Элегия Мёртвых

Глава 37. Пепел

Марк открыл глаза.

Далёкие своды высокого потолка, скрытые прежде извечной темнотой, теперь валились вниз тяжёлым арочным переплетением и изящной симметрией резных орнаментов. До конца не осознавая, где он очутился, керник приподнялся на локтях, костьми ощущая тупую боль, разлитую в конечностях.

Эта боль была благом. Он понял, когда осмотрелся.

Солнечный свет стелился по тронному залу, выхватывая сухую пыль в тёмных углах. Проливался на белый пепел, всё ещё оседавший снегом на каменные плиты, касался расколотых кусков скульптуры коня, одевал сияющими одеждами тела эльфов. Подсвечивал лица чародеек, лежавших в облаках праха без сознания.

За высокими окнами виднелось небо – чистое, эфирно-голубое, казавшиеся... хрупким, как фарфор. Неуверенным. Застывшим. Неосознающим, что за земли открыли ему тучи, веками заходившие над Скалистыми островами.

Это место не видело ничего, кроме страха и погибели, но сегодня над ним воссияло утреннее солнце, тёплое, ласковое. Твердящее своими лучами о том, что всё кончено.

Тьма отступила. А крепость Сэт'ар Дарос, чьи стены слишком долго коптило зло, молчала, став обычным камнем.

Безумца нигде не было.

Смешался его прах с пеплом или он вовсе распался на невидимые глазу частицы, было совершенно неважно.

Потому что она лежала рядом и распахнула карие глаза в тот миг, когда Марк повернулся к ней. Так и смотрела, пока керник читал во взоре чародейки то, что меньше всего ожидал от неё.

Ни потрясения, ни скопа вопросов.

Лишь твёрдое, непоколебимое знание свершившегося исхода.

Она знала, что сделает. Знала, что справится.

Марк протянул к ней руку, а она – свою. Переплетя с ней пальцы, он почувствовал, как что-то внутри обоих погасло, но отныне это его не тревожило. Ведь она была совсем другой. Сила, что чародейка обрела, страшила и одновременно восхищала.

Они и впрямь оказались из разных миров, и эта мысль отдавала лёгкой горечью и сожалением о былом, не позволив однако ему отречься от своих чувств к чародейке.

Он переживёт это. Ведь сильнее прочего вспыхнуло желание – он захотел, чтобы она была счастлива. С ним или без него. Она была достойна того счастья, которое изберёт сама.

Крепко сжав её ладонь, Марк понял, что готов отпустить её.

***

Равнину накрыл пепел.

Он кружил, опуская хлопья на поле тысяч трупов людей и лошадей, смешиваясь с грязным снегом. Руины крепости остывали, наплывая чернотой на скалы, остужаясь относительно целыми сводами и галереями в море, что виднелось позади.

Он будто слышал, как они шли на дно, гудели и ворчали, вынужденные хоронить своё величие.

Наверное, так выглядели глубины Маллхейма, пристанища для тех, кто не нашёл себе места ни в Валгалле, ни где-либо ещё.

Земли, усеянные телами павших, остывающие от бойни в вечерних сумерках. Кто-то пытался отыскать раненых. Кто-то находил и рыдал, неспособный помочь.

А кто-то, как Логнар, стоял и смотрел на возвышающиеся холмы тел, в которых перемешались и друг, и враг. Они тянулись до самого горизонта, красные, страшные, раздутые, как язвы больных.

Тысячи.

Тысячи...

Тысячи жизней, отданных за горстку, чудом избежавшую той же участи.

От славного народа Недха ничего не осталось.

Логнар жалел, что не лежал в этих холмах. Он не мог смириться с тем, что стоял сейчас посреди поля сечи, а кожа горела от укусов драугров, напоминая ему о том, что он жив.

Он здесь. Жив.

А вот и она.

Победа.

Только... почему не слышно криков о ней? Не слышно славящих героев песен. Не слышно речей командиров.

Тишина. И редкий плач в отдалении.

Не вились знамёна Сынов над полем брани. Не обнимали друг друга выжившие.

