой первый после пробуждения глубокий вдох и едва устояла на ногах от навалившихся на неё чувств.

Ей хотелось смеяться и плакать от того, что она смотрела на Конора, настоящего, замершего в каком-то метре от неё, с недоумевающим от её внезапной улыбки лицом. Не тень и даже не призрак – он живее всех живых.

Красивее, чем в её воспоминаниях.

Истовее, чем в самых подробных и жестоких шутках воображения.

– А ещё я говорила, что ты придёшь за мной, – прошептала она.

На мгновение он опешил, но потом поднял голову выше и заговорил ровным, слегка ехидным тоном:

– Знаешь, мир не крутится вокруг тебя. Просто в тот день на Арене он совершил один оборот, так уж тебе повезло.

– Надо полагать, ты его заставил?

Улыбка её стала ещё шире, когда он закатил глаза.

– Не жди, что я упаду к твоим ногам, змейка, – сложенные на груди руки напряглись, одна сжала плечо другой. – В конце концов, я тут из-за тебя.

– Ты ещё считаешь, что я тебе что-то должна?

– Ну, ты обязана мне по гроб жизни.

Он встретил её взгляд и замолчал на некоторое время.

– А если без шуток, гадючка... – сипло произнёс он. – Я рад, что ты выкарабкалась.

– А я рада, что ты не сломал ни одного древнего артефакта, пытаясь спасти меня, – отвечала Лета.

– Второго раза ты не заслужила, – поспешно заверил Конор с паскудной ухмылкой, моментально померкшей, стоило Лете опустить глаза к цепочке с Драупниром на его шее.

– Вот любопытно-то: до каких пор ты собираешься играть в ублюдка, когда тебя уже носом тычут в правду? – протянула Лета.

Он подошёл к двери, намереваясь сохранять хладнокровие до победного.

– Думаешь, ты так хорошо меня знаешь? – фыркнул Конор, сверкнув глазами.

Короткая партия плавно подступила к эндшпилю. Осталось завершить её, поставив мат.

– Я говорила, что ты придёшь за мной, – повторила Лета и прислонилась щекой к решётке.

Его ладони вцепились в прутья по обе стороны от её лица, звонко ударив железную преграду цепью от кандалов. Зрачки Конора расширились, заполонив чернотой серебристую радужку.

– Бесить меня вздумала? – выпалил он.

– Зачем же ещё ты меня вернул? – шепнула она в его губы.

Его запах будил, воспламенял, поглощал... Лета закрыла глаза, вдыхая его. Было так странно обретать заново ощущения, которые она самолично пыталась стереть из памяти.

Кое-что сидело всё же слишком глубоко в ней, вросло под кожу. Она узнала прикосновение, когда он протиснул руку через прутья и провёл пальцами по её скуле, медленно и с нажимом, словно чертил борозду.

Открыв глаза, она увидела в потемневшем взгляде Конора всё то, что он сделал бы с ней, не будь между ними решётки. Знакомая пульсирующая ломота наполнила её мышцы.

– Должен признать себя проигравшим, – обронил он.

– Мы оба проиграли.

– Мы, – эхом отразил он. – Мы зашли в дерьмо по самую шею. Хочешь утонуть в нём?

– Почему нет?

Он скользнул глазами к стражнику, что наблюдал за ними. Раздражённо моргнул.

– Утопление переносится на неопределённый срок, змейка, – он убрал ладонь с её щеки и вернул её к пруту.

– Я попробую договориться с Тородом, чтобы он тебя выпустил, – пообещала Лета.

– Ты же знаешь, что пользы от твоих уговоров не будет. Лучше поищи другие пути.

– Я...

– Время, – гаркнул стражник и сошёл со ступенек.

Конор наградил её прощальным взглядом, на градус теплее, чем обычно, и сдвинул брови, когда она отлипла от решётки. Ноги стали вялыми и отказывались уходить, она сделала усилие и отошла на шаг. И ещё на один. И ещё.

На мгновение в его глазах вспыхнули озорные искры. Лета увидела мальчишку в раскрашенном ссадинами и пылью лице, растормошившего своей нахальной ухмылкой каждую омертвевшую клетку в её теле. Она бы метнулась обратно, если бы стражник не закрыл собой дверь и строгим движением руки не повелел бы ей убраться отсюда.

Громко хмыкнув, она развернулась и поднялась наверх, уверенная, что услышала отголосок хриплого смешка Конора, утяжелившего вдвойне её чаяния оказаться с ним в одной камере.

В иное время она бы корила себя за слабость плоти. Теперь же разум изнывал от пробудившихся воспоминаний и острого вожделения, твердя, что самые тёмные кошмары остались позади.

То, что она принимала изначально за зависимость, острую, неизлечимую болезнь, стало исцелением и снова поднимало её на ноги, убирая из разума месяцы боли и бесчестья. Его краткое прикосновение пустило по венам лекарство, от которого её ещё долго будет лихорадить, пока не заживут старые травмы.

Они вернулись к друг другу. Остальное не имело значения.

И она даже думать не хотела о том, как сильно ошибалась.

Он проглотил слюну.

Оголодавший пёс, как он есть, вдыхающий плотное облако жасмина и меди, почти удушенное вонью лекарственных трав, которыми её пичкал маг.

Видит Один, приставший к носу запах полукровки выбивал у него землю из-под ног и принуждал дышать рывками в обречённой на провал попытке насытиться им. Что тут скажешь о прочих змеиных чертах.