Они брели без цели, обходя эти кошмарные кучи тел, волочили ноги по снегу и пеплу. И Логнар заставил себя шагать вместе с ними. Вдыхать зловоние, пропитанное гарью и кровью. Идти через долину смерти, не зная, чем обернётся этот путь.

Его встретил взгляд воина, обращённый куда-то сквозь чародея.

В никуда.

Кожа его обуглилась и почернела, сползла с тела, открыв влажное мясо. Правой руки у него не было. Но воин всё ещё шёл, изредка моргая тем, что осталось от век.

Наверное, через пару минут перестанет. Опустится вниз, сложит голову. А боли уже нет.

В настолько увечных телах её нечему вызывать.

Чародей отошёл в сторону, пропуская солдата, перебарывая желание отвернуться от его ужасных ран. Смотрел. Запоминал.

Вкус пепла был не только во рту.

Он повсюду.

Забился в лёгкие.

Осел в сосудах.

Проел мышцы изнутри.

Логнар нашёл их несколько часов спустя.

В его спине торчал Гунгнир. Прошёл насквозь, прямо через сердце, зацепив остриём и полукровку, мёртвую задолго до этого.

Так они и замерли, в объятиях друг друга, а летящий с небес пепел спускался дальше, по плечам, обволакивал окровавленные тела подобно савану.

Две неподвижные, красивые до рези в глазах и слёз в глазах, статуи.

Логнар жалел о многих своих решениях. Что-то забывалось, с чем-то он мирился...

Это же будет преследовать его во сне и наяву до конца жизни.

Горечь задушила, стегая раскалённым кнутом, и он упал на колени рядом телами, протягивая к ним руку.

С упавшим сердцем чародей осознал, что, будь у него возможность вернуться в тот миг, он бы ничего не изменил.

Потому что так правильно.

Правильно же, да?

Он неуправляем. Наёмник, получивший силу королей, неумеющий ею обладать. Он – угроза. Он жив до того момента, пока не исполнит своё предназначение. А как исполнит, должен умереть. Это правильно.

Почему тогда чародей сожалеет?

Почему он оплакивает его смерть?

Почему так больно смотреть лицо той, которой он прежде готов был пожертвовать, но сейчас...

Логнар свернулся в позе зародыша рядом с их телами в надежде, что никто его здесь не найдёт. Что он так и останется здесь, в равнине крови и праха.

***

Лик месяца горько улыбнулся с тёмного небосвода, очистившегося после прошедшей бури. Кто-то разбудил его, тронув за плечо. Поднял, обнимая сильными руками.

– Господин маг! Господин...

Логнар слабо кивнул, показывая что он здесь.

Живой.

Как и Сын, что потряхивал его за плечи, силясь привести в чувство. Что-то говорил, но чародей не понимал.

Не слышал. Не хотел.

Снег перестал. Но не пепел, падающий сверху, скрывавший ошмётки тел и чёрные пятна пожарищ.

– Мы нашли некроманта! – закричал ему воин на ухо, и Логнар встрепенулся.

– Что... с ним?

– Сами посмотрите, – Сын поднялся и протянул ему ладонь

Посидев ещё немного рядом с лодиином и полукровкой, Логнар нащупал под снегом рукоять Анругвина. Осколки лезвия мерцали вокруг звёздной пылью. Он встал, оперевшись на руку солдата.

Ощутив, что у того шла кровь и ныло у рёбер, маг буркнул заклинание, рассылая по его телу остатки своих сил, дабы немного подлечить раны. Свои же тянули вниз, особенно в том месте, где мертвец отъел у него кусочек плоти, но чародей не обращал на них внимание.

Если выкарабкается, так тому и быть. Если же нет – что ж, он давно готов ко встрече с костлявой.

Сын удивлённо выдохнул, чувствуя волны целительных чар.

– Спасибо.

Он повёл чародея через холмы тел, рассылая приказы бредущим им навстречу воинам. Некоторые слышали. Другие продолжали идти, наворачивая круги в преисподней, ставшей реальностью.

Они миновали руины Аспир Дур, прошли ещё внушительное расстояние. В последние метры до пункта назначения воину пришлось тащить обессилевшего Логнара на себе.

Покачиваясь на спине Сына, чародей уже почти прикрыл глаза, отдаваясь в плен изнеможению, но увиденная картина в отдалении смыла часть усталости.

Они оказались в имперском лагере, ничуть не отличавшемся от всего остального, разве что здесь было больше костей, которыми быстро становились упыри после гибели.

Шатёр императрицы частично уцелел. Багровая ткань с золотым орнаментом колыхалась по ветру, приоткрывая то, что находилось внутри, в обломках мебели. Кровавое и страшное.

Сын откинул полог и внёс Логнара под своды шатра.

Лэлех лежал между телами Валоры и Мину, который всё же достиг своей цели – Конор повелел ему вернуться к императрице и убить её, о чём свидетельствовала глубокая рана в груди, не остановленная литым нагрудником, предназначенным больше для украшения, чем для защиты. Валора лежала, раскинув руки в сторону. Алые зрачки в глазах потухли, сделавшись чёрными.

Сам же Мину, судя по всему, заколол себя вслед за госпожой, перерезав горло тем же кинжалом, принадлежавшим раньше Конору.

Здесь закончилось правление Империи.

Жаль, что в те минуты, когда это происходило, жуткое побоище на равнине лишь набирало обороты, затянув войска в мясорубку до той поры, когда это было невозможно остановить.

Лэлех, завидев Логнара, приподнялся на локтях и нашёл опору позади. Упершись затылком в столб, державший тканевую крышу шатра, он издал смешок.

– Вот ты и победил, чародей. Впечатляет, – просипел он и зашёлся в кашле.

Смердел он жутко. Появилось желание прикрыться платком, но и он сам пропитался всем этим, пройдя через поле, поэтому Логнар стерпел.

Чёрное соседствовало с красным, а то, до чего не добрался огонь, было скрыто обрывками мантии. Грудь не задело, возможно, поэтому некромант был жив до сих пор и истекал кровью, щерил зубы на обезображенном лице, лишившимся рта, носа и одного глаза. Голова была безволосой, покрытая буграми запёкшихся язв.

Сын опустил Логнара вниз. Чародей махнул рукой, отпуская солдата. Тот вышел из шатра и остановился неподалёку, готовый охранять его, хотя некромант уже больше не представлял угрозы.

А хотелось, чтобы было иначе.

Так они и сидели друг напротив друга. Логнар наблюдал, как эльфу становится всё хуже и хуже, как тот давится густой кровью и каждый его вздох кажется последним.

И чародей не чувствует упоения.

Он ничего не чувствует.

Только собственные раны подвывают как-то отдалённо, бередят тело воспалением.

Он швырнул рукоять клинка некроманту, будто упрёк. Лэлех скосил глаза на посеребренное навершие в форме тюльпана, узнавая.

– Значит, он пожелал уйти вслед за ней, – вымолвил он. – Привязался к девчонке.

– Что было внутри клинка?

– Память всех его предыдущих хозяев, – отвечал Лэлех и новый приступ кашля сразил его.

Логнар выдержал целую минуту, прежде чем озвучить вопросом свою догадку:

– И твоя?

– И моя.

Это была правда. Дыхание спёрло, и чародей отвернулся.

– Когда ты догадался? – спросил некромант.

– Что тебя раньше звали Талак? – хмыкнул Логнар. – Не знаю. Стал подозревать после того, как нашёл один из твоих дневников в Темпрасте. Многое не сходилось. А потом сошлось. Когда мы встретились перед битвой.

Лэлех сдавленно хохотнул, захлёбываясь кровью.

– Полагаю, у тебя есть вопросы? Что ж, задавай... Пока есть время.

– Только один. Как из великого воина, чародея и выдающегося кузнеца ты стал некромантом?

– Нет, Логнар. Не тот вопрос, – качнул головой эльф. – Ты должен был начать с того, почему в Недхе так мало чародеев?

– Ну и почему же?

– Сехлины перебили их в первую очередь. Как и сейчас строго контролируют каждого ребенка с магическим даром. Некоторых они обращают, чтобы они отвергли свой род и служили им.

– Но тебя, как я понимаю, насильно никто не обращал?