Правый глаз, иссечённый прямым и только начавшим заживать вишнёвым шрамом, тёпло-карий с красным отливом, как самая тёмная яшма, глядел на него под подрагивающим от слепоты веком. Утомлённый. Понимающий. Скрывающий в глубине дикое упоение от того, что смотрел на Конора. Не под стать второму, золотому, как всегда готовому прожечь в его лбу лишнюю дырку. Сам же рубец будто дунул на бунтующие угольки другого сорта, опалявшие его где-то в районе сердца.

«Будь ты проклят, Соторнил. Я вырву твои собственные глазёнки и затолкаю из тебе в глотку».

Ещё годик другой назад он был уверен, что сможет просто затопить её смерть лишней кружкой эля. Сулящий гибель девчонке план Логнара не нравился ему, но вызывал чувств не больше, чем внезапно загноившаяся царапина.

Почему он захотел удалить этот гной ценой своей хлипкой свободы и возможностью когда-нибудь реабилитироваться пред всем Недхом – вопрос, который мучил его и по сей день. И хотя он нашёл ответ на Арене, коротить его от этого не перестало.

«Ну что, как тебе развлечение на пару недель, придурок?»

Развлечение. Вот чем она должна была стать.

Шлюхой, обошедшейся ему дороже остальных, но не потерявшей бы от этого своего предназначения.

Буря чувств улеглась, как только он прознал о том, что полукровка пережила укус и очухалась. Настало время трезво поразмыслить над тем, что он натворил и стоила ли она того. Серые дни, проведённые в камере, навевали ему правильные мысли, возвращали одурманенный мозг к привычному порядку. Нашлись и первые лазейки к отступлению с минимальными потерями.

А сегодня змея решила заявиться и перечеркнуть все его усилия, лишив эфемерной возможности отбрехаться от своих поступков.

Говор-то никуда не делся. Как и треклятая манера сходу менять правила игры и затюкивать Конора его же приёмами. Заноза, зудевшая тем сильнее, чем он выкорчёвывал её из грудины.

Он проводил её глазами до лестницы, ожидая, когда полукровка порадует его тоскующий взор своим видом сзади. Однако стражник загородил всё представление массивной тушей и вызвал непреодолимое желание просунуть руку через решётку, сдирая кожу, и хорошенько приложить его башкой об стену. Дождавшись, когда шаги полукровки зазвучат наверху, объект лютой ненависти Конора на оставшиеся часы караула развернулся и встал напротив камеры.

Конор прикрыл глаза, вслушиваясь в стихающую походку и вылавливая ноздрями последние нотки её запаха, испарявшиеся в тяжёлом воздухе. По нутру текли лавовые реки возбуждения.

Открыв глаза, он застрял на физиономии стражника мутным взглядом. Язык был что наждак, но всё-таки сплёл слова воедино:

– С огоньком девонька, да?

«И со знатной придурью. Но иное ведь не заводит тебя так сильно, да?»

Стражник посмотрел в ответ с небывалым унынием, разбавленным самую малость неприязнью к узнику. Если он и услышал Конора, то это не помешало ему и дальше отсчитывать минуты до прихода сменщика. Фыркнув, Конор отпрянул от решётки.

Завербованные Тородом новички выделялись поболе прочих своей неразговорчивостью и рвением к неустанному бдению, надеясь, что ярая выслуга поможет им пробиться к Сынам Молний – элите всего восстания.

Не, не поможет.

Косточки ещё слишком хрупкие, не закалённые в настоящих битвах, а в головах насрано возвышенными речами и приказами.

А вот те, кого присылал синий от беспробудных попоек Ларс, не ловили открытым от восторга ртом каждое слово озарённых светом честных (да-да) побед ярла и его прихлебал. Знали своё место и держались за него, благодарные уже просто за то, что не получали кнутом по хребту по утрам. С такими можно было потрепаться и распить тайком принесённую с виллы выпивку.

Болтовня со стражей помогла выяснить, что умелых воинов в Темпрасте было мало. Войско разбавили трэллы да пяток людей Хеля, присланных наместником для проверки. Ярл, вроде бы, тоже оклемался и даже вышел к послам, однако переправа его основной армии к Темпрасту займёт при самом удачном раскладе месяц... За этот период сехлины определённо попытают удачу.

Конор не знал, что за чудо должно свершиться, чтобы Тород набрал в свою команду умеющих орудовать мечом или хотя бы ветеранов прошлых сражений.

Тут бы сподобились и наёмники, но куда же им до Сынов и их величия? Не пристало пачкать себя союзом с варварами из свободных земель.

И пока Тород со своей шайкой судорожно соображал, что делать, Конор был вынужден сидеть здесь и отыгрывать послушного пленника, хотя мог в одночасье придушить охранника по предлогом жажды, а затем забрать ключи и сбежать. Но тогда придётся свалить из города и забыть о полукровке.

А если немного остудить гнев Торода праведным делом?

«Блядство».

Он выжил из ума, но винтики в его мозгу закрутились с небывалом азартом, обильно смазанные несколькими скверными идеями. Геройствовать он вовсе не собирался. Кроме того, на зарождающийся в голове план прекрасно накладывались и личные мотивы.

Конор взялся за балку и повис на ней, поджав ноги.

«Полукровка никуда не денется. Сначала я разберусь со старыми болячками, а после можно поковырять и свежие».

1. Скюры (мэнке) – кровопийцы, вампиры.