– В этом-то всё и дело. Я сам пришёл к Валоре. Увидев, что грядёт, – помутневший глаз нашёл Логнара. – Север захватил бы весь мир. Я не мог этого допустить. Я должен был помочь Империи остановить вас.

– Тот Талак, которого я знал по рукописям, боролся за людей, – возразил Логнар.

– После казни моего отца я боролся не только за людей. Я мечтал о мире для всех. Счастливом, свободном мире. Но Создатель показал мне истину, – прохрипел Лэлех. – Я долго копался в истории Эйнара. Сыны Молний решили, что я пришёл им помочь. Дураки.. Впрочем, это содействовало моему делу, запутало вас. Ведь этот клубок, сплетённый ещё тогда, столетия назад, развязать в настоящем никто не смог.

– Я подозревал.

– Но не был уверен, – интонация была такой, что, будь у некроманта силы, он бы обязательно поднял бы указательный палец в нравоучительном жесте. Но обугленная рука лишь дрогнула.

– Одного я не могу понять, – протянул Логнар. – Почему ты ждал так долго? Ты мог забрать Конора и Айнелет до Кар Трига.

– Стоило ли это суеты? Я видел, что будет, – заявил Лэлех. – Видел, что случится в положенный этому час. Вы найдёте кольцо. В Империю явится Безумец. Драупнир проделает путь до самого Иггтара, но всё равно вернётся сюда. Безумец отыщет драконов. Потом потомок Эйнара переродится. Звери восстанут из бездны, – он умолк, пытаясь проглотить подступивший комок слюны и крови, но затем не выдержал и, исторгнув из себя эту вязкую жижу, продолжил: – Видишь? Строгая, ровная цепочка. У меня не было причин торопить события или вмешиваться. Только иногда – подбрасывать тебе мои черновики или вести Конора по следу. Как, например, в Доме последнего часа, когда я сознательно проговорился о том, что мы с Безумцем что-то спрятали на Арнингуле.

– И всё же я не понимаю, почему... – выдохнул Логнар, постепенно собирая куски мозаики воедино. Но путного ничего не выходило. – За что? Ты сражался за живых.

– Я видел расцвет Империи. Не я так решил, а Колесо. Ты же не сможешь повернуть его вспять, так? Либо зацепишься за спицы, повинуясь избранному пути, либо оно тебя раздавит... Тот Талак на мгновение подумал, что совершает ошибку. Однако сейчас, столько лет спустя, я уже и не помню, что должен чувствовать. Я подданный Империи. И её процветание – моя прерогатива. Потаённых умыслов больше нет, Логнар.

– А Катэль?

– План Безумца провалился бы, но это было ясно с самого начала, без всяких видений. Жаль, что Валора не допускала и мысли об этом, – некромант мельком глянул на императрицу. – Никогда не стоит недооценивать своих врагов. Даже если они выглядят, как никчёмные магички с Юга.

– У той девчонки получилось остановить Катэля? – недоверчиво уточнил Логнар.

– Лучше бы он её убил, – глухо хихикнул Лэлех. – Не верил мне, что она вернёт эту эламансию. Тщеславие сгубило его.

– А что сгубило тебя и твою Империю? – Логнар не отказал себе в том, чтобы поднять руку и обвести ею пространство. – Где же обещанная видениями победа?

– Девчонка, – сипло выдавил Лэлех. – Айнелет, последняя из моего рода... Я видел, как всё случилось. Стоял и смотрел, как гнев её преданного пса рушит мои заклинания, как сила Эйнара пробуждается в нём, перекидываясь на мертвецов. Этого не было в образах будущего. Порой я не мог следить и за самой полукровкой. Провалы были на Иггтаре, потом здесь, на Арене. После того, как вы заняли Темпраст, я видел её какое-то время, но после озера... Тишина. Начал думать, что сдохла. Потом заметил, что жива... Но я не мог представить, что видение об одном единственном исходе, при котором Империя падёт, ускользнёт от меня. Из-за шлюхи Марилюр, что защитила свою дочь от любого воздействия. Скрыла от моих глаз.

– Зато сбылось пророчество вещей сестры, – добавил Логнар.

– Поздравляю, – ощетинился некромант и охнул от боли. – Уже решили, кто будет править Недхом?

– Что? – с недоумением отозвался чародей.

– Недху придётся стать единым, а не кучкой разобщённых владений. В этом состоянии вас легко разбить. Илиары скоро разделаются с Югом, – проговорил Лэлех. – И придут на Север. Будь уверен, они не замёрзнут по пути.

– Никто не поднимал эту тему, – отстранённо ответил Логнар.

Лэлех хмыкнул, принимая ответ. Следующий же его вопрос вогнал чародея ступор:

– Думаешь, Конор смог бы стать королём?

– Многие из Сынов видят его им, – ответил Логнар довольно быстро, переборов оцепенение. – Несмотря на прошлые... деяния. Однако он ваэртакони. Прямой наследник Эйнара. Это и то, как он проявил себя в последние годы, подтёрло память народу.

– А как же убийство Саггтара?

– Тород признал, что его отец служил Империи, а не Сынам, – облизнув разбитые губы, сказал чародей.

– Как интересно, – процедил насмешливо Лэлех. – Если уж упрямец Тород изменяет себе, то не трудно догадаться, что происходит в головах остальных северных шавок.

Логнар проглотил оскорбление, и вновь перевёл глаза на полосу морского берега, отдалённо виднеющуюся в проёмах трепетавшего полотна шатра.

– Но ты не ответил на мой вопрос.

– Конор? – переспросил Логнар с наигранной задумчивостью. – Король? Он бы не захотел.

– И всё же?

Поразмыслив немного, чародей отвечал:

– Нет.

– Он бы посадил кого-нибудь вроде тебя разбираться с королевскими делами, а сам творил, что вздумается, – дополнил с удовольствием Лэлех. – И этим, пожалуй, воплощал бы саму вашу суть до прихода Империи – грабить и убивать, вещая при этом о небезызвестной чести истого северянина, – кашель вырвался из глотки некроманта напополам с хохотом. – Эйнар тоже ни черта не делал в своё время. Носился по свету, рубил головы врагам, гонялся за драконами и доигрался. Пока Ноди, оставленный присматривать за страной, плёл интриги против него.

– А что, в Империи всё по-другому? – парировал Логнар.

Лэлех осёкся, а затем лукаво прищурил глаз, отмечая достойный ответ мага.

– Вам не найти вождя лучше, – заявил он. – Зря ты его убил.

– Я не убивал Конора.

– Ты не стал мешать.

Логнар не нашёл, что сказать, глядя вниз. В горле вновь разгорелся пожар.

Вдруг Лэлех снова закашлял. Сильнее на этот раз и дольше. Логнар поднял глаза и проследил его последние конвульсии.

– На троне Недха неудобно сидеть, – изрёк некромант, задыхаясь. – Подложи подушечку Тороду... Когда он взберётся на него.

Так он застыл – с пугающим оскалом на тронутом пламенем лице и глазом, остановившимся на Логнаре с долей иронии в своей глубине. Понимал, что Недх загнётся, так и не воскреснув после всех этих потерь, и покидал мир, усмехаясь напоследок.

Север пал.

А ответственность за попытку восстановить то, что было погублено великой войной, лежала на плечах Логнара. Грозила вот-вот раздавить чародея. Переломать кости, изъеденные многолетней болезнью, а затем проткнуть обломками плоть, измученную жертвами крови.

Можно было уходить за некромантом в пустоту.

Если бы голоса вокруг шатра не обрели силу.

Сын вернулся за Логнаром и выволок его наружу, где чародей встретился с десятком выжидающих пар глаз. Горящих. Блестящих слезами.

И надеждой.

– Что дальше, господин маг?

Он не знал. Мог лишь предполагать.

– Отправь послание в Темпраст, – прочистив горло, ответил Логнар. – Пора закончить эту войну. Когда... Когда будем готовы, пойдём к Ноэстису. Сожжём этот город дотла. А дальше... Сделаем то, что обычно делают трэллы, вырвавшись из-под плети господ, – вопросительный взор солдата уколол его в лоб. Логнар перевёл глаза на равнину и проговорил: – Мы будем жить и помнить тех, кто сделал нас свободными